***
— Отдыхайте, мальчики. Госпожа Ким спешит выйти, но Чонвон не может не заметить, как она смотрит на его рёбра, виднеющиеся из бокового выреза широкой майки. По крайней мере, удаётся не столкнуться с мамой Сону взглядом и не хихикнуть от того, насколько забавна ситуация. Сону унаследовал любовь к новостям (сплетням) от матери. Иронично, что любопытную и порой далеко не скупую на справедливый яд госпожу Ким так расстраивает вытатуированные змея и лилии. Всё хорошо до поры, пока подобная дурная идея не пришла в голову сына, правильно? Первая татуировка не была необдуманной или признаком подросткового бунтарства. Чонвон чётко понимал, что если однажды вдруг разочаровался бы в собственном решении ввести краску под кожу, то оборвал бы сам себя одной мыслью: «Ты сделал то, чего желал. Ты это получил и был счастлив». Являясь единственным ребёнком в семье (дочь от первого брака матери никогда с ними не жила), Сону купался в любви родителей. Словно разлуку с дочерью госпожа Ким отчаянно старалась компенсировать заботой о сыне, не жалела денег на хорошие вещи и игрушки в тяжёлые времена. А благодаря отцу внешне очаровательный, милый мальчик умел рыбачить и ездить на велосипеде раньше Чонвона. — Что делаешь? — медленно приближаясь к сидящему спиной младшему, Ян скользит кончиками пальцев по шкафу. — Я кое-что тут придумал… — перебирает множество листов на столе. Карандаш скатывается и с глухим стуком падаёт на пол. — Хочешь посмотреть? — Угу. Нарисованный силуэт принадлежит мужчине, причём с типом фигуры Сонхуна. Да, притягивать за уши необоснованные, не имеющие никаких доказательств предположения нельзя. Но раньше были исключительно девушки. Чонвон решает пропустить данный факт мимо и видеть саму идею, а не представлять знакомого человека в смутных очертаниях комбинезона с акцентом на талии и удобными рукавами в три четверти. Талант не спрятать. Сону идеально рисовал, выполнял различные поделки в школе, не говоря о прочем, — вязании, вышивании и, конечно, шитье. Никто из знакомых мужчин не похвастался бы в умении различать десятки оттенков красного или зелёного цветов, как он. Чонвон согласен с позицией «где родился, там и пригодился», но периодически сомнения одолевают. Вера в Сону сильная, как и желание помочь хотя бы тем, чтобы съездить с ним в магазин тканей и потратить своё время. Получится ли у него осуществить мечту и добиться успеха в маленьком Канмо? Может, как запасной вариант рассмотреть Сеул? Там зарплаты выше. Однако куча препятствий в виде отсутствия квартиры и связей угнетает. — Он меня вдохновляет, — первым говорит Ким и улыбается. — Когда я вижу Сонхун-хёна, он будто бы обнажённый, а мне нужно… — Выражайся конкретнее. «Тебя могут неправильно понять», — остаётся недосказанным. Лучи алого заката прорываются через тюль, попадая на светлое лицо Сону с еле заметными веснушками. Другая красота. — Прости, — соглашается с ошибкой, кивнув. — Я имею в виду, что хочу его одеть в то, что создам сам. — А Сонхун знает? — Ещё нет. Важно, чтобы предложение Сону его не оттолкнуло, как и не возникли скверные последствия. Чонвон отказывался на правах близкого человека, действуя мягко и имея в качестве оправдания огромное расстояние, — от Сеула до Хольхона сотни километров. А вот живущий в Канмо Пак Сонхун… — Ладно, — сдаётся старший. — Включай фильм.***
Чонвону не спится. Из приоткрытого окна слышны сверчки, запах свежести успокаивает и дарит долгожданную прохладу. Привыкание прошло успешно — больше здесь не клонит постоянно в сон из-за другого, более чистого воздуха. А ведь в первый день сонливость одолевала везде — дома, разумеется, в лесу и когда гулял с Сону вдоль дороги. Почему старший не отправил ни строчки? Нет, конечно, не стоит поднимать понапрасну панику или обвинять в забывчивости человека, вымотанного дорогой. Приехал домой, поздравил маму и, быть может, сразу сел за стол, чтобы отметить юбилей. Абсолютно обоснованный ход событий. Джей заходил в сеть относительно недавно, так что переживания следует отбросить куда подальше. Да и странно было бы отправлять ему гневное или — опять-таки — пусть шутливое, но весьма навязчивое сообщение. Чонсон понимает: виновата бессонница, а не реальная паника, что дышит в затылок из-за жутких картинок автомобильных аварий в воображении. Чонвон лениво проматывает ленту новостей, когда сверху всплывает новое уведомление. jay: «я дома.» По-настоящему ли иногда люди способны чувствовать, что о них думают? Без горящих ушей (или о чём там гласят приметы?), предположений или вследствие неких действий перед этим — например, лайк на какую-нибудь запись или фотографию в социальной сети? jungwon: «я понял.» jay: «созвонимся?» jungwon: «ага.» С точки зрения «мы рискуем стать близкими друзьями» Джей не совершил ничего ужасного. Извинения ни к чему, потому что важнее суть: формально обещание исполнено. Чонсон написал чертовски запоздало, зато уведомил о своём благополучии и проявил инициативу. Разве он не мечта девушек? Обеспеченный, опрятный и не высокомерный. Красота внешняя равносильна красоте внутренней, что мгновенно повышает уровень его уважения. Чонвон не имеет ни малейшего понятия из какой семьи Шим Джеюн, но Сонхун — не уровень им. Ни в коем случае не в обиду, а как справедливая констатация реальности: Чонсон общается со всеми, независимо от их статуса. Чонвон не мыслит как сексист, однако только огромная любовь способна заставить позабыть про уверенность в завтрашнем дне и сойтись с неудачником какой-нибудь умнице. Идеальных не существует — правило без оговорок и попыток оспорить, зато есть достойные. Не из-за наличия богатых родственников или собственной недвижимости до тридцати лет, а качеств, благодаря которым этого удастся добиться; кому не страшно довериться. Влюблённость влюблённостью, а здоровый рассудок одёрнет, вынудит распахнуть глаза и ткнёт в суровую правду. — Не спишь? — Ты разговариваешь со мной, хён, — Чонвон закатывает глаза и улыбается, будто старший сумеет увидеть его. — К чему задавать глупые вопросы? — Чтобы начать с чего-то? — Достаточно, что ты позвонил. — Да? И ты согласен просто молчать в трубку? Ян размыкает губы, чтобы полушёпотом бросить что-нибудь язвительное, но осекается. Тёмная комната преобразуется в университетский коридор, столпотворение студентов, ожидающих пару, — и фокус смещается на Ким Минджу. Девушка часто разговаривала со своим парнем по телефону, флиртовала и притворно обижалась. Ей никогда не была необходима компания в перерывах, она не нуждалась в беседе с кем-то от скуки. Отторжение из-за наваждения отбрасывает естественной волной назад, срываясь в тихое покашливание. Чонвон сжимает свободной рукой одеяло и пытается выкинуть из головы всякую грязь, не имеющую ничего общего с настоящим. Никаких «а что, если» и прочего, засоряющего разум и выбивающего из колеи, быть не должно. — Как ты? — совсем по-другому спрашивает Пак. — Хорошо. — Я скучал по тебе. Что? Волна мурашек проходится по коже. Чонвон невольно косится на щелку и порывается закрыть окно, но не поднимается с постели. Передумывает, дабы не спугнуть в первую очередь себя. — В каком смысле, хён? — По твоей попе. Чонвон фыркает, а старший смеётся. Маленькая месть за прежние поддразнивания получается на славу — пять баллов. Джей понемногу раскрывается, и снова всплывают дополнительные схожести, закономерные пересечения для установления крепкой связи. — Ты как моя бабушка или Сону, но они выражаются немного иначе. — Как? — «По кошачьей попе». — Дай угадаю, ты любишь кошек? Чонвон невольно ёрзает и неуклюже складывает руки на груди, умудряясь держать мобильный возле уха. Полуночные разговоры становятся нередко чрезмерно доверительными и сентиментальными. А в череде обыденного Ян не размазня или слишком впечатлительный, как Сону (друг мог растрогаться, и его глаза наполнялись водой, хотя ни разу в жизни это не казалось чем-то постыдным). — Я люблю животных, но кошки… Кошки — это кошки. Гениальное пояснение, помноженное на сожаление и тоску. Переезжая в Сеул, попрощался в детской манере с большим чёрно-белым котом, которого знал с рождения, но не прощался навек. Кот однажды ушёл и не вернулся домой — они уходят, чтобы никто не становился свидетелем их смерти, — а Чонвон, вернувшись в Хольхон буквально на выходные, уже не застал его. Разминулись на сутки. С кем не бывает? Постепенно теряются вещи, живые напоминания о событиях. Чонвон со страхом ожидает будущего, где не будет бабушки и дедушки. Когда любимый дом останется пустовать до следующего визита Яна, так как мама не любит посещать Хольхон, считая себя городской жительницей целиком и полностью, или окажется продан. — Открой смс, — в тот же момент приходит сообщение. Джей держит на руках огромного, невообразимо величественного мейн-куна черепахового окраса. Точно мальчик — по морде легко определить, — и в груди расцветает комок нежности вкупе с бесконтрольным умилением. Если бы прямо сейчас находился рядом, непременно бы дотронулся до шерсти. — Ты смотришь? — голос Пака выводит из оцепенения. — Конечно. Он невъебенно красивый. — Только он? — Я не стану тешить твоё самолюбие, — спокойно произносит Чонвон. Потом сохранить фото на память — обязательно. — Ничего нового не услышишь, хён. Тебе надо обратиться к своей девушке или к кому-нибудь ещё. — У меня нет девушки. — Тогда к кому-нибудь ещё, — повторяет с нажимом. Удивляет, что нет. И если откровенно и без «не моё дело», информация побуждает задать наводящие вопросы о причине. Любопытство и сплетни — стезя Сону, его безупречное место для подпитки энергией и эмоционального удовлетворения. Но Чонвон тоже жаждет подробностей, засунуть нос не в своё дело. — Ты и Сону — вы поедете с нами завтра в Мульджо? — А что там? — Вечеринка у старого знакомого. У нас есть две машины, поэтому доберёмся с комфортом, — пауза на вдох как перед прыжком в воду. — Ты «за»? Хотел, чтобы Джей пригласил куда-нибудь? Жаждал проводить с ним свободные часы так же, как с Сону, который часто был занят рисованием эскизов или просмотром роликов о том, как сделать ту или иную выкройку? Пожалуйста, получи. — Я иду в комплекте с портным, наоборот — тоже… Разве мы не лишние? — Нет, Хисын рад гостям, — отмахивается Чонсон. — Наша цель: обеспечить ему встречу с Джейком. Они давно не виделись. — Уточню у Сону.