***
Он собирается выиграть номинацию «Заставить Пак Чонсона покраснеть», но и делает это отныне исключительно из добрых побуждений. Так или иначе, Чонвон имеет полное право флиртовать, обескураживать своим… откровенным поведением, опять-таки, в рамках дозволенного. — Мне обязательно сегодня ехать домой? Джей медленно поворачивается и смотрит вроде бы нечитаемо, однако на дне зрачков зарождается нечто густое, горячее. Чонвон невольно перебирает собственные волосы той рукой, что упирается в выступ на двери и поддерживает голову. Вопрос имеет иное значение: «Ты хочешь выйти на новый уровень?». В реальности прозвучало бы жутко и даже комично, но пока тебя это не касается, никогда не поймёшь. Да и Джей не дурак. Более явного намёка априори не существует — чуть ли не прямым текстом. — Мы поедем ко мне?.. Невинно пожать плечами? — да. Из-за суммарной информации, полученной от Ники и Сону, также начал замечать отличия. С друзьями Чонсон держится уверенно, производит впечатление волевого человека, знающего себе цену и умеющего постоять за себя, частично сложного. А тут. Не сказать, что разница колоссальная, но кое-что есть. Ян убеждён: ему взаправду можно чуточку больше, чем другим. Потому что когда поддразниванием занимается кто-нибудь из ребят, ситуация кардинально меняется. Джей умеет веселиться, без него на вечеринке станет скучно — Чонвону уж точно, да и Сонхуну из-за очевидной причины: дружба. Чонвон никогда не занимался сексом на нейтральной территории, но личную квартиру Чонсона, вероятно, можно отнести к таковой. Он живёт отдельно ото всех большую часть времени, а не довольствуется комнаткой в доме бабушки и дедушки. Впрочем, Чонвон никогда не жаловался и не планировал. — Как давно ты с кем-то встречался? — Почему спрашиваешь? Каково это — быть Пак Чонсоном и, не делая ничего, сдирать плоть с костей? Каково это — соблазнять, ничего не предпринимая? «Потому что хочется узнать количество твоих бывших и понять, что я ставлю на кон. Если ветреный и имеющий позади внушительный опыт — плохо, если у тебя был кто-то очень дорогой, с кем ты встречался несколько лет, но с кем расстался с огромной дырой в сердце — тоже. Есть риск, что в случае внезапного примирения и колоссального веса прошлого ты попросишь остаться приятелями», — в мыслях. Чонвон ревнивый — факт. Может не высказывать, стараться сдерживаться, но, как всегда говорят близкие, по его выражению лица становится ясно мгновенно: недоволен. Глупо в начале пути показывать свои слабости, самые что ни на есть скверные стороны. Младший облизывает нижнюю губу и смотрит в глаза. Чужие пальцы крепче сжимают руль, и нечаянно заметив это, Чонвон делает вид, что нет. И здесь обязательно придерживаться границ, особенно если ценишь человека. Как бы ни было забавно наблюдать за румянцем, еле заметной дрожью от удовольствия, превыше всего его комфорт. — Интересно. — Чонвон, — с нажимом произносит Джей и откидывается на кресле. — Почему ты спрашиваешь о бывших? Ты мой первый парень, можешь быть уверен. Отлично. — Взаимно. Задержка длиною в пару секунд протекает практически незаметно. Попытка отыскать изъяны не находит отклика, да и вряд ли приведёт к положительному результату. Чонвон принимает тот факт, что становится обречённым — если и замечает недостатки, мирится с ними или забрасывает в долгий ящик. Какой он, чёрт побери, красивый. Чонвон первым тянется за поцелуем, ласково поглаживая Джея по щеке, и не обращает внимания на неудобства из-за тянущего ремня безопасности. Горький привкус сигарет и мятной жвачки, что лишь усиливает это, приятен. Есть некая прелесть в том, что он курильщик со стажем точно не в год и не в два, — эстетика в чистом виде. (и грёбаная романтизация вредной привычки исключительно из-за памяти снимками и ассоциациями с удачными кадрами — да.) О вреде здоровью — позже. Когда скрытая расположенность явится миру в полном объёме, насколько вообще реально подобное в стране, где такие отношения не есть норма. Но затем — когда придёт время, загадывания наперёд перестанут быть исключительно загадываниями, а не вполне себе возможным будущим. — Нам надо в аптеку, — произносит Джей, что немного удивляет. Чонвон до сих пор чувствует его пальцы в волосах и чуть ли не мурлычет от удовольствия. — Ты же это имел в виду? Блять… — Что? Пак удручённо качает головой. — Я не знаю, что делать с тобой. Точнее, Чонвон, я хочу сделать много чего, но боюсь тебя оскорбить. Мы оба парни, и меня не пугает то, что я встречаюсь с тобой, а то, как мы близимся. Понимаешь? Немного. Стоит приложить титанические усилия, чтобы не выгнуть бровь и не назвать его — ласково! — идиотом. Казалось бы, переживания считаются неотъемлемой частью везде — в традиционных и нетрадиционных парах. А Чонвон никогда не мог свыкнуться с тем, что некоторые начинают жить вместе буквально после недели со дня знакомства. Ощущение, словно знает Джея дольше месяца, всё ещё не покидает, — бесспорно. Но и здесь есть подводные камни в виде недостаточно «изучения». Как в противостоянии — необходимо разглядеть противника, найти слабые и сильные стороны. Оговорка: уничтожать его или намеренно вредить ему, прогибая под себя, Чонвону не нужно. — Скажи прямо, — кладёт свободную ладонь старшего себе на грудь. Сердце стучит так, как будто его сумеет услышать весь город. — Я хочу тебя. Иногда Чонвон задаётся вопросом, насколько обманчивы его черты? Они мягкие, частично милые и действительно, как утверждают люди из ближайшего окружения, в «нормальном» состоянии напоминают мордочку котёнка — чуть-чуть хмурую и недовольную. Поэтому наравне с Сону его любила учительница в начальной школе. (хотя с Ким Сону не сравнится никто и никогда). — И в твоих фантазиях я всегда был снизу, — догадаться легко. — Что-то кроме? Пак мнётся, но не скрывает правду: — У тебя красивые губы.***
Щелчок. Погружённое во тьму помещение меняется — вскрик от восхищения едва не срывается с припухших от поцелуев губ. Нервными пальцами Чонвон расстёгивает пуговицы на рубашке, следом быстро снимает находящуюся под ней футболку и как-то по-детски плюхается на кровать. Она невероятно удобная — двуспальная, с упругим новым матрасом. Лёгкий страх перед близостью с мужчиной и веселье — несовместимые вещи. Однако Чонвон пускает тихий смешок и приподнимается на локтях. Вечеринка заканчивается, и наступает момент выбора: с кем уходить? В столице Ян постоянно держал путь обратно в одиночестве, и не было никакого «переночуем у тебя» или «идём ко мне». Междусобойчики в Хольхоне не считаются по причине, что Чонвон в прямом смысле делит дом с Сону, а единственная преграда — несущая стена между квартирами. — Ты странный, — на выдохе произносит младший. — Все люди выключают свет перед сексом, а ты включаешь. — Я хочу видеть тебя. И чтобы ты видел меня, Чонвон. Касательно странности Чонвон частично блефует (если это считается), потому что рад возможности воочию понаблюдать за тем, насколько красиво он раздевается. Тусклый торшер — не люстра, что освещает почти каждый уголок комнаты, однако того достаточно. И было бы обидно умереть от нехватки воздуха сейчас. Карамельная кожа, заметные мышцы пресса, что сокращаются при любом движении. Лёжа посреди постели в одних лишь джинсах, Чонвон ощущает бешеное предвкушение первой близости. — Пытаешься показать свою исключительность? — Мне надо ничего показывать. — Звучит пафосно. — Я буду первым, кто войдёт в тебя, — вот моя исключительность. Теперь ясно? Звучит… горячо. Поспорить с данным утверждением также сложно. От этого пробегает табун мурашек, и невольно хочется свести ноги или коснуться себя даже сквозь плотную ткань. Будучи тем, кто занимался сексом только с людьми, с которыми состоял в романтических отношениях — то есть не без как минимум симпатии, — Чонвон терял многое. Или напротив — что хорошего в случайных связях? Не столько из-за повышенной вероятности подхватить какую-нибудь постыдную и опасную для жизни болезнь, сколько из-за преследующего ощущения грязи. Да и отсутствие эмоциональной привязки — такое себе. Чонвон не находит ничего лучше, чем фыркнуть: — Не сегодня. В ответ хищный оскал. Пак грубовато подтягивает на себя за щиколотки и помогает избавиться от остатков одежды. Чонвон пялится в потолок, потому что внезапно хочет оттянуть данный момент, — не потерять рассудок раньше положенного. Минует, как кажется, маленькая вечность, прежде чем полностью обнажённый старший нависает сверху и крепко целует. Вот так — горячее, чем раскалённое железо. Чонвон вынужден невольно раздвинуть ноги, чтобы максимально сократить расстояние и практически вжаться в Джея. Чужая ладонь сжимает бедро до приятной боли — наутро останутся синяки, напоминающие об этой ночи, гордость. Он касается губами рисунка, мягко пробегается кончиками пальцев по рёбрам и улыбается — Чонвон чувствует. Чёрно-белая татуировка наверняка становится розоватой там, где чернила не окрашивают «полотно» целиком. Ян стонет и тут же заходится смехом из-за того, как старший прикусывает кожу и вызывает щекотку. Но вскоре становится не до веселья. Шутить, пожалуй, себе дороже. Потому что в следующую секунду Джей обхватывает влажной ладонью член и сжимает — идеально, как будто делал так сотни раз, — у основания. Чонвон крепко зажмуривается, и в его маленькой мести, так или иначе, есть забота. Джей нежен — главное. Сравнивать партнёров в зависимости от «тогда» и «сейчас», когда влюблён, вряд ли правильно. Сердце затмевает разум в настоящее время, и ты не в состоянии сохранять трезвость рассудка, но Чонвон признаёт: ему приятно, когда объектом заботы становится именно он. Когда ласкают его, а не наоборот. Эгоистично ли? Себялюбиво и подло, если вы — пара, а не случайные любовники? Не когда ты позволяешь кому-то получить доступ к собственному телу. Ян давит ему на плечо, призывая опуститься ниже и поддаться. Образ Джея при первом впечатлении идеально сопоставим с образом того, кем его считают друзья, однако противоположен нынешниму. Чонсон целует низ живота, намеренно избегая возбуждения и задерживаясь на тазовых косточках. С чуть уловимым испугом в глазах он спрашивает: — Чонвон? — Просто… — во рту сухо, но в сию секунду уходить на кухню — всё равно что испортить ночь. — Мне нужен ты, хён. Пожалуйста. Чонвон запускает пальцы в тёмные пряди на его затылке и не может расслабиться, когда тёплые губы обхватывают головку члена. И вроде бы Пак делает ничего особенного — проходится языком по всей длине, вновь берёт в рот наполовину, помогает себе рукой. Но и в подобном неумелом проявлении заботы есть что-то, что заставляет испытывать ни с чем несравнимое удовольствие. «Иногда можно не видеть, чтобы знать», — некстати всплывают обрывки фраз преподавателя философии, и Чонвон пользуется то ли советом, то ли корявой мудростью господина Чхве. Прикрывает веки и гладит влажные пряди, пока стоны слетают с приоткрытых губ, а пошлые звуки забиваются в уши плотной ватой. Смазка и презервативы на сегодня не нужны. Но потом… потом Чонвон отплатит ему той же монетой, сделает хорошо.