они кричали, что регги имеет рамки
а я — что любовь не имеет границ
и не бывает черного и белого
музыка льется из сердца
смывая берега
♫ Alai Oli — Не думать
Первая тренировка была назначена на раннее утро, и Ренфри зевала во весь рот, а Шани запивала кофе энергетиком. Эсси распахнула окно настежь, в спальню ворвался легкий ветерок с моря. На ум сами собой пришли новые строчки: «доброе утро тебе…» — Я все понимаю, — пожаловалась Ренфри, — но зачем будить нас в такую рань? — Может, чтобы мы были готовы выйти на сцену в любом состоянии? — предположила Шани. — Певец обязан выступать и с температурой, и пьяным, и обкуренным, и если его тошнит или болит голова, он все равно поет и поет на должном уровне… Давен, а ты с чего такая бодрая? — вдруг с подозрением сощурилась она. — А я просто не ложилась, — улыбнулась Эсси. — Какой смысл, если мы выключили свет в пять утра, а тренировка в шесть? — Я расписание забыла, — уныло призналась Ренфри. — Может, Лютик сам проспит, — с надеждой сказала Шани.***
Лютик не проспал. Когда они втроем вошли в студию, он уже ждал их, и выглядел необычно — вместо пестрого наряда менестреля, который был одной из его фишек, на нем была обыкновенная рубашка и брюки, из-за чего их тренер казался уютным и домашним. Кроме него, в студии почему-то была Йеннифэр — сидела за пианино, лениво водя по клавишам длинными пальцами. — Доброе утро, милые леди, — поприветствовал их Лютик. — Выбирайте микрофоны, распевайтесь! — Мазель Давен, — сказала Йеннифэр, — можно вас на минуточку? Эсси похолодела — зачем? Что она успела натворить? Спела не предусмотренную песню? Так это приняли без проблем и даже похвалили ее. Больше прегрешений за собой она не помнила, но кто-то мог ее подставить, как периодически бывает на любых соревнованиях. — Да, — растерянно согласилась Эсси, и, пока Ренфри с Шани распевались, заодно умирая от любопытства, она вышла в коридор вместе с Йеннифэр, испытывая непреодолимое желание провалиться под землю — если разговаривать с Лютиком ей было легко, то Йеннифэр ее пугала и в ее обществе Эсси постоянно чувствовала себя провинившейся школьницей рядом со строгой учительницей. — Позволь мне перейти сразу к делу, — решительно сказала Йен. — Эсси, я предлагаю тебе не просто участвовать в конкурсе, но и помочь ему стать популярнее. Ты, наверное, знаешь, что каждый год, кроме собственно певческих выступлений и голосований за лучшего, мы снимаем историю кого-то из участников. О любви, о какой-то семейной драме, о пережитой трагедии — реальной или вымышленной… Так вот, хочешь стать героиней романтической драмы? — Что? — опешила Эсси. — От тебя требуется лишь актерское мастерство. Вы с Лютиком разыграете роман… С Лютиком? — Стоп-стоп-стоп, — Эсси нахмурилась. — Какой роман? Мне родители дома голову открутят, если меня будут показывать влюбленной в судью, они и так думают, что на таких конкурсах все через постель. — Нет, ты влюбленной не будешь. Йеннифэр пересказала Эсси свою задумку. Безнадежная любовь жюри… Это звучало красиво. Романтично, трагично… определенно, это должно было привлечь зрителей. — Но почему я? Почему не Ренфри? Шани? Кто-то еще? — Потому, что ты менестрель, — объяснила Йеннифэр. — Как и Лютик. И из всех участников ты самая оригинальная. Не сочти за лесть и не вздумай задирать нос, у тебя есть косяки. «Самая оригинальная» не значит «самая лучшая певица». Но у тебя есть все шансы стать звездой, если ты приложишь к этому усилия. Так что? Согласна сыграть свою первую роль? — Конечно! — выпалила Эсси. Было бы безумием отказываться от такого подарка судьбы — ей давали огромный шанс. Она прославится, даже если не победит — прославится и запомнится. — Тогда иди распевайся, — Йеннифэр взмахнула рукой, словно была королевой, отпускающей служанку. Эсси вошла в студию, чувствуя, как пол под ногами немного покачивается. На Лютика она теперь смотрела другими глазами — и девчонки с их болтовней повлияли, и предложение сыграть роман, и собственные фантазии. Без пестрого наряда он выглядел обычным красивым молодым мужчиной. Более мужественным, чем в ярком костюме. Эсси подумала, что если он расстегнет воротник рубашки, то станет еще сексуальнее. — Какую песню выберете для первого эфира? — спросил Лютик, когда они закончили с распевкой. — Лучше определиться как можно раньше, чтобы начать репетировать, — он внимательно посмотрел на Эсси. — Я буду петь I kissed a girl Кэти Пэрри, — заявила Ренфри. Шани закатила глаза и сказала: — А я буду петь Je T'aime Лары Фабиан. — Сложный выбор у вас обеих, но и голоса у вас сильные… — Лютик потер подбородок. — Что ж, это моя забота — натаскать вас так, чтобы вы спели хорошо… Эсси? — Я буду петь свою песню, — сказала она. — Спой нам! — загорелся Лютик. — Мы же ее не слышали. Эсси задумалась, лаская струны гитары. У нее было несколько песен на выбор, и она еще не знала, какую лучше предназначить для первого эфира, но, если их с Лютиком будут показывать, как влюбленных — может иметь смысл и песню подобрать, словно посвященную ему. Она как чувствовала, когда пела на втором отборе про Диего и Фриду. О настоящей любви петь было бы еще слишком рано, но в тот же момент нужно было что-то с намеком на отказ, завуалированным, но в то же время четким… точно. Эсси запела, и по выражению лица Лютика поняла, что он догадался, в чем суть.***
После окончания репетиции она попросила разрешения еще ненадолго остаться в студии — записать ту песню, что пришла ей в голову утром. — Только не охрипни, — строго предупредил Лютик. — Один раз напой, чтобы в голове отложились ноты, запиши их и сразу марш греть горло! Я за тобой прослежу, — решил он. — Знаю я таких юных энтузиастов, сам таким был. Он присел на высокий табурет. Ренфри, уходя, подмигнула Эсси: лови момент. Эсси незаметно для тренера скорчила ей гримаску: больно надо. — Доброе утро тебе… — проговорила она, касаясь струн. Нахмурилась, будто вспоминая — будто не сочиняла на ходу, а вылавливала строчки, которые уже жили в ней. — Доброе утро тебе, я грею руки дыханием… Одиночество рассыпало звезды по стенам… Зря Лютик требовал от нее осторожности — Эсси не напрягала голос, не брала высоких нот, песня их не предполагала. Это была нежная и светлая мелодия с чарующими словами — других Лютик от нее пока не слышал. Эсси удивительно умела трогать самую душу, заодно создавая отчетливую картинку. — Мне казалось, я встречала ангелов в клубах — я ошибалась, приняв за ангелов птиц; они кричали, что регги имеет рамки, а я — что любовь не имеет границ… Ее музыка лилась прямо из сердца, смывая берега. Лютик неприкрыто любовался ею, зачарованный и в который раз сбитый с толку. — А мне бы так хотелось просто не думать о тебе… — на словах припева Эсси вдруг подняла на тренера свои пронзительные глаза, и он вздрогнул — неужели о нем? Неужели… она же могла петь о себе… нет, что за чушь. Трисс посоветовала бы закатать губу и была бы права. С другой стороны, Лютик — знаменитость, и в его постель женщины прыгали без особых колебаний, но Эсси была другой и не могла намекать ни на что. — О ком ты пела? — спросил он, когда она отняла пальцы от все еще дрожащих струн. — О девушке, — Эсси одарила его улыбкой. — О регги-певице, которая оказалась в большом городе совсем одна. У нее много конкурентов, знаменитых, тех, кто раньше были ее кумирами, и она принимала их за ангелов, но они такими не являлись. Им не понравилась ее манера исполнения, потому что «регги имеет рамки», а она считала, что у музыки нет границ. И если раньше ей казалось, что они — она и ее кумиры-певцы — вместе искали истину, то теперь она поняла, что они искали врага, и нашли — в ее лице. — А о ком она не хочет думать? — вырвалось у Лютика. Эсси тихо и серебристо засмеялась. — О Вивальди. — О ком? — опешил он. — Почему о Вивальди? — Не знаю. Но эта девушка влюблена в композитора, который для нее слишком далек. — Но «я закрываю глаза и мы вместе»? — Не придирайтесь к рифмам, — вспыхнула Эсси. — Полет творчества всегда свободный. — Хорошо, — сдался Лютик. — Очень красивая песня.***
Их первую совместную сцену снимали, не откладывая в долгий ящик — у моря, когда солнце начало клониться к закату. Море придавало Эсси уверенности, и ее очень быстро перестали напрягать камеры. Тексты они заранее решили не писать — импровизировать, чтобы все выглядело как можно более естественно. — Просто разговаривайте, — сказала Йен. — Говорите о любви. Несите любую чушь, главное — вдохновенно и с душой, потом мы вырежем лучшие моменты и скомпонуем. Она сидела на складной табуретке и для образа настоящего режиссера ей не хватало только рупора, в который полагалось кричать «стоп». Лютик взглянул на Эсси со щемящей нежностью. У него были голубые глаза — не такие яркие, как у нее, но глубокие и очень выразительные. Эсси невольно поежилась — от такого взгляда ей казалось, что все происходит взаправду. — Ты удивительна, — сказал он. — Ты сама не представляешь, насколько ты удивительна. Я думал, нельзя влюбиться с первого взгляда. С первого звука голоса и струн твоей гитары. Я считал себя старым циником, неспособным любить — пока не увидел тебя. Это было игрой, но по спине Эсси пробежали мурашки — ей ни разу не говорили таких вещей даже в формате игры. — Вы… я… вы мой кумир. Я равнялась на вас… и продолжаю равняться. Вы невероятно талантливы. Вы… — Эсси сглотнула. Все ее слова ворочались туго, тяжело, как несмазанные мельничные жернова. — Расслабься, — подбадривающе произнес Лютик. — Говори свободно. Не обязательно то, что думаешь. Представь на моем месте какого-нибудь секс-символа из кино и признавайся ему. Почему она так зажимается? Будто правда признается в любви. Чтобы быть хорошей певицей, мало уметь петь, нужно уметь также быть актрисой, уметь подать себя и свою песню, а стеснение только мешает. Эсси покусала губу и решительно выпалила: — Вы — мужчина моей мечты! Вы особенный, вы как настоящий средневековый менестрель — вы легкий, беспечный и искренний, и смешной, и добрый, и… — Стоп! — воскликнула Йен. — Эсси! Ты почему ему о любви распинаешься? Ты его отвергать должна! Эсси вспыхнула — забыла, что должна делать, утонув в синеве его глаз. — И ты хорош! — Йеннифэр ткнула пальцем в сторону Лютика. — Что за советы? Секс-символа представь, признавайся ему… нашелся секс-символ… Эсси, давай заново. Камера, мотор! — Это просто увлечение, — Эсси гордо вздернула подбородок. — У вас было много таких, как я. И будет много. — Такой — не будет, — прошептал Лютик. — Никогда не будет. Ты — подарок судьбы. Мое вознаграждение или моя кара. — Вы старше меня на двенадцать лет, — пробормотала Эсси. — Мне всего восемнадцать. — Ты разбиваешь мне сердце, — его лицо болезненно исказилось, так, что Эсси на миг испугалась — настолько реалистично он играл. — Я рада, что вы испытываете чувства ко мне, это настоящая честь для меня, но… — Стоп! — снова вмешалась Йеннифэр — Снято! Пока что достаточно! Спасибо, Эсси, ты очень натурально передала отказ! — довольная, она почти светилась. Лютик тоже заулыбался. Эсси провела ладонью по лицу, словно снимая паутину наваждения. Всего лишь игра. Театральная постановка. Приманка для зрителя. Фансервис. Лютик с ужасом осознавал, что говорил искренне — то, что думал. То, что чувствовал. Он не притворялся. Если не с первого, то со второго взгляда Эсси задела его, зацепила за самую душу, и это не было похоже на простую симпатию или желание, это было нечто большее, не поверхностное, глубокое. Что-то, что могло перерасти в настоящую любовь. Что-то, что не должно было выходить за рамки дружбы. Как же серьезно он влип.