Адам Сильвера «В Конце Они Оба Выживут»

МАТЕО 17:16 Я и Руфус прослушали почти всё песни из плэйлистов друг друга. У Руфуса классные вкусы в музыке (они у нас почти идентичны, верно). Позже, я снова предложил сделать нам по кружке кофе и Руфус согласился. Ага, я мог предложить чай, но если бы мы выпили чай, то, безусловно, меня бы клонило в сон (может, Руфуса бы тоже, я не в курсе). Поэтому, как я и сказал, сейчас я делаю нам с Руфом кофе, всё в той же помученной жизнью кофеварке. Помученная она потому, что до того, как папа попал в реанимацию, он пользовался ею каждый час (папа очень любит кофе), а это, конечно, неоднозначно сказывалось на ней, как вы сами понимаете. Что ж, поэтому, это не просто прозвище для кофеварки «Помученная жизнью», такие прозвища просто так не даются, вы в курсе. Кофе она ещё варит, да, но ещё немного — и её точно нужно будет отправлять на тот свет (в её случае в ремонт, если её можно будет туда пристроить), прямо как песню «Celebration»*. Да, да, это гимн, классика и всё такое, но её тоже следует отправить на покой, причем, уже давно, будем честны. И я не хочу забывать говорить о ней в любой удобный момент. Возможно, именно из-за этого она будет не так сильно забыта. РУФУС 17:17 Мы тусуемся на кухне. Мне надоело просто сидеть, потому я поднимаюсь из-за стола и зеваю, а потом немного разминаюсь, ещё потому, что спина чертовски затекла (ещё бы она не затекла). Я подхожу к Матео сзади и улыбаюсь, а потом обнимаю его обоими руками, просто потому, что мне хочется обнять это чудо в перьях. Да, вы поняли, теперь у него официально ещё одно прозвище, типа, зацените. Мне нравится так называть его. Но сейчас я буквально ощущаю на себе, как по нему прошлись мурашки, но Матео тоже улыбается (это не самовнушение, я просто знаю!) Думаю, было бы супер, встреться мы ещё до и раньше, и провели время вместе ещё больше. Может быть, неделю, две, месяц? Да сколько угодно, чёрт. Но хотя, я, наверное, тоже не стал бы менять способ нашего знакомства, оно клёвое в какой-то мере. Однозначно. Конечно, не круто, что мы в тот момент искали друг друга отчасти и потому, что умирали, но, посмотрите, сейчас мы ведь живы, не так ли? Кофе, на котором настоял Матео, будет вариться ещё минуту, а пока можно пообниматься с ним ещё. Звучит просто отпадно, правда? Матео отставляет от себя то, чем он был занят и поворачивается ко мне и обнимает в ответ. Он облокачивается на меня и тоже зевает. — Чувак, ты уже хочешь валяться в постели снова? Я думал, мы только ушли оттуда, — я ухмыляюсь — Возможно, всё потому, что я восстановил свой режим, — шутит Матео. Он стал более открытым и стал больше шутить, это радует, причем! — А ещё нужно дожить до ужина, точнее, это тоже как минимум, как вариант. Ещё я чертовски сильно хочу есть, буду честным, — говорю я. Я реально очень хочу есть. Не есть целый день — самоубийство. — Чёрт. Да. Прости, надо было ещё утром еды купить. Просто… Я, так скажем, привык либо ничего не есть либо есть в основном вафли. Да, это фигово, но, что поделать. Прости, — говорит Матео. — Не бери в голову. Но, эй, да, это фигово! Ты так угробишь себя, если не будешь питаться нормальной едой или в общем питаться, — говорю я, — Это вообще не круто, чувак. Ты и так довольно сильно тощий, а это тоже фигово! Я не хочу, чтобы ты болел всякими болячками, — я отрицательно мотаю головой. Матео пожимает плечами. Не исключено, что у Матео, возможно, анорексия или что похуже в этом духе. — Ты не первый, кто говорит мне, что я тощий. Я знаю. Надеюсь, что эта тема для Матео не больная и всё такое, ибо я не в курсе этого. Бьюсь об заклад, Тэго бы расспросил его и попросил бы все подробности, от корки до корки, почему эта тема для него больная (в случае, если это так) и всё такое и тому подобное. Тэго любознательный чувак, вы это уже поняли, ага? — Слушай, Тео, ты нравишься мне любым и люблю тебя я тоже абсолютно любым, серьёзно, но быть тощим не классно, типа, совсем, — говорю я. Матео по-любому покраснел, но я не могу увидеть его лица, пока что. — И нет, это не потому, что мне не нравится твое тело, эм, нет… Наоборот! Но, типа, блин, в смысле того, что из-за этого может быть куча всякой неприятной хрени… Из-за того, что ты мало ешь. Понимаешь? Типа, я за тебя переживаю, Матео. Матео немного смеётся после моей не очень внятной речи. Ладно, виноват, всё же, не репетировал. — Я люблю тебя, Руф, и не переживай, со мной все будет в норме. По крайней мере, я не чувствую, будто превращаюсь в инопланетяна из-за этого, — отшучивается Матео. — Возможно, сейчас где-то в другой параллельной Вселенной есть такие же Матео и Руфус, которые тоже пережили их инопланетную смерть, но они инопланетяне, — говорю я. — Именно, — Матео отходит от меня. — Ты думаешь, реально? — ого, Матео, значит, тоже рассуждал над инопланетянами. Отпад. — Конечно, если ты не пошутил. Это глупо выглядит, наверное. — Не-а, не тупо! Но, йоу, у нас даже насчёт инопланетян мнения одинаковые, чувак, — говорю я. — Но ты всё ещё не веришь в судьбу, так? — спрашивает Матео, выключая кофеварку и попутно беря нам чашки. — Мне нужно ещё поразмыслить над этим, знаешь. Мутная тема… — Мне кажется, если мы оба верим в загробный мир, то в судьбу тоже можно поверить с таким же раскладом. Иначе это немного странно. — Точняк. Но, по факту, разные вещи и, причем, оба научно не доказаны, заметь! — Я бы поспорил, но я сам не знаю, доказаны ли научно две эти вещи, — говорит Матео. — Хотя, если задуматься, то всё за пределами земли или возможностей человека на земле — уже спорно. Хотя судьба это просто общее понятие всей жизни человека. — Вот-вот, Малкольм тоже не знал, что доказано, а что нет, но всё равно спорил со мной, — говорю я. Тот спор по итогу выиграл Тэго, хотя в нем даже не участвовал. — Плутонцы — классные друзья, — Матео кивает. Просто «классные друзья» к ним не подходит, даже ни капли! Они намного дороже мне, чем просто классные друзья. Но спорить не стану, ведь спорить с Матео ни за что не хочу, да и спорить бы пришлось слишком долго (поверьте мне). Плутонцы самые лучшие друзья, если упрощать слишком-слишком сильно. — Да, чувак, это точно. В каком-то смысле, они вытащили меня из моей депрессивной дыры, в определенное время. — Тебе и им повезло друг с другом. Но, кстати, насчет судьбы. Ты же слышал о теории относительности? — переводит тему и спрашивает Матео. — Эйнштейна? А как же. Матео берет две кружки и ставит их на стол, а потом мы садимся друг напротив друга, как и раньше. Может, это станет закономерностью? Точно! — Эта теория пространства-времени сводит меня с ума, потому что, если преодолеть определеную скорость, мы, образно, можем попасть в будущее. Может, не только образно, но я понятия не имею. Папа так интересовался Эйнштейном, что рассказывал мне о нем абсолютно всё, в особенности про эту теорию относительности. Она мне понравилась. — говорит Матео. — Чувак, с ума сойти, мы живем один раз, ещё и в мире абсолютно любых возможностей, а используем её, то есть саму жизнь, только на процентов пятнадцать, если не меньше. Матео слушает меня и одновременно пьет кофе. — Да, ты прав, это — сумасшествие. — Полное, чувак, полное, — парирую я. — Знаешь, ещё Зона 51… — говорит Матео. — И шпионский спутник США. Слыхал о нем? — накидываю я. — А ещё шпионаж с участью животных… Матео смеётся и хлюпает носом. — Руф, шпионаж с участью животных? — смеясь, спрашивает Матео. Это не звучит, как насмехательство, точнее, нет, немного, но он говорит это очень мягко. — Эй, это ж не я придумал! Вообще-то, это одна из теорий заговора, чувак. Я думал, ты-то знаешь. — говорю я. — Ты читал теории заговора? Я думал, что один такой странный. Но, подловил, именно эту не знаю. — Приходилось, Матео, — я не уточняю, что именно Эймс заставляла читать для неё эти теории, когда мы только стали встречаться, потом Дженн отчитывала меня, потому что я был в комнате у девчонок. — Фиговый опыт. Но, по-моему, эту тему на про-всяк лучше не развивать, ей-богу. Матео пожимает плечами. — Кстати, чем хочешь заняться завтра, чувак? — спрашиваю я. — Чем угодно. Я бы сидел и тухнул в видеоиграх, но полагаюсь на твои идеи, — говорит Матео. — Я бы сходил с тобой в Плутон, но только не тогда, когда ты болеешь. Это была не лучшая моя идея, — говорю я, и пью кофе. Кофеин — вот в чем сила человечества, стоит признать, ведь это — абсолютная правда, согласитесь! — Знаешь, ты ведь вовсе не должен срывать свои планы из-за меня. Я всю жизнь просидел дома либо сам, либо с папой, поэтому ничего такого. Ты можешь идти завтра в Плутон сам, а потом мы как-нибудь встретимся. Я никуда не убегу и не денусь, в конце концов. — За кого ты меня принимаешь? Конечно, я не оставлю тебя одного здесь, чувак, эй! — я смотрю ему в глаза. — Я ни за что не слиняю, когда тебе будет хоть как-нибудь плохо. Матео еле заметно улыбается, а потом заливается краской. — Ладно, Руф, — говорит Матео. — Прости. — Не извиняйся! Матео молчит какое-то время. — Я правда хочу это сказать… — Эй! — говорю я, и быстро обхожу стол вокруг и подхожу к Матео. Он быстро отставляет кружку, потому что через секунду я снова дурачусь с ним. Я снова щекочу ещё, да! Матео смеётся, пока я пытаюсь понять, где ему щекотнее всего (я подзабыл, где именно с прошлого раза). — Я защекочу тебя до смерти, если не пообещаешь не извиняться, — говорю я. — О нет, это слишком, — выкрикивает Матео. — Ладно-ладно! — Ну, что ты скажешь, мистер Матео? Матео смеётся ещё громче. — Обещаю не извиняться за просто так?! — О, да. Отлично! Так бы и сразу! — говорю я, и перестаю его щекотать. Матео облокачивается на стол и довольно громко дышит. Я чмокаю его в лоб и улыбаюсь. Матео тоже. — Это было нечестно. Ты мухлевал! — Правда? — я саркастически вскидываю бровь. — Оу, что ж, приношу свои извинения, тогда. Матео смеётся и чихает. Мне нравится его смех! Это реально больше не тот слишком застенчивый парень Матео из «Последнего друга». Теперь он реально стал смелее, как и хотел. Мы оба изменились за эти дни, признаем. — Знаешь, нам, кстати, обязательно нужно будет поиграть в «Mario Kart»*, раз уж у нас так много Марио-штучек. — Эй, у меня только один мелкий Марио, не то, что у тебя! Но, так или иначе, обязательно. Хотя ты и там меня закопаешь, не так ли? — Ага. Это всё потому что ты хорош в настоящем спорте, а я в не. — О нет, я и настоящий спорт — несовместимые вещи. Особенно бег! Он снится мне в кошмарах… Матео, похоже, немного в замешательстве. Он пожимает плечами. Могу предложить, что он думал, что я хорош в спорте потому, что у меня довольно неплохое тело, ладно… Я не хвастаюсь, но я и правда не плох. Матео тоже так думает, наверное. И я опять просто даже представить не могу, что он уже видал меня практически голым. Типа, единственное, что было на мне вчера ночью — только боксеры. Хотя, ладно, на Матео тоже… но… Черт. Эти мои мысли ничем хорошим не закончатся, ей-богу. Но, раз уж я люблю Матео, в этом нет ничего сверх криминального, наверное. Точнее, я так думаю, может на самом деле это не так, без понятия! МАТЕО 17:40 У меня сейчас довольно-таки смущающие мысли, но, честно, я думал, что Руфус один из тех людей, кто усиленно занимается спортом, но не перекачивается в зале. Надеюсь, вы поняли о чем я говорю. Вчера я видел Руфуса почти всего почти полностью обнаженным, и, хочу сказать, что у него неплохое тело… Это точно совсем не то, о чем я должен думать в его присутствии, но, тем не менее. Я даже не знаю, что и делать, со мной раньше, конечно, такого не случалось. Максимум, что я мог раньше, просто пойти мастурбировать в ванной и не более. Хотя и сейчас я могу не больше, но тем не менее… — Так… Что будем делать оставшееся время, Тео? — Руфус смотрит на меня. — М-м, подышим воздухом на балконе? — предлагаю я. — Я думал, мы и так дышим воздухом каждый день, но почему нет, — Руфус кивает, а дальше мы уходим с кухни и через минуту идём через гостиную на балкон. — Заметь, я сказал: «на балконе». Не просто подышим где-нибудь. — Понял. Ещё, я не видел твой балкон, так что… Это ещё одна весомая причина согласиться на твое предложение, — парирует Руфус. — Вообще, мне кажется, балкон не настолько значим, чтобы показывать его без причин. Нет, ну правда, — я пожимаю плечами и хмыкаю. — Я пошутил, чувак, не парься. Да, согласен, балконы мутная вещь и без причин нет смысла его показывать. Я открываю балкон (потому что он чаще всего он заперт) и мы оба заходим внутрь. Там довольно тепло. Кажется, явно теплее, чем на улице. РУФУС 17:46 Обычный, такой себе непримечательный балкон. Тут тепло, так что, думаю, ничего, если Матео побудет здесь немного приболевший. Кстати, у меня был примерно похожий дома, только немного поменьше. Я и Оливия целое лето тусили, в основном, там (когда были детьми), потому, что там было уютнее всего, даже не смотря на то, что очень жарко и душно. Я не отрицаю, что скучаю по нашим посиделкам. На самом деле очень сильно. Когда я осматриваюсь вокруг (мне интересно оглядеть интерьер, забейте), я замечаю пепельницу на подоконнике в углу. Не уверен, что ею кто-то пользовался, но вспоминая о сигаретах, которые я видел у Матео, не исключено! Кстати о сигаретах, может, самый подходящий момент спросить о них. Ага, скорее всего. — Кстати, Матео, может, это серьезно не мое дело, но я видел у тебя на столе сигареты и мне стало любопытно. Ты куришь? — спрашиваю я. Матео удивленно смотрит на меня. Он нервно смеётся, меня это немного напрягает, ей-богу. Хотя, думаю, что в сигаретах не настолько все таинственно ужасно. Нет, естественно, курение убивает и всё такое (даже на упаковках это написано), но, честное слово. — С чего ты это взял? — отвечает вопросом на вопрос он. Классика. — Потому что видел у тебя сигареты. Они же твои? — Досадно, но они уже, наверное, пару месяцев там лежат, — говорит Матео. Я вопросительно смотрю на него. — Знаешь, я серьезно мечтал, что у меня появятся клёвые друзья с которыми я накурюсь до беспамятства или типа того… Может это тупо, но без разницы. И, то есть, такие очень хорошие друзья. Как у тебя плутонцы. Но из-за своей паранойи я упустил все свои шансы на классную компанию и друзей, однако сигареты остались. Когда я говорю о своей паранойе, я имею в виду, что я боялся всего: боялся переломать и сломать различные конечности; загреметь в колонию или ещё куда-то; начать принимать наркотики и ещё-какие вещества и так далее. Но сигареты купить всё-таки осмелился. — Слушай, я, конечно, против того, чтобы кто-либо, а в особенности мой бойфренд губил свои легкие, но… Ты же, получается, ни разу в жизни даже не пробовал курить? — спрашиваю я. Матео кивает. — Как по мне, не попробовать — значит не пожить! Один раз, думаю, можно и попробовать это, чувак. Я, конечно, не мамочка для тебя и ты сам в праве решать, что для тебя лучше, но если после первого раза не понравится лучше не пытаться продолжать! В общем, без лишнего трепета, тащи их сюда. — Что? — ошарашено спрашивает Матео. — Если у тебя ещё есть такое желание, конечно, — добавляю я. — Не спорю, есть, — говорит Матео, и уходит с балкона. Естественно, мое бунтарское прошлое, а ещё и просто детство не прошло без курения (ладно, я много раз обкуривался с плутонцами), поэтому вот почему я говорю так, будто уже пробовал. Это и в самом деле так. Я не горжусь этим, нисколько, но попробовать стоило. Если я не ошибаюсь, мои тогдашние кенты ещё в четырнадцать буквально накурили меня (это был мой первый раз). Они не отставали от меня, пока я не сделал первую в своей жизни затяжку. Это было странно и, думаю, я бы задохнулся, если бы не один чел. Да, начинать с затяжек явно не дело! Через какое-то время Матео возвращается обратно в руках с открытой, но не початой пачкой сигарет и зажигалкой в другой руке. Через минуту я и он берем по сигарете, и я приступаю объяснять Матео, что к чему. — Ну смотри, бери сигарету вот так, — я показываю, как лучше её держать, — Потом придерживай сигарету во рту губами. Только губами, не зубами, запомни это, — он кивает и повторяет мои действия, — Поджигай конец. Только совсем немного. Вот так. — я поджигаю сигарету. Матео делает ровно то же, что и я. Кажется, через пару мгновений он уже импровизирует и без никаких объяснений втягивает воздух, но через пару секунд кашляет и убирает от себя сигарету. Я ухмыляюсь и стучу ему по спине. — Всё норм, чувак? — спрашиваю я. — Не уверен, — Матео кивает. — Может, хочешь, чтобы я объяснил тебе, как правильно? — предлагаю я. — Ладно, Руф. Прости. — Что я говорил о извинениях за ничего? — Забыл, виноват. — Ладно. Ну смотри, лучше не делать глубокий вдох, потому что тогда это будет в затяг и дым попадает к легким, поэтому не советую губить их раньше времени. Лучше вдыхать немного. Попробуй так же, как ты делал, но медленно и, повторюсь, не много. А потом медленно выдыхай дым. — говорю я. Через пару секунд Матео делает неглубокий вдох, а после выдыхает дым. Я делаю примерно то же, но получше. — Ну как? — я смотрю на Матео. — Странные ощущения. Я думал… Это будет ощущаться по другому, честно говоря. — Значит, тебе не понравилась? — Я не говорил этого! — Матео отрицательно кивает. — Но, ладно, ты прав. Буду честен. — Ладно, чувак. Тогда можем тушить их, — говорю я. Матео кивает. А ведь сигареты даже до фильтра не догорели. — Папа удивится, если увидит какие-то остатки от сигарет. — Точняк, чувак. Но мы всё равно оставляем затушенные об пепельницу сигареты в ней и просто болтаем о всяком. В буквальном смысле о всяком. Очередные теории Матео, Плутон, в какой-то момент обсуждение доходит даже до университетов и колледжей. Теперь я знаю куда больше о том, что собирается делать Матео при поступлении. И ещё, когда он поступит. 18:27 Я и Матео уже собираемся к этому его соседу. Это будет неловко, идти к нему после того, как я ему нагрубил, но, тем не менее, надеюсь зла он на меня держать не будет, в случае чего и если я попрошу прощения. Возможно, когда-нибудь я получу по лицу за свой характер и так далее (что будет наверняка, я-то уверен), но не исключено что и нет. Хотя я не сильно ему и нагрубил то, согласитесь. Просто попросил об одолжении, ничего личного. Тем более, я не хамил ему и не грубил так, словно он — Пек. Тогда было бы уже ясное дело, что я нагрубил ему, да ещё и нехило. — Знаешь, Эллиот на самом деле неплохой сосед, но просто не груби ему в следующий раз, Руфус, — говорит Матео. Иногда такое ощущение, будто Матео читает мои мысли, честное слово, чуваки. Ментальная связь или типа того. — Да, да, чувак. И, эй, конечно, я не буду, — я пинаю Матео в бок. Матео еле заметно улыбается, а потом кивает. С таким успехом, через пять минут мы уже стучимся в дверь к Эллиоту (о да, я запомнил его имя!) и я не знаю, чего ожидать от ужина, но готовлюсь к более менее лучшему.