Адам Сильвера «В Конце Они Оба Выживут»

РУФУС 15:57 Матео плавает в своих мыслях, и напрочь забывает обо всем вокруг (это выглядит так, будто у него загрузка или типа того и это довольно-таки забавно, не спорю). И, кстати, к счастью для Малкольма и Тэго, в тюряге у них воняло только блевотой. Ибо воняло б там дерьмом, им бы пришлось закупаться этими новомодными аромо-палочками (типа благовоний?), чтобы перебить запах дерьма. А это не круто. — Мы так и не выкинули те штаны. Они воняют блевотой. — говорит Тэго, делая ужасную гримасу. — Теперь все наши шмотки воняют ею. — замечает Малкольм. — Чёрт, мои, что, тоже входят в это число? — спрашиваю я. Ну, может всё-таки ещё есть шанс… — Естественно. Ты думал, тебя обойдёт? Не-а. — всё же нет. — Вот дерьмо. — говорю я. Я смотрю на Матео, он улыбается. Это всё реально супер (кроме очевидного), но у меня, походу, у одного такое вялое чувство, будто сегодня случится реальное дерьмо, чуваки. Но, так уж и быть, не стану на нем зацикливаться (ваше счастье!) Мы вчетвером двигаемся к парку и переходим дорогу. Единственный из нас, кто посмотрел по сторонам — Матео. А я вспомнил о дорожных правилах чуть потом. Хотя, как по мне, можно уже и не париться о таком, когда смерть станет поджидать тебя только в старости. Ну, типа, серьёзно. МАТЕО 15:59 Было бы славно побыть в парке Алтеа ещё раз вместе с папой. Посмотреть на облака и тому подобное (это глупо, но так круто). Конечно, наверно, такие глупости уже не провернуть точно также как раньше, но вот что-то подобное запросто. Вокруг много людей и все так близко (будь здесь прежний Матео — он бы точно наложил на себя руки от клаустрофобии), но сейчас это меня ни сколько не заботит. Скорее, меня больше заботит то, что в такой толпе легко могут обокрасть, но я также понимаю, что не расслаблюсь, если не перестану думать о таких вещах. Даже если они правдивы и и так далее и тому подобное. РУФУС 16:00 Могу поспорить, со стороны такая а-ля «банда» из четырех парней (двое из них великаны и смахивают на паровоз) выглядит странно, согласитесь. Вдруг, гангстеры какие? Звучит заманчиво, но такая фигня только для тех, кто уже свел концы с концами и под конец решил загреметь за решетку и слететь с катушек, вот серьезно. Но, нет, никаких гангстеров. Если я и бью кому-то морду (а это бывает редко), то это происходит исключительно по делу (если тот, кому я бью морду, допустим, реальный мудак). Но становится частью какого-то криминального сообщества — вот уж не-а. Малкольм и Тэго думают совершенно так же. Что насчёт Матео, я думаю, он с катушек слетит, если у него поблизости хотя бы просто будут какие-то идиоты-гангстеры. Хотя не отрицаю, я бы и сам был бы не рад такой сногсшибательной новости. — Скоро будет дождь. — замечает Матео. — Ага. Тучи уже полдня. — Малкольм кивает. Я смотрю наверх. И, вот так новость, и правда тучи. (Я не замечал их до, не судите строго). — Надеюсь, не ливень. А то фигово будет. — говорит Тэго. — Ерунда. Не град же? Вот это уже другое дело. — говорю я. — Если начнется град, то мы можем попасть в ряды тех статистических единиц, которые умирают от града. — Матео пожимает плечами. — Твой пессимизм меня гробит, чувак. — я шутливо пинаю Матео в бок. — У тебя точно нет неприязни к пессимистам, бро? — шутит Тэго. — Вроде нет. Просто типа: будь ты оптимистом, глядишь, и жизнь лучше станет. Может быть, конечно. — Согласен. — поддерживает меня Малкольм. — По сути, пессимисты те — кто ценят жизнь. И по сути, расценивая её в негативном, но вполне реальном ключе, они, — он показывает на себя, — Рассуждают более реалистично и не рассчитывают, допустим, на то, что всё, что угодно закончится так назывемым «хэппи-ендом». — говорит Матео. Он пожимает плечами. — Негативный взгляд на жизнь — не всегда клево, — говорит Малкольм. — Но в чем-то ты, Матео, прав. — В таком случае, лучше вообще быть просто-напросто реалистом. Самый лучший вариант из трех, не? — предполагает Тэго. — Не-е, так не интересно.— я цыкаю и качаю головой. — Странная логика, братан. — Ну, каждому свое, — я киваю, — Что насчёт того, что вас так легко и просто отпустили с обезьянника? Вас пожалели типа потому, что я, якобы, Обреченный? — я умело перескакиваю с темы на тему. — Походу. — Малкольм пожимает плечами. — Может. — дополняет Тэго. — А может, он сжалился над нами из-за того, что мы несовершеннолетние. Один хрен его знает, Руф. — говорит Малкольм. Вокруг нас жизнь так и развивается: бездомные псы гадят на газон; Маленькие детишки ревут без утеху, потому что проронили свои конфеты или чего ещё. Сегодня так людно в Алтеа, что даже непривычно (поскольку обычно тут тусует мало людей). Хотя, суббота, тогда вообще неудивительно. МАТЕО 16:04 Тема тюрьмы меня тревожит, спорить не буду, но ладно. Мы двигаемся вглубь парка, где ещё люднее. Держу пари, расскажи я плутонцам, что ходил сюда с отцом, чтобы просто поглядеть на облака (хотя это не совсем так), они бы не восприняли это в серьёз, ни разу. Я не говорю, что плутонцы плохие друзья из-за этого, конечно нет. Совсем нет. Они хорошие парни и на каких-то бандитов не очень похожи (но по их массе так не скажешь). Но просто такую информацию вряд ли много какие парни воспримут в нормальном ключе. Давайте будем честны. И я не знаю, чем мы будем заниматься в этом парке (может, просто ходить или тому подобное?), но не думаю, что станет нудно или как-то ещё.

Часть восьмая. Конец.

РУФУС 22:20 Йоу. Оказывается, время в парке можно довольно быстро убить. Мы успешно справились с заданием потратить время в парке. Матео даже неплохо так разговорился, вот это серьезно отпад! Ну, а сейчас мы идём обратно в Плутон. На удивление, каждый из нас смотрел по сторонам (типа, Малкольм же никогда почти так не делает, к примеру). Тут уже довольно темно и только еле живущие уличные фонари спасают нас от травм и всего такого. Но вот возле Плутона их фиг, когда включают. Совсем никакой церемонии. (Хотя там и после восьми еле как впускают, это всё объясняет, ага?) Йоу, сейчас и проверим, впустят ли нас. Мы заходим в Плутон и, о дева Мария! Нас встречает Дженн Лори. — О чёрт. Это карма или на подобии?... — говорит Малкольм. Дженн замечает нас и уверенно шагает к нам. Если вы помните (а вы-то помните), Малкольм разбил бедную вазу в гостиной, поэтому, по такой логике, я думал, что сейчас перепадет ему, но нет. Дженн сердито смотрит на меня. — Йоу, — говорю я. Тэго же вместо меня ловит нервный тик. Прежде, чем она начинает затевать бурю, она замечает Матео и меняется в лице. — А ты… Матео, верно? — спрашивает Дженн. Она мило улыбается ему. — Да. Вы Дженн Лори? Рад Вас видеть. — Матео весь красный со стыда (может?) Походу, эта ситуация его смущает. Дженн кивает. — Мы уже виделись, да? Ты с Руфусом… — Ага. Он со мной. — Руфус, почему тебя не было в Плутоне несколько дней? — спрашивает Дженн, переходя с милости на злость. — Прости, Дженн. Серьезно. Я… гостевал в другом месте. — оправдываюсь я. — Ты знаешь как я и Фрэнсис заботимся о всех детях и даже если вы все почти совершеннолетние — это не значит, что можно без предупреждения пропадать отсюда. Это ваш дом и мы ваши опекуны и никто из вас не может просто взять уйти — и пропасть на несколько дней, Руфус! — она измучено вздыхает. — Твоя очередь, Малкольм. Что стряслось с вазой? Она то всё знает, но ей нужно выпытать это у Малкольма. — Прости, Дже-енн. Ты же знаешь, я нечаянно. И вообще, — Малкольм мешкает глазами. — Это из-за Тэго. — Затираешь, нагло! Бро, я?! Какого черта? — возмущается Тэго, поправляя его очки. — Он чешет, Дженн! — Выражения, джентельмен. — корит Дженн Тэго. — Он меня напугал! Это его вина, Дженн! — возмущается Малкольм. Я сдерживаю предательский хохот рукой. Смотрю на Матео — он делает ровно то же. Я незаметно подкрадываюсь к нему, пока Дженн, Малкольм и Тэго разбираются в том, кто же всё-таки прикончил вазу. — Давай, слиняем отсюда. — говорю я. Матео кивает, мол, в знак согласия. И мы, за спиной у Дженн передвигаемся на второй этаж. — Эй, чуваки?! — нас замечает Малкольм. — Руф?! Но я, как самый гениальный мастер по побегам откуда-либо, хватаю Матео за его рукав и мы тащимся к нашей с плутонцами комнате. Когда мы оказываемся там, я хлопаю дверью. — Даю сотку, Дженн прикончит меня тоже. — говорю я. — Потому что ты ночевал у меня? — спрашивает Матео. — Точняк. — Надо было предупредить её. — Не спорю, мой косяк. — я пожимаю плечами. Теперь, когда никто из нас никуда не торопится и не бежит, Матео с любопытством рассматривает фотографии у меня над кроватью. — Хорошие фото. Мне нравятся, — говорит Матео. — Руфус, ты не думал делать фотографии с фотиком, например? — Ну, это клевая вещь, согласен, но ты видел цены на нормальные фотоаппараты? С ума сойти можно, чувак. — Ладно, ты прав. — Матео кивает. — Мне, по крайней мере пока, хватает обычной телефонной камеры, чтобы запечатлеть что-нибудь чумное, — йоу, может, это самое время показать ему те фотки, что я хотел? — Например: у меня есть фотка где ты стоишь у статуи «Алисы в стране чудес». Матео удивленно смотрит на меня. Его лицо краснеет. — Серьезно? Я даже не помню, как ты делал её. — говорит он Матео. — Ага! Я мастер своего дела. Смотри, — я быстро достаю мобильник из штанов, а потом захожу в галерею, в поисках той фотографии. Почти моментально нахожу её. Нет, она серьезно классная, могу поклясться! (Никаких шуток). — Вот. — я показываю её ему. Матео заливается краской. — Хороший кадр. — комментирует он. — Скажи! Ещё какой, чувак. Разве что, выглядит так, будто я сталкерю тебя или в том духе, ибо твоих привольных кадров у меня хватает… — Точно сталкер. — шутит Матео. — Смотри, — я показываю ему фотку, где его лицо всё в сливках (я сделал его позавчера.) — Что скажешь? Кажется, тебе стоит меня опасаться. Матео сдерживает хохот. — Именно. — он кивает. — Буквально! Смотри какой я стремный чел, — я кривляюсь точно как какой-то идиот. Это жутко смешно! — Ну что? Уже боишься меня? Матео смеётся. Я ухмыляюсь. — Ага! Но, хватит, Руфус. Ты убиваешь меня… — говорит Матео, разразясь смехом, когда я кривляюсь ещё больше. Ещё один подходящий момент подкатить к Матео. Берите на заметку! — Только, если сам попробуешь меня заткнуть. — говорю я, с ухмылкой. Нет, ну такие штучки время от времени прикольно делать. Матео притихает и краснеет. Походу, понял, что я имею в виду. Точнее, нет, не походу, а точно. МАТЕО 20:32 Я, полностью красный, пододвигаюсь ближе к Руфусу. Даже если мы теперь встречаемся, целоваться без смущения — дело для меня непреодолимое, честно. Я снимаю очки (это непривычно) и притягиваю к себе Руфуса за плечи. Держу пари, эта привычка обернется мне боком, вечно хватать Руфуса за плечи. — Расслабься, Тео. — говорит Руфус. — Прости. — говорю я, и убираю руки с его, но всё равно затягиваю в поцелуй. Но Руфус возвращает их обратно. — О черт. Я… эм… Я не хотел, — выбрасывает Тэго. Я сразу нахожу свои очки и напяливаю обратно. Я буквально отскакиваю от Руфуса. Теперь я ещё краснее, чем тогда, но теперь по стыда, — Простите, парни. — Тэго как-то виновато пожимает плечами. Руфус обреченно вздыхает. — Забей, чувак, — говорит Руфус, — Что там с Дженн? Где Малкольм? — спрашивает он. — Малкольм с Фрэнсисом. Дженн его отчитала по полной! — говорит Тэго. — Буду помнить его крепким плутонцем. — Руфус разводит руками. — Не рано ли? — Тэго вопросительно смотрит на Руфуса. — Посмотрим! Чувак, от одного злого взгляда Фрэна можно схватить остановку сердца или чего получше. — Думаю, он всё равно любит всех вас как своих детей. — говорю я. — Было бы отстойно, если нет. — Руфус цыкает. — Ну, думаю, Матео прав. Всё равно, кто со мной в дартс? — предлагает Тэго. — Я в деле, чувак! — говорит Руфус. — Ага. Я тоже. — я киваю. В комнату тут же забегает Малкольм. — Я думал умру там! Может, мне бы позвонили прямо у Фрэнсиса в кабинете. — заявляет с порога Малкольм. — Пф-ф, не драматизируй, чувак… — Руфус взмахивает рукой. — Чувак, говоришь так, будто сам не в курсах! — злиться Малкольм. — Ну так что там? — спрашивает Тэго. — Забейте. — Малкольм отмахивается. Он утихомиривается. — Будешь в дартс? — снова предлагает Тэго. — Почему нет, — Малкольм пожимает плечами. — Мы играем на что-то или чисто по фану? — Чисто от нечего делать. — поправляет его Тэго. — Ладно. Потом мы все определились, кто первый, кто второй и так далее. Я оказался вторым. Ещё минут сорок мы играем без значимых перерывов, но дальше Малкольм выбрасывает дротики из рук. Показатели не такие уж и сногсшибательные… — Эти дротики действуют мне на нервы. Зачем оно вообще у нас есть? — спрашивает Малкольм. Руфус и Тэго пожимают плечами. Тэго зевает. — Я, тогда, дрыхнуть. Вставать по графику не то, что считать овечек до двенадцати. — Тэго поднимает одну руку вверх. На пару секунд неодобрительно смотрит на Малкольма. — Откуда ты знаешь? Может, когда я сплю, я думаю над тем, как прикончить Отдел Смерти и у меня всё под контролем. — Малкольм вскидывает бровь. — Раз уж ты думаешь аж о таком, бро, тогда задумайся и о пандах на стадии вымирания. — Тэго хлопает Малкольму по плечу, прежде, чем Руфус издает раздраженный цык. Он качает головой. — Никаких панд и животных на стадии вымирания. Закрыли тему. — говорит Руфус. — Кто-то всерьез недолюбливает панд? — говорит себе под нос Тэго. — Где-то в дикой природе панд осталось всего около тысячи шестьсот. Справедливо будет, если кто-то будет их недолюбливать. — говорю я. — Типа потому, что большинство знают их только по мутным легендам и мелким фактам? — спрашивает Малкольм. Я пожимаю плечами. — Или потому, что кто-то изрядно втюрился в вымирающий вид панд и вставляет о них всё везде и всегда. — говорит Руфус. — Тогда, надеюсь, Малкольму приснится то, как сделать зелье для того, чтобы панды жили вечно. Ибо если нет, моя, в кавычках, любовь собирается вымирать. — говорит Тэго. — Собираемся найти панд и напоить их этим? — спрашивает Малкольм. — А как иначе? Если серьезно, все бы стали откровенно ненавидеть того чувака, который сделал бы антидот от вымирания панд, но немного бы накосячил в своей записной книжке и сделал какое-то дерьмо. — Тэго разводит руками. Думаю, если бы существовал Отдел Смерти, который предсказывает смерть животных, в мире был бы явно большой хаос. Многие хозяева любят своих животных до остановки сердца и это заставило бы людей возненавидеть Отдел Смерти ещё больше… (А ведь сейчас его и так достаточно не любят.) — Он бы разрушил все детские мечты: поглядеть на панд и так далее и тому подобное. — говорю я. — Думаю, они с большой вероятностью и так их не встретят. Но да, чел реально бедняга. — Руфус пожимает плечами. — Столько неприязни нет к «Пэтриотс», сколько образуется к таким челам! — шутит Малкольм. Не судите строго, если ошибусь, но, «Пэтриотс» — это название одного, якобы, профессионального клуба по американскому соккеру (но это наглая ложь). Я особо соккером не увлекаюсь (то есть совсем не увлекаюсь), поэтому много чего не читал об этом клубе. Но, тем не менее, знаю, что эту команду до посинения ненавидят, уж больно не нравится она всем. — Сравнить команду по соккеру с, а-ля, Отделом Смерти? Умно, чувак, умно. — Руфус усмехается. — Да какая разница? До вас же доперло. — Малкольм разводит руками. — И то верно. — Руфус кивает. — Заткнитесь, парни, я собираюсь спать. — говорит Тэго. — Твоя взяла. Удачных снов с пандами, А я собираюсь пойти подышать воздухом под Плутоном, — говорит Руфус и смотрит на меня. — Пойдешь со мной? — Да. — я киваю и поднимаюсь. — Собираешься кошмарить бедных детей под окнами, Руф? — спрашивает Малкольм. — Не-а. — он мотает головой. — Ладно. Я и Руфус выходим из комнаты. РУФУС 21:33 Мы спускаемся вниз по лестнице. Честно, я ничего не задумал. Может, просто побеседуем по душам, как это многие любят называть (но точно не я) или чего ещё. Конечно, мы и так много говорим, бесспорно, но какая разница? Вот именно, никакой. Когда мы спускаемся, я вижу Дженн, походу, до сих пор стоящую там. Могу поспорить, она беседовала с охранником. Я незаметно веду нас с Матео к выходу на задний двор. Я, конечно, планировал быть рядом со входом в приют, но это даже получше. — Запасной выход? — прикидывает Матео. — Ага, почти. Выход на задний двор. — говорю я. Когда мы, наконец, пробираемся туда, Матео разминает спину. — Болит спина, чувак? — Немного. — он кивает. — Размять? — предлагаю я. — Что? — Спину размять? Матео мотает головой. — Как знаешь. — я пожимаю плечами. — Ты хотел о чем-то поговорить наедине? — спрашивает Матео. — Не-е, просто поговорить. — Я думал, мы и так говорим. — Матео еле заметно улыбается. — Да, но я имел в виду, типа… — Матео весь во внимании, — Ладно-ладно, твоя взяла, я просто хотел поговорить о всякой ерунде или нет — наедине. — я взмахиваю руками. Я не могу этого увидеть, но, ставлю сотку, Матео улыбается. Тут темно, и работает только один фонарь на другой стороне двора. — Знаешь, Руфус, это немного странно, что мы встречаемся, но никто из нас не предлагал вслух, типа, встречаться… — Матео неловко смеётся. — Нет, конечно, это само собой понятно, но, я имею в виду… Точнее, нет, забудь. Это звучало тупо. — Расслабься, я тебя понял, чувак. И вовсе не тупо, — говорю я. Я пускаю смешок, а потом прочищаю горло небольшим кашлем. — Тогда, Матео, что ты скажешь на то, чтобы стать моим бойфрендом? Я, конечно же, предлагаю тебе встречаться, прямо сейчас. Матео смеётся. — Конечно я согласен. — Матео кивает. У него очень добрая улыбка. Теперь, когда я сильно пригляделся, могу подметить, что Матео реально весь раскрасневшийся! — Будет ничего, если я поцелую тебя сразу после того, как только предложил встречаться? Это не будет, типа, странно? — спрашиваю я. Я тоже улыбаюсь. — Я думал, так и делают влюбленные парочки. По крайней мере, в фильмах всегда происходило примерно так. — Матео пожимает плечами. Меня откровенно забавляет то, как он клево описывает всё происходящее с помощью каких-то примеров, типа фильмов, каких-то постов, которые он когда-нибудь вычитал и всё такое. Я подхожу ближе к Матео и запускаю обе руки ему в волосы, хоть они и достаточно короткие. Они у него слегка кудрявые и это тоже определенно клево! Я смотрю ему в глаза. Мне хочется задать один вопрос, который бы расставил все точки над i, но Матео точно не ответит на него, поэтому я воздержусь и вместо этого говорю: — Я так чертовски сильно в тебя втюрился. — я опускаю руки с его волос ему на плечи, как он любит делать со мной. Я кладу голову ему на плечо. — Я тоже. Матео цепляет пальцами мой подбородок и я машинально поднимаю голову. Матео целует меня так медленно, будто мы в слоумо в каком-то фиговом и старом романтическом фильме (по крайне мере, такого рода «слоумо»* там всегда присутствует, сколько я по себе знаю). Я кладу обе ладони ему на лицо. Хоть Матео напрочь не умеет целоваться, он делает ровно то же, что и я (вру, пытается). Я прохожусь по его зубам и небу. Знаю, знаю, для кого-то это убийственно-неприятная штука, поскольку оно очень чувствительно и это может быть и ужасно или щекотно, но Матео явно нравится. Мы не можем оба гарантировать то, что будем вместе всегда, и знать, конечно, тоже, но я надеюсь, что Бог будет на нашей стороне и не подсыпет дерьма, которое заставит нас порвать друг с другом (даже если в Бога я совсем не верю). — Я люблю тебя. И хочу говорить это сколько мне угодно. — прерывается Матео. — Дерзай. — я своеобразно поглаживаю затылок Метео. Этот жест реально офигеть как расслабляет, только вот фиг поймёшь кого… Меня или Матео. — Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя… — говорит Матео. Я перебиваю его мантру поцелуем. — Конечно, я тоже тебя люблю, — говорю я. — Когда мы вернемся в Плутон, напялишь на себя уже мои шмотки? Я точно не хочу переводить тему, но этот вопрос застал меня врасплох. Причем, буквально. Мало ли что. — Ну, если ты не против. — он кивает. Я целую его в лоб. — Тогда пошли, чудо в перьях? Матео расплывается в улыбке. — Пошли. И мы уходим. 21:59 Матео уже приоделся в мои шмотки. Я дал ему спальные штаны (всё потому, что ему было холодно) и футболку. А себе я изменять не собираюсь, поэтому взял шорты и майку. Тэго всерьез уснул, даже при том, что свет в комнате горел ещё долго. Малкольм же тупо залипает в экран своего мобильника. По-любому переписывается с Мелани. Кто бы там какой фигни не говорил, а Тэго и Малкольм серьезно клевые парни. Бесспорно, иногда редкостные засранцы и выглядит пугающе (в глазах других, возможно), но сами по себе они-то мягкие ребята. Прямо сейчас я залипаю в телефон, и вспоминаю, что надо бы удалить «Последнего друга» с телефона, ибо оно до сих пор жрет мой интернет, но я в нем уже не нуждаюсь. На самом деле, классная приложуха. Может, стоило бы уделить внимания другим Обреченным и помочь им, но я не думаю, что могу помочь им. А если бы я нашел и правда классного чела и он бы умер при мне, я бы реально горевал. Но, так или иначе, я удаляю его с телефона. Надеюсь, Обреченным поможет кто-то стоящий. Матео же просто лежит рядом со мной и куда-то втыкает, только куда, понять не смог. Ни я ни он не спим ещё где-то минут двадцать (поскольку мы спали до обеда), но я отключаю телефон и сую его под подушку. МАТЕО 22:23 Руфус переворачивается ко мне. Всё-таки, ложиться спать так рано я не привык. Будь я дома, с радостью бы полез в компьютер или ноутбук. Я снимаю очки и оставляю их рядом с подушкой. Я не вижу, смотрит ли на меня Руфус, но чувствую его пристальный взгляд. Хотя, может, мне чудиться. Но нет, Руфус пододвигается немного ближе и целует меня в лоб. Мои щеки горят. (Можете с чистой совестью начинать вести список того, сколько раз я так сделал и делаю.) РУФУС 22:26 Матео придвигается ближе и моститься совсем рядом. Могу поспорить, он точно слышит стук моего сердца. Я приобнимаю его одной рукой. Он серьезно чертовски классный и очень даже малый (особенно!) Ему точно не хватало раньше таких всяких нежностей и тому подобное. Я закрываю глаза и, надеюсь, что усну хотя б немного раньше, чем наступит утро. МАТЕО 01:09 Из моего невеликого сна меня вытягивает звонок на моем телефоне, который, по всей видимости, за собой разбудил всех в этой комнате (точнее, нет, почти. Всех, кроме Малкольма. Он что-то промычал, но ничего дальше не делает, если я не ошибаюсь, конечно.) Я вяло открываю глаза и смотрю на экран телефона, который лежит рядом со мной. Ничего не вижу, поэтому цепляю очки на себя. Теперь, я наконец вижу, что мне звонит Лидия. Я не очень соображаю, чего она может хотеть от меня в такое время. В голову лезут самые дурные мысли (но я бы предпочел оставить их позади.) — Матео, ей-богу, выруби это. — сонно говорит Руфус, которому явно тоже это не очень по нраву. Я не могу ожидать ничего хорошего от звонка от Лидии в начале двенадцати. Я устало зеваю, но поднимаюсь. — Я быстро. Прости. — говорю я, стараюсь особо не шуметь. Я еле как поднимаюсь с постели, обуваю свои кроссовки и хватаю телефон, после чего сразу выхожу из комнаты. Только сейчас я понимаю, что спать именно в спальных штанах, была не лучшая моя идея, потому что мне чертовски жарко. А ещё, в коридоре я шуметь особо не хочу, естественно (то есть, совсем не хочу), и поэтому я иду к туалету. Если меня поймает Фрэнсис, о котором Руфус так страшно рассказывал или Дженн Лори, то мне не поздоровится, я думаю, хоть я и даже не проживаю в этом приюте. По крайней мере, что-то подсказывает мне на это. РУФУС 01:10 Как бы я не хотел, заснуть опять у меня не получается. Проклятье. Просто интересно, кто мог позвонить Матео в такое-то время? Ну серьезно. Я протираю пальцем глаза. — Что за шум пораньше, Руф? — спрашивает Тэго, который, по видимому, тоже успешно оклемался. Один Малкольм дрыхнет, как мертвый. — Или попозже?.. — Без понятия. — я зеваю. Мне кажется, ничего хорошего можно не ждать. Если где-то через минут пять Матео не вернется, можно успешно отправляться на его поиски, ибо хорошим это точно не попахивает. МАТЕО 1:11 Хорошо, что Руфус как-то сказал мне, где находится туалет (было бы странно, если бы не сказал, правда.) Я быстро дохожу до него и захожу внутрь, дверь не запираю. Я смотрю на телефон и вижу, что Лидия уже в третий раз пытается дозвониться до меня. Меня опять передергивает. Будем объективны, чего хорошего можно услышать в такое время?.. — Привет? — зевая, спрашиваю я. — Матео, — говорит Лидия. Она плачет. Я сразу же взбадриваюсь, будто на меня высыпалась куча льда. У меня так много вопросов, но я не буду задавать их сразу. — Ты сейчас где? Дома? — Нет, я в приюте с Руфусом. Что случилось? — спрашиваю я. — Мне позвонили из Отдела. Мне позвонили буквально только что, мать его… Матео, что мне делать? Я не понимаю. — пытаясь не кричать, говорит Лидия. Но я слышу плач Пенни на заднем плане. Лидия запросто может определить из-за чего плачет её дочурка, но точно не я. Сердце уходит в пятки и всё немеет. Я пытаюсь что-нибудь сообразить, но я даже не знаю что. Я весь дрожу. — Подожди, тебе позвонили из Отдела Смерти? — у меня еле как не подрагивает голос, но я хочу убедиться, что мне просто послышалось, показалось. Всё ещё может быть хорошо. — Да! — выкрикивает Лидия и плачет ещё сильнее. — Боже, что мне, мать его, делать, Матео? Что за дерьмо! — О нет. Не может быть… — я мотаю головой, — Я скоро приеду! Я попытаюсь сделать это как можно быстрее, правда, — говорю я. — Возьми себя в руки, всё будет нормально. Тебе тоже обязательно позвонят через сутки снова. Мои ноги меня больше не держат (точнее, держат, но плохо), поэтому я, облокотившись о стену сползаю на пол. Моя лучшая подруга не может умереть будучи молодой матерью одиночкой. Она в общем не может умирать никак. — Пожалуйста, Матео, приедь, я не хочу, чтобы Пенни видела меня в таком состоянии. Бабуля с минуты на минуту примчится, но я не хочу быть здесь одна! — Я не оставлю тебя одну, Лидия, ни за что. Выпей успокоительное. Оно у тебя есть? Пенни тоже чертовски страшно видеть тебя плачущей. Я скоро приеду! — говорю я. Я не знаю, как мне быстро приехать к Лидии. Я не хочу создавать проблем плутонцам, но я обязан приехать к Лидии. — Ладно, черт. Есть конечно… Прошу, приезжай, я жду тебя. — Хорошо. Я могу расчитывать на то, что ты не наложишь на себя руки? — спрашиваю я. Я хочу хоть как-то разрядить обстановку, когда сам на грани разреветься. Только потом понимаю, что это ужасно неуместно. — Твои шуточки не актуальны и не уместны сейчас, Матео Торрес. Но я точно сделаю этого при Пенни. Я разрываюсь между злостью и отчаянием сейчас. Просто скорее приедь, ладно? — дрожащим голосом спрашивает меня Лидия. — Прости, я понял. Прости. Хорошо. — говорю я и мы молчим почти с минуту, прежде чем Лидия сбрасывает звонок. Я закрываю руками лицо, чтобы хоть попытаться обдумать свой следующий шаг. Я не могу поверить, что Лидии позвонили из Отдела Смерти. Но ей обязаны позвонить дважды. Переживать смерть лучшей подруги — ещё тяжелее, чем собственную (в моем случае абсолютно так.) Я не хочу участвовать или бодрствовать на её прижизненных похоронах. Абсолютно нет. Я вдыхаю и выдыхаю воздух так, словно он может спасти всё живое и снести Отдел Смерти куда можно дальше, и так, словно он — единственный способ не умереть, хотя, буквально, так и есть. Я убираю руки с лица и подпрыгиваю на ноги, когда дверь кто-то открывает. — Матео? — зевая, спрашивает Руфус, — Что такое? — он видит мое красное лицо. (И когда я уже успел поплакать?) Впрочем, неудивительно. Я глубоко вдыхаю воздух, будто он каким-то магическим образом может исчезнуть. Ещё немного и я точно сорвусь. — Эй? Я ничего не отвечаю. Я не хочу ничего отвечать. Я не хочу произносить в слух то, что Лидия умрет. Я не хочу признавать это или верить. Ни что из этого. Я где-то на грани того, чтобы сорваться и зарыться у себя в одеяле дома, в своей крепости, но в другой момент — просто хочется, чтобы это было дурным сном. Или просто заорать во всю глотку в папину подушку, у него в комнате. Руфус заметно напрягается и сжимает обоими руками мои плечи. — Руф, — говорю я и поддаюсь вперед. Я просто хочу объятий. Такая дурная и клевая штука, которая будто ограждает смерть от тебя или тебя от смерти. В моем случае, объятия Руфуса ограждают меня от всего вне. Безумие какое-то. — Прости. Руфус закрывает дверь за нами, чтобы не разбудить весь приют. — Ты скажешь мне, что, черт, случилось за это время? — спрашивает Руфус, но заключает меня в объятия. Не знаю, но, такое чувство, будто он и сам всё прекрасно понимает. Я сначала нехотя мотаю головой, но ещё больше я не хочу утаивать что-то от Руфуса. — Лидии позвонили. — говорю я. Не хочу уточнять кто, здесь и так всё ясно. — Из Отдела смерти? — сам уточняет Руфус. — Да. — говорю я. — О черт, — говорит Руфус. — Ей серьезно позвонили? Я киваю. — Руф, я собираюсь поехать к ней. — Черт, если тебя запалит местный охранник приюта, то смыться не получится, — говорит он. — Но фиг с ним, я попытаюсь прикрыть тебя как-нибудь. — Подожди, ты же не злишься на меня, Руф? — спрашиваю я, всё-таки, отлипая от Руфуса. — О нет, чувак, ни сколько! Тебе нужно провести время с Лидией. Но я, конечно же, надеюсь, что ей позвонят ещё раз. Стопудов, так и будет! — говорит Руфус. Он пытается как-то меня подбодрить. — Давай. Я пройдусь с тобой до метро. — Ты вовсе не обязан. — Погнали, Матео. — серьезным тоном говорит Руфус. В течении пары секунд, мы выходим из туалета почти в кромешную темноту (только пара-тройка светильников освещают весь коридор), почти бесшумно. Руфус почти что тащит меня за собой за руку. Мы крадемся сначала по этажу, а затем по лестнице к первому этажу. Я и Руфус стараемся совсем не наступать на самые скрипучие ступеньки. Точнее, я пытаюсь идти следом за Руфусом. Всё происходит так быстро, но так медленно. Именно это добивает меня. — Сейчас возле выхода насчёт три выбегаем. Только без шума, понял? — шепотом спрашивает Руфус. — Хорошо. — отвечаю я. Мы спускаемся с лестницы и Руфус начинает этот отчёт до нашего бегства. Думаю, Руфусу достанется из-за меня намного больше, если кто-то узнает о нашем таком побеге. Я не уверен, но, кажется, охранник и сам задремал. — Один, — начинает Руфус. Мы крадемся чуть ближе, — Два, — опять немного ближе. — три. Мы выбегаем к выходу, а потом из самого Плутона. — Вот и смылись! Делов-то, — говорит Руфус. Но еще раз я вспоминаю зачем мы это делаем, сердце уходит в пятки. Мне сегодня нужно будет вылезти из своей зоны комфорта второй раз. — Нужно поторопиться. Как Лидия? — спрашивает меня Руфус. Он не улыбается, конечно. Нет, ничего такого. Руфус полон сочувствия. Руфус будто знаком с Лидией так же, как я, хотя это вовсе не так. Но я признателен ему за то, что он пытается меня поддержать. Честное слово… — Дерьмово. Я не верю в то, что она умрет. — я опять качаю головой, в надежде, что смерть сама будет бояться моей уверенности и обойдет даже Лидию. Хотя, как раз-таки, уверенностью от меня и не идёт. — Всё будет нормально. Ей точно повезет. Я уверен! — Хочу в это верить. Но я не представляю, как страшно будет её дочке без матери. Я даже не знаю, что с ней будет, если Лидия умрет, — меня передергивает от таких слов. — Точнее, знаю. И это меня добивает! Планировалось, что я стану заботиться о малышке, как её крестный отец, когда стану финансово независим, точнее, не когда, а если, и, когда мне будет больше, чем восемнадцать. Да и только, если Лидия умерла бы к тому времени или, если бы вообще умерла! Но не сейчас, абсолютно точно не сейчас. Я не смогу заботиться о ребенке! Да как несовершеннолетний парень может позаботиться о ребенке? Верно, никак. Пенни нужна мать. Даже в плохом случае, только отец сможет нормально позаботиться о ней, но даже за ним я сам тоже должен присматривать и обхаживать. Черт! — я почти кричу к концу. Руфус внимательно слушает всё, что я вываливаю. Никогда раньше такого не чувствовал (ладно, сейчас я вру. Чувствовал, но редко), но я совсем не прочь пнуть что-то в самом деле, если мне что-то попадется под руку. И, вот раньше, у меня просто была такая навязчивая мысль, но, навряд-ли, я думал превращать её в реальность. Буду честен, я серьезно на самой грани.— Что может сделать восемнадцатилетний парень с годовалой малышкой? Как я должен позаботиться о ней? Бинго, никак! Да и как вообще восемнадцатилетний парень может взять под свою ответственность жизнь ребенка? — У Лидии больше нет родных? — спрашивает Руфус. — Есть, бабуля. И родственники Кристиана, но не здесь. И, если их можно сюда приписать. Но, что до и, что после смерти Кристиана — его родственники создавали Лидии только проблемы и трепали нервы в частности. Лидия ни за что не отдаст им малышку, а бабуля не сможет о ней заботиться. Она еле как со своей работой справляется. Остаюсь только я! «Лучший друг Лидии, который в случае чего позаботиться о девочке»! Ну да, конечно. Я даже университет не закончил. Я только собираюсь поступать. Я никак не готов к появлению ребенка в моей жизни. ДА НИ МОРАЛЬНО, НИКАК! — срываюсь я. Но останавливаюсь, потому что вот-вот упаду. — Притормози, я сейчас свалюсь. Руфус подходит ближе ко мне. — Послушай, Матео, не нервничай и не паникуй так сильно. Не факт, что Лидия умрет и на тебя ляжет вся ответственность за её дочку… — Да факт это! ЭТО ГРЕБАНЫЙ ФАКТ, РУФ! — перебиваю и кричу я. Я закрываю глаза на пару мгновений. Хочу убежать домой и просто играть в компьютер всю ночь и не о чем не париться. Хочется жить в том мире, в котором Отдела Смерти не стало бы существовать никогда. — Прости, Руф. Я вообще не должен кричать на тебя. Прости. Просто… — Слушай, Матео, сейчас не будет пылкой речи от какого-то крутого Руфуса. Нет, — Руфус жестикулирует руками. — Но я серьезно представляю какого это, когда твои родные умирают, а ты, мать его, ничего не можешь с этим сделать или попрепятствовать этому. У меня, черт, умерла вся семья и я не мог спасти их и вытащить их из ихней же гребаной, тонущей машины. Никто не смог! Но я не хочу, чтобы тебе было так хреново, как мне в то время. Никто не давал мне реального права кричать на кого-то живого, в частности, или что-то в этом духе или же ударить кого-то и остаться безнаказанным, блин, но я хочу, чтобы тебе было не так невыносимо. Поэтому, кричи на меня сколько влезет, если тебе так вздумается. Я серьезно! Я пойму тебя и приму твой чертов выбор. Можешь послать меня куда-угодно, хоть к черту, мне не принципиально. Но, блин, да просто знай, что я рядом, хоть это и звучит по-идиотски и очень сопливо, а я такую тему не очень люблю. — Это как раз таки и была пылкая речь, Руфус. Даже слишком пылкая… — говорю я. Я обнимаю Руфуса и крепко его сжимаю, будто кто-то или что-то может его у меня отобрать или отгородить или ещё чего ещё. У меня точно заслезились глаза. — И правда. Виноват, прости, — говорит Руфус. — Но, Тео, просто знай, что я тебя одного то точно не оставлю. Это я уж могу пообещать. Честно. Чтобы там не произошло и какого бы дерьма на нас не навалило. — Пообещай мне, Руфус. Я правда не хочу оставаться один. — я понятия не имею, почему я сказал это, правда! Мне не по себе. Раньше мне не приходилось говорить таких вещей, естественно! Это всё так невыносимо… — Я обещаю тебе, Матео. Серьезно. Если за жизнь дочки Лидии станешь отвечать ты и твой папа, да или просто ты, я в любом случае помогу тебе хоть как-то. Это сложно, я знаю, прекрасно знаю и в курсе, черт, но хоть как-нибудь, но я-то точно помогу тебе. — говорит Руфус. Он гладит меня по плечам и по спине. Как же чертовски сильно я хочу спать, я только сейчас это окончательно понял. Но меня как будто снова обливают льдом с головы до ног, когда я мой телефон у меня в кармане вибрирует. Руфус от меня отходит, чтобы я смог ответить. Это, конечно, Лидия. Мне сильно нужно спешить, если я не хочу опоздать до чего-либо. Я поднимаю трубку и сразу говорю: — Лидия, я скоро буду. Тебе уже лучше? — спрашиваю я прежде, чем она начнет злиться. Это не к чему. Но, почему-то, такое ощущение, будто Лидия знает меня как открытую книгу, а я её совсем наоборот, и это не внушает мне никакой надежды. Руфус вместо меня показывает рукой, якобы, «пошли». Я киваю и мы почти бежим к станции метро. — Я приняла успокоительные. Почти всё, мать его, нормально. Где ты? Я не хочу говорить, что даже не сел на метро за всё это время. — Я… почти сел на метро. Прости. — говорю я. — Хорошо. Я не хочу, чтобы Пенни видела меня такой, поэтому я жду тебя, Матео. — говорит Лидия. — Бабуля ещё не пришла? — спрашиваю я. — Нет. У неё ночная смена и она пытается оттуда умчаться. Увы, с минуты на минуту, черт, не вышло. — говорит она. Мои пальцы подрагивают. — Хорошо. Я скоро буду. Прости. Честно. — говорю я. По голосу Лидии заметно, что она уже изрядно измоталась. — Позвони мне, когда будешь где-то поблизости, ладно? — говорит она. — Хорошо. На этот раз я в спешке сбрасываю звонок. И уже об этом сильно жалею. У меня опять кружится голова и тошнота подходит к горлу. Почти такое же состояние, как тогда, когда мне только позвонили. — Матео, ты как? — спрашивает Руфус. — Фигово. — я опять мотаю головой. — Ещё минута и будем у метро. — говорит Руфус. Я всё ещё помню, что Руфус ненавидит бег, но он бежит вместе со мной и ничего не комментирует по этому поводу. Черт, да как я могу быть таким идиотом-придурком и кричать на него, когда он так много делает для меня? А я буквально только нервничаю и паникую (как и свойственно мне, Матео.) Моя лучшая подруга должна умереть в следующие двадцать три часа. Какой кошмар… Нет… Нет… Да. Да, я должен что-то делать. Я должен начать действовать. Нет, я не собираюсь взрывать главный Отдел рядом с Тайм-Сквером или на подобии, ведь у меня нет таких полномочий, нет, но я собираюсь попытаться подарить Лидии хороший день. А ведь она умрет даже не в следующие двадцать четыре часа. Как же это дерьмово. Спустя минуту (может даже меньше) мы и правда оказываемся у метро и спускаемся вниз. У рельс стоит всего пару-тройку человек. И кому это понадобилось в такое время метро? Иронично, и правда. Я и Руфус подходим к аппарату для продажи билетов и я оплачиваю себе один. Думаю, метро будет с минуты на минуты, поэтому я не хочу заставлять Руфуса мерзнуть здесь ещё. В сентябре ночью в шортах не очень круто, будем честны. — Может, я могу сделать ещё что-нибудь для тебя, Матео? — спрашивает Руфус. — Можешь вернуться в Плутон и пойти спать. Я постараюсь быть в порядке и постараюсь стать смельчаком в последний день Лидии. — с правдой не поспоришь. Шансы на жизнь даже у Лидии очень малы. Я бы отдал ей свое место в тех тридцати выживших, честное слово. — Нет, Матео, я серьезно. — говорит Руфус и опять смотрит на меня в упор. Но я не смотрю ему в глаза. Скорее, куда-то в сторону. — Я тоже серьезно. Ты и так много сделал, Руфус. — Ладно. Обещаешь позвонить, если что-то пойдет не так, договор? Плевать на время. — Хорошо. Обещаю. Руфус подходит ко мне и обнимает на пару мгновений, а потом оставляет мимолетный поцелуй у меня на губах. Этого всё-равно хватает, чтобы мои щеки стали красными. — Буду скрещивать за вас пальцы и болеть за вас, Матео. Серьезно. Не дай Лидии грустить и стань для неё тем парнем, который подарит ей жизнь в день её смерти, как ты как-то раз сделал для меня, — говорит Руфус и я киваю ему, — И… Мне правда жаль. — он с грустью смотрит мне в глаза. Мне самому чертовски грустно. — Хорошо. — И пообещай со взрывом вылететь из своей зоны комфорта ради неё. Не буквально, конечно. Но ты меня понял. — Я постараюсь. — Верю в тебя, Матео. — говорит Руфус, сжимая с минуту мое плечо. Но в итоге он всё же уходит, а потом машет мне рукой. Потом уходит в общем. Я машу ему в ответ и на этом всё. Я должен добраться до Лидии сам и подарить ей незабываемый день. Руфус прав. Меньше чем через минуту приходит метро и я захожу в поезд А. Держу пари, я выгляжу очень странно: в спальных штанах и футболке посреди ночи в сентябре. Но сейчас я плевать на это хотел. Здесь снова эти молодежные-студенческие вечеринки (мне на них везет, правда?) Но я не собираюсь отмечать день смерти моей лучшей подруги, поэтому зайдя в этот поезд, я, внутри метро перебегаю на другую. (Хоть так делать строго-настрого запрещено.) В ней уже потише. Всего где-то десять человек и всё. Я откидываюсь на сиденье по максимуму, но пытаюсь не уснуть. Просто опять думаю над своими навязчивыми Матео-мыслями до того, как мне придется выжать из себя всю энергию и смелость во второй раз. А ведь она умрет даже раньше, чем я успею с этим свыкнуться. РУФУС 1:26 Я надеюсь, что Матео не наложит на себя руки, если Лидия и вправду умрет у него на глазах. Да ну, нет. Матео, может, и склонен к депрессии (возможно), но рук на себя не наложит. И ещё, я уже успел понять, что Лидия — буквально семья для Матео. А я-то уж знаю, какого это наблюдать за смертью семьи. Это, блин, невыносимо ужасно. И я реально не хочу, чтобы Матео был так подавлен, как я. Хотя одним «подавлен» всю ситуацию и близко не передать. Я и сейчас чувствую себя дерьмово из-за этого. Может, именно тогда, я был на самой-самой грани из-за синдрома выжившего, не отрицаю. Я не собираюсь мешать Матео проводить день с Лидией, но за весь день я буду обязан хотя бы просто тупо убедиться, что они живы. Или хотя бы Матео. Я знаю, насколько это паршиво. Я почти дошел до Плутона, и, боюсь, если меня застукают, мне придется вообще не сладко. Вот не-а. Будет ещё лучше, если меня застукает Фрэнсис! Двойное попадание в яблочко. Я думаю, что весь день проведу в перемешку с нашей с плутонцами комнатой, а потом найду где-нибудь велик напрокат и развеюсь. И нужно будет рассказать Малкольму и Тэго о том, что случилось с подругой Матео, Лидией. Жизнь чертовски несправедлива, а это просто очередное доказательство того, насколько всё паршиво.