***
Посещения Храма Сурастаны означает две вещи - либо у Богини Мудрости есть крайне серьезный разговор, либо ее опекаемый провинился. И обычно первое следует за вторым, как, в прочем, и в данную секунду. Нахида отбивает ритм маленькой ножкой, сложив руки на груди, и исподлобья смотрит на нахмурившегося Странника. — Как проходят ваши встречи с Сэм? — парень усмехается, прекрасно понимая, что Нахида и без его слов ответ прекрасно знает, но отчего-то начинает издалека, будто подводя к чему-то неизбежному. — Сносно, — лаконично отвечает Хикэру, поправляя черную ткань перчатки, подсобравшуюся на сгибе руки. Люмин позади Кусанали удивленно хлопает глазами, разворачивая бумажный сверток с порцией тахчина. Паймон рядом с ней будто не замечает витающего в воздухе напряжения, радостно хлопает в ладоши, смотря на ароматное лакомство в руках подруги, и последняя встряхивает головой, отламывая кусочек сумерского блюда. Себе – поменьше. Странник фыркает, аппетит этой летающей консервы, как ее ласково называет путешественница, поражает его до самой глубины подгнившей души. — Она тебя скоро объедать начнет, — вставляет он свои три копейки и Люмин охает от удивления, и тут же улыбается. — Почему это начнет? Она уже, — Паймон тут же давится пряным яством, кидая на подругу злобный взгляд и Люмин заливается смехом, отчего-то предлагая часть разделенного тахчина и Страннику тоже. Тот отрицательно качает головой. — Позаботься лучше о себе и этом летающем субъекте, — Паймон возмущенно пищит, вытирая крохотными кулочками следы специй со своих щек, но сказать в ответ ничего не успевает. Нахида останавливает ее, протянув руку и Хикэру понимает – его попытка увести беседу в другое русло с треском провалилась. Богиня хватает его за ткань темно-синей кашаи и отводит в сторону, будто не желая доносить свои слова до лишних умов и ушей. Хикэру вскидывает бровь, совсем не понимая, куда делось ее сплошное доверие к героине Тейвата, и прикрывает уставшие глаза. В голову лезут мысли о том, что ему стоит поспать и он качает головой, отгоняя надоедливые думы. Сон – крайне редкая необходимость, но существующая в его жизни, как обычная человеческая потребность. Ему не составляет труда месяцами обходиться без отдыха, но видимо, даже у такого искусственного создания, как он, есть собственный лимит бодрствования. — Все хорошо? — внезапно спрашивает Нахида, хлопая длинными ресницами и парень кивает. Скорее, для убедительности. — Мне стоит выделить время на отдых, — отрезает он и разводит руками, — ах, да, твой план – дерьмо. И это не мои слова. — Конечно, он будет плохим. До тех пор, пока вы не перестанете строить стены, — проговаривает Кусанали, показательно вскинув вверх указательный палец. — Зачем тебе вообще все это? — он отбрасывает всю свою язвительность, принимая поражение в толком не начавшейся дискуссии и Нахида выдыхает. В сотый раз кажется и еще более разочаровано, чем обычно. — Я хочу, чтобы у тебя был тот, на кого ты сможешь положиться, — на выдохе произносит богиня, явно устав ходить вокруг да около. — Ты? Люмин? Зачем кто-то еще? — полным скептицизма голосом продолжает Странник. — Я рада, что ты признаешь в нас друзей. Но мне хочется, чтобы это был человек. Обычный смертный. Я хочу, чтобы ты понял. Люди не отвратительны. Их чувства тоже. Поэтому я и затеяла все это, — Хикэру заливается смехом, опустив голову вперед. Тонкими длинными пальцами придерживает края шляпы и делает несколько шагов в сторону Нахиды. — Повторюсь, твой план – дерьмо. Не забывай о том, что мои взгляды на жизнь отличаются от ваших. Чего ты пытаешься добиться, Буэр? Надеешься, что сможешь изменить то, что выстраивалось сотню лет? Как наивно для Богини Мудрости. — Твоя проблема в твоей отстраненности. Тебя можно спасти, но ты будто этого не хочешь. Хикэру, вся твоя жизнь была ложью. И сейчас, когда она принадлежит тебе и только тебе, ты не даешь мне помочь. О чем ты вообще думаешь? — О бессмысленности твоих действий, — кратко кидает парень и поспешно покидает стены Храма, оставляя Дендро Архонта в тяжелых раздумьях.***
Сэм не была бы Сэм, если бы постоянно не утопала в попытках кому-то что-то доказать. Вот и сейчас она, внезапно для себя и окружения, взяв несколько поручений у пресловутой гильдии, с копьем наперевес направляется к чаще Апам, дабы попытаться устранить банду расположившихся рядом пустынников. Действует исключительно назло ненавистному, измазанному сарказмом шляпнику, и клянется, что если вернется живой, то обязательно сломает ему нос. Несколько раз, для профилактики. Страшно ли ей? До невозможного, она уже примерно представляет, чем закончится ее опрометчивый поход и какое количество травм на выходе ей придется лечить в ближайшие несколько недель. Но даже перспектива стать прикованной к кровати на неопределенный срок не останавливает ее от задуманного. Уже начинает смеркаться, и девушка сглатывает противный ком в горле, отгоняя страх перед тем, что обычно прячется в самом центре ночной темноты. Ей бы сейчас сидеть на прогнувшемся старом диване на своей кухне, пить чай с купленным утром печеньем и писать сотый отчет о влиянии артерий. Но вместо этого она откидывает свой студенческий долг и направляется навстречу вороху неизбежных проблем. По возвращению ее, вероятно, будут ждать сотни возмущенных криков со стороны ее дорогой ласки и несусветные оскорбления от наставников. За то, что в очередной раз просрочила сдачу итоговых работ. Саманта встряхивает головой, отгоняя надоедливые мысли, и ускоряет шаг, крепко сжимая оружие в руке. Про себя тут же делает ставки, куда попадет наконечник копья во время ее жалких попыток? Проткнет пустынника или же она сама себя пырнет и не заметит? Временами ей хочется вернуться домой. Бросить к черту эту академию с ее внешним лоском и демонами, таящимися далеко от людских глаз, и уехать обратно в теплый спокойный Мондштадт, пропитанный лёгким запахом вина и ветряных астр. Вот только родители ее и на порог вряд ли при таком раскладе пустят. Отец как-то поставил ее перед не самым приятным фактом, и Сэм, временами, прокручивает в голове его колкую, холодную фразу. "Отчислишься – значит будешь позором семьи". Она тратит последние силы на то, чтобы угодить одержимым наукой родителям и девушке даже от этого смешно до безобразия. Но если признаваться честно, у ученой нет мотивации бросать этот оплот знаний. Ее поехавший на исследованиях папаша лишил ее элементарной возможности нормального будущего и ей буквально не остается ничего, кроме как продолжать медленно ступать к выпуску из академии. Сэм сейчас шестнадцать и временами она мечтает о теплом домике вдали от города Сумеру, небольшом саде с редкими цветами и собственной семье как минимум с двумя детьми. Сэм тогда было восемь, и отец наградил ее ненавистью к самой себе и непонятным ей тогда бесплодием. И спустя годы, смотря на шныряющих всюду счастливых парочек, она таки поняла, чего лишилась в тот злополучный день. Возможно, поэтому она так привязалась к своему питомцу – подарив той возможность говорить, девушка почувствовала крайнюю долю ответственности и ей больно осознавать, что ласки живут очень мало. Кои постоянно отшучивается и говорит, что выделенный ей срок она с радостью разделит с Сэм. А последняя каждый раз глотает слезы. Из размышлений ее вырывают голоса впереди – девушка тут же прячется за широким стволом дерева, завидев вдали расположившуюся шайку нарушителей покоя. Сэм передергивает, и она сразу отбрасывает несколько абсурдных идей. Времени в обрез, рано или поздно ее заметят, и ученая решает действовать сразу и в лоб, идя наперерез собственным страхам и убеждениям. Одна из шайки пустынников тут же замечает неуклюжие движения со стороны и потягивается, встав на носочки, будто бы разминаясь перед предстоящей разборкой с незваной гостьей. — Так-так, выглядишь внушительно, — проговаривает пустынница, чуть подпрыгивая на месте, — шучу. Либо уходи, либо тебя раздавят одним пальцем. — Да вы тут все решили надо мной поиздеваться? — цедит Сэм, вспоминая аналогичные слова Хикэру и кидается на девушку с копьем, под ее звонкий хохот. Пустынница пожимает плечами и тут же блокирует неуклюжую атаку ученой, подставляя той подножку. Саманта едва удерживается на ногах, перехватывая чужую руку и шипит сквозь зубы, когда крепко сжатый кулак прилетает под отчетливо выпирающую клетку ребер. Противница цокает языком, с размахом ударяя девушку по лицу. Твердые костяшки смазано проходятся по нижней губе, и Сэм морщится, сплевывая сгустки крови под ноги пустыннице. Та морщится и сжимает пряди серых волос, двигая девушку к себе практически вплотную. — На что ты надеялась? Я предложила тебе уйти, ты решила, что способна на все на свете. Похвальный энтузиазм, разумеется. Проваливай. Она с силой толкает девушку в сторону пыльной тропинки, и Сэм ощутимо ударяется коленями о выпирающие острые камни. Ребра саднит, глаза предательски сильно щиплет, и девушка вновь выплевывает накопившуюся во рту солоноватую кровь. Рука непроизвольно тянется к копью, лежащему в нескольких метрах от нее и ученая сглатывает. И опозорилась в очередной раз, и никому ничего не доказала.***
Сэм теперь клянется окончательно – оружие в руки не возьмет ни в жизнь. Она кутается в испачканную пылью кофту, ежась от холодного ветра, пробирающегося под тонкую ткань черной рубашки, и морщится от неприятного пощипывания на окровавленных оголенных коленях. Кажется, в ближайшие дни открытая одежда на время покинет ее чудный гардероб. — Выглядишь жалко, — раздается за ее спиной, и девушка подпрыгивает на месте от неожиданности и испуга. Хикэру сидит на высокой арке, с местами облупившейся зеленой краской, оперившись подбородком об острое колено, и всем своим видом показывает предстоящий шквал сарказма и язвительных комментариев. — Избавь меня от этой ахинеи. Я сама все прекрасно знаю, — отрезает девушка и двигается вперед, игнорируя его громкие смешки за своей спиной. — Если ты знаешь цену своим силам, то зачем полезла в то, что тебе не по зубам и позволила использовать себя, как грушу для битья? — он за секунду оказывается рядом с ней, с наигранным интересом осматривая в кровь разбитые колени. — Ты последний, с кем я буду об этом говорить, — бросает Сэм, потирая ушибленные ребра. — А ты с кем-то еще об этом хотела поболтать? — спрашивает он, ехидно улыбаясь, на что получает лишь тихий вздох и отрицательный кивок, — славно, значит я автоматически становлюсь единственным. Как продвигаются исследования той плиты? — Так вот зачем ты здесь, — складывая руки на груди, проговаривает девушка, — а я уже наивно предположила, что ты переживаешь обо мне. Странник фыркает и поправляет широкую шляпу. Эта девица одновременно раздражает и забавляет его. Чего уж греха таить, она, верно, первая смертная, сумевшая заинтересовать его зачерствевшее существо. То ли своей неординарностью, то ли ему просто интересно наблюдать, как все ее попытки стать значимой заканчиваются неминуемым провалом. Сэм сильнее запахивает плотную кофту и опускает тяжелую голову, жмурясь от неприятной пульсации в висках. В глаза словно песок насыпали, ей невероятно сильно хочется спать и есть. А еще все же воплотить в жизнь задуманный изначально план. Она прочищает горло и хрипло проговаривает. — Можно я кое-что сделаю? Очень давно этого хочу, вот аж от желания сгораю, — Хикэру удивленно вскидывает бровь и заинтересованно смотрит на девушку. — Валяй, — отвечает парень, чуть наклонив голову вбок. Сэм издает нервный смешок и резко замахивается правой рукой. Звонкий шлепок проносится по пустующей улице и Странник, с краснеющей от удара щекой, широко распахивает синие глаза, медленно поворачивая голову в сторону возбужденной девицы. — Какое облегчение, просто камень с души! — вскрикивает Сэм, прижимая побитые кулачки к груди и тут же замолкает, чуть приоткрыв искусанные губы. Месть местью, но свою эмпатичную сущность она удалить не сможет, — я не сильно ударила? В смысле, не больно? То есть… — Успокойся. Я, верно, заслужил.