Капель в середине зимы

      Раджеш рвал и метал, едва не разнес к чертовой матери сокровищницу и весь свой дворец. Молодой мужчина обладал пылким сердцем, явно не собираясь просто так оставлять пропажу Жар-Птицы, но и успокоиться в мгновение не мог. Финист обратился в сокола, облетев обширные владения магов, но так ничего и не найдя, вернулся, злобно стреляя глазами на абсолютно спокойного мужчину. Кост сохранял титаническое спокойствие, что, впрочем, было ожидаемо, ему Птица была никем, а Ваню он недостаточно долго знал, чтобы прикипеть к нему, хотя богатырь склонялся к версии, что темному просто не дано что-то испытывать. —Я одного не могу понять, ладно ваш дурень зачем-то повелся с Мораной, зачем ей Савитри!—Маг немного остыл, прекратив все крушить и плотно засел в своей лаборатории, ища способы обнаружить пропажу. —Твоя пернатая не менее дурная, она ведь сама к Моране в руки пришла,—Раджеш мрачно посмотрел на Финиста. —Если мне не изменяет память, вы были теми, кто привел сюда ее поборника и открыли ей проход сюда...       Кост с грохотом долбанул по столу. С мужчиной происходило что-то странное. Рядом с его рукой лежало открытое яйцо, а пепел рассыпался по обеим его рукам, просачиваясь сквозь бледную кожу, расползаясь синевой по венам. Лазурные глаза мерцали, становясь то темнее, то светлее. Финист отступил на шаг назад, нервно сжав пальцами рукоять меча. —Что за чертовщина? —Не совсем понимаю, как ему в голову пришла мысль занюхнуть этого пепла, но это явно восстанавливает его память,—Раджеш заинтересованно смотрит за этими эволюциями. —Насколько высок шанс, что он нас убьет? —Нулевой,—Голос темного прозвучал неожиданно и громко, заставив всех присутствующих вздрогнуть.       Глаза колдуна потемнели, приобретя сапфировый перелив. Черные волосы понемногу отрастали, намекая на восстановление чародейской силы. Мужчина выпрямился, с хрустом разминая затекшие мышцы, с наслаждением катая между пальцами искры магии. Темная материя затрещала в воздухе, столкнувшись со светлым резервом Раджеша. Архимаг не дрогнул, лишь напрягся, сжав руки в кулаки, не пуская тьму далеко за пределы ее хозяина, на что темный отреагировал слабым смешком, подняв насмешливый взгляд на своих оппонентов. —С возвращением, Кощей....

***

      Жар-Птица сидела на лавке, зябко кутаясь в Ванину шубу и поджав под себя тонкие ножки. Даже для нее, в зимнем времени Нави было слишком холодно. Царевич, впрочем, сидел рядом, вполне комфортно чувствуя себя в льняной рубашке, и с интересом наблюдая за ходящей из стороны в сторону богиней. Первая волна гнева уже давно прошла, оставив после себя тянущее чувство досады. Морана быстро наскребла послание в Правь, исчезнувшие из ее рук сразу же, как только она дописала последнее слово. Теперь оставалось только ждать. —В любом случае, нам ведь все еще нужен пепел...       Морана медленно кивнула, смотря куда-то вдаль, сквозь узорчатое окно. Холодный свет из окна делал женщину похожей на мраморную статую. Она медленно моргнула, глубоко вдохнув стылый воздух и отвернулась от окна. —Он сам его принесет,—Бардовые глаза опасно сверкнули рубиновыми искрами,—Ведь у нас есть то, что ему нужно.       Под непонимающие взгляды, она медленно обошла свое кресло-трон. На стене за ним были выдолблены узоры, переплетающиеся между собой и сходящиеся в очертания двустворчатой двери. Богиня постучала по ней ногтем, и узоры зашевелились, обросли инеем, оживая, расползаясь в разные стороны, изменяя свою форму, образуя круг. От стены, выдвигаясь вперед, с тихим шелестом отделился каменный блок, оказавшийся полым внутри. Из него Морана извлекла на свет кованый черный сундучок размером не больше обычной шкатулки. —Подойди-ка сюда, царевич,—Она обернулась к своим "гостям", стена за ее спиной вернулась в свой изначальный вид,—Слово свое даю, не повредит это никому       Ваня двигался как зачарованный, маков цвет распустился уже в обоих глазах, не закрываясь ни на мгновение, чем сильно пугал Жар-Птицу. Морана взяла его за руку, приложив раскрытую ладонь к замку. Царевич вздрогнул, на секунду его глаза снова стали васильково-голубыми, но в ту же секунду обернулись вспять. —Что ты сделала?..—Птица закашлялась, собственный голос звучал тихо и хрипло. —Ничего такого страшного,—Морана без зазрения совести вручила сундук Ване и с наслаждением растянулась на своем троне,—Кощей скорее всего уже понял, что игла попала ко мне, после его вынужденной амнезии, а так же знает, что я потребую взамен. Его швейная принадлежность мне ни к чему, так что я с легкостью отдам ее в обмен на яйцо. —Но? —Но, как только он завладеет иглой, его сила снова начнет в полной мере подчиняться ему, чем он и собирается воспользоваться, чтобы завладеть и яйцом и иглой,—Она усмехнулась, увидев побледневшее лицо Птицы,—Как ты сама понимаешь, позволить ему такую роскошь мы не можем.       Красавица нервно покосилась на царевича. Ваня сидел на лавке рядом с ней, что-то с интересом разглядывая на полу и прижимая к животу сундук. —Печать на крови... —Умница!—Богиня кивнула,—Царевич-то ему поди уже без надобности будет... —А если он потребует и его тоже, взамен яйца? —Это будет уже нечестная сделка, а он у нас шибко принципиальный, несмотря на то, что погань черная,—Она устало вздохнула, проводя рукой по лицу, — Ему в любом случае придется выбрать что-то одно, но то выбранное неизменно приведет к другому. Без царевича ему не видать иглы, без иглы ему не видать яйца, а без яйца ему не видать самого царевича —То есть? —Посмотри на него, что ты видишь?       Птица сочувственно посмотрела на юнца. Лицом не обижен, да и характер чудо, ему бы жить припеваючи, жениться, да со своею семьей маяться, а его поди ж ты на подвиги потянуло. Парень ей импонировал — несмотря на довольно взбалмошное поведение, она видела в нем тот искрящийся фонтан чувств, который умер в ней много лет назад и медленно возрождался сейчас. Эта мысль неизменно приводила к Раджешу и в душе поднималась волна страха. Буйный нрав мага она знала лучше, чем кто-либо другой, и знала, что он не станет сидеть сложа руки, после того как ее умыкнули из его собственного дворца. "Лишь бы головушку буйную не сложил, дурень,"—вздохнула она своим мыслям. Царевич в это время перевел на нее взгляд, отрывая от тяжелых мыслей, и заинтересованно моргнул. —Ну? —...Он словно кукла...Выглядит как живой, да души в глазах не видать... —Верно. Такова цена моей благосклонности. Хотя, надо сказать, многие мои поборники медленно сходили с ума, не справившись с грузом возможностей,— Птица побледнела, резко обернувшись на нее. —Он же не... —Нет,—Женщина фыркнула,—Это всего лишь его защитные меры.       Морана подошла к ним, повернув царевича за лицо в бок так, чтобы Птица могла разглядеть вихрастый затылок. Среди маковых цветов, венцом обернувших голову, пробивалось что-то синее. Девушка приблизилась, всматриваясь в сапфировые отблески с удивлением обнаружив бутоны васильков. —Как же это...—Женщина мягко усмехнулась, погладив золотистую маковку. —Все же он мне правдой не клялся, на крови жизнь не оставлял, а цветов обруч—так, временный подарок, чтоб ежели чего случилось, помочь смогла.       Птица перевела на нее взгляд. Бордовые глаза блестели мягким вишневым оттенком, от богини веяло каким-то не свойственным ей теплом, но все ее черты были пропитаны горем и скорбью. Рыжая не успела задать вопрос, когда замок затрясся, снаружи послышался гул, от которого иней со стен осыпался. Богиня устало вздохнула, глаза снова потемнели, и она убрала руку, отходя к своему трону, проронив тихое: —Явился...