***
Медблок ничем не отличался от остального монотонного Корусанта. Дежурные врачи внимательно осмотрели Сабе, уделив особое внимание ране на её горле, но делать им было особо нечего: рана сама подзатянулась за ночь. Царапина была неглубокая, пусть и обильно кровоточила. В какой-то момент Люка вежливо выставили из кабинета, чтобы врачи могли поговорить с Сабе наедине. Он догадывался, что они хотели выяснить, как она умудрилась так пораниться — имперские медики должны были записывать такого рода сведения, — и даже не представлял, что Сабе им расскажет. Впрочем, в её исполнении любая ложь получится убедительной. Когда ему разрешили снова войти, Сабе как раз поднималась на ноги. На горло ей прилепили бакта-пластырь, а на руки выдали инструкцию, как и когда его самостоятельно менять. В её глазах отчётливо читалось: «Я же тебе говорила». Люк ничего не сказал в ответ, вместо этого обратившись к врачу: — С ней всё будет в порядке? — уточнил он. — Если она будет следовать инструкции, то да. Кто бы ни нанёс эту рану, они не хотели её убивать. Только напугать, — имперский медик смерил Сабе долгим взглядом. Люк задумался, что она им такого сказала. — Рану нужно держать под пластырем, пока она окончательно не затянется, не нагружать себя чересчур сильно и не травмировать шею. Но осложнений быть не должно. — Это просто замечательно. Спасибо, доктор, — он быстро посмотрел на бейдж, — Типиан. Тот ошеломлённо моргнул: — Всегда к вашим услугам, Сенатор. Люк подошёл к Сабе, которая собирала вещи — достаточно агрессивно, чтобы передать свои эмоции без помощи слов. Он хотел было забрать у неё сумку и не напрягать её ещё сильнее, но знал, что Сабе терпеть не могла, когда с ней нянчились. — Готова? Сабе пронеслась мимо него, вылетела из кабинета и пошагала к спидеру. — Я весь последний час была готова, а вот ты опоздал на утреннюю сессию. — Раз опоздал, то смысл теперь торопиться, — сказал он ей в спину. — Вернёмся как раз к дневной. — И не забудь про свою встречу с Леей, — напомнила Сабе, когда он её догнал. — Я о ней прекрасно помню. Сабе затормозила и оглянулась, услышав неожиданную резкость в его голосе: — Что такое? Считаешь, я тебя слишком опекаю? — Чуть-чуть, да, — ответил Люк. — Я понимаю, ты это делаешь из желания меня защитить, но это раздражает. — Я могу сказать то же самое про эту поездку в медблок. — В любой другой ситуации ты бы сама сюда съездила, — сказал Люк. — Верно? Тётя Сабе, ты разумный человек. Самый компетентный из всех, кого я знаю. И ты сама понимаешь, что, даже если эта рана и выглядит безобидной, она может быть опасной, — он пошёл дальше, не останавливаясь, и, в конце концов, Сабе пошла за ним, поглядывая в его сторону со смесью неохотного, но уважения, и раздражения одновременно. — Почему ты так долго с этим тянула? Сабе опустила голову так низко, как позволял плотный пластырь. — Это тебе не Внешнее кольцо, — пробормотала она. — Имперские врачи задают слишком много вопросов. — На которые ты не можешь ответить? — На которые я в принципе не планирую отвечать, — поправила его Сабе. Она подняла голову, выискивая голокамеры, и ускорилась. Они дошли до спидера меньше, чем за минуту. Люк жестом попросил её уступить кресло пилота. — Я всё ещё хочу полетать, — пошутил он, — пусть ты и можешь сама с этим справиться. — Кто я такая, чтобы спорить с сенатором? — протянула Сабе. Улыбнувшись, Люк забрался в спидер, но её слова задели его за живое, поэтому улыбка его получилась неестественной. Он порой задумывался, было ли мудрым решением сделать человека, который растил его с детства, главой своей охраны. У Сабе конфликта интересов не было, но вот у Люка — был, да ещё какой. Кто кому должен давать разрешение на небезопасные действия? Сможет ли он защитить их близкую связь от столь опасной работы? Сабе не позволила бы никому иному занять эту роль. Когда они жили в Тиде, Сабе иногда позволяла себе расслабиться и перепоручить его охрану кому-то ещё, но Корусант — совсем иная история. Она бросилась в эту миссию очертя голову, и это тоже не давало ему покоя, лишний раз напоминая, кому ещё за свою жизнь служила Сабе. Люк часто размышлял, чего она ожидает от этой должности. Чтобы с ней ни случилось в прошлом, пообещал он себе, это больше не повторится. Императрица уже отняла у него сестру — поэтому он и прилетел сюда, чтобы вернуть её. И тётю он здесь точно не потеряет.***
Обо всей этой запутанной ситуации он рассказал Лее, встретившись с ней после дневной сессии. Ничего интересного в Сенате не произошло — во всяком случае, так ему показалось, хотя Люк большую часть прослушал вполуха, — и он был счастлив выбраться из пода. Ему хотелось что-то сделать. Что-то физически полезное. Всего три дня в большой политике — а у него уже нервы на пределе. — Не знаю, что тебе сказать, — задумалась Лея. — Я знаю капитана Антиллеса с рождения, так что твои чувства мне тоже знакомы. Наверное, всё дело в постоянной коммуникации и установке границ. Всегда говори, если ты собираешься что-то сделать, как сенатор, или если отдаёшь сенаторский приказ. Постарайся действовать рационально. Например, в профессиональных ситуациях старайся вести себя так, будто никакой личной связи между вами не существует — заодно не создашь у других такого впечатления. А уже потом, наедине, вы сможете обсудить всё в менее формальной обстановке. Ваши социальные роли и ваши отношения должны быть чётко разделены. Люк сглотнул, но кивнул, соглашаясь. Он ничего не сказал о своих подозрениях, что для Сабе никакого разделения не существовало. Она не сенатора защищала, она защищала Люка. Но совет был разумный. Он обязательно обсудит всё с Сабе, после того, как немного подумает. Им обоим нужно понимать, как вести себя в будущем. Он слышал много запутанных историй королев и их служанок, чья связь становилась глубже, чем того требовали клятвы. Такие истории практически всегда заканчивались политическим скандалом и разрушенными карьерами с обеих сторон. Конкретно в их ситуации подобное, очевидно, невозможно, но границы установить нужно. Однако сейчас у него была другая забота. Сменив одежды на более простые, они сели на заднее сидение спидера и опустились на нижние уровни Корусанта. Люк был готов ко всему, пусть Сабе и рассказала ему в общих чертах, что он там увидит. Набу была красивой планетой, но её глубины кишели подводными монстрами. Корусант и на поверхности-то не мог похвастаться особой красотой, и единственное прекрасное в нём были его небоскрёбы, на рассвете и закате словно горевшие иномирным пламенем. Какой он окажется внутри? Пока что — всё, как описывала Сабе: мрачный, шумный и тесный. Ему показалось, что он вновь очутился на забитом беженцами корабле. Резкий запах пота, исходящий от других пассажиров, бил в нос даже на воздушной трассе. Взгляд резали нескончаемые неоновые вывески, налепленные даже на дорожные знаки и транслируемые на любое свободное место. Люк запрокинул голову к небу и понял, что оно было затянуто смогом, который поднимался от оставленной ими позади фабрики. Всё гудело. Свет шёл от каждого знака, от каждых фар, от каждой лужи липкого масла, переливающегося перламутром. Каждый рокот двигателя, каждый разговор, каждый крик, отскакивавший от пермакритовых стен, превращался в непрекращающееся эхо. Среди плотных облаков дыма было нечем дышать — он уже чувствовал, как начинает першить в горле. Жара стояла чудовищная. Ему казалось, что здесь, среди теней, будет прохладно. Но каждый генератор источал тепло, которое поднималось по воздушным трассам и скользило по холодным серым стенам. Их проводник, тви’лек по имени Марр, у которого одно лекку оканчивалось культёй где-то на половине, заметил, как он борется с тошнотой. — Тяжко тебе, — заметил он. Судя по еле заметному акценту, он был родом с Рилота, но явно уже очень-очень давно не бывал на родине. — Да. Это совсем не похоже на мой мир. Его честность сработала в его пользу. Марр усмехнулся, Лея весело на него посмотрела. — Напомните, господа сенаторы, с каких вы планет? — спросил Марр, глядя по очереди на каждого из них. — Альдераан? — Да. — И? — Набу. Будь у Марра брови, они был поднялись вплоть до самых волос. Впрочем, ни того, ни другого у него не было. — Интересно. Разве у вас на планете не сплошняком города? Огромные причём. — Города у нас есть, — признал Люк, — но они спроектированы так, чтобы существовать в гармонии с природой и естественными особенностями ландшафта. Это сделано, скорее, для красоты, нежели чем в практичных целях, но народу там явно поменьше. Да и вырос я не в городе. — Я вырос на равнинах Рилота, — кивнув, ответил Марр. — Конечно, от них наверняка ничего не осталось, после того, как там побывал Вейдер со своими кораблями. Но я улетел оттуда намного раньше, поэтому предпочитаю помнить их такими, какие они были когда-то. — Люк хорошо его понимал. — Но ребёнком я их не любил. Тихо! Делать нечего! Корусант совсем другой. Рано или поздно ты влюбляешься в весь этот бардак. Это Люк тоже понимал, но сомневался, что когда-либо сможет полюбить Корусант, учитывая, как у него уже разболелась голова. Он молчал слишком долго — Марр посмотрел на него повнимательнее. — Набу, значит? Как у вас там дела? Это не вы, часом, Императрицу с планеты погнали? Люк поморщился. Лея тихо засмеялась. — Здесь голокамер не бывает, — насмешливо сказала она. — Боятся сюда лезть. — Тогда да. Мы действительно её изгнали. Ну, строго говоря, это сделала Королева Лиасса. Её срок уже подошёл к концу, но Королева Далрана её указ не отменила. Наши правители считают Императрицу Амидалу предательницей Набу и наших идеалов. — И каких же? — фыркнул Марр. — В теории, демократия. Они подозревали её почти с самого начала Войн клонов. Королева Джамилия даже хотела снять её с должности сенатора, поскольку некоторые законопроекты, которые она поддерживала, шли вразрез с культурными интересами Набу, но тогда она оставалась крайне популярной политической фигурой. После того, как она стала Императрицей и ситуация не улучшилась за первые несколько месяцев, её популярность начала падать. Тогда правящий двор смог ввести против неё политические санкции, не рискуя собственной властью. Во взгляде Леи читалось отвращение: — Неужели её настолько сильно поддерживали на Набу? — Она спасла нас от самой страшной оккупации в истории. Она объединила набуанцев и гунганов, заключив мир и дружбу между нашими народами — в Отто Гунге её до сих пор очень любят, и туда, технически, она попасть всё ещё может. Это неоднозначная тема. Но, учитывая, как о ней постоянно отзывается пресса, ряды её сторонников постепенно редеют. — Хорошо, — сказала Лея себе под нос. — Больше всего её репутация пострадала после проекта Внешнего кольца, — признал Люк. — Культура и идеология — это одно. Конечно, все тихо качали головами и расстраивались, что она так отдалилась от наших принципов, но Набу от этого было ни горячо ни холодно. Но когда нам пришлось принять такое большое количество беженцев… — Все увидели её истинную натуру. Люк передумал продолжать свою мысль: — …Да. Она ни разу не пыталась вернуться на Набу после своего изгнания, поэтому пока что у нас всё стабильно. Скривившись, Лея хотела было что-то сказать, но Марр её перебил: — Вы можете просто так изгнать кого-то с Набу? Типа, даже без повода, вроде какого-нибудь преступления? — казалось, эта идея внушала ему ужас. — Изгнание — это наказание за убийство, — уточнил Люк. — За убийство жителя Набу, если конкретнее. Это очень старый закон. Когда только-только отменили смертную казнь, самых страшных преступников изгоняли на луны планеты, и там они работали в спайсовых шахтах. — Знаешь, парень, чем больше ты болтаешь, тем жутче выглядит эта твоя Набу. Люк пожал плечами: — Набу только внешне привлекательна. Её цель — всегда выглядеть респектабельно. Порой для этого приходится носить маски… — он прикоснулся к своей щеке. — Но у Амидалы свои скелеты в шкафу, и никто не проявляет достаточных усилий, чтобы вытащить их на белый свет. — Кого она убила? — спросила Лея. — Если это был настолько важный человек, что его смерть послужила поводом изгнать её с планеты, как так получилось, что об этом ничего не сказали в новостях? — Считается, что это она убила Императора Палпатина. Оба его спутника уставились на него. — Это невозможно, — сказала Лея. Люк усмехнулся. Даже Лея, которая каждой клеточкой своего тела презирала Императрицу, не могла в это поверить. Именно поэтому тема и оставалась неоднозначной. — Она была его протеже, его ближайшей соратницей. Зачем ей его убивать? Ну, да, трон, но… — …он всё равно умирал, так что она с этого ничего не получила? Да, всё так. Её сторонники тоже постоянно об этом говорят. Набуанские суды утверждают, что у них есть неоспоримые свидетельские показания, на которых и построено обвинение, а Императрица ни разу не явилась в суд. Может, не посчитала это достаточно важным. Однако это привело к тому, что суд она фактически проиграла, и у правительства появился законный повод изгнать её. — И она смирилась с этим решением? — Она никогда не проявляла к Набу достаточно интереса, чтобы попытаться его оспорить, — собственные слова показались ему неправильными, когда он вспомнил свою встречу с Императрицей. — Я восхищаюсь вашей храбростью. Жаль, мы не можем сделать ничего подобного — имперцам слишком нравится строить себе дачи в альдераанских горах. А Императрица и так недолюбливает моего отца. Любое неповиновение — и мы навлечём войну на нашу планету. Люк сглотнул: — Нам повезло, что до этого пока не дошло. — Будь то удача или храбрость, вы поступаете правильно, — Лея внимательно посмотрела на него. — Ты совсем не похож на свою сестру. Я рада, что тебя отправили в Сенат. — Я должен забрать её из-под крыла Императрицы. Улыбка Леи была горькой: — Это точно. Мне стоит как-нибудь посетить Набу, — вдруг резко решила она. — Вы так долго были в изоляции, а мы так и не попытались наладить связи, но Альдераан и Набу всегда были союзниками, — она улыбнулась. Люк попытался улыбнуться в ответ. — Несмотря на всё, что ты мне рассказал, это всё-таки очень красивая планета. — Не поспоришь, — согласился Люк. — Я скоро отправлюсь домой, чтобы принять участие в Фестивале Света — это праздник в честь очередной годовщины вступления Набу в состав Республики. Пропустить его я никак не могу. Если сможешь взять отпуск в Сенате на это время, я буду рад твоей компании. Спидер остановился, едва он закончил говорить. Прищурившись, Люк посмотрел по сторонам. Они приземлились на платформу из пермакрита, которая когда-то служила парковой для спидеров. Теперь она была заставлена хлипкими палатками и завалена одеялами. Терпкий запах немытого тела витал в воздухе. Сопровождающие их спидеры зависли над площадкой, и все местные подняли головы, с изумлением уставившись на них. Люк всей душой ненавидел Корусант. Он лишь надеялся, что привезённые им припасы и те знания, которые они здесь получат, смогут хоть как-то исправить ситуацию. Но больше всего он хотел покинуть эту планету, и её покушения, её политику и её неравенство, разворачивавшееся прямо у него под носом. Хотя нельзя сказать, что на Набу ситуация обстояла сильно лучше. Люк выбрался из спидера. Стоило ему ступить на пермакрит, как он заметил притаившуюся рядом маленькую тогруту. Она что-то тоненько пропищала. Люк моргнул. Это был не тогрути. Это был хаттский. — Что ты сказала? — ответил он на знакомом ей языке. — Что вы нам привезли, дяденька? — спросила она, поглядывая на разгружаемые ящики. Он опустился на корточки, чтобы посмотреть ей в глаза. Казалось, что его язык присох к нёбу. — Надежду, — ответил он. Ему очень хотелось в это верить. Девочка нахмурилась, но затем увидела выгружаемую на платформу еду и заверещала от радости. Она убежала обратно в толпу, видимо, чтобы найти мать, а Лея остановилась рядом с ним, улыбаясь ей вслед. — Я с радостью отправлюсь с тобой на Набу, — ответила она, продолжая их прерванный разговор. — Но мне нужно тебя кое о чём предупредить. Ты же пропустил сегодня утреннюю сессию? — Да. — Он продолжал смотреть на лагерь, мысленно составляя несколько законопроектов, чтобы попытаться что-то с этим сделать. — Я так и думала — я тебя искала, но не нашла. Императрица Амидала сообщила, что возьмёт перерыв в работе. Она вернётся на свой родной мир, чтобы принять участие в очень важном празднике. Сенат не будет заседать в её отсутствие. Люк почувствовал, как внутри всё похолодело. — Она не имеет права. Её изгнали. — Похоже, ей всё равно, — помолчав, Лея добавила: — Что бы там ни случилось, я буду рада это увидеть. Я слышала, что Набу — планета самых разных возможностей. — Люк кивнул. Он понял, о чём шла речь. — Но я хотела тебя предупредить. Мы будем не одни. За нами будут следить. Люк посмотрел на Лею, затем — снова на лагерь. Несколько разумных в открытую пялились на него, на его покрытое толстым слоем макияжа лицо, и ему захотелось спрятаться от их пристального внимания. — За нами всегда следят, — сказал он.***
Узнать им удалось немногое, но, если подтянуть под это правовую базу, с полученной информацией можно будет работать. Поездка вымотала его как физически, так и эмоционально, поэтому, когда пилот Леи приземлил их спидер на посадочной площадке Сената, Люк не стал принимать её предложение заняться изучением результатов прямо сейчас. Ему хотелось просто встретиться с Сабе в офисе и кратко обсудить прошедший день. А потом поспать. Им всё равно нужно было поговорить, и сегодня он попробует подступиться к теме. Или нет. Ему хотелось сделать всё правильно, но сейчас он был слишком уставшим, чтобы… Он моргнул — чернота заполонила его поле зрения. Голова не кружилась, значит, не обморок. Люк поднял голову и увидел мигающие красные огоньки на панели чуть выше его уровня глаз. Перед ним стоял Вейдер. Вейдер успел затормозить, чтобы они не столкнулись, и опустил голову, наблюдая за ним. Люк почувствовал, как ему стало нехорошо, как в висках забилась мигрень, как заболели от давления глаза, но он снова стряхнул это чувство. На этот раз получилось быстрее — как невидимый мысленный взмах: «Позже, — подумал он. — С тобой я разберусь позже». Вейдер неожиданно отступил назад. Люк в изумлении уставился на него. Он сомневался, что Вейдер вообще хоть перед кем-нибудь отступал назад. — Прошу прощения, лорд Вейдер, — сказал Люк, — я вас не заметил, — он обошёл его, но Вейдер повернулся вслед за ним. — Сенатор Наберрие, — пророкотал он и снова подошёл ближе, оказавшись прямо перед Люком и нависнув над ним. Бежать было некуда. — Ничего страшного. У нас не было возможности пообщаться. Вежливая улыбка застыла на его лице: — А у нас были на то поводы, лорд Вейдер? — Разумеется, мы… — Вейдер осёкся. Он резко наклонился вперед, так, что его маска оказалась в нескольких дюймах от лица Люка. Если кто-то из них сейчас резко дёрнется, подумал Люк, то он ударится об маску черепом, и синяк будет сходить минимум неделю. Он шагнул назад. Вейдера это будто подкосило. — Мы родственники, — закончил он несколько неуверенно. Он протянул Люку руку, на что тот подчёркнуто не обратил внимания. — Милорд? — Вы… — Вейдер помолчал было, затем продолжил: — Мой племянник. — По браку с одной стороны и по усыновлению с другой, да, — ответил Люк язвительнее, чем планировал: он не хотел принижать семьи, построенные не на крови. Он не понимал, чего Вейдер пытается от него добиться, и у него по-прежнему раскалывалась голова от того, что над ним так нависали. По Вейдеру ничего нельзя прочитать, но Люк всегда хорошо распознавал чужие намерения. Ему казалось, что Вейдер недолюбливает обманы столь же сильно, как он сам. Так что, что бы Вейдер ни пытался сделать, в этом стремлении он был искренен. Кроме того, Люк не мог позволить себе просто отказаться разговаривать с лордом Вейдером. Его влияние, его жестокий нрав — буквально те качества, за которые Люк его презирал, — служили тому весомым аргументом. — Но… я тронут тем, что вы это признаёте, — он выдавил из себя улыбку. В конце концов, Вейдер пытался наладить отношения с дальними родственниками, а не относиться к ним, как к чужакам, это заслуживало уважения. Вот только по поведению что Императрицы, что её супруга складывалось ощущение, что они делали это ради своего удовлетворения. — Вы были довольно неразговорчивы вчера. Во время моего визита к вашей супруге. И во время расследования. — У моей жены свои приоритеты и интересы, в которые я не собираюсь вмешиваться. Быть затмённым ею несложно — и это большая честь, — Люка поразило то неприкрытое восхищение, с которым Вейдер говорил о жене. — Тогда, при расследовании, вы были сильно потрясены. Ваш телохранитель и Органа вас крайне настойчиво защищали. Не самое подходящее время для подобных разговоров. — Вы выглядели довольно угрожающе, лорд Вейдер, — парировал Люк. — Прошу прощения. Для меня это естественное состояние. — И, на мой взгляд, ничего хорошего в этом нет. Вейдер резко отдёрнул шлем, затем снова уставился на него. Люк нервно сглотнул. Одно дело — позволять себе колючие ремарки в разговоре с Амидалой. Огрызаться на Вейдера — совсем другое. — Возможно, — сказал Вейдер. Люк позволил себе выдохнуть, сам не почувствовав, как задержал дыхание, и снова поднял голову. За алыми линзами маски горели два ярких огня, словно татуинские солнца. Глаза, понял Люк, у него, должно быть, очень яркие жёлтые глаза. — Я полагаю, Сенатор, вы скоро отправитесь обратно на Набу? Люк прищурился: — Да, — ответил он. — На Фестиваль Света. — В последний раз я принимал участие в этом событии двадцать лет назад, если не больше. Похоже, в этом году я увижу его снова, — склонив голову, Вейдер скрестил руки на груди. Люк внимательно следил за его нерешительными движениями, но все его знания о подсознательном языке тела разбивались вдребезги об сталь доспеха и протезов. Интересно, Вейдер осознанно сделал так, чтобы его протезы так сильно отличались от обычных человеческих конечностей, что позволяли сегодняшние достижения в протезировании, или для него они были столь же чужими и неправильными, как и для окружающих? У Люка тоже был протез, и для него, выросшего в обществе, очень ценившем внешний облик, это всегда был источник одновременно гордости и стыда. Он выдавил из себя последнюю улыбку: — В таком случае, увидимся там. — Непременно, — ответил Вейдер, не то угрожая, не то обещая. Когда Люк попытался уйти, слава Силе, Вейдер позволил ему это сделать. Подходя к офису, он потирал лоб, пытаясь стряхнуть привязавшуюся к нему во время странного разговора с Вейдером мигрень. Это не помешало ему услышать крики. — Что?.. — Ты не записывалась на приём, ты не можешь просто вломиться сюда… — Он мой брат, и занятость тут не при чём!.. — Даже странно, что ты позволяешь себе подобные реплики… — «Позволяю себе»? Я имею на них полное право! Как и ты, а может, и больше, чем ты, раз уж ты просто закрываешь на это глаза… Люк остановился перед дверью, ударил рукой по открывающей панели и встал перед проходом. — Я не закрываю глаза, я доверяю своему подопечному… — …и даже не предупреждаешь… Дверь с шипением отъехала в сторону. Сабе сидела на диване в дальнем углу комнаты, на её лице было скучающее и презрительное выражение. Пуджа нервно расхаживала по его милому синему ковру, фатиновый подол её лилового платья летал по воздуху в такт её резким, встревоженным движениям. — Я советую тебе не совать нос… — Ты хоть представляешь, какой риск… — Пуджа, ты сейчас проделаешь в моём ковре дыру, — сказал Люк. К счастью, на ногах у неё были простые серебристые балетки, наверное, ткань сильно не пострадала. — Мне он очень нравится. Гунганский дизайн, между прочим. Пуджа вскинула голову, застыв на месте, затем снова посмотрела на ковёр. Тот был многоцветный — синие, зелёные, фиолетовые волны находили друг на друга, закручиваясь в круги и другие формы. Казалось, будто смотришь в глубины набуанских вод. — Да, очень в твоём вкусе, — признала она. И, наконец, посмотрела на него уже осознанно: — Люк! — Он самый, — Люк посмотрел сначала на неё, потом на Сабе. — Мне надо знать, почему вы так кричите, что за пол-коридора слышно? Пуджа подлетела к двери, саданула по панели, чтобы её закрыть, и схватила Люка за руки: — Чем вот ты думал?! — возмутилась она. — Где, когда, о чём? Пуджа так громко фыркнула, что Люку подумалось, что она вот-вот выдохнет пламя: — Ты ездил на гуманитарную миссию с Леей, подери её крифф, Органой! Люк нахмурился. Пуджа никогда не ругалась. — Ты же обещал мне, что будешь осторожнее, — сказала она. Теперь её голос звучал расстроенно. Люк поморщился. — Я предельно осторожен, — ответил он. — И я не считаю, что это была опасная поездка. Это была гуманитарная миссия и исследовательский проект в рамках формирования комитета, в состав которого мы оба включены. — Тогда почему не пригласили меня? Я тоже участник комитета — и представитель Императрицы. Второе здесь особенно важно. — Почему это? — спросил Люк резче, чем хотел. Как же ему надоела политика. И собственная беспомощность. — Не знал, что она хочет создать у людей впечатление, будто она манипулирует решениями комитета. Пуджа отшатнулась, будто он её ударил. — Люк. Как ты можешь такое говорить? Это же измена! — А твои слова — сплошь имперская пропаганда! Ты прекрасно знаешь, почему я поддерживаю эти идеи, знаешь, откуда они взялись. Это ты у нас выбиваешься. — Я теперь понимаю гораздо больше, чем раньше. То, что дома говорят про Императрицу Амидалу, это и есть настоящая пропаганда! Я же здесь гораздо дольше, чем ты, почему ты меня не слушаешь? — Я прекрасно понимаю, что на Набу полной правды про Амидалу не говорят, — процедил Люк. — Но на Татуине нам про Империю тоже рассказывали. Пуджа уставилась на него в молчаливом изумлении. Он никогда не говорил о Татуине. Даже свои письма тёте и дяде он держал почти что в секрете и никогда не упоминал их в обычном разговоре. — Люк, принцесса Лея — опасный человек, — Пуджа сменила тактику. — У Императрицы есть подозрения — а может, и доказательства, — что Альдераан связан с повстанцами. Она просто выжидает нужного момента, чтобы ими воспользоваться. И дело тут не просто в подстрекательских взглядах или идеологических расхождениях, а в верности благополучию галактики, которую мы с тобой держали, когда впервые оказались здесь. Её планета и она сама связаны с этим вооружённым и кровавым конфликтом, который рушит жизни имперских граждан во всей галактике. — Хочешь поговорить со мной о разрушенных жизнях? Пуджа, я достаточно про это слышал. Эти истории при мне писались. Пуджа сглотнула. — Ты должен поговорить об этом с Её Величеством. Я… я не хотела это упоминать, когда она спрашивала о тебе… — Она обо мне спрашивала? И ты, конечно, ей всё рассказала. — Она наша тётя! Нам нечего от неё скрывать. Но я не делю с тобой этот опыт, поэтому не стала говорить о нём вместо тебя. Лучше тебе сделать это самому. Обсуди это с ними и, может, ты поймёшь, почему так получилось… — Почему они так поступили? — спросил Люк ледяным голосом. Сабе внимательно следила за ним, в её глазах горела гордость. — Почему так получилось, — уклончиво повторила Пуджа. — Ты представляешь себе весь масштаб этого получившегося? Или эта часть имперской истории для тебя слишком страшная, чтобы внимательно к ней присматриваться, раз уж Императрица этой империи для тебя так много делает? — Люк, прошу тебя. Я пытаюсь тебя защитить, — Пуджа помолчала. — Дело не в том, что сделала Империя и почему она это сделала. Да, это государство неидеально, но идеального ничего не бывает, ты сам это говорил в своей безрассудной речи в Сенате. Это не отменяет того, что принцесса Лея опасна. Если она заручится твоим доверием и её сторонники поймут, что ты связан со мной или с Императрицей, то она предаст тебя, чтобы получить весомый рычаг влияния. Я не хочу, чтобы ты пострадал. И я не хочу, — добавила она, — чтобы ты разрушил свою сенаторскую карьеру, общаясь не с теми людьми. Все же могут подумать, что ты такой же мятежник-радикал. И будут почти что правы, хотел ответить Люк. Но новый мир Пуджи был построен на очень хрупкой лжи. Он не хотел разрушать его прямо сейчас, поздно вечером, просто потому, что у него не было сил собирать осколки, которые от него останутся. Видимо, это будет явно не последняя их ссора. — Сенатор Органа пытается сделать галактику и Империю лучше, — ответил он. — И то, что какие-то абсолютно необоснованные обвинения в измене могут разрушить мою репутацию как сенатора, лишний раз показывает, почему реформа судебной системы, за которую она выступает и ради которой мы и организовали эту гуманитарную миссию, просто необходима. Я не собираюсь тебя слушать, Пуджа, пока ты не предоставишь мне доказательства, а не обвинения и слухи. Помолчав, Пуджа кивнула. — Ладно. Хорошо, я уважаю твоё решение и раздобуду тебе доказательства. Я же знаю, какой ты упрямый. В ответ попрошу тебя лишь об одном — обращай внимание на эти доказательства. Не на идеи, которые пытается протолкнуть Набу, не на идеологию принцессы Леи, не на всю эту сенаторскую болтовню. Я же знаю, что ты умный человек, Люк. Просто… постарайся строить своё мнение об Империи и Императрице, отталкиваясь от истины. Прошу тебя. — Я так и делаю, — прохладно ответил Люк. Но Пуджа выглядела такой встревоженной, что ему пришлось отступить, чтобы хоть немного успокоить её совесть. — Договорились. Он же прилетел сюда ради неё. — И спасибо, что не стала рассказывать Амидале о случившемся. Я это ценю. Пуджа пожала плечами, но это было медленное, тяжёлое движение. — Это не мои раны. Не мне о них говорить. — Что людям известно о нашей связи с Амидалой? — спросил Люк. — Ты упоминала, что это может быть опасным. — Он верил, что в политике фамилию Амидала с фамилией Наберрие ничего не связывало. Но Пуджа и Императрица были близки, и она всячески выставляла эту связь напоказ… — Пока что это секрет, — сказала Пуджа. — Она хотела бы рассказать галактике правду, но… — она закусила губу. — Я не хотела, чтобы об этом узнали на Набу. Как бы нелепо это ни звучало, пусть наша семья и разорвала с ней все связи, они все оказались бы тогда в опасности. Люк грустно улыбнулся. Хоть что-то хорошее. — Тебе, наверное, пора, — сказал он. — Я хочу лечь спать пораньше. — Ты всегда пораньше ложишься, — шутливо возмутилась она. Он пожал плечами: — Я в глубине души по-прежнему фермер. Кроме того, ему нужно было написать ещё одно письмо.