Солнечный удар

Голые стальные стены, неяркая, но ровно светящаяся лампа: Сузаку Куруруги сидел на металлических нарах в небольшом и в остальном совершенно пустом помещении. Хотя и менее тесном, чем можно бы было рассчитывать с учётом его назначения – комната была ничем иным, как корабельным карцером. Похоже здесь, на этом судне, всё огромное. Лишь лёгкая качка, которая единственно напоминала Сузаку, что он находится не на суше. Аваллон – так, кажется, назывался остров в одном из английских мифов? Что ж, в таком случае линкор оправдывает своё название – это скорее плавучий остров, чем судно. Крупнейший из дредноутов Королевского флота, да и всего мира, флагман принца Шнайзеля. Чудовищная мощь и… Впрочем, какое это сейчас имеет для него значение? Сузаку Куруруги мог бы в этот момент находиться в глухой и тёмной яме, посреди пыточной – даже на эшафоте перед виселицей. Всё равно ум его оставался бы сосредоточен и равнодушен ко всему окружающему. Как он мог так поступить!? Почему!? Почему он бежал тогда, невзирая на долг, на приказ, плюнув на всё, на что только мог наплевать? Неужто он трус? Сузаку не помнил ничего после того момента, как наставил табельный пистолет точно на центр чёрной зеркальной маски, скрывавшей лицо его врага – Зеро… Почему он не выстрелили сразу!? Чего ждал? …Это была бы смерть? Ну и что ж! Он готов, он давно уже… Или нет? Почему он всё же ослушался приказа? Какая сила заставила его жить? И… и что он будет делать с этой своей жизнью теперь? Предатель… Дважды предатель… Трус! Офицер, который не подчиняется приказам, рыцарь который… Нет! Об этом было слишком больно думать! Сузаку подвёл её - ту, которую поклялся защищать. Принцессу Юфемию. Она едва не погибла из-за него! Что вообще у тебя за жизнь? Та, которую ты так сильно захотел спасти… У Сузаку Куруруги нет своего дома, нет друзей, кроме Лелуша и Наннали, нет ничего, ни одной вези или предмета, который был бы ему по-настоящему дорог, кроме, может быть, Ланселота. Всего себя он посветил делу. Оставаясь в обществе, Сузаку сделался отшельником, осознанно отказался от всего, способного помешать, замедлить продвижение к заветной цели. Мечте. Месяцы и годы упорства, строгой самодисциплины, волю и разум, каждый аспект своего существа отдавал он, сын императора, потомок Аматерасу, в услужение врагу, надеясь однажды выкупить ими то, за что в противном случае страна Восходящего солнца должна была бы заплатить реками крови. А теперь Сузаку Курурги был противен самому себе. Он убил отца, отказался от открытой и честной борьбы за свою родину и народ, пошёл на службу к завоевателям британцам. Ради чего? Во имя мира. В надежде, что в Японии не будут греметь взрывы и гибнуть люди. Десять лет Сузаку отказывался от любых предложений, поступавших к нему от Домов Киото, или через их посредство от других заинтересованных лиц, наблюдал, как постепенно угасает сопротивление отважной нации, не желающий сдаваться. Верил, что настанет день, когда вооруженное противоборство сойдёт на нет совсем. Зеро растоптал эти надежды! Невероятным образом, почти чудом Сузаку Куруруги досталась уникальная боевая машина - лучшая из всех. Ланселот. Благодаря ей и по воле обстоятельств к нему пришла слава. Сравнительно скромная, но многообещающая – знак того, что его жертвы не напрасны. Первый настоящий успех на избранном им пути. Лестнице, ведущей наверх. Продвигаясь по её ступеням, Сузаку сражался с людьми, которых внутренне уважал, сделался врагом для патриотов и героев, вроде полковника Тодо. Он убивал их! Скольких Сузаку Куруруги уже уничтожил, сидя за штурвалом найтмера? Ему и самому неизвестно. Многих. Он пошёл на это, чтобы сохранить максимум жизней… И разрушил всё, чего достиг, пытаясь спасти свою! Стал для всех кругом бесчестным предателем! И это теперь, когда в его жизни появился яркий луч света, когда он повстречал её, а она оказала ему великую честь… Незаслуженную честь! Сузаку взвился с места, ударил в стену кулаком – со всей силы, чтобы боль на время заглушила любую мысль. Потом лёг – не на нары, а прямо на пол, где стоял. Если бы в эту самую секунду кто-нибудь вошёл бы и объявил, что его приговорили к расстрелу, он не моргнул бы и глазом. Сузаку лежал, пол покачивался… А потом ему стало казаться, что это не пол, а он сам покачивается, словно дерево под ветром. Куда и как только не склоняла его жизнь… Он был рождён, чтобы править. Так думали все, вокруг, каждый из тех, кого Сузаку знал ребёнком. Рождён, чтобы продолжить династию и его дело – так думал отец. А он сам… Тогда сын императора Гэмбу не спорил, не думал, что вообще может быть иначе, и его судьба может сделать крутой поворот. Что он станет… Понемногу Сузаку Курурги забылся сном. Кошмаром, где он с криком “Я должен жить!” убивает своего отца. Потом появляется Зеро. Сузаку убивает и его, но тот, вместо того, чтобы умереть, смеётся, и их становится уже двое, четверо, восемь, шестнадцать – больше и больше, и все они смеются. Они говорят ему что-то, приказывают, а он – повинуется, он – трус. А потом… Сузаку очнулся с привкусом крови на губах и болью в правой руке, всё ещё не до конца отошедшей от удара. Сколько времени прошло? Он не знал – ни окон, ни иллюминаторов в карцере не было. Да и не всё ли равно? Иное занимало его гораздо сильнее. Не открылась ли ему правда во сне? Что если всё то, в чём Сузаку Куруруги убеждал себя все эти годы: все высокие мотивы, надежды – всё ложь!? Самообман! Что если он убил отца не из-за них, а из страха - того же, который сейчас заставил его позабыть обо всём? И не стоит ли тогда покончить со всем теперь, когда Сузаку вполне контролирует себя? Чтобы никогда больше не знать позора! Не жить обесчещенным без цели и смысла на обломках так рано проигранной борьбы! Решительно и быстро, презрев боль - как вот с кулаком и стеной - взять и откусить свой лживый язык? Поставить точку так, как это делали многие храбрые самураи, оказавшиеся в безвыходном положении? Одно решительное движение – и конец, остановить кровотечение будет не возможно… Не лучше ли это, чем ожидать суда, обвинения в измене – опять, о ирония? Для чего? Тем более, когда уже осудил сам себя. Оправдываться, или молчать – всё одно это будет ужасно, постыдно. А то он только может сказать принцессе!? Одно движение. Одно... Ну! Трус… Не можешь? Ну! Опять не вышло? Хочешь жить!? Тля, ничтожество, таракан! Хочешь жить!!? Челюсть Сузаку словно онемела, отказываясь выполнять приказы сознания. Почему он тогда не последовал за отцом? Испугался разоблачения! Понимая, что если он не расскажет историю – такую правдивую, то кто-то может начать сомневаться в том, была ли последняя воля императора действительно его волей. Боясь, что всё равно может продолжиться война. Так? …Может быть. Но теперь… Сузаку Куруруги приготовился к очередной попытке совершить самоубийство, когда вдруг раздался характерный звук - скрип ключей в замке. Дверь внезапно открылась настежь. Матрос с густой рыжевато-жёлтой бородой, за спиной у которого маячили ещё двое с пистолетами наготове, сказал басовито и громко: - Курурги! Собирайся и на выход - тебя желают видеть! Сузаку промолчал. У него не было желания отвечать, а челюсть всё ещё слушалась плохо. - Что, не интересно? Или мы такие гордые, а? Ну да ладно, я всё равно должен сказать - принц Шнайзель тебя ждёт. И, похоже, что это твой последний шанс, парень. Коридоры - длинные, ярко освещённые, блестящие гладким металлом. Шаги, шаги, шаги, гулко отдававшиеся в голове. Сузаку считал их, чтобы не думать о другом. Возможно, кто-нибудь другой на его месте готовил бы себя к предстоящей встрече, задумывался о причинах, побудивших второго принца и премьер-министра империи настаивать на ней. Кто-то - но только не Сузаку Куруруги. Двери, двери, двери… Сколько кают во чреве у этого исполина? Но вот, наконец, и та самая дверь, двое часовых преграждают им путь, однако мгновенно пропускают – он даже и не расслышал, что было сказано. Не думать! Не думать!!! …Трус! Даже мыслей своих уже боишься! Меж тем матросы ушли из каюты, более напоминающей кабинет – большущий письменный стол, бюро из чёрного дерева, красные кресла с мягкой обивкой, корзина для зонтов и тростей, откуда виднелся позолоченный набалдашник в виде головы льва. И в углу, подле широкого обзорного иллюминатора - скорее даже окна, только по-морскому герметичного – две стоящие спиной ко входу фигуры: в чёрном фраке и в белом. - Присаживайтесь, - произнёс Шнайзель Британский, разворачиваясь и жестом указывая Сузаку на кресло, расположенное ближе всех к столу. - Стоит ли, Ваше Высочество? Имеет ли право преступник сидеть в вашем присутствии? - Стоит, Кэнон. Нам в любом случае нельзя забывать о вежливости. Кроме того, наш гость – не просто боевой офицер и рыцарь Юфемии, что уже немало. Он, как это принято именовать в переписке, «мой дорогой брат» - тоже принц, причём в отличие от меня – наследный. Не так ли, Ваше Высочество? А значит тут уж никак нельзя не выказать должной учтивости, - Шнайзель лукаво, но довольно располагающе улыбнулся. Сузаку же вышел из некоторого оцепенения. - Вам известно кто я? …Хотя чему удивляться… - Да. Я уже довольно давно наблюдаю за вами – с самого начала всей этой истории с Зеро. Она и сама по себе прелюбопытная и загадочная, а вы – один из самых необычных её персонажей. Для меня всегда было весьма интересно – почему вы стали на нашу сторону? Что вас побудило не просто жить как частное лицо, а добровольно поступить на службу Британии. Жажда власти? Это был бы весьма типичный мотив. Многие раджи и махараджи, вожди и короли, желая сохранить свою власть, признавали, что есть власть ещё более высокая, становились вассалами, чтобы оставаться господами. Но вы не пытались торговать своей родословной, не предали гласности свой статус, начав путь простым рядовым бойцом – ни привилегий, ни почёта… Какие ещё возможны варианты? Из разочарования? Из-за осознания обречённости попыток сопротивляться? Многие лидеры и полководцы, поняв, что шансов нет, смирялись, склоняли непокорные до времени головы, осознав – иные варианты просто отсутствуют: только заведомо бесплодный сизифов труд… Но Сузаку Куруруги не похож на отчаявшегося человека – слишком деятелен для этого. Возможно причиной всему страх за родных, за друзей? Судьба близких нередко заставляла даже самых гордых героев признавать поражение. Но у вас, насколько мне известно, нет близких, принц. Не меркантильный интерес, не любовь, не трусость… Или всё же она? Тот, кто стал известен под именем Белого рыцаря, бежал с поля боя, с криком «Я должен жить!» – казалось бы, это всё объясняет. Но почему тогда пилот Ланселота до того побывал в добром десятке битв и дрался там безо всякого страха? Сражался, к слову сказать, не только храбро, но и умело. Так, что заработал себе имя, репутацию… За тебя недавно приходил просить лорд Хайрам Ллойд-Асплунд и леди Сесиль Круми, а я привык доверять их мнению. Хм, по крайней мере, в том, что касается техники. Да… В общем, скромных возможностей моего рассудка пока не хватило, чтобы разгадать ваш секрет. Как, впрочем, и тайну Зеро... Что вы думаете о нём, сэр Куруруги? Это был довольно неожиданный вопрос, но Сузаку понял, что в этот раз ему нужно ответить. Внутри что-то стало словно бы закипать, клокотать и пениться. Свою первую фразу он даже не сказал – скорее выплюнул: - Зеро. Он – преступник. Он убийца! Он… - Ты тоже убийца, - сказал вдруг принц Шнайзель ледяным голосом. Сузаку умолк, как если бы его ударили в грудь. - Ты убил не один десяток людей в своём найтмере. И ты тоже преступник, по мнению тех, кто сохраняет верность старой Японии. Это – не ответ. Мне известно, что он – преступник. Кэнон даже перечислит те статьи закона, которые Зеро нарушил, если это мне потребуется. Я хочу знать, почему он делает всё это, что его ведёт? И было бы весьма любопытно послушать версию человека, который с удивительным постоянством оказывается у Зеро на пути… Лицо принца было похоже на ледяную маску, глаза впивались в Сузаку. Впрочем, буквально в следующее мгновение черты его вновь смягчились, стали располагающими и радушными. - Зеро… Он хочет разрушить всё, чего мы достигли за минувшие годы. - Мы? - Те, кто принял решение после поражения десятилетней давности – беречь мир. Не потакать, не привыкать к цифре, заменившей имя, но прокладывать дорогу в будущее без помощи свинца. Я хочу… Я хочу, чтобы люди не умирали просто так – обычные ни в чём не виновные. А Зеро ставит себя не только выше закона, но и выше их жизней! Он намерен сжечь все мосты. Уничтожить всё, к чему я стремлюсь. Раз и навсегда подорвать мир. Это всё что я знаю… - Мир? Вот как? Достойная цель. Если, конечно, вы, принц, были искренни. А какова связь между вами и Зеро? Предположим, я верю всему сказанному: тому, что для Сузаку Куруруги Зеро – такое же тёмное пятно, как и для прочих. Но сама, скажем так, статистика наблюдений свидетельствует здесь о чём то большем… - Он предлагал мне свою дружбу. Хотел, чтобы я встал на его сторону. Я отказался. Он не из тех, кто принимает подобные отказы. - Вполне понимаю. И должен сказать, что отказ был проявлением подлинной смелости, как и возвращение на суд по делу о смерти моего брата. Но что подточило вашу решимость в этот раз? …Это не риторический вопрос и не обвинение – мне действительно необходим ответ, по возможности подробный и обстоятельный. Я уже сталкивался с тем, что близость Зеро странно действует на людей, словно бы развращая их… - Простите, Ваше Высочество, но мне нечего ответить. Я не знаю, что меня охватило. Я… Сузаку вновь отчётливо вспомнил этот момент, всё то, что он обдумывал в карцере. Он так уверенно говорил сейчас Шнайзелю о своих желаниях и целях, словно бы позабыв, что не прошёл проверки! Дал слабину! И у него больше нет права… Сузаку заметил, что впервые с начала их беседы во взгляде принца промелькнула не строгость даже, а разочарование. Сыну гордого императора Гэмбу словно бы чья-то рука сдавила горло. - Я проявил малодушие. Я преступник – вы правы, вы совершенно правы. Принцесса Юфемия… - Тоже недавно приходила осведомиться о вашей судьбе, узнать, какое я приму решение. Я ответил ей, что взял ваш случай под свой личный контроль, минуя обычные армейские процедуры… Мне следует извиниться перед вами, сэр Куруруги, – именно я отдал приказ Аваллону открыть огонь главным калибром. Останься вы на месте – шансов бы не было: залп дюжины 20-дюймовых орудий обратил бы всё в этой части острова в пепел и прах. Этот корабль – настоящее произведение искусства, настоящий владыка морей. Сперва его так и хотели назвать, но я остановился на Аваллоне. Символично, не правда ли? На этом острове, согласно легенде, выковали меч Артура, а затем и сам король был увезён туда для исцеления после своей последней битвы. Вот и в реальности именно здесь, так уж вышло, граф Ллойд-Асплунд высказал мне первые идеи относительно Ланселота. А теперь и машина и пилот находятся на этом корабле после своей последней битвы в ожидании того, как решится их судьба… Как по вашему, сэр Куруруги, что их ждёт? Разные мысли, разные ответы пронеслись у Сузаку в голове, но он решил, что здесь самым разумным будет промолчать. Его сердце, его душа были сейчас далеко – слова хозяина этой каюты-кабинета о том, что Юфи приходила сюда, что она просила за него наполнили всё существо Сузаку такой беспредельной радостью и в то же время таким обжигающим стыдом, что он едва сдерживал слёзы. - Вы молчите? Выбор мудреца… Или глупца. Пусть вежливое обхождение не вводит вас в заблуждение – ваша судьба висит на волоске, сэр Курурги. Вы доказали мне сейчас, что не знаете о Зеро ничего такого, чего мы не знали бы и без вас, а значит ваша полезность значительно снизилась. Преступление совершено – должна последовать кара: таков закон, особенно важный в военной машине. - В вашей воле сделать всё, что вы считаете нужным, Ваше Высочество, но если мне будет позволено, то я попросил бы вас о как можно более суровой каре. - Вот как? Интересно. Отчего же? - Я струсил, когда не имел на это права, подверг риску жизнь принцессы - и неизбежность моей собственной смерти в противном случае меня не оправдывает. - Вижу, что сестра была права, когда называла вас настоящими рыцарем. Я принял бы к сведению ваше желание, но есть ещё кое-что, что заставляет меня повременить с окончательным решением. Известно ли вам, что на остров Кюсю в эти самые минуты высаживается армия? - Вы изволили перебросить в Одиннадцатую зону подкрепления? Не вполне понимаю при чём… Принц Шнайзель впервые за время разговора позволил себе искреннюю улыбку – ясную и даже задорную. - Нет, Куруруги, это не подкрепление. Это части Армии империи Восходящего солнца в изгнании. Так что это не мои войска, а ваши, принц. - Но я ничего… - Не беспокойтесь. Если бы существовали какие-то подозрения, что вы скак-либо вязаны с начавшимся вторжением, наш разговор строился бы… иначе. Тем не менее, это войска Японской империи, которая должна бы была перейти к вам, как законному наследнику… Впрочем, думаю что у премьер-министра Савасаки другие планы на сей счёт. Как и у его патронов из Германского Рейха. Савасаки-сан? Сузаку припоминал его – маленький, но большеголовый, никогда не споривший с отцом, но лишь почтительно кланявшийся и выражавший полное одобрение любому слову императора, он становился совсем иным, когда дело касалось подчинённых – властным и самоуверенным. Прошло столько лет… - По последним радиограммам остров уже почти потерян: взята Фукуока – крупнейший порт на Кюсю, разрушены туннели и мосты, высажены морской и воздушный десанты. Нужно что-то предпринимать, не правда ли? Корнелия уже готовит свою атаку, но ей необходима поддержка. Аваллон обладает колоссальной огневой мощью, да вот беда – даже ему нужно знать куда стрелять, а у нас нет ни корректировщиков. Что касается координации огня с воздуха, то, даже если не брать во внимание противодействие вражеской авиации и средств ПВО, сейчас вовсю бушует грозовой фронт – погода нелётная. Остаётся только стрелять по площадям, что приведёт к огромным разрушениям и жертвам среди ни в чём не повинных жителей в Китакюсю и других стратегически важных пунктах на побережье. Майор Куруруги, вы утверждали, что стремитесь сберечь жизни мирных людей, что желаете мира, что преданы Британии? Вам выпала возможность доказать эти слова делом. Есть два варианта – и выбор вы сделаете исключительно самостоятельно, я даю вам такое право. Итак. Как я уже сказал, для того, чтобы Аваллон мог эффективно вести огонь, нужен корректировщик, наводчик, который будет сообщать на корабль координаты, куда следует бить. И для этой цели как нельзя лучше подойдёт Ланселот – машина быстрая, маневренная, с самой современной электроникой и средствами связи, достаточно мощными, чтобы корабль в паре десятков миль от берега имел с её помощью точную и полную картину поля боя в реальном времени. Найтмеру же необходим пилот – и он должен быть одним из лучших в своём деле, по-настоящему одно с машиной… А ещё это должен быть человек отменной храбрости – у него будет пара шансов из сотни вернуться живым назад. Мы скрытно высадим вас на берег Кюсю, после чего вам предстоит обнаружить штаб сил вторжения, прорваться к нему и вызвать огонь главного калибра. Выживете – вы герой-победитель, а их, как известно, не судят. Это – первая возможность. Второй же вариант прост – вы выходите из этой комнаты, возвращаетесь в свой карцер, ждёте суда, по итогам которого вам припомнят прошлые заслуги, а затем разжалуют до рядового и комиссуют из армии. Во избежание риска вас так же уберут и из Зоны 11 в какую-нибудь другую колонию. Предоставят домик, небольшой пенсион - с тем условием, что вы будете сидеть там максимально тихо. Итак, ваш выбор? - У кого мне нужно будет получить инструкции перед высадкой и где Ланселот? - Отлично, - принц явно был доволен. - Я… могу задать вам один вопрос, Ваше Высочество? - Разумеется. - То, что вы говорили о Её Высочестве Юфемии. Она… просила за меня? Я правильно понял? - Да. Она очень ценит своего рыцаря. И в ваших силах, сэр Куруруги, доказать, что не зря.

***

Эсминец Королевского военно-морского флота Его Величества Ардент буквально подпрыгивал на волнах – шторм разыгрался нешуточный. Выл ветер, валы пенились, гремел гром и сверкала молния. Но ещё более грозно блестели глаза у Корнелии Британской, вглядывавшейся в едва различимый за тугими струями дождя берег острова Кюсю. - Ваше Высочество, мы рискуем понести слишком большие потери! Погода не даёт использовать наши воздушные силы, равно как и проводить организованную высадку. Нам придётся отложить операцию, пока буря не успокоится! – Гилберт Гилфорд, ровный, прямой, удивительным образом умудряющийся не сгибаться даже на такой шаткой поверхности, как палуба Ардента, был вынужден почти что кричать, чтобы быть услышанным. Она не ответила своему верному рыцарю, только молча сжала зубы. Разумеется, он был прав, но как ей не хотелось признавать этого! Время! Каждый час, который японско-немецкие части не были контратакованы, они могли потратить на возведение обороны, укрепление её, и главное – на завоевание полного контроля над всем островом Кюсю, а не только его западным побережьем. Разведывательные отряды едва могли подобраться к берегу у устья реки Онга в такой шквал, а к свисту ветра всё чаще и чаще примешивался свист снарядов. В подобных условиях не могло быть и речи о нанесении полновесного удара. Даже группа боевых пловцов, проверенных ещё во время атаки в токийском порту, не могла ничего сделать – два человека были оглушены взрывами в воде и разбились о камни, а остальные оказались вынуждены повернуть назад. Противник потопил несколько десантных катеров, да и сам эсминец, ведший до поры до времени ленивую перестрелку с берегом, строго говоря, находился в положении, далёком от безопасного. Капитан Дженкинс был весьма удивлён приказом Её Высочества – он не мог понять, зачем принцесса, фельдмаршал, генерал-губернатор Одиннадцатой колонии пожелала отправиться на передний край. Высокий бородатый моряк явно нервничал и едва сдерживал недовольство. Пусть так, главное что он точно исполнял распоряжения Британской Львицы. - Носовое орудие, огонь на 25 градусов вправо! - Есть 25 право! - Залп! Если бы только удалось спасти мост! Но прочь эти мысли – нужно исходить из того, что реально имеется. Авиация – на аэродромах ближайшие два дня, в самом лучшем случае – сутки. Флот, спасибо прибытию Шнайзеля (как же хорошо, что брат здесь!) на громадине Аваллоне, был примерно равен японскому по своим возможностям до тех пор, пока из Гонконга не подойдут первые подкрепления. Впрочем, подхода основных сил ВМС империи в Тихом океане с баз Сингапура и Гавайских островов следовало ожидать не раньше, чем через 100 часов. Никакой связи между Кюсю и Хонсю, кроме воды пролива Каммон, не осталось – и мост и тоннели были взорваны неприятелем. Казалось бы, положение не из лучших – как минимум, у Корнелии нет особенных поводов для воодушевления. Но, тем не менее, Британская Львица пребывала в прекрасном настроении. Было такое ощущение, как будто вскрылся давно уже загнивавший нарыв. Какая-то грозная радость – должно быть в самом деле львицы испытывают нечто подобное перед началом большой охоты. Они решились ударить? Бросить открытый вызов? Отлично! Значит это – конец! Всех этих игр, тайн, всевозможных хитросплетений лжи! Скрытая угроза, которая концентрировалась на этих островах: все козни, тайные враги, которых Корнелия отлавливала и истребляла, тёмная масса, клокотавшая где-то в тени, грозя вдруг вырваться наверх, теперь явится на бой. Вторжение началось! А это значит что все, что требуется теперь, это одолеть противника. Победить - и окончить всю эту историю. Британская Львица не желала себе признаваться в этом всё это время, но теперь, когда так долго собиравшиеся над Зоной 11 тучи, наконец, прорвало грозой, решилась взглянуть в глаза правде – она устала. Ни одна битва, ни одна компания так не выматывала её, как последние несколько месяцев этого обманчиво мирного времени на административном посту. Она должна была его принять – кровь брата, честь Империи, всё это взывало к Корнелии. Шнайзель попросил её. Но уже тогда она понимала, что не может просто взять и возглавить колонию, став для неё по-настоящему хорошим генерал-губернатором. Генералом – да, но не губернатором. Ворох бумаг, учёт различных лобби, поддержание баланса между интересами разных элитных групп - проблемы, казавшиеся порой столь мелкими, заурядными, даже смешными, на которые, однако, она обязана была тратить время, искать решения, давать ответы. А ещё она должна была искать Зеро. Человека, который убил Кловиса. Человека, которого она никак не могла поймать. Человека, которого она никак не могла понять. Да и человека ли? Нет, она не сомневалась в его принадлежности к роду людскому. Корнелия Британская не верила ни в какую сверхъестественную дребедень, потустороннюю силу – слишком хорошо она знала, как выглядит реальная сила, и что она требует от человека взамен. Но его ловкость, неуловимость, дьявольская расчётливость. Воевать с тенью трудно… Сейчас перед ней отнюдь не призрак, а враг, плюющийся огнём и свинцом, которого можно, если приглядеться, увидеть в бинокль. Рассмотреть, оценить, взвесить, измерить - и найти достаточно лёгким. Силы германо-японского десанта и в самом деле невелики, но будь они даже в десять раз больше – её бы это не остановило. Здесь, где враг видим, осязаем и ему можно нанести удар – выверенный, рассчитанный, смелый, но точный – здесь Британская Львица знала, что делать. И не просто была готова действовать, а рвалась в бой, как, наверное, никогда с памятных времён рейда вглубь Медины – за Махди. Там один удар положил конец войне, крови и страху. Здесь будет также! - Капитан, кладите корабль на обратный курс – я видела достаточно! - Будет исполнено, Ваше Высочество, - сказал стоявший чуть поодаль Самюэль Дженкинс, отдал Корнелии честь и с явным облегчением улыбнулся. - Сэр Гилфорд! - Да, Ваше Высочество? В ответ принцесса легко указала ему рукой на стол, на котором была расстелена подробная карта. С ней сейчас был только её верный Гилберт – да здесь и не нужно много людей, они могут только сбить с мысли. Когда эсминец вернётся, то штабные офицеры как ватага муравьев примутся за дело: расчёты, подготовку, рассылку приказов, но план будет уже ждать их, готовый в главном, с идеей и сутью. Пожалуй, Дарлтон мог бы быть ей полезен, но он оставался в Новом Токио на случай непредвиденных осложнений, для организации своевременного прибытия подкреплений и ещё по одной причине, которая единственная по-настоящему омрачала ум Корнелии – из-за Юфи. Юфемия… Она всегда была непоседой, милой, вечно заинтересованной чем-то девочкой, которая смотрела на мир большими восторженными глазами, а больше всего восхищалась старшей сестрой. Гордилась - и слушалась. А теперь девочка выросла. Совсем? Она ведь ещё такой ребёнок! Но она же – и вице-губернатор, и, как заметила Британская Львица, всё чаще сама использует этот титул. Она думает, что всё уже знает. Но… Нет, конечно Корнелия должна будет отпустить Юфи, она не может всё время держать на своей груди эту маленькую розу, защищая от всех ветров и невзгод, но не давая воздуха. Но только не сейчас! Здесь слишком опасно для этого! Пендрагон… Он тоже, конечно, опасен по-своему: там могут обвести вокруг пальца придворные хваты, эти льстецы и хитрецы, которые превратили неофициальную столицу Империи в вечную ярмарку тщеславия. Там – вертопрахи гвардейские офицеры, там – отец, умеющий быть грозным и не прощающий слабостей, там много горьких воспоминаний, но там нет убийцы с кровью брата на руках, нет населения, улыбающегося и кланяющегося почтительно, тая за улыбками яд, а за спинами – кинжал, нет стрельбы. Нет Зеро. Юфемия хочет сама выбрать себе рыцаря – пусть. Но почему им должен был стать именно этот Куруруги? Он – отличный солдат, он спас Британской Львице жизнь, и Корнелия, насколько она успела узнать пилота Ланселота, пожалуй, доверила бы ему её снова. Свою. Но не Юфи. У Сузаку Куруруги слишком много тайн, чересчур много особенностей. Это не плохо в принципе, но только не здесь. И мало этого, она чувствовала, видела на лице сестрёнки, к счастью так и не научившейся лицемерить, что там было что-то большее. А это уже опасно! Юфемия просто бросилась защищать Сузаку, причём даже не к ней, а к Шнайзелю, после этой истории на островах. Истории, которая стала известна Британской Львице только после того, как всё завершилось - к счастью благополучно. Но, чёрт возьми, она опять, опять могла её потерять! Так глупо и бездарно! Своеволия достаточно! Она очень ещё неопытная. Умная, добрая… может быть даже слишком, а потому видит только хорошее в других. За ней нужен надежный присмотр. Корнелия пожертвовала Дарлтоном как боевым офицером, потому что он был одним из тех людей – считанных единиц, которым Британская Львица могла довериться в таком вопросе. Генерал будет направлять и защищать Юфи, пока отсутствует её старшая сестра, не просто как принцессу Империи, а так, как если бы она была его собственной дочерью. Недаром Дарлтон стал приёмным отцом Гластонских рыцарей. А ещё в Японии теперь Шнайзель. Само имя брата в сознании Корнелии словно бы излучало уверенность. Она – всегда в красном, в своём мундире, на котором может быть и пыль, и кровь, и копоть, а он – в белом, всегда в белом, что бы ни случилось. Спокойный, умный - куда умнее её самой. Шире и одновременно тоньше, так, наверное, правильнее сказать. И он тоже тот - один из очень немногих, кому можно безоговорочно доверять. Брат и в детства напоминал сказочного рыцаря, а сейчас вовсе стал похож на легендарного короля, того же Артура, который приплыл прямо на своём волшебном острове, чтобы навести порядок, покарать зло, утвердить справедливость и сделать всё это с одной только улыбкой. Без крови и копоти – они как-то не пристают к нему. Хорошо, что Шнайзель здесь! Но это не повод расслабляться! Корнелия отвлеклась, но такт не позволял её рыцарю нарушать молчание – Гилфорд просто стоял, чуть склонившись, над картой. Внимательный, строгий, предупредительный, но без тени лакейства... - Прошу прощения, Гилберт. Я попросила вас оценить нашу диспозицию – и сама немного задумалась. Вы готовы озвучить свои соображения? Гилфорд уже открыл было рот, как вдруг Ардент тряхнуло так, что карта полетела вниз со стола, а Британская Львица почувствовала, что теряет равновесие. В последний момент, падая, она подхватила протянутую её рыцарем руку. Кто-то громко крикнул «Человек за бортом!», капитан Дженкинс пролетел к лестнице, ведущей на ходовой мостик, даже не взглянув на принцессу. Корнелия выдохнула. Ей было не впервой оказываться под обстрелом, но эффект неожиданности заставил даже её видавшее виды сердце чаще забиться в груди. Гилфорд, убедившись, что Британская Львица твёрдо стоит на ногах, отступил на шаг назад. - Вы в порядке, Ваше Высочество? - Да. Спасибо, Гилберт. Я благодарна тебе… сейчас и всегда. - Это мой долг, Ваше Высочество. Корнелия подняла с пола карту, расстелила её на прежнем месте. У Британской Львицы кипела кровь. Хотя эсминец и двигался обратным к курсом к Хонсю, внутренне она больше не оглядывалась туда, назад. Только вперёд! В конце концов, нужно же поспешить с ответным приветствием для японских артиллеристов – элементарная вежливость не позволяет чересчур с ним затягивать… Корнелия в последний раз окинула взором схематично отображенную береговую линию Симоносэкского пролива - она определилась со своими дальнейшими действиями: - Итак, наш план таков. Противник считает, что ценой уничтожения моста Каммон и отказа от развития вторжения вглубь территории Японских островов он, по крайней мере, на время обезопасил себя от контрудара. Прервав сухопутную связь Хонсю и Кюсю, враг полагает себя неуязвимым и думает, что у нас теперь нет иных возможностей, кроме пассивного ожидания прибытия в воды Японского архипелага крупных подкреплений Королевского флота. Превосходно! Это его ошибка. Мы действительно могли бы взять паузу до появления линкоров и прочих сил флота, организовать с их помощью полную блокаду Кюсю, отрезать противника от снабжения. Но подобная возможность должна была читаться и просчитываться командованием врага с самого начала. Оно заинтересовано в затягивании кризиса. И надеется мобилизовать местную живую силу, втянуть своим присутствием как можно более широкие массы одиннадцатых в те или иные формы бунта, чтобы даже после разгрома Армии империи в изгнании те остались уверены – для них нет дороги назад. Нет! Мы не станем выжидать! И будем действовать наступательно! Сегодня дождь был на их стороне, мешая нам своевременно обнаружить приближающуюся эскадру вторжения. Продолжится он и завтра. И тогда уже мы воспользуемся им в своих интересах. Непогода сковывает авиацию сильнее, чем ВМС. Неприятель фактически лишится на время воздушно разведки. А значит, у нас есть возможность скрытно сосредоточить для операции мощный кулак, подготовить не просто переброску на другой берег отдельных полков, но полномасштабное наступление. Враг не ждёт от нас удара. Тактическая внезапность при соблюдении должных мер для поддержания секретности практически обеспечена. Что до оперативного уровня… Противник держит крупные силы около Китакюсю перед бывшим предмостным дефиле - в самом узком месте пролива, разделяющего острова. Остальные неприятельские войска завершают высадку и концентрируются в Фукуоке. Там самопровозглашённый премьер, там штаб Армии империи Восходящего солнца и немецкие советники, там оборудуются склады. Между тем на юго-восточной оконечности острова ещё сопротивляются наши отдельные части. Мы десантируемся южнее реки Онга – в том самом месте, где начал высадку враг, разрезая его надвое. Затем стремительно бросим наши мобильные силы к югу и юго-востоку. Мы отрежем и окружим части в Китакюсю, изолируем Фукуоку, а потом решительно штурмуем город. Много войск не потребуется – только лучшие и способные действовать по-настоящему стремительно, постоянно выигрывая темп, чтобы отсечь одних от других прежде, чем японцы что-то успеют предпринять. В этот же самый момент с нашего берега, с Хонсю, координируемая данными с найтмеров, откроет шквальный огонь артиллерия – дистанция позволяет, а морская гладь снарядам не помеха. Если враг предпочтёт отступить от Китакюсю, то мы наведём понтоны и начнём переброску масс пехоты и техники, чтобы раздавить неприятеля их массой. Если останется, то скоро мы одержим верх, превратив противника в пленника его собственной позиции манёвром. Единственное что мне нужно, это чтобы после высадки с десантных барж не было потеряно ни минуты. Это мы обеспечим, когда прибудем в штаб. И мне необходим человек, знающий, что такое найтмер, что такое наступление мобильного бронеполка, на которого можно твердо полагаться, чтобы возглавить эту атаку. Впрочем, я думаю, что он у меня уже есть. Не так ли, сэр Гилфорд? - Да, Ваше Высочество!