Солнечный удар

Капитан Фридрих Кройц стоял и смотрел поверх нескольких линий полевых укреплений, возведением которых он руководил в течение последних суток, на воды так называемого Японского внутреннего моря, а так же на противоположный берег этого, с позволения сказать, моря – остров Хонсю, ещё недавно бывший их целью, их широкой перспективой, тем местом, куда они не сейчас, так чуть позже намеревались высадиться. Теперь все было иначе. Уже враг готовился высадиться, причём очевидно скоро. Кройц сплюнул, только для того, чтобы тут же разозлиться на себя за это – дурной знак для бойцов. Командир не должен быть таким хмурым. Это не то, чего они сейчас от него ожидают. Но не хмуриться не выходило. Фридрих вспомнил самого себя в момент штурма Фукуоки, свои радужные предчувствия, свою надежду на то, что взваленное на его плечи бремя всё же нести не придётся. Но нет! Похоже, что фон Шолль опять оказался прав. После уничтожения переправ – мостов и тоннелей, их наступление резко и окончательно застопорилось. Противник по ту сторону Симоносекского пролива мгновенно оправился от первого потрясения. И через каких-то 35 часов, или немногим больше, считая от момента разрушения мостов Каммон, нанёс контрудар! Главные силы неприятеля выгрузились и начали свою атаку у реки Онга, то есть примерно в 30 километрах по прямой от левого фланга Кройца, располагавшегося неподалёку от железнодорожной станции Комориэ в пригороде Китакюсю. Фридрих хорошо запомнил момент, когда до него долетел отдалённый гром: далее по побережью в сторону Фукуоки разразился и заполыхал огненный смерч. Слева. Да, именно так – вместо кратчайшего маршрута и фронтального наступления на северную оконечность острова Британская львица внезапно пробила хуком. Откуда не ждали. В темном ночном небе зарницы, отблески, всполохи один за другим обозначали указующим пламенным перстом то место, которое избрали британцы для атаки. И удачно избрали, сукины дети! Ещё и потому, что там, вдоль побережья, на считавшемся вспомогательным участке, стояла вторая бригада японских десантников – наиболее потрёпанная из всех после боёв за Китакюсю и переправы, растянутая по фронту чуть не до самой Фукуоки, с оружием исключительно аэромобильным, а потому лёгким – ни одного орудия калибром больше 90-миллиметров. Теперь их утюжили вовсю… Кройц ждал информации. Сообщений, сводок, приказов. А дождался совсем другого. С противоположной, правой стороны, ориентировочно километрах в 20 – 25 от берега что-то грохнуло с такой силой, яркостью и яростью, что, казалось задребезжал сам воздух - у Фрица аж голова зазвенела. Чёрт дери! Что это!? …Линкор! Причём, похоже, огромный! Откуда!? Их не должно здесь быть сейчас – ещё нет! Шайссе! Впрочем, куда это он бьёт? Не сюда, не в Китакюсю, даже, похоже, не в район высадки британцев. Может быть Фукуока? Вряд ли – при всей его мощи немного он навоюет стреляя наугад. Так, в вопросах без ответа, сомнениях и нарастающем напряжении, прошёл остаток тёмного времени суток, затем утро. Фриц уже не сомневался – предречённый фон Шоллем ещё в Циндао час вот-вот настанет. Грядёт поражение. Это было ясно уже по тому, что Кройца так толком и не оповестили ни о чём, не дали адекватных обстановке вводных. Значит управление уже нарушено. Скоро каждому придётся рассчитывать только на себя. Всё наличное время до момента начала британской контратаки бойцы под началом Фридриха потратили на рытьё и инженерные работы - к явному своему неудовольствию: как немцев, просто не желавших до седьмого пота копаться в грязи, так и в особенности японцев, рвавшихся вперёд и недоумевавших, зачем вообще нужны все эти укрепления. Впрочем, дисциплина оставалась высокой, так что ворчуны старались держать своё ценное мнение при себе, и все трудились на совесть. В результате совместными усилиями были выстроены три линии окопов, блиндажи, артиллерийские позиции, замаскированные пулемёты и миномёты – и это только в первой из оборонительных позиций. Вроде бы неплохо, хотя уже тогда Фриц знал, чувствовал затылком и спиной, если угодно, что этого недостаточно. По германо-японским укреплениям будет бить корабельная артиллерия. А морские орудия… он помнил их мощь и по Фукуоке, и по тем временам, когда сам служил в главной флотской базе в Вильгельмсхафене. Сухопутная тяжёлая артиллерия британцев тоже понемногу начала пристреливаться по неприятелю с противоположного берега пролива. Немецко-японские части, как и положено, отвечали, но Кройц был почти уверен – это, не более чем средство разведать и пристрелять их огневые позиции перед решительным штурмом. Беспокоило Фридриха и небо - как только погода пошла на лад, вражеская авиация появилась в нём немедленно. Теперь всё изменилось. Информацию сверху спускали гомеопатическими дозами, что само по себе было симптоматично – видимо командование опасалось паники, но её было достаточно, чтобы Кройц понял: дела идут скверно. Британцы преуспели в устье Онги, прорвались в район Накама и Ногата. Иными словами, весь район Китакюсю уже был глубоко охвачен ими. Следующим своим шагом они наверняка попытаются в обход городских кварталов продвинуться далее на восток и северо-восток. То есть прямиком Фрицу в тыл. Таким образом, по большому счёту вся возня с лопатами и мотками колючей проволоки оказалась напрасной! Предстоит отход… Впрочем соответствующего приказа Кройц пока не получал, а главное – у него с каждой минутой нарастала уверенность: противник так просто не выпустит их из намечающегося мешка. Нет. Британцы попытаются сковать и задержать Фрица со всеми его парнями. Пару часов назад их уже даже успели атаковать небольшие разведывательные отряды, попытавшиеся скрытно подобраться к берегу Кюсю на резиновых лодках, используя обломки моста в качестве прикрытия. И ведь им почти удалось подкрасться незаметно! К счастью, хотя шторм и затих, но море всё ещё было весьма свежо, и волна вынесла пару лодок на открытую воду, где их быстро заметили. Внезапный выпад неприятеля был отбит, но он определённо являлся лишь прологом для куда более грозных событий. В море то и дело были видны суда и судёнышки самых разных размеров - к несчастью слишком далеко, чтобы вести прицельный огонь, а вот артиллерия врага напротив замолкла. Затишье… известно перед чем оно обычно бывает. Фридрих напряженно думал, что ему делать, если где-нибудь километрах так в 25 к востоку встанет на рейд эскадра британских кораблей и просто начнёт методичный обстрел по квадратам? Они превратят всё в пепел за несколько залпов. А потом прибудут найтмеры… Пока что он не сталкивался с этими грозными машинами войны, и, хотя формально Кройц знал что следует делать в подобном случае, но всё равно эта встреча наверняка преподнесёт ему массу опасных сюрпризов. Больше всего в сложившихся обстоятельствах Фрица раздражали… японцы. Он сам же и стыдился этого, но ему было неприятно смотреть на них, на их вечно улыбающиеся лица. Эти улыбки и на континенте, на базе Циндао раздражали его порой, но здесь. Эта смесь вежливости с энтузиазмом… При его знании того, чем все должно кончиться, при том, что он видел в каждом из них жертвенного агнца, к тому же ещё и улыбающегося перед бойней – это было чудовищно. И, конечно, изумительное непонимание сути… Майор Онага, отчитывающийся перед Кройцем о проведении инженерных работ (да, опять японский майор под командованием немецкого капитана), позволил себе заметить, что тратить силы солдат на это “бесцельное заглубление в грунт” – несвоевременно и глупо. Скоро они высадятся на Хонсю, прогонят британцев со своей земли, а потом начнут великую стройку-восстановление, что никак не вяжется с многоуровневыми минными полями и колючей проволокой в несколько рядов. Фридрих так наорал на него, что у того даже казавшаяся приклеенной улыбка сползла с лица: японец был назван ослом, ленивой задницей, не знающей что такое труд и дисциплина. Кройц пошёл во все тяжкие, он драл глотку как самый паршивый фельдфебель - потому, что на самом деле ему очень хотелось орать, вопить, выть, проклинать самого себя, подлеца, молчанием своим выкапывающего не окопы, а могилы для всех этих несчастных, доверяющих ему, исполняющих его команды людей. Фридрих со злостью отвернулся от намозолившего ему глаза морского простора, прошёл крытым брёвнами ходом сообщения на позицию миномётов, а оттуда налево – в палатку. Туда, где радисты напряженно вслушиваются в эфир, ожидая сообщения, решения, которое определит судьбу всей группы: сниматься с места, или стоять насмерть? - Карл, что слышно? – спросил Кройц негромко, - Что говорит Фукуока? - Ничего, герр капитан, - молодой, выглядящий как мальчишка рыжий паренёк снял наушники. - Значит, нам остаётся только одно – продолжать совершенствовать оборону, - ответил Фриц скорее самому себе. Карл – непоседливый и непозволительно шаловливый по армейским меркам юнец 19 лет в то же время был настоящим мастером во всём, что касалось связи – не радист, а маэстро с тонкими и ловкими пальцами музыканта. Хха! Эта мысль напомнила Фридриху Кройцу о брате. Август Кройц был пианистом, настоящим виртуозом, вроде… Моцарта, наверное – Фридрих до сих пор плохо разбирался во всём этом к своему стыду. Именно Август - старший, стройный, бледный, болезненный, но гениальный, был гордостью семьи. Фриц всегда знал это. Другой бы, возможно, ревновал на его месте, но только не он. Фридрих Кройц любил своего брата, больше того, защищал его всё детство, хоть и был младшим. Даа… Давние времена… Уже тогда Фриц был крепким – не здоровым бычарой, вроде Мюллера – сына пастуха, который считался самым сильным в деревне, но жилистым, твёрдым, будто витая лоза, был бесстрашен. А кроме того никогда не врал. Все мальчишки знали это, и потому, если он говорил, что сломает руку тому, кто тронет Августа, никто не сомневался в этих словах. За это, да и просто от души, брат порой играл ему – тогда ещё на флейте, маленькой и похожей на звонкую летнюю птаху. В деревне не было рояля, или чего-нибудь в таком роде. Пришло время – и Август Кройц уехал. Уехал, чтобы учиться музыке по-настоящему. Уехал, чтобы вернуться знаменитостью. Он прогремел на весь Мюнхен, его звали в оркестры, ему посылали цвета и подарки такие знатные особы, имена и титулы которых тогда вызывали в душе юного крестьянского сына Фрица Кройца настоящий трепет. А вот Август словно и не замечал их. И в итоге, сняв первую пену известности, распробовав её не вкус, променял всю свою блестящую будущность, все свои гонорары и славу на маленькое музыкальное училище для сирот, а так же и других детей – уже за плату. В Тироле. Ангельском месте, где горы со снежными шапками, сбегающими вниз быстрыми ручьями, сливавшимися вместе в стремительный поток, радуга над обрывом, а на обрыве – домик в три этажа и пристройка. Там и живёт его брат. Почему? Бог весть. Сам Август говорит, что там его душе спокойно. Для Фридриха это было довольно странно, но, глядя на лицо брата, окружённого доброй дюжиной детишек-учеников (в том числе и весьма хороших, обеспеченных родителей из Мюнхена и даже Берлина), играющего вальс Ля минор Шопена, он не мог не видеть, что оно озарено истинным счастьем. А ты, Фриц? Ты можешь себя назвать счастливым? Да или нет? В чём оно, твоё счастье старого вояки? - Герр капитан! - Что там, Карл? Фукуока всё же изволила дать нам команду? - Нет. Я.. Я только что перехватил переговоры, герр капитан. Британские переговоры. Они шифрованные, но дело даже не в этом – их просто очень много! Они… БУМ! Земля в нескольких метрах позади левого блиндажа взметнулась вверх облаком. - Все в укрытие! Общая тревога на позиции! Враг может высадиться в любой момент! Что тут началось! Его собственные, серомундирные части к чести Фридриха быстро распределились по окопам, заняли позиции у пулемётов, с лицами невесёлыми, но собранными. Он сам, бегом вернувшись на прежний наблюдательный пост, осматривал, буквально прочёсывал взглядом, усиленным линзами бинокля, морскую гладь (ничего, впрочем, не находя). Зато японцы заметались, как тараканы на свету. Шайссе! Какого дьявола!? Что они вообще..? БУМ! БУХ! БУМ! Взрывы посыпались уже один за другим, а вслед за ними раздались и первые крики. - Майор Онага! Майор Онага!!! ОНАГА, МАТЬ ТВОЮ! - Здесь, господин… герр… - Почему твои бойцы подставляются под огонь!? Они что, сумасшедшие!? - Прошу простить, герр капитан! Они из последнего набора, мобилизованы здесь, на острове. Их подготовка и навыки… нуждаются в некотором совершенствовании. - Я это вижу! Они совсем не умеют воевать!? - Они действительно не воины, герр капитан. Но их храбрость и воля к победе… - Никак не помогут им, если они погибнут при первом же обстреле. Сейчас же убрать их с пляжа! - Так точно, герр капитан! - Отводи своих людей от берега, формируй колонну и двигайся в Китакюсю – они будут резервом на случай, если наша оборона станет слабеть. Я дам команду по рации, когда вы нам потребуетесь! Даа, подумал Фридрих через несколько минут после того, как отползающие и отбегающие бойцы майора Онаги кое-как построились в колонну и скрылись из виду, маршируя по направлению к городу. Худшее, что можно сделать под обстрелом – это скучиться! Кройц надеялся, что японцам хотя бы хватит ума выйти из под огня малыми группами – и уже потом соединиться в одну формацию, но где там... Этому резерву он не доверил бы свою жизнь, даже если бы других сил вовсе не осталось. Остаётся надеяться только на то, что их соседи справа – японские воздушные десантники, всё же имеют более высокие боевые качества. Словно дразня его, обстрел почти сразу прекратился. Море тоже было чистым. Похоже, что здесь атаки не будет. Но это не значит, что её не может быть в другом месте. - Карл, выясни обстановку! Запроси Фукуоку что происходит! - Герр капитан, ответа нет! - То есть как!? Нам глушат сигнал? -Нет же! Его просто нет! Такое ощущение, как будто принимающая антенна радиостанции штаба в Фукуоке…, - Карл запунцовел и так и не решился договорить фразы. - Уничтожена, - угрюмо закончил Кройц. Похоже, что дела принимали скверный оборот. Он не успел ещё толком продумать алгоритма действий, как до него долетело эхо новых взрывов. И теперь уже куда более частых и мощных, чем предыдущие. И это несмотря на то, что неприятель бил не по их позициям – снаряды падали дальше. Где-то в тылу. А это может означать только две вещи: или противник дезориентирован и палит в молоко, что практически исключено, или там, позади, уже идёт бой! Грохот продолжался, а в голове у Фрица громыхал вопрос: что делать? Угроза может исходить откуда угодно! Прорыв сзади, слева – в обход крайних южных кварталов Китакюсю. А может быть справа? Что если японские десантники проморгали высадку и подались назад? Приказа на смену позиции нет… Дерьмо! Да вообще нет никакого приказа. Проклятая неопределённость! Можно сняться с места и выдвинуться в город – так можно гарантировано избежать окружения. Но в то же время это откроет британцам самый удобный маршрут для переправы. Судьба соседей справа тогда тоже повиснет на волоске. Японцы отважны, но если они окажутся изолированы, то, зная их качество их офицеров, это непременно окончится катастрофой. Но и сидеть сложа руки – верный путь к гибели. Враг может появиться уже через полчаса или даже раньше! Если они ударят, а Кройц ничего не предпримет к этому моменту, то всё, их ждёт бесславный и быстрый конец. Чтобы дать отпор, нужно развернуться – и оказаться спиной к воде… Фридрих решил направить небольшой отряд разведать обстановку, послал взвод Хойзингера. Но ещё до его возвращения возникла ясность – холодная, страшная – и всё-таки долгожданная. Напряженным голосом Карл Цоллер пересказал капитану короткое сообщение: вражеские найтмеры движутся с юга, они уже возле станции Йоно. Их цель – разгромить и уничтожить как можно больше германо-японских частей вне застройки Китакюсю, чтобы облегчить его дальнейшую зачистку пехотой. Кройц встал перед дилеммой. Хорошо бы, конечно, было присоединиться к майору Онаге в городе – найтмеры хуже всего действуют именно в уличных боях, где теряют своё ключевое преимущество – скорость. Но… нет! Поздно! Оставить траншеи сейчас означает, скорее всего, глупо погибнуть ещё на подходе к Китакюсю от огня артиллерии и всё тех же стремительных найтмеров. Решение было принято. Оставалось только его озвучить: - Солдаты, по всем приметам – прямым и косвенным, враг начал атаку! Мы уверены в своих силах… Противник непременно будет отброшен, но сейчас положение серьёзное – и каждая минута промедления осложняет его. Мы должны развернуть орудия, перенести пулемёты. Переделать нашу линию обороны, полноценно переориентировать её, мы всё равно не успеем - но столько, сколько возможно, мы сделать должны. Время дорого! Вперёд! Спустя пять минут Фридрих Кройц взирал на странное зрелище, больше напоминавшее разворошенный муравейник, чем на боевую оборонительную линию. Но, как ни странно, он был доволен. Не менее половины пушек теперь смотрело не на море, а туда, откуда реально мог появиться неприятель. Это всё ещё было мало, но уже много лучше, чем ничего. Капитан даже улыбнулся впервые за весь день – странное дело. А потом появились они. Нет, не враг – это, пожалуй, было бы даже лучше. Бегущие десантники – немного, десятка два или три. Кройц увидел, как они с безумными лицами, что-то бешено крича, устремились прямо на него. А ещё он увидел, как ужас бегущих отражается в глазах его собственных бойцов. И вот этого он уже никак не мог допустить. - Прекратить панику! Остановиться! Назвать имя и звание! Ответа не было – только страх. Это были сломленные люди. Впрочем, может быть дело в том, что они банально не понимают его? Хотя в такой ситуации любой солдат мог бы понять, что от него требуется. - Шмидт, вы ведь знаете по-японски – переведите им! - Так точно, герр капитан! - Остановиться! Прекратить панику! Где ваше оружие!? Где ваш командир!? Остановиться! Назвать имя и звание! Его никто не слушал. Один из солдат упал на бегу – остальные его не поднимали, даже не повернули головы. Кройц услышал приближающийся грохот канонады, странный треск, словно ломали сухие ветви. Кто-то громко крикнул: «Может ну к чёрту!? Я не желаю умереть за этих трусов!». Крикнул по-немецки. Наступал критический момент. - Шмидт… Шмидт, я хочу чтобы вы крикнули им… что если они не остановятся и не назовут себя, то мы будем считать их диверсантами врага и откроем огонь. - Что!? Но это… Так точно, герр капитан! Он не может позволить им приблизиться ещё больше. Они подорвут и без того невысокий боевой дух. Нет ничего страшнее неизвестности, а именно с ней пока воевало его подразделение. Горячка боя затягивает, ты видишь, что враг страдает, несёт потери, отступает порой – это борьба. А бегущие – бегущие это поражение. Как же не хочется! Долг. Он должен отдать этот приказ. Первый из бегущих японцев уже был не более чем в десятке метров от позиции, Фриц видел его глаза – красные, его лицо – перекошенное, его губы – тонкие и белые. Он сам вынул и поднял пистолет, сняв его с предохранителя. Это будет выстрел почти в упор. Японец был похож на загнанную лошадь в мыле. Может быть, именно так выглядит милосердие? Кройц не сразу понял, что пулемёт застрекотал не с его стороны, но в следующее мгновение разом всё осознал, разглядел их. Найтмеры! Три стремительных идущих подобием клина машины, первая из которых поливала поле перед собой огнём и свинцом. Передовой отряд, разведка, возможно. Впрочем, нет – скорее мобильная группа преследования – очевидно, что найтмеры не использовали своих многочисленных сенсоров, чтобы заблаговременно засечь его линию обороны. Пока они не видят его. Ещё есть шанс! - Огонь! Они не должны предупредить основные силы о нашей позиции! Огонь! Огонь! В ту же секунду вся окопная линия осветилась вспышками выстрелов. Били и пулеметы, и ручное оружие - Кройц прекрасно сознавал, что эффективность его против бронированных великанов была ничтожна, но, так как в боеприпасах недостатка не было, использовал град пуль как отвлекающий маневр - стандартная уставая тактика против найтмера, как и еще одна: - Цельтесь по колесам! Достаточно пробить одно - и враг резко замедлится, пару - остановится или упадет! Скорострельные двадцатимиллиметровые зенитки приготовилась на пару с тяжелыми пулеметами изрешетить усиленную резину шасси, но и враг не стоял на месте. Найтмеры мгновенно разошлись на три стороны эдаким цветком лилии, беспрестанно поливая пространство поверх окопов пулеметным огнем, не давая высунуться и прицелиться по-настоящему опасным для них гранатометчикам, в то же время совершая резкие финты при помощи гарпунов. Передовой найтмер, похоже, все же получил повреждение ходовой - он резко сбавил обороты. - Не давайте передышки - добейте его! В эти самые секунды завершили разворот и сведение три мощных полковых 100 миллиметровых орудия на поворотной станине. Первое выстелило! Второе! Третье не успело - реактивный снаряд найтмера раз нес его на куски. Какой-то мелкий металлический осколок чиркнул Фрица Кройца по щеке, капнула кровь, что привело его в ярость. Так просто с нами не справиться, поганые Томми, сейчас вы увидите, что такое немецкая пехота! Молча вырвав из рук опешившего солдата гранатомет, Кройц, резко перекатившись за край второго окопа, выстрелил в левый найтмер, а вернее сказать - в его воткнутый в землю гарпун, статичный в отличие от самой машины, пока она делала поворот. Да! Как он и предполагал, равновесие было непоправимо нарушено! Ну, может быть какой-нибудь мастер и способен бы был выровнять утратившую центровку громаду, но не этот пилот, нет! Найтмер с большой белой цифрой 18 и бронированным кулаком - символ какой-то британской части, как помнилось Фрицу, со страшной силой рухнул на правый бок, продолжая, впрочем, по инерции двигаться вперед, рассыпаясь обломками. Черт! Он врезался в ДЗОт! Серо-стальная громада с жутким треском переломила несколько бревен в накате, раздавила расчет пулеметчиков внутри, лишь для того, чтобы самой взорваться секундой позже - похоже, сдетонировал боезапас. Еще один из найтмеров в это же мгновение получил прямое попадание фугасом из одной из уцелевших стомиллиметровок - его почти подбросило вверх, заставив пилота в отчаянной попытке сохранить остатки равновесия выпустить в землю прямо перед собой сразу оба гарпуна. Медленная, прикованная к земле мишень. Выстрел бронебойной 128 миллиметровой пушки-панцеркнаке, одной из двух их таких орудий, специально разработанных для борьбы с забронированными целями, вроде сухопутных крейсеров, или даже кораблей, прошил врага навылет. Отлично! Но третий! Шайссе! Третий, мерзавец, похоже, успел ускользнуть! Отчаянно маневрируя и финтя, последний противник, показав спину, уносил ноги туда, откуда пришел. Они обратили врага в поспешное бегство, которое, однако, могло обернуться для них наихудшей катастрофой. Фридрих Кройц скомандовал прекратить огонь - теперь он только демаскировал их, и взял в руки бинокль. И в это же мгновение кто-то там, на противоположном конце широкого поля пустил сигнальную ракету - призыв о помощи. Фриц ослеп на секунду, а спустя некоторое время уже не радовался своему прозрению - картина, расстилавшаяся перед ним, была панорамой бедствия и разгрома. На том конце ровного, к несчастью, лишенного почти каких бы то ни было естественных укрытий пространства, отступали остатки японских десантников, преследуемые несколькими десятками стремительных машин на земле и в воздухе. Найтмеры и вертолеты создавали настоящий ливень из пуль, заставляя бегущих метаться, как в припадке, падать, прижимаясь к земле, отчаянно ища спасения, чтобы спустя несколько секунд вновь подняться и продолжить бег. Впрочем, вставали не все. Для Кройца было очевидно - им не уйти! Невозможно! Нипочем не уйти пешим бойцам от самого стремительного средства современной наземной войны. Они еще не утратили организации, по крайней мере, не все: то здесь, то там группы из пяти-шести бойцов останавливалась, открывала шквальный огонь, кидала гранаты – к сожалению, не столько нанося вред врагу, сколько привлекая к себе его внимание. Их разрывали в клочья, но они давали немного времени остальным бегущим. Кто-то уже не оглядывался и не делал пауз, прямо на его глазах были буквально изрешечены два появившихся из-за небольшого холма грузовика, пытавшиеся буксировать орудия. Еще один грузовик - уже справа громко ахнул и разлетелся на куски от мощного взрыва - вероятно, он вез боеприпасы, с десяток бегущих рядом фигур рухнуло, чтобы уже не вставать. Японцы пытались прикрываться дымами, из последних сил ставили завесу, но помогало это слабо. Найтмерам с эхолокацией и тепломизорами она была вообще нипочём, к тому же британцы активно подсвечивали поле. Проклятье! В алом отблеске осветительной ракеты и с похожими на искры трассирующими пулями все фигуры казались выскочившими из ада или с картины Иеронима Босха (Кройцу доводилось видеть их однажды на выставке в Мюнхене): изломанные линии, странные позы, поспешность, резкость и полное отсутствие грации в движениях бегущих порождали ассоциации с каким то сатанинским танцем, эдакой пляской смерти. Наверное, так она и должна выглядеть, подумал Фриц с холодной злобой - помочь им он ничем не мог. Та недавно достигая его окопов маленькая группа, надо думать, бежала первой, не выдержав чудовищного артиллерийского прилива с моря, но это - это уже были основные силы бригады. Были - это верное слово! Высадка ли врага увенчалась успехом, или удар с суши, обойдя Кройца далее к востоку, сокрушил японцев – уже не важно. Его фланг теперь был открыт. Да, пусть он и успел перенацелить отдельные пушки и кое-что подготовить, но многого так не добьешься. Главное чтобы враг не сумел... Шайссе!!! Словно в ответ на его мысль поле было разорвано добрым десятков мощнейших разрывов огромной силы. Нет, это были не найтмеры – их орудия явно не могли обеспечить такого разрушительного эффекта. Британцы навели артиллерию, возможно морскую – во всяком случае эффект у неё вполне сопоставимый! Похоже, поняв окончательно, что ему не уйти, не успеть добраться до закопавшегося в землю Кройца, командир японцев решился на последнюю отчаянную атаку! Большая часть бегущих - все же он недооценил японскую дисциплину, развернулась, попыталась приблизиться к врагу, но тут... Найтмеры рассредоточились, раскатились по полю, не позволяя подобраться близко ни к одному из них, но не прекращал огня, вертолеты летали стервятниками, а с некоторых начали высаживаться под прикрытием пулеметного огня бойцы врага, оперативно разворачивается станковые пулеметы и легкие безоткатные пушки. Десантников просто разрывали на части! Фриц не успевал считать, сколько из них падало замертво за то время, что он тратил на то, чтобы моргнуть. Один - с пробитой навылет головой, другой - с простеленным коленом, а вон сразу десяток размётано прилетевшим тяжелым снарядом. Еще, еще и еще. Какой-то помешавшийся почти добежал до найтмера с мечом в руке - его скосило в тот момент, когда он уже собирался проткнуть катаной колесо – иначе это безумство могло бы и сработать! Другой подорвал самого себя гранатой, завидев подступающего врага. Алые тени метались, но вот ракета погасла, скрыв от капитана Кройца конец гибельного противоборства. Только порой могучие вспышки снарядов артиллерии выхватывали у тьмы картину, словно бы призванную посоревноваться с предыдущей в степени ужаса. Это была не битва, а бойня. Найтмеры, подобно ангелам смерти, носились по полю, оставляя после себя лишь редкие вскрики и выгнутые, разбитых тела. При этом, что всего хуже, британцы почти не несли ущерба - за все это время Кройц увидел лишь двух или трех убитых с их стороны. Найтмеры и вертолеты и вовсе уцелели все! Проклятие! Им нужно было до конца обороняться с опорой на укрепления - попытка отступать могла окончиться только так! …Легко тебе говорить - тебя не смешивало с песком огнем целой флотской эскадры! И все же: Кройц видел, как только что на этом крохотном, в общем-то, клочке земли приняли смерть никак не меньше четырех сотен человек. Совершенно напрасно! Впрочем, сейчас стоит подумать о себе. Фриц не питал иллюзий – если за него возьмутся всерьёз, то ему придётся туго. Не лучше дело обстояло и в другом отношении: - Карл, что со связью? - Опять отсутствует, герр капитан! - Шайссе! - Кройц не сдержался и выругался вслух. Без контакта с Фукуокой, без знания общей обстановки, без взаимодействия с соседями они на грани катастрофы. - Развернуть все оставшиеся орудия со стороны побережья! - теперь атака там очень маловероятна - британцам пока не осилить две масштабных высадки за раз. Так подумал капитан. …Ну, или, по крайней мере, мы будем в это верить! В первые секунды Фриц ждал, что только что раскатавшие десантников британские силы, не делая пауз, пойдут на него. Все внутри было напряжено, время, казалось, потекло медленнее, звуки стали громче, пальцы вцеплялись в бинокль, а горло в любую секунду готово было разразиться криком команд. Ну? Ну! НУ! Враг не атаковал. Вертолеты подобрали часть пехоты, найтмеры стремительно скрылись, двигаясь восточном направлении, артиллерия больше не била. Он расслабился на секунду только для того, чтобы сообразить: похоже, случилось самое худшее из того, что могло произойти. Атакуй его сейчас враг - и его части покойники – в лучшем случае треть, а то и четверть солдат имела бы шансы живыми прорваться к городу на соединение с товарищами. Но и британцы понесли бы потери, и потом, контратакой из Китакюсю и Фукуоки, то есть по обоим их оперативным флангам, можно было бы восстановить нарушенное единство германо-японского фронта, перерезать коммуникации неприятеля и в итоге частью пленить его, а частью сбросить в море. Но нет, британцы сделали нечто другое - оставив перед его фронтом небольшой пехотный заслон, они начали максимально стремительную атаку через почти пустое пространство к противоположному берегу острова Кюсю, расширяя зону контроля, занимая многочисленные малые порты и отдельные пристани, способные послужить резервными точками разгрузки для боеприпасов, топлива и снаряжения. Главное же, разрезая всю бывшую армию вторжения надвое, предельно стесняя её в манёвре, запирая в нескольких городах-фестунгах. Пусть даже они и не дойдут сразу до той части острова у юго-восточной его оконечности, которую части Армии империи Восходящего солнца в изгнании вместе со своими союзниками сами всё ещё не успели взять – расстояние тут приличное. Не важно. Коммуникации, связь – в любом случае всему крышка. Все японцы и немцы на севере Кюсю попали в окружение. Или наоборот, гарнизон Фукуоки - смотря как считать. Так или иначе, но они разобщены, они потеряли много пространства и будут вынуждены тратить пропорциональное количество времени на его возвращение, а его то, как раз и нет - с каждым часов враг высаживает новые силы. Скоро фронт окружения обретет должную прочность и тогда они обречены - британцы могут просто подождать, когда голод - снарядный и обычный вынудит их сдаться. Или же можно попытаться контратаковать... пехотой найтмеры посреди открытой местности: пример подобного безрассудства покрывал сейчас все поле насколько хватало глаз. Похоже на то, что ты здорово влип, Кройц! Что же делать? - Ждем приказа из Фукуоки - только они имеют полную картину. Укрепляемся как только можем и держим позицию до последнего, - скомандовал Фридрих. А потом они ждали: час, два, три... Бой - это страшно. Страшно даже самым бывалым, когда рядом с тобой, в метре или двух, кто то умирает - просто падает вдруг, будто отпущенная кукловодом марионетка, и больше не встает. Страшно, когда ты бежишь на стену пуль. Страшно, когда на тебя идет здоровенный парень с окровавленным штыком, и ты знаешь, что он хочет надеть на него твои кишки, или воткнуть его тебе в глаз. Страшно, но ты хочешь и можешь бороться. И жар боя довольно скоро сжигает это страх. Атака - это азарт, атака - это дерзость, атака - это возможность ударить врага побольнее и увидеть результат. Атака - это хорошо, без неё нет победы! Другое на войне самое гадкое - сидеть и ждать: ждать приказа, ждать действий противника, или соседа по фронту, ждать... да всего чего угодно! Нервы натягиваются якорными канатами, руки начинают дрожать тремором, каждая минута... любая секунда может стать Той Самой! И ты уже мечтаешь, чтобы произошло хоть что-то, лишь бы ушло это ощущение перетянутой струны, из-за которого - от обострённого, самого себя сжигающего тревожного внимания, ответственности, злости, тебя трясет как в лихорадке. Фридриху Кройцу пришлось бороться с этим невидимым и непобедимым противником, смиряя себя, 3,5 часа. Связи не было. Орудия перенацелили, чуть переделали окопы - все в чудовищной спешке. Потом - тишина, чертова ложь, видимость покоя от которой веет холодом могилы. А после: - Герр капитан! - Что, есть что-то от Фукуоки!? - Нет. Но, кажется, враг решил больше не давать нам передышек! Мы засекли радиопереговоры отряда противника, который направляется в нашу сторону! - Тревога! Всем приготовиться к отражению атаки! Но без команды огня не открывать – бить мы должны наверняка! Главное – не робеть. Наши укрепления и огневая мощь – не последняя штука! При необходимости пропускаем найтмеры над собой и бьём из гранатомёта в спину, пока не развернулись! Панцеркнанке – вам наоборот нужно бить с максимальной дистанции – это ваше единственное преимущество. Встретим их, камрады! С нами бог! Кройц вновь прильнул к окулярам бинокля – пока ещё никого. Он подумал – а сильно изменился этот мальчишка: Карл словно повзрослел в бою сразу лет на десять, стал собранным и не выделывался. Кто знает, может из него всё же получится хороший солдат? Только для этого им всем нужно сперва пережить эту ночь! Вооот они вы где… Фриц почти любовно протянул эту фразу себе под нос. Идут широким фронтом, это уже явно не оторвавшаяся группа, загоняющая беглецов – теперь всё серьёзно. Впрочем, похоже, их немного – дюжина, вряд ли больше. Скорее разведка боем, чем полноценная атака: враг проверяет не начали ли мы двигаться - отступать, или готовиться к наступлению, под влиянием того шоу, которое они нам показали три с лишним часа назад. Мда. Если бы мы покинули укрепления, то нам пришлось бы солоно. Но так… Основные силы врага продолжают, очевидно, стремительное наступление к югу и востоку. Стратегически это плохо, но для него, капитана Кройца, сейчас – это очень хорошо. Наймер – штука страшная! Но дюжина? Он должен удержаться! Шайссе! А вот это уже интересно – одними найтмерами дело не ограничивалось. Вертолёты. Их старые знакомые, тоже в числе не меньше дюжины. Нам нельзя остаться без артиллерии! Без неё – конец: найтмеры сотрут нас в порошок! Значит, вертушки нужно сбить до того, как они повиснут над позициями, выбивая расчёты огнём пулемётов и уничтожая сами орудия ракетами... С вертолётов меж тем опять начала высаживаться пехота – старая тактика в меньшем масштабе. Беспроигрышная, да? Опробованная? Ну да мы не японцы! Черта с два! - 128-миллиметровки, огонь подкалиберным по передовому найтмеру! - Так точно, герр капитан! Резкий грохот выстрела, облачко дыма, секунда ожидания. Есть! Одна попала! Могучая машина повержена – и это ещё мягко сказано: вся левая половина передового найтмера разворочена снарядом, отвалился спонсон со спаренными пулемётами. Проехав по инерции ещё несколько метров, найтмер резко падает вправо и взрывается снопом пламени. Отлично, вот только для остальных теперь потерян эффект неожиданности. Пока что у него, впрочем, ещё есть временная фора – для врага ещё слишком далеко, чтобы открыть эффективный ответный огонь. Но они очень скоро и быстро приблизятся! - 128-миллиметровки, перезарядка, залп! - Есть, герр капитан! Парные выстрелы начинают греметь один за другим, но всё напрасно! Сумерки, всё та же большая дистанция, а главное – феноменальная скорость и маневренность врага не дают возможности причинить ему хоть какой то урон. Скоро они будут здесь, а что ещё хуже –и вертолёты с ними. Нужно менять тактику. - Миномёты! Открыть заградительный огонь! Пусть они сбивают темп, пускай тормозят врага – тогда бронебойщики возьмут прицел точно! Ааа, заметались! Один или два найтмеров попытались дать залп в ответ – напрасный труд! Слишком рано. Недолёт и молоко! -Панцеркнакке! - Не беспокойся, Фриц – не уйдут! Один из найтмеров едва спасается – снаряд чиркнул его по “плечу”, только поцарапав, а вот другому повезло меньше – “голова”, наполненная сенсорами и приборами, снесена начисто! Враг ослеп! И вот уже на некотором отдалении повисает белый купол парашюта – пилот счёл за лучшее катапультироваться! Отлично! Но пространство, дистанция, бывшая всё это время его другом, главным союзником Кройца, уже исчезла под колёсами вражеских машин. Десятка найтмеров готовилась к удару. Но первыми были вертолёты. С неба на позиции обрушился пулемётный шквал. - Всем залечь! Фриц понял, что немного опоздал с этим криком. Солдаты в окопах исполнили всё мгновенно, а вот артиллеристы не могли сделать того же в срок. Троих несчастных у миномёта чуть позади самого Фридриха превратило в фарш залпами спаренных пулемётов с двух вертолётов сразу, два орудийных ствола были пробиты пулями в нескольких местах – остаётся только надеяться, что они ещё смогут стрелять! Карл! Проклятье! Эти ублюдки ранили его в ногу. Дальше Кройц действовал почти инстинктивно – пригибаясь и прыгая, как тигр, он достиг раненого, схватил его за обе руки и почти что рывком, как мешок, кинул за край ближайшего окопа. Вертушки заметили его, в считанных метрах рядом заплясали пули. А это – не штурмовые машины, заметил вдруг Фриц – транспортники, по крайней мере, большинство. Вероятно, британцы использовали их для высадки. А это значит, что его план должен сработать. Катясь бочкой, набрав полный рот травы и земли, Кройц заорал что было сил: - Зенитки – огонь! Да! Всё вышло как нельзя лучше! Зенитные двадцатимиллиметровки были хорошо замаскированы в кустах позади третьего блиндажа – со стороны заметить их было очень трудно. Начни они палить сразу – два или три вертолёта может и удалось бы подбить, но остальные в свою очередь добили бы зенитки и дальше господствовали бы в воздухе безраздельно. Счастье, что у ребят на пушках хватило выдержки! Теперь же капитан Фридрих Кройц мог с удовлетворением наблюдать, как его скорострелки буквально режут на части нагло зависших у них над головой британцев. Одновременно с этим были пущены в дело четыре имевшиеся у них ЗРК – небольшие ручные Шметтерлинги, то есть бабочки. Его всегда это почему-то веселило. Сейчас бабочки кусались почище шершней. Сразу четыре вертушки: одна с отрезанным снарядами хвостом, другая – с прошитой очередью пилотской кабиной, третья – с перебитыми лопастями несущего винта, объятые пламенем устремились к земле, ещё одну разнесло прямо в воздухе. Вот как наказывают за излишнюю наглость! Впрочем, радоваться явно было ещё рано. Найтмеры! Они начали палить из всего, что было в их распоряжении, а гибель вертолётов здорово их разъярила. Выглянувший, не сумев сдержать любопытства, молодой солдат немедленно получил две тяжёлые пули, буквально отбросившие его в стену окопа. Кто-то не успел убрать руку – и, похоже, её лишился, кто-то тяжело застонал чуть правее Кройца. А найтмеры дали залп из орудий. Бронебойные пушки! Его панцеркнакке были уничтожены – одну разворотило реактивной гранатой с найтмера, а на другую – чёрт бы побрал проклятое невезение, рухнул вертолёт! На такой дистанции, впрочем, они и не могли бы быть эффективными – за манёвром найтмеров им не поспеть! Огонь найтмеров был убийственным – одна из трёх скорострельных зениток, миномёт, 100-миллиметровая пехотная пушка, ещё один миномёт – всё разлеталось на куски, пули свистели, не давая и шанса высунуть голову. Враг был уже метрах в 50 от них, а учитывая скорость… И всё же! - Гранаты! Кидаем из окопа не глядя – всё что есть! На такой скорости любое попадание может расшатать их! Чеки - в сторону! Гранаты пошли! Взрывы следовали один за другим. - По найтмерам, огонь из всего, что есть. Дистанция минимальная, как ни прыгай – не уйдешь! За Великую Германию! Кройц буквально на секунду позволили себе высунуть голову над уровнем земли. Да! Один из врагов всё же был повержен! Граната оторвала ему часть шасси, неприятельская машина упала, с разлёта выбивая камни и песок, а на таком ходу этого было достаточно для того, чтобы, ударившись о ставшую ареной ожесточённых боёв японскую землю, больше уже никогда не подняться. 9 машин! Это всё ещё много, но уже куда лучше, чем раньше – четверть врагов они упокоили! - Не высовываться до приказа! Дайте им пройти! Слышите меня!!! Дайте им пройти над вами! – заорал Фриц. Потом был сущий кошмар – многотонные махины, несущиеся с темпом экспресса, пролетали у них над головой. Одному несчастному раздавило не ко времени выставленную вверх руку, другому и вовсе не повезло – лишь окровавленные осколки черепа остались в смятой в лепёшку каске. Где-то наверху щёлкали выстрелы найтмеров, добивая остатки артиллерии, но последнее слово должно было остаться за немцами: - Встать! Никто не шелохнулся, лица у многих были серыми от страха. Встать? Наверное, для доброй трети из них это означало умереть. - Встать!!! Гранатомёты бьют в спину – там и броня слабее, пулемёты – по колёсам, те, у кого нечего этого нет – прикрывают нас от подходящей пехоты! ВСТАТЬ!!! Чёрт вас дери, вы – солдата Рейха! Может быть, мы идём прямо в ад, но это не повод забывать, что такое долг и дисциплина! Кройц вскочил на ноги первый! Долю секунды он не знал, сколько человек последует за ним. Может он останется один? Шайссе! Неужели один?! Нет! Почти весь строй! Найтмеры разворачивались на полном ходу, достреливая артиллеристов. Но всё же даже в движении огромных машин чувствовалась неуверенность. Немцы должны были бы уже побежать, как до того японцы. Никто не в силах вынести вида великана, приближающегося прямо к тебе, изрыгая огнь, быстрее, чем самый быстрый жеребец! А эти серошинельные черти выдержали! Да, Томми! Мы выдержали! Не ждали!? Вот вам теперь! - Огонь!!! Внезапно вновь наполнившийся солдатами окоп выстрелил, как один человек. Полтора десятка гранатомётов, не меньше дюжины пулемётов, кто-то кидал гранаты, кто-то в приступе безумной отваги с криком “Фатерлянд!” выскочил из окопа с магнитной миной – таких было четверо. Двоих подстрелили тут же, ещё один с простреленной ногой рухнул назад в окоп, но последний сумел-таки метнуть грозное оружие точно в цель! За считанные секунды враг лишился половины машин! Два найтмера были прошиты со спины реактивными гранатами – прямо там, где находится пилотское кресло, злорадно подумал Кройц. Ещё один с пробитыми колёсами, завалился навзничь – и, видимо, в нём сломалась система экстренной эвакуации. Пилот попытался покинуть машину обычным способом, открыв люк, но его пристрелили в ту же секунду. И четвёртый найтмер получил ту самую мину, которую, словно древнегреческий дискобол, метнул оберфельдфебель Краузе. Он не доживёт до конца боя, но потом, спустя время, Кройц, опросив немногочисленных свидетелей, установит его имя и выбьет у командования для героя железный крест – последнюю посмертную награду железному мужеству! Диск мины ударился об обшивку, прилип к ней намертво, а в следующий миг реактивная струя прожгла броню, превратив пилотскую кабину в маленький филиал ада. Оставшаяся пятёрка разворачивалась с такой скоростью, на которую только была способна. Пошли в дело гарпуны. А вот тут госпожа Фортуна впервые улыбнулась Кройцу – самый дальний из найтмеров, заехал довольно близко к берегу. Выстрел гарпуна, попытка разворота… вот только гарпун налетел на мину – одну из тех, что усеивали спуск к пляжу, ожидая высадки. Гром, просвистевший в воздухе порванный стальной трос - и машина со скрежетом, не сумев погасить скорость, валится с обрыва. Пиропатроны, белый парашют, который, однако, вдруг загорается – искра, осколок? Короб пилотской кабины падает оземь. Выжил ли пилот? Кройц, видно, никогда не узнает ответа. Но четыре грозные машины всё же сделали круг, а бить их почти уже нечем – пулемётные очереди врезаются в стоящих ещё в полный рост бойцов, прореживая их, как ножницы садовника чересчур заросший куст. В цепи солдат появляются дыры, общим эхом звучит стон и проклятия. Кройц отлетел влево и страшно ударился головой прежде, чем сообразил, что это – вражеская реактивная граната. Пройди она чуть ближе – и уцелеть бы он уже не смог… И без того разрушенный проехавшими по нему исполинами бруствер окопа начинает осыпаться. В довершение всех бед подошла вражеская пехота, полетели гранаты, их взяли в два огня. Это конец! Матерь Божья, святая Мария, не гневайся на раба своего, но прими его милостиво! Бух! Бух!!! БУХ!!! Глухие удары всколыхнули землю, подбросив на ней и без того с трудом восстанавливающего дыхание Кройца. Что это? Артиллерия! Тяжёлая артиллерия! Вот только чья? Враг? Нет – слишком рискованно: больше вероятности попасть по своим, чем по немногочисленному, укрытому землёй, немецкому заслону. Значит немцы!? Свои! Слава Господу, чёрт бы драл, слава всем святым, и ведьмино помело!!! Спасены! Должны быть спасены! Огня, огня! Вот вам, бриташки, сбили с вас спесь, сэры!? Голова болела, руку саднило, и она плохо слушалась. Но нет, не время жалеть себя! Он должен командовать, раз есть ещё шанс! - Не терять бдительности, не выходить из укрытия! Огонь по врагу! И обозначьте кто-нибудь нашу позицию световой ракетой – не хочу, чтобы наши же пушки вышибли из меня дух – мне ещё надо успеть сказать им спасибо! Фридрих Кройц приподнялся над краем траншеи – враг был разбит! Скучившиеся возле окопа британские пехотинцы несли страшные потери – немногочисленные ещё бывшие в силах стрелять защитники били их, как куропаток, вжавшихся неподвижно в землю под страшным артиллерийским огнём. Один из найтмеров был просто разворочен попаданием тяжеленного крупнокалиберного снаряда. Другой – подбит каким-то героем из гранатомёта – одного из последних неиспользованных. А может всё же успел перезарядить? Ещё один носился неупокоенным духом над ними, периодически находя себе жертв среди слишком уж расслабившихся бойцов, но вдруг как-то странно накренился вперёд и рухнул с дымящимся, пробитым тылом. Кто это – Кройц завертел головой? Да! Урааа! Да, это подмога! По дороге на Китакюсю быстро приближались перебежками отряды пехоты, из-за их спин из позиций в городе била артиллерия. Броневики и БТРы неслись на полном ходу, чтобы не дать врагу времени уйти, но самым отрадным зрелищем были две тёмные громадины сухопутных крейсеров, медленно наползающих, казалось, на весь свет, приближающихся, чтобы окончательно раздавить врага – именно один из них покончил с найтмером при помощи главного орудия. Его солдат даже пришлось останавливать – они не были настроены брать пленных, но не только и не столько из человеколюбия даже, сколько от нужды в информации, Кройц решительно пресёк добивание поверженных. Он пожимал руку майору Онаге, который решился, видя тяжелейшее положение Кройца, повести подкрепление, благодарил полковника Кобаяси и полковника Моти, которые отдали приказ артиллерии и возглавили атаку. Впрочем, это был самый здравый и верный шаг – без обороняемого им около города предполья позиция солдат в Китакюсю стала бы чертовски скверной. Кройц улыбался, понимая, однако, что всё ещё далеко не кончено. Хромал к рации Карл – молодчина, никогда он больше не позволит себе назвать его мальчишкой! Над окопами гремело, повторяемое на все лады: - Зиг! Зиг! Зиг!!! – это сладкое слово, Победа! Но уже очень скоро от былого воодушевления у капитана Кройца не осталось и следа. Он был рад успеху, но сознавал его истинный масштаб. А вот японцы, похоже, собирались обратить победу в катастрофу. Несколько часов спустя, глубокой ночью, Фридрих, едва удерживаясь от срыва, доказывал им: - Господин полковник, стратегически, нам, возможно, действительно нужно атаковать. Но мы не можем отсюда организовать наступление всеми силами, мы всё ещё лишены связи с Фукуокой, с доброй половиной соседей. Мы должны собрать ударный кулак, иначе атака обречена на провал! - Враг потрёпан, наш отпор оказался неожиданно сильным для него. Времени терять нельзя – решительный и мощный удар сбросит британцев в море! - При всём уважении, господин полковник, но это – опасное заблуждение. Боюсь, что даже наших объединённых сил – я имею в виду всех, кто оборонял северное побережье, уже не хватит для того, чтобы одолеть десант. Наш долг теперь – сберечь людей и успешно прорваться к Фукуоке. - При всём уважении, герр Кройц, но это – не ваша компетенция. Наш долг – освободить Японию! Думаете, я не знаю, к чему вы клоните? Эвакуация… Мы уже оставили родину однажды – больше мы этой ошибки не повторим. Мы будем сражаться, будем побеждать – мы уже доказали это. Для нас теперь, герр Кройц, тех, кто снова вернулся на землю Восходящего солнца, пути назад нет. Через десять минут мои подразделения начнут атаку. Майор Онага, вы возглавите левый фланг, Моти, оставляю вам правый фланг. Я пойду в центре. Немецкие части капитана… - Останутся на оборонительной полосе. Мы не станем принимать участия в этом безрассудстве! И вы не сможете мне этого приказать! Если слово немецкого офицера – представителя той страны, которой вы обязаны всем, в том числе и пресловутым возвращением, чего-нибудь для вас стоит, то останетесь и вы. Мы должны ждать команды от Фукуоки и быть готовы. - Вам знакомо слово честь, капитан? - Лучше, чем вы думаете. - В таком случае я не стану повторять, почему мы не можем остаться. Тела убитых взывают к мщению! Империя едва не утратила честь, когда так быстро… так непозволительно быстро… Мы отступили в прошлый раз, а теперь… Мой сын был среди тех десантников, - полковник Кобаяси указал рукой в сторону поля. - Сожалею, но… - Распределите солдат вдоль линии укреплений. По сигналу красной ракеты мы перейдём в стремительную атаку, одним рывком достигнем вражеских позиций, и, под прикрытием огня артиллерии, - надеюсь, что капитан поможет нам хотя бы таким образом, овладеем ими. Приступать! Кройц хотел ругаться самыми грязными словами, какие знал. В один момент он даже подумывал о том, чтобы отдать приказ арестовать Кобаяси – его ребята сделали бы это не раздумывая. Вот только риск того, что японцы ответят агрессией, возможность абсолютно недопустимого в таких условиях, как те, в которых они оказались, разброда, внутреннего раздора, остановил его от такого шага. И теперь он, скрежеща зубами так, что стоявшие рядом бойцы оборачивались, наблюдал за тем, как десятки японцев собираются пойти на верную смерть. Храбрость, честь – всё это необходимые вещи на войне, но опытный солдат знает, что предшествовать всему должен холодный рассудок. Враг потерял лишь дюжину найтмеров, а осталось их у него ещё много десятков, линию обороны, которую противник строил на противоположном конце обширного поля, вообще ещё не подвергали воздействию оружия. Не было разведки, не было нормальной связи, а главное – не было плана. Наполеон, вроде бы, как то сказал, что главное – ввязаться в бой, а там будет видно, вот только те времена остались далеко в прошлом. Какие-нибудь тёртые, прошедшие десятки битв спецы, возможно, могли бы импровизировать, хотя всё равно предпочли бы, именно в силу опыта, для начала осмотреться. Но эти… Те самые солдаты, которых майор Онага собирал со всего пляжа вначале этой долгой ночи распределялись относительно равномерно, чтобы создать три последовательно идущих в атаку цепи. Кройц читал их лица, как открытую книгу: растерянность, страх, который возникал в их глазах при виде множества мертвецов в форме десанта, усеивавших поле. Десантники был элитой. Они – нет. Привычка подчиняться, патриотические чувства, нежелание прослыть трусом в глазах товарищей – всё это погонит их вперёд, без сомнения. А потом по их цепи ударят пулемёты, миномёты и снайперы. И если они не будут достаточно умны, чтобы залечь, и достаточно смелы, чтобы не повернуть назад, то всё равно это будет очень трудная задача. Ему было жаль их, жаль мучительно – он вновь чувствовал себя подлецом, почти предателем, который вместо того, чтобы протянуть руку помощи, смотрит с высоты, с безопасной дистанции, за гибелью того, кто в этой помощи нуждался. Фриц всё ещё не мог забыть и о своей скрытой роли, о том, что, теперь уже нет сомнений, ему ещё предстоит сделать. Но изменить ничего не мог. Немцы останутся на месте. Сражаться из солидарности – это ещё можно себе представить и позволить, но гибнуть во имя неё? Почему Карл, или фельдфебель Кнаппе, или оберлейтенант Рудольф, или вон тот солдат, аккуратно протирающий окуляр у оптического прицела винтовки, должны умереть из-за твоего, Фридрих Кройц, чувства стыда? Ты – их командир, не японский. И ты не в силах спасти тех, кто не хочет спасаться сам. Так думал постаревший Фриц, глядя на поле, по которому, разом вскочив, уже побежали людские волны. И всё же дальнейшее было… тяжело спокойно пережить. Первый рывок вперёд японцы совершили без каких-либо проблем, пробежав что-то около трети поля. Кройц прекрасно понимал почему – британцы не желали спугнуть дичь раньше времени, подобно тому, как он сам выжидал в ходе первого наскока врага, перед тем как открыть огонь из всех стволов. Но вот японский командир, вероятно, принял молчание британских позиций за трусость. Залёгшая после рывка цепь была поднята, построена в относительно ровные шеренги, развёрнуты знамёна. Небольшая группа позади даже составила импровизированный оркестр, заигравший ужасно фальшивя какой-то японский марш! Именно в таком порядке в три шеренги японцы надвигались на линию обороны противника. Психическая атака! Со стороны для человека несведущего это действительно смотрелось довольно грозно, но Кройцу хотелось догнать их и врезать этому полковнику Кобаяси по лицу. Тупой ублюдок! О чём ты думаешь!? Половина поля пройдена. Две трети. И вдруг… Вся противоположная его сторона одномоментно озарилась множеством красных вспышек. Фридриху казалось, что он слышит треск пулемётов, короткие хлопки миномётов, резкие выстрелы винтовок и лай скорострельных пушек. Центральную часть шеренги будто ударили с размаху о невидимую стену – никак не меньше трёх десятков человек рухнули на и без того уже обильно политую кровью их предшественников землю. На мгновение Фриц отставил в сторону бинокль – ему не хотелось смотреть на это, совершенно не хотелось. Лишь спустя несколько секунд он всё же решил, что должен глядеть правде в лицо. Первая шеренга агонизировала: здесь и там из неё были выбиты куски, выдраны, что называется, с мясом - причём мясо в этот раз было совершенно натуральным, а не фигуральным словом. Пулемёты были безжалостно, а залегавших добивали снайперы и навесной огонь мин, со свистом падавших откуда-то из сине-чёрного поднебесья. Японцы пытались отвечать, но темнота скрывала врага и без того опиравшегося на укрепления и укрытия. Большая часть выстрелов метавшихся, запыхавшихся, да и в принципе, сказать по правде не отличавшихся особой меткостью японцев уходила во тьму без всякого эффекта. Враг, должно быть, казался им непобедимым. Да и сама репутация британского солдата у японцев… Он уже побеждал их однажды, вышвырнул с собственной земли и родины предков… Группа из примерно пяти человек побежала на левом фланге, но в ту же секунды взрыв мины разметал их, справа в центре ещё около дюжины стали пятиться, мигом потеряв двоих – один получил пулю точно между глаз – чёртова британская оптика, а другой лишился ног, после нескольких попаданий тяжёлого пулемёта. Второй ряд попытался распределиться в цепь, третий вовсе уже явно не горел желанием двигаться вперёд. Это конец, - так решил Кройц. Но внезапно оказался не прав. Он заметил, что цвет его мундира на рукаве стал меняться, появилась характерная розово-золотая нотка на смену ночной серой темноте. Рассвет! Да. Это он – в самом деле, уже самое время. Сперва - робкие лучи едва проглянувшего над линией горизонта светила, едва пробивающиеся из-за небольшой, тонкой белой дымки облаков. А потом появился ярко алый, пламенеющий край солнечного диска, поднимавшегося всё выше и выше, показываясь всё больше и больше. Это было восходящее солнце. Оно озарило позиции британцев, на несколько секунд ослепило их – видимо именно поэтому огонь ослаб, словно бы дав японцам оценить всю патетическую красоту минуты. Одно единственное знамя ещё не было втоптано в грязь, выронено, убрано – у группы последних бойцов из третьего эшелона оно красовалось сейчас, словно брат близнец реальной природной картины. Алый круг на белом поле – стяг погибшей, но неожиданно получившей право на последний бой державы – Империи Восходящего солнца. Таких совпадений не бывает, подобное не случается просто так! Это было похоже на настоящий перст судьбы – даже Кройц ощутил что-то особенное в своей груди. Чувство, какое он некогда испытывал во время самых горячих проповедей отца Шмундта в их сельской церкви. Одинокий крик “Банзай!” взорвал тишину утра - звонкий, юношеский ещё голос того самого знаменосца. А потом его подхватила вся цепь, за ней - следующая, а после уже каждый, кто ещё мог, кто стоял на ногах, кто был жив и способен сражаться – все единым порывом ревели “Ниппон банзай!”. О бегстве больше не было и речи! Несколько человек с ручными пулемётами выскочили вперёд и открыли шквальный огонь поверх обозначившихся явной чёрно-коричневой полосой линии британских окопов. Шансов выжить у них не было – довольно быстро один за другим они стали жертвами метких выстрелов выскакивавших на считанные мгновения из укрытий британцев. Но главное они сделали: вся остальная масса бойцов, развив удивительную для их габаритов скорость, бегом, прыжками добиралась до противника, офицеры на бегу выхватывали мечи, многие рядовые бойцы держали в левой руке штык-ножи. В полутора десятках метров от врага в ход пошли гранаты. Британцы, в последний момент наплевавшие на риск, массово показались из-за бруствера и устроили небольшой огненный шквал, но по-настоящему времени у них уже не было. Первые несколько японцев прыгнули в окоп прямо с взведёнными гранатами, кто-то жутко извивался и корчился, запутавшись с разгона в колючей проволоке – британцы очень мало где успели её выставить, но как минимум для одного несчастного этого оказалось достаточно. Всё ещё били миномёты, выхватывая по два – три солдата за один раз, чтобы унести на тот свет. И всё же японцы напирали, а там, на дне окопа, скрытая, может и к лучшему, от глаз Кройца, шла резня. Иногда он видел взмывающие вверх острия катан, то блестящие на солнце металлом, то алеющие кровью. С уже захваченной позиции, прикрытые ею, японцы принялись снимать миномётчиков одного за другим, а кое-кто из задних рядов перескакивал окоп, чтобы добраться прямо до врага. Неужели они это сделали?! Неужто ещё не перевелись на поле боя в нашу эпоху чудеса!? Может быть это шанс? Британцы иногда страдают от излишней самоуверенности: что если они и в самом деле оставили здесь лишь слабый заслон, понадеявшись на то, что осторожность обороняющихся обернётся пассивность? Сколько вообще они могли высадить за один раз? Кройц колебался. Его опыт, все военные навыки и знания восставали против того, что видели глаза – и всё же он уже готов был отдать приказ поддержать ушедшего вперёд союзника, когда всё поле в одночасье окрасилось в алый и буквально вскипело. Артиллерия! Британская тяжелая артиллерия била не щадя снарядов… в пустоту. На поле уже не было ни души. Ошибка? Возможно ли это? Да, расчёты орудий вполне могли бить по устаревшим данным, но… нет! Уже очень скоро Фридрих Кройц понял, что это – не случайность и, тем более, не промах. Просто артиллерия отсекала путь к отступлению… Найтмеры. Они появились неожиданно, разом, массой – не один десяток. Они и пехота, которая прикрывала промежутки в широкой стальной цепи, словно загонявшей, стягивавшей прорвавшихся японцев. Зрелище было сильным – в косых лучах солнца броня найтмеров блестела и словно искрилась. “Они были подобны пламени, сбегавшему со склонов Фудзи, “ – так потом сказал об этом один из выживших во время допроса в британском плену – эту фразу быстро растиражировали все СМИ империи. Слишком поэтично для той бойни, которую Кройц увидел. Вот только мало кто выжил в тот день, чтобы вспоминать и спорить. Больше не было криков “Банзай!” – большинство молча встречало смерть. Тех, кто достиг позиции миномётов, растерзали сразу. Майор Онага с простреленной левой рукой, зажав в правой гранату, бросился под найтмер, но подбить его так и не смог. Большинство не успело и этого. Пара десятков человек ринулась назад в укрытие окопа, сбив прицел тем, кто пытался вести оттуда ответный огонь. Найтмеры дали залп из пушек все разом – Кройц на мгновение даже перестал видеть происходящее из-за поднявшегося столба пыли. Кто-то отстреливался, а кто-то – впервые, начал сдаваться. Правда это скоро окончилось плохо: один из солдат решил поиграть в героя, поднял вверх руки, в которых были зажаты гранаты, и отпустил их, оказавшись поближе к британцам, подошедшим чтобы взять его под стражу. Его смелость обернулась смертью для его товарищей – Фриц видел, как британские офицеры тщетно пытаются остановить солдат, расстреливавших всех без разбора и предупреждения. Кто-то побежал через поле в тщетной надежде спастись – их разметало в клочья. Теперь уже не было сомнений, что слабая первая линия британцев была ловушкой. Бронебойного оружия у японцев почти не было – найтмеры можно сказать безнаказанно истребляли их: пехота уже не шла вперёд – незачем было подставляться. Обстрел. Пауза. Обстрел. Британцы, похоже, дают противнику время осознать свою обречённость и сдаться. Вскоре, подтверждая это предположение, раздались усиленные громкоговорителями голоса. Довольно быстро, однако, их сменила запись, поочерёдно и громко, так что даже Кройц слышал отрывки, стали раздаваться то резкие возгласы на японском – очевидно требования сдаться, то властный женский голос, говоривший по-английски. Причём он, как с трудом, но всё-таки понял Фриц, обращался не к японцам, а к немцам. Его знание английского было слабо, а расстояние велико, тем не менее, он уловил главную мысль: они могут сдаваться в плен, не опасаясь, что их сочтут террористами, к ним станут относиться как к военнопленным, несмотря на то, что война официально не была объявлена. Кройц задумался – он понял, что впервые только теперь, осознал всю шаткость и двусмысленность собственного и своих подчинённых положения на этой земле. Кто они? Солдаты Германии? Правда? Но Германия не воюет с Британией. Добровольцы? Из какой армии? Или же они – часть террористов-бунтовщик, напавших без предупреждения? А ведь это – верная петля. Фридрих уже давно не боялся смерти, но казнь – медленная, постыдная, прилюдная. Было в этом что-то отвратительное. Тем временем над ненадолго ставшим японским окопом показался белый флаг – кусок того самого японского национального полотнища, столь гордо реявшего над войсками какие-то минуты назад. Оно было намотано на кончик катаны, а поднял её над собой… полковник Кобаяси! Кройц не мог поверить своим глазам: после всей патетики, всех жертв, которым он в первую очередь был причиной, этот подлец сдаётся!? Кулаки Фрица непроизвольно сжались до белых костяшек пальцев. Интересно, если взять снайперку, сможет он уложить его отсюда? Рядом с Кобаяси тоже с катаной шёл полковник Моти и ещё несколько офицеров. Не доходя несколько шагов до передового найтмера, Кобаяси остановился и начал что-то говорить. Похоже, выторговывает условия плена. Вот мерза… Додумать эту мысль Кройц не смог. Оказалось, что гордый японец и вправду говорил об условиях сдачи и плена, вот только не для себя – резко взмахнув рукой он, а затем и все остальные сопровождавшие его офицеры вонзили мечи себе в живот. Очевидно, это было оговорённым сигналом – из окопа стали выходить солдаты, бросая оружие и заводя руки за голову. Что ж, по крайней мере, ему нельзя было отказать в смелости и решительности. Кобаяси не хотел видеть своих бойцов сдающимися – и не увидел. Больше Кройцу смотреть не хотелось, да и не на что было… - Капитан! Герр капитан! - Что у тебя, Карл, - спросил Фриц устало – у него заболела голова, в висках пульсировало. - Есть связь! Мы получаем сообщение! - Что!!? Неужели Фукуока! - Нет, герр Капитан, впрочем… полагаю вам лучше пойти и самому послушать. Кройц, осторожно выбравшись из окопа и быстро, хотя и не бегом преодолев небольшое расстояние до чудом уцелевшей радиостанции надел на голову наушники: - Всем немецким войскам на Кюсю! Всем немецким войскам на Кюсю! Говорит полномочный представитель Большого генерального штаба полковник фон Шолль! Необходимо смотреть в глаза фактам и признать, что британский контрдесант окончился успехом. Фукуока потеряна, руководство наших союзников - в плену. Вынужденно эвакуировавшись на базу Циндао, я лишен возможности принять командование. Всеми нашими войсками будет руководить капитан Фридрих Кройц, которого я своим приказом произвожу в майоры. Ему вменяется в задачу организация сбора частей в ударный кулак с целью последующего отхода в район побережья к пунктам эвакуации! Всем остальным офицерам я приказываю подчиняться ему вне зависимости от их воинских званий! Верю, что стойкость и навыки немецкого солдата, известные всему миру, помогут нам с успехом выйти из сложившегося положения. С нами Бог! Конец сообщения. Данная радиограмма будет повторяться в эфире до получения подтверждения её адресатом факта получения, или в течении 12 часов, если он не будет выходить на связь. Отбой! - Говорит Фридрих Кройц, - он замолчал. Что сказать сейчас? В голове роилась масса слов, эмоции в сердце смешались в какой-то немыслимый огненный коктейль. Да, лучше так, просто: - Сообщение получено. Принимаю командование на себя! Вот он и настал тот час, которого Фриц ждал со стыдом и страхом. Пришла пора уходить. И он сделает всё, чтобы острова покинули все, кто только возможно, из парней в серых мундирах! - Карл, радируй всем частям, всем, до кого только можно достучаться: говорит майор Фридрих Кройц! Всем немецким войскам на острове Кюсю… Он осёкся, умолк. Внутри у Фридриха рождалось решение…. - …А также и всем японским соединениям Армии империи Восходящего солнца в изгнании. Полномочиями, полученными от главного координатора операции «Солнечный удар» полковника фон Шолля, объявляю её завершённой! Все войска, способные в настоящий момент к организованному перемещению, концентрируются в районе западнее Китакюсю. Остальным разрешаю прорываться в прибрежные области самостоятельно. О пунктах эвакуации и организации её будет радировано дополнительно. Стараться не терять контакта друг с другом, но, в случае необходимости переходить в режим скрытных действий малых групп и тактики просачивания. Кройц, конец связи.