I know I expect too much

— Ты же учишься в Сеуле, — говорит Чонвон и перебирает пальцами, сидя на постели. — Могли мы встретиться там? Я не знаю, может, в университете? Если не Канмо, столица — никак иначе. Ушло много времени на то, чтобы попытаться всё-таки вспомнить, несмотря на версию с заблуждением из-за быстрой «притирки». Джей и без того показался за короткий срок тем, с кем можно было бы плыть если не вместе, то параллельно. Кто на одной с тобой волне, поэтому, конечно, упускать такого человека недопустимо. Впрочем, как и безосновательно цепляться. Когда нет обратной отдачи, биться в глухую стену — верх самонадеянной глупости. Чонвон чувствует отдачу, но не уверен, что с окончанием лета не закончится это хорошее. — Ты кем будешь? — Специалист по связям с общественностью, — не думая, отвечает Ян. — А что? Джей отрицательно качает головой. — У нас даже этому не учат. Вряд ли, Чонвон. Если бы я видел тебя каждый день в университете, наверняка бы подошёл познакомиться. Остаётся лишь недоверчиво выгнуть бровь, потому что звучит бредово. Парни не знакомятся с парнями просто так. Оказаться в одном месте и от нечего делать завести беседу — да, ну а иначе как-то рискованно. По крайней мере, Чонвон бы смутился исходящей от незнакомого парня инициативе, если нет никаких пересечений и отчасти общих дел, как у Сону и Сонхуна. Если честно, Ян не настроен на общение в период учебного процесса, просто потому что это не нужно. Обязанности старосты включают всякие собрания, тесное взаимодействие с преподавателями и прочее — успевать бы отдыхать, жить своей жизнью и не сидеть вечно в окружении лекций. — Ясно. Он не считает, что целоваться, а уж тем более заниматься сексом с парнем неправильно. Вообще не думает, предпочитая ориентироваться на «здесь и сейчас», на собственные ощущения — внутренняя гармония важна. Но также бы солгал, если бы начал утверждать, что будущее не казалось безукоризненно светлым, как и не было ни крупицы сомнений. — Ты когда уезжаешь? — Через три недели, в четверг. Буду проводить время с сестрой. Про семью забывать недопустимо. Чонвон, быть может, и прожил почти половину жизни с бабушкой и дедушкой, позабыв про женщину под названием «мама» на многие годы, — ну и что? Обид, вопреки опасениям самой матери и остальных родственников, не было. Чонвон до сих пор относится к данному факту просто: уехала, чтобы забрать тебя, а не оставить в Хольхоне, словно ты не существуешь. Отчим хороший, яркого разделения на свой-чужой нет. Обучение в университете, карманные деньги, своя комната, обставленная более чем прилично, качественная одежда — спасибо ему. — У тебя есть сестра? — Я тебе говорил, — с укором напоминает Чонвон и сводит брови к переносице. Неприятно, когда тебя или не слышат, или попросту фильтруют то, что ты говоришь. Ничего криминального, зато на постоянной основе начинает постепенно раздражать. Проблема Чонвона — крайности. Ему либо плевать, что делает его гибким и удобным, ведь «плевать» не означает абсолютный похуизм и безалаберность, либо придерживается слишком высоких ожиданий. Последнее — чертовски неприятная штука для тех, кто не стремится к безупречному. — А, точно. Прости, пожалуйста, — неловко улыбается старший, — из памяти вылетело. — Бывает. Как там некоторые выражаются? «Это было короткое, но увлекательное путешествие», — да? Ян ненавидит, как порой позволяет себе без особых причин уйти в пессимизм и забраться в раковину. Но где гарантии, чёрт побери? — Я буду скучать, — словно читает мысли Чонсон и прикасается губами к тыльной стороне чонвоновой ладони. — И я буквально слышу, как в твоей красивой голове что-то происходит. О чём ты думаешь? О тебе и обо мне? О будущих отношениях, которые мы будем вынуждены поддерживать через короткие часы отдыха между учёбой и сном? — Ты звучишь слащаво. — Слащаво, если я буду назвать тебя котёнком, малышом или деткой. Но мне нравится, кстати. Внезапный порыв неловкости оттого, каким тоном он произносит ласковые прозвища и как оставляет поцелуй на обнажённом плече, вызывает автоматически желание закрыться. Чонвону сильнее нравится смущать (ещё бы), а не быть смущённым. Как и говорил, ласковые слова от бабушки и дедушки разительно отличаются от слов тех, кто максимально приближен к твоему возрасту. Чонвон пытается незаметно отвернуться и сделать вид, что услышал уведомление о новом сообщении в телефоне. Данная уловка не срабатывает — старший обнимает поперёк талии, откровенно напрашивается на ласку. Не остаётся ничего, кроме как поддаться и запустить пальцы в его волосы. — А ты когда? За пару дней до начала, верно? — Да, малыш. — Перестань. — Не перестану, пока не расскажешь мне, что тебя беспокоит, — выражение лица — не отстанет ни за что. — Серьёзно, я же вижу. Озвучивать или нет? Чонвон никогда не любил загадывать наперёд — нет толку. К тому же, когда кто-то строит грандиозные планы, витая в облаках или чересчур полагаясь на другого человека, жутко раздражает. Но сам, оказываясь на месте спешащего, потерян. Чонвон ненавидит неопределённости — предвестие паники. Расставание не доведёт его до мыслей о суициде или жуткой депрессии — он очень любит «я», своё здоровье и гордость, что подначит показать, мол, отлично провожу время без тебя, — но неприятный осадок оставит. И Чонвон не заставит себя общаться с Джеем, как ни в чём не бывало, если так случится. Никаких «останемся друзьями». Или любовники, или посторонние — третьего не дано. — Что потом? Когда начнётся семестр, — скопившаяся во рту слюна встаёт комом. — Я имею в виду… Что дальше? Джей разглядывает их переплетённые пальцы и выдерживает молчание в несколько секунд. Напрягает — как правило, ничего положительного ожидать после такого не стоит, но Чонвон не из паникующих. Он не девчонка, чтобы заваливать своего парня чем-то в духе: «Ты что, меня не любишь?». Вообще-то, у них ещё не любовь. Ну, потому что Чонвон умеет флиртовать, красиво перечислять действительно красивое в Джее, но не умеет признаваться в чём-то по-настоящему обязывающем. — Ты живёшь с семьёй, правильно? — Да, я не работаю, чтобы жить отдельно, — и намеренно пропускает то, что и не пытается. Есть нюанс: просить денег у отчима, который старается на благо всех, включая некровного сына, — кощунство и наглость высшей марки. — К чему вопрос, хён? — Всё у нас будет хорошо.

***

— Что ты любишь? — М? — удивлённо оборачивается через плечо старший и продолжает жевать свежую морковь, попутно нарезая овощи для тушения. Чонвон находит парней (одного), которые стоят у плиты и готовят без лишних телодвижений типа страха и дёрганья, чертовски сексуальными. Нет, не хочется мгновенно затащить его в постель, но поцеловать и обнять, кладя подбородок на плечо, — да. Это странно. Странно ночевать дома не у друга, целовать его ни капли не по-дружески в щеку (в губы — подавно). Чонвон не привык подстраиваться под кого-то длительный период, поступаться собственными желаниями, если нет такого понятия как «надо» и, разумеется, если ты не близкий человек, который не откровенно наглеет. Но что делать, когда вроде бы недавно посторонний чертовски важен? Ответ на поверхности: поступать так, как хочешь. Чонвон хочет и надеется, что удастся совмещать плохо совместимые дела типа проведения свободного времени с родными, просмотр сериалов, переписки и видеозвонки с Сону, учёбу. Будет трудно — а когда бывает легко? Оглядываясь, начинаешь понимать, как же клёво было в школе. — Что ты любишь из еды? Чем увлекаешься? — Ян ставит локти на стол и подпирает кулаками щёки. — Собираюсь узнать о тебе абсолютно всё. Пак ухмыляется. — Звучит дерзко. — И что? — Мне нравится. Чонвон не разбирается в названиях блюд. И невзирая на приятный запах жареного мяса и шипение масла на сковороде, когда старший бросает туда овощи, просто мечтает вкусно поесть что-нибудь. Это не любимое карри, но чутьё подсказывает, что помимо бабушки и весьма сносно умеющей готовить матери появится третий человек, стряпня коего придётся по вкусу. Поколебавшись, Ян поднимается со стула и подходит со спины, дабы воплотить задуманное в реальность. Обнимает поперёк талии и намеренно шумно дышит ему в затылок. Радует, что отныне Чонсон не напрягается, не становится словно деревянным. — Кто липучий? — игривый тон Паку не удаётся скрыть. — Котёнок Чонвон-и? — Ты нарываешься, хён. Он довольно быстро разворачивается на сто восемьдесят градусов и оказывается лицом к лицу с Чонвоном. Теперь очередь младшего смущённо сжимать губы в полоску, потому что до конца привыкнуть к этому… трудно. Абсурд чистой воды, учитывая, что занимались сексом, но. Сердце бьётся быстрее. Чонвон мысленно прокручивает в голове знакомых парней и девушек, с лёгкой досадой из-за собственного бедственного положения признавая, что самый красивый — Пак Чонсон. Ну а человеческие качества и вовсе возносят его на пьедестал. — То есть ты не котёнок? — Если это тебя заводят подобные прозвища, не знаю, что и думать, — неловко смеётся Чонвон. — Отпусти. — Нет. Чужие ладони плавно скользят от лопаток и опускаются до поясницы, и Чонвон ощущает мурашки по телу. Джей, со своими невозможными и затягивающими карими глазами, невероятно притягательный. И нравится, как он сжимает чонвонову пятую точку и не спешит отпускать. Чонвон сомневается в том, что полноценный секс с парнем может быть несколько пугающим, и оправдывает отговорки в стиле «давай позже?». Да, перспектива испытать боль, облажаться и вследствие испортить впечатление не прельщает. Зато есть возможность стать ближе. Чонвон любит смотреть ему в глаза, и эта мысль настолько прочно въедается на подкорку сознания, что ванильно-нежное, до жути приторное признание крутится на языке. — Я тебя люблю. Что? Готов поклясться чем угодно, что роковые три слова слетели не с его губ. Чонвон жмурится в попытке понять, а правда ли сказанное старшим озвучено. Но когда он повторяет то же самое отнюдь не в шутку, веселье уходит на задний план. Для Чонвона «я тебя люблю» означает больше, чем обязательство, когда вступаешь в отношения. Фильтруя окружение, которому дозволено раскрывать секреты, с кем не совестно делиться о наболевшем, оберегал себя от разочарований и предательств. Не то чтобы имелся повод предвзято относиться к каждому, потому что детство никак нельзя было назвать болезненным, но осторожность не мешала. Страшно просто потому что. Хотя Джей и говорит, что всё будет хорошо, далеко не факт, что оно будет. Блядская мнительность — камень преткновения. Смелость сдувается воздушным шариком. — Всё порядке, Чонвон, — вынуждает уткнуться носом в его грудь, хотя не столь существенная разница в росте, и ласково поглаживает по затылку. — Можешь не отвечать, если не готов. Я подожду.

***

— Тебе стоит попробовать. — Что? — На, — и поворачивает к нему ноутбук с открытой вкладкой, — посмотри. Чонвон заведомо знает, что целеустремлённый и бесстрашный, но также стеснительный и порой критично настроенный к себе Сону начнёт колебаться. Его нужно подтолкнуть в правильном направлении, ведь старший свято верит: в глубине души захочет поучаствовать. Его заветная мечта фактически предполагает наличие оборотной стороны — риска провала, жестокой критики. Почему люди не носят одежду наизнанку? Потому что изнанка не привлекательная, а иногда и уродлива. Через трудности — к успеху. Чонвон трезво осознаёт шансы лучшего друга и знает, что достойных конкурентов будет много. Но попытка — ничто по сравнению с тем, что ожидает впереди. Иногда именно провалы подогревают жажду доказать всем тем, кто не верит в твой успех, что они ошибаются. А если Ким победит — достижение в копилку, что обязана оказать помощь в будущем. Сону с интересом всматривается в экран, внимательно читает условия конкурса. Три этапа — отбор среди тысячи, отбор среди сотни, победитель. Оставшиеся на втором этапе и не прошедшие на третий, получают сертификат. Победитель же получает карточку на пять миллионов вон, которые разрешено использовать в одном из популярных магазинов тканей в Сеуле, и возможность прохождения в следующий, более серьёзный конкурс. — И что? Ты предлагаешь мне отправить заявку? — медленно проговаривает Ким, а сам не отрывается и снова и снова возвращается к строке «Требования к участникам». — Ага. Оставляешь снимки своих работ, можно поместить ещё и ссылку на личный сайт. В твоем случае, — приходится сползти на ковёр, чтобы сесть так же, как младший, — оставляй ссылку на аккаунт, где выкладываешь фотографии. — Мои фотографии, не считая тех, что сделаны тобой или с Сонхуном, уродливы. Начинается. Стадия номер один: самокритика. Никто не мог обидеть Ким Сону сильнее, чем он обижает сам себя, когда у него что-то не получается. Разумеется, спустя короткий срок он вытрет слёзы и начнёт сладко улыбаться. Но уже потом, когда эмоции утихнут. — Сделаем новые снимки. Главное — застолбить место. У тебя есть три дня, чтобы собрать нормальное портфолио, — кивает на стену, словно пытается заглянуть в половину дома, принадлежащую семье Ким. — У тебя много готовых вещей в шкафу, которые ты сам не носишь. Попроси Сонхуна завтра приехать. — А если я не дойду и до второго? Останусь неудачником. Стадия номер два: «Похвали меня. Заставь почувствовать себя нужным и талантливым». «Доброе слово и кошке приятно», — разве не так? Чонвон знал схему наизусть с малых лет, и никогда не жаловался или не считал Сону великолепным манипулятором. Кто реально способен злиться на него? Сону не делает и никогда не делал ничего такого, за что на него можно было разозлиться или, упаси Боже, возненавидеть. Сплетни и дерзкие выпады — не считается за проступок. Тем более, если брать в расчёт то, что в видении старшего поколения он чуть ли не святой. Замечательный, яркий и добрый мальчик с тусклыми веснушками по весне. — Для нас ты не неудачник. Ты только начинаешь свой путь, Сону. — Ох, — вздыхает и кусает губы. Стадия номер три: согласие. Заметно, как меняется настроение и на дне зрачков рождается азарт. Как бы ни отрицал, ему нравятся вызовы. Тогда продолжал бы довольствоваться заменой молний, пошивом штор и подрезанием длинных штанин. Пока есть свободные деньки, силы и вдохновение из-за лета, пестрящего обилием цветов. Пока солнце не садится рано и не поднимается поздно, а ярко освещает целый мир — нужно. — Ладно. Но если Сонхун откажется, помоги мне его украсть или затащить сюда обманом, — на звонкий смех Чонвона он добавляет. — Я не шучу. — Окей, мы его украдём. Я попрошу Джея побыть для нас водителем и предоставить свой багажник для перевозки жизненно необходимого груза.