Рейс 815

1956 год. Июнь, пятница 13. Техас. Пригород Далласа. 7:00.

      Раннее восходящее солнце стремительно начинало жарить и золотыми мазками раскрашивало выгоревшие днём поля. Они переливались в персиковом мареве, а вдалеке в рассветных лучах купались домики фермеров. Ветер лениво покачивал колосья пшеницы и расшатывал хлипкий деревянный заборчик, тянущийся вдоль дороги.       На многие мили вперёд не было ни единой машины, и Эмма Свон вместе с родителями Мэри Маргарет и Дэвидом неслась по пустой трассе. Она с гордостью погладила большой руль бирюзового «Шевроле 150», вновь вспоминая, сколько усилий ей пришлось приложить, чтобы заработать на него. Дух захватывало и внутри всё трепетало оттого, что этот красавец теперь её! Сверкающий на солнце, изящный, большой, лаконичный, с плавными изгибами и крышей — Эмма была готова лелеять венец собственных трудов, сдувать с него пылинки и протирать круглые, словно глаза дикого зверя, фары до блеска.       Этот невероятный автомобиль стал её символом независимости. Пускай на Эмму смотрели с насмешками и пренебрежением, видя за рулём женщину, но ей было плевать — свобода опьяняла, превращая в самого счастливого человека на свете.       Радостная музыка лилась из радио, однако её начали заглушать подозрительные рычания и тарахтения двигателя.       — Дочь, а, дочь, мы точно успеем? До начала посадки осталось не больше двадцати минут. Я была бы рада, если бы ты поехала с нами к тётушке Элизе, но ты точно не обрадуешься ковырянию в её грядках вместо отдыха на Багамах, — взволнованно запричитала Мэри-Маргарет.       Эмма взглянула в зеркало заднего вида и заметила, как мать нервно теребит красный клатч и поправляет чёрные короткие завитые волосы под шляпкой с большими полями и белой вуалью.       — Я уже двадцать семь лет твоя дочь, — насмешливо отрикошетила она. — Не беспокойся, я не пропущу самолёт: до аэропорта осталось минут пятнадцать, а рейс у меня и вовсе в 8:15. В крайнем случае угоню другой и долечу сама, мне не впервые. Делов-то, — хихикнула Свон в кулак.       — Эмма, в смысле «не впервые»? — изумлённо ахнула Мэри, а Дэвид с усмешкой закатил глаза.       — Управлять самолётами, — пояснил он.       — Верно, папулечка, — она подмигнула ему в зеркало.       Душа пела и плясала под ритмичный заводной джаз, и Свон подпевала, мысленно, в далёких мечтах уже улетев на Багамские острова. Перед глазами проносились роскошные пляжи, красоты дикой природы, чистые прозрачные воды Флоридского пролива, красивые мужчины с сёрф-досками, фешенебельные отели и вкуснейшие алкогольные коктейли. Каждая её клеточка трепетала перед долгожданным отпуском, на который она копила целый год, работая юристом в Далласе.              Шевроле внезапно подскочил на кочке, заскрежетал ещё сильнее, и вдруг скорость на спидометре стала снижаться. Эмма растерянно пыталась поддать газу, но машина отказывалась слушаться и тормозила.       — Нет-нет-нет, только не это! — Свон разочарованно ударила по рулю, когда машина окончательно и бесповоротно отказалась двигаться с места. — Ты же новенькая, какого чёрта ты заглохла?! Нашему везению можно позавидовать: застрять на дороге в нескольких милях от аэропорта нужно ещё уметь, — с горьким сарказмом всплеснула она руками.       — Потрясающе, только этого ещё не хватало. И что теперь делать? Поймать попутку в чистом поле, знаете ли, почти магия, а учитывая, насколько быстро начинает жарить солнце, мы имеем все шансы зашкворчать, как бекон, — застонала Мэри-Маргарет, тяжело вздохнув. — Предлагаю идти пешком!       — Ага, конечно, а машину бросить здесь, — раздражённо съязвила Свон.       — Так, спокойно. Я посмотрю, что там случилось. Может быть, двигатель перегрелся. Машинка хоть и новая, но посредственная. Я говорил покупать другую модель.       Дэвид уже собирался открыть дверь, но Эмма его остановила:       — На что денег хватило! Сиди, я сама разберусь. Сейчас пну разок эту колымагу, и пусть только попробует не завестись, — шутя пригрозила она и вылезла из Шевроле.       Неугомонная миссис Свон выскочила на улицу и нервно расхаживала взад-вперёд, меряя шагами раскалённый асфальт. Её, откровенно говоря, поражали интересы дочери и то, как ловко она справлялась с техникой с самого детства: все девочки как девочки играли в куклы, и только Эмма лезла к отцу в сарай ремонтировать старый пикап или летала с ним на кукурузнике. Однако сейчас Маргарет, хоть и ничего не смыслившая в машинах учительница английского, была рада, что в прошлом не останавливала дочь — теперь та справится с любой сложностью, и море ей по колено, и сломанный автомобиль по плечу.       — Эй, там, кажется, кто-то едет! Мы спасены! — ликующе взвизгнула Мэри и запрыгала от радости, размахивая шляпой.       — Марго, не отвлекай, мы справимся сами, — с ласково-жалобной мольбой жестом притормозил её Дэвид, поморщившись от яркого солнца, но не успел, и водитель остановился возле них, открыв окно. — Твою мать, тут порвался приводной ремень в двигателе, — разочарованно всплеснул руками он.       — Дамочки, вам не нужна помощь? Что случилось? — мужчина приспустил очки и надменно улыбнулся. Он сразу не понравился Эмме.       — Сэр, спасибо, нам не нужна ваша помощь, — вежливо, но настойчиво отрезала Свон.       — Правда, что ли? Мэм, вы уверены, что такие хрупкие дамы, как вы, смогут справиться с этой махиной? — с иронической усмешкой поинтересовался незнакомец.       — Во-первых, здесь есть мужчина, если вы не видите. Во-вторых, она сказала «нет», если что, я помогу, — грозно посмотрел на него Дэвид.       — Абсолютно. Мама, снимай чулки. Они же у тебя шёлковые? — неожиданно приказала Эмма, и Мэри-Маргарет выпрямилась, как по стойке «смирно», ошарашенно уставившись на неё.       — Что, прости? Ты ещё и раздеть меня решила?! Они обычные капроновые… — она потеряла дар речи и, наверное, была готова посчитать дочь сумасшедшей, как и водитель попутки.       — Эх, чёрт, ладно… и так сойдёт, — Эмма процедила сквозь зубы и махнула рукой. — Твои чулки заменят нам приводной ремень на первое время, но вам самим придётся его по гарантии поменять в ближайшее время.       — Поверю тебе на слово, — пробормотала миссис Свон.       Опешившая Мэри-Маргарет вынужденно, ворча под нос, сняла чулки и отдала их. Под шокированные взгляды матери, проезжего и покровительственно-довольного отца Эмма быстро скрутила их в жгут, связала и заменила порванный ремень. Она мысленно усмехнулась, представляя, насколько сильный диссонанс вызывает в глазах незнакомца: нежная девушка, одетая в приталенное платье в цветочек, копается в двигателе огромного «дикого монстра» на колёсах. Наверняка он удивился бы ещё сильнее, узнав, что Свон в перерыве между работой, рисованием пейзажей и портретов, чаепитиями на закате с подругами на досуге занимается картингом. Желание адреналина, больших скоростей и дозы страха, от которых кровь закипала в венах, не покинули её с окончанием подросткового возраста, а лишь усилились. И не было бы для Эммы большего позора, чем не суметь починить автомобиль в критичный момент.       — Она не перестаёт меня поражать. До чего самостоятельную дочку мы вырастили. Ты ж моя волшебница! — мечтательно вздохнула Мэри, а Дэвид поцеловал её в щеку, гордо хмыкнул и хлопнул дочь по плечу, расплывшись в улыбке:       — Моя школа! Так держать.       — Что ж, моя ласточка готова. До автосервиса должна дотянуть, — Свон захлопнула тяжёлый капот и как ни в чём ни бывало отряхнула руки и платье, а после посмотрела на наручные часы. — 7:10! Смотри-ка, ещё успеем купить кофе. Так, ладно, где мои педальки? — хохотнула она и села за руль, а родители — на задние сиденья. С пол-оборота она завела рычащий Шевроле, отсалютовав открывшему рот водителю.       До аэропорта они буквально-таки долетели за пятнадцать минут. Огромные ряды парковки с разноцветными автомобилями тянулись вдоль поистине гигантского полукруглого здания, в котором жизнь кипела каждую секунду. Пальмы безмятежно качались на ветру, в то время как адский, всеобъемлющий и нескончаемый гул доносился со взлётно-посадочных полос и сотрясал землю, отчего хотелось зажать уши, а люди с чемоданами мельтешили перед глазами. От этого у Мэри-Маргарет голова шла кругом. Она много раз отпускала дочь в гораздо более опасные рейсы, когда та была лётчицей ВВС, но в этот миг её сердце сжалось от необъяснимого волнения. Миссис Свон не могла понять, в чём причина, однако шестым чувством, а, быть может, интуицией ощущала приближение чего-то очень страшного и необратимого.       — Эмма, может, ты останешься? — внезапно обронила она и вцепилась в руку, смотря на неё огромными, испуганными карими глазами. Пульс участился, и Мэри понимала, что добром это не кончится.       — Марго, какая муха тебя укусила? Ты только что торопила всех нас, а теперь останавливаешь Эмму? Дай человеку отдохнуть, в конце концов, — недоумевающе усмехнулся Дэвид, покосившись на жену, как на умалишённую.       — Мама́, с тобой всё в порядке? Я заплатила триста долларов за этот билет и желанием копать грядки у твоей сестры не горю, — Свон изумлённо вскинула брови, подозрительно оглядев её.       — У меня плохое предчувствие… Ну, Элиза тоже будет рада тебя видеть! — попыталась выдавить неловкую улыбку Маргарет.       — Что за глупости? Ты просто себя накручиваешь. Мой самолёт улетит меньше чем через полчаса, а на небе ни облачка. Я вернусь через две недели, даже соскучиться не успеете, — Эмма успокоила мать, погладила по плечу и поцеловала в щёку. Мэри обняла её так крепко, что едва не задушила. — Эй-эй, полегче! Сломаешь мне рёбра, — она кое-как выпуталась из её цепких объятий и чмокнула папу.       — Люблю тебя, — Дэвид оставил поцелуй на лбу, как делал, когда Свон была совсем маленькой. — Пока! Хорошенько там отдохни.       — Я тебя тоже люблю. Береги себя, — отчего-то дрожащим голосом произнесла Мэри-Маргарет.       — Люблю вас всех! Передай это Генри и Марте, — Эмма лучезарно улыбнулась, помахала им и пошла к выходу на посадку, растворяясь в толпе прохожих.       Хоть Свон и жила отдельно уже много лет, но не переставала ощущать сильную душевную связь с родителями, каждые выходные приезжая в гости к ним, десятилетнему брату и двадцатилетней сестре. И сейчас что-то тоскливое кольнуло в груди, словно передалась заразная тревога матери. Словно она прощалась с ними навсегда… Эмма попыталась отмахнуться от этого неприятного, давящего чувства, засевшего в горле, списав всё на эмоциональность матери. И пускай её предчувствия часто оказывались правдой, в этот раз они не могли сбыться!       С чего вдруг? Ничто не предвещало беды. Чудесная погода практически благоволила полёту, и надёжная авиакомпания наверняка по сто раз проверила исправность самолёта. Ей ли не знать, какую сложную предполётную подготовку они проходят? А потому все переживания Мэри-Маргарет взяты с пустого места.       Идя по залу ожидания к выходу на посадку и убеждая себя, Эмма погрязла в раздумьях и не заметила, как случайно врезалась в кого-то.       — Ох, простите! Я не хотела, — она кинулась извиняться и растерянно осмотрела его: было нечто странное в этом мужчине. Быть может, идеально выглаженный чёрный костюм, шляпа и очки или странная, нервная дёрганность, граничащая с ужасом. В глаза бросился подозрительный серый чемодан, который тот быстро спрятал за спину.       — Ничего страшного, — угрожающе хмуро отмахнулся мужчина и скрылся в толпе так же стремительно и незаметно, как и появился. Свон нервно усмехнулась: незнакомец выглядел как типичный герой из книги про секретных агентов.       Голоса людей, объявления рейсов, стук каблуков — всё слилось в единый неразборчивый, бесконечный поток шума, на который Эмма перестала обращать внимание. Пассажиров пропускали по одному только билету, не проверяя даже документы, как если бы они садились в автобус, мельком проверяя багаж. Пока они проходили контроль, Эмма ждала свою очередь с ностальгической тоской и заворожённо смотрела в высокие окна, наблюдая за взлётом переливающихся на солнце серебристых самолётов. И каждый раз что-то вздрагивало внутри от их нескончаемой силы, могущества и величества, от их безграничной свободы захватывало дух.       Свон прикоснулась к стеклу, пальцами очерчивая силуэт алюминиевой птицы, и в сердце всколыхнулись воспоминания: те крышесносные, опьяняющие чувства, которые захлёстывали её, стоило сесть в красавец-истребитель. Тот миг, когда дыхание перехватывает, в кураже адреналин бурлит и хлещет, сердце летит куда-то в пятки, и приходит осознание, что до земли чёртовых одиннадцать миль, а самолёт мчится едва ли не со скоростью света и разрезает облака, крутится, выписывая мёртвую петлю!       И мир вместе с сознанием переворачивается с ног на голову.       Пусть ей и нравилось работать юристом, с яростью доказывая правоту в судах, но Эмма отдала бы всё, лишь бы снова оказаться в кабине пилота, надеть шлем и сказать диспетчеру: «Готова на взлёт». Но то время ушло. Навсегда…       Наконец-то посадка закончилась, все пассажиры поднялись на борт и начали рассаживаться по местам. И вот тогда-то Эмма увидела того странного мужчину в чёрном во второй раз.       Она села возле иллюминатора и открыла зеркальце, поправляя кудри блондинистого каре и ярко-красную помаду, когда заметила его в отражении. Тот факт, что он не отправил маленький загадочный чемоданчик в отделение ручной клади, как остальные, а ушёл в самый конец самолёта и положил его себе на колени, почему-то очень напряг. Во рту пересохло и свело желудок, когда их взгляды случайно пересеклись. Свон словно разрядом тока прошибло, и она резко захлопнула зеркальце, спрятав его в сумке. В голове навязчиво всплыли слова матери о плохом предчувствии… И ведь правда: сколько раз её пустая, на первый взгляд, тревога оказывалась пророческой.       Стюардессы, одетые с иголочки, бегали по салону, стуча каблуками, и закрывали секции багажа. Эмма впервые летела на пассажирском самолёте и, чтобы отвлечься, с открытым ртом рассматривала то роскошество, с которым встречали гостей: широкие сиденья с большим свободным пространством, индивидуальный подход к каждому клиенту и, как обещала авиакомпания, королевским обедом. Все люди пришли будто на званый ужин или в театр, пытаясь пустить пыль в глаза, переплюнуть друг друга и создать лучшее впечатление о себе парадными платьями и костюмами. Эмма не стала исключением и тоже нарядилась во всё самое элегантное и красивое, однако не чувствовала себя комфортно в обществе этих богатеев.       Замигало табло «Пристегните ремни», бортпроводники рассказали про безопасность, и по самолёту разнёсся уверенный голос пилота:       — Доброе утро! Говорит командир корабля Джеймс Уолтер. От имени всего экипажа приветствуем вас на борту самолёта «Боинг 367-80». Наш рейс выполняется по маршруту Даллас — Николас-Таун совместно с компанией «Американские авиалинии»… — внезапно громкоговорители захрипели и звук испортился, появились странные помехи, словно в сломанной рации. — Время в пути составит три часа пятнадцать минут. За бортом +77 градусов по Фаренгейту, в пункте прибытия +95. Желаем вам приятного полёта!       «Приятного полёта… Ага, конечно, с самого утра всё не слава богу. Даже эти чёртовы колонки… Успокойся, ничего не случится!» — Эмма нервно кусала губы и сильнее прижимала к себе клатч, ёрзая на месте. Свет погас, и вместе с тем непонятные, но отчего-то напрягающие мысли полезли ей в голову, как стая диких волков, окружающих добычу. Дьявол же дёрнул маму за язык, и теперь её тревожность терзала дочь.       Самолёт выехал на взлётную полосу, и Эмма в последний раз обеспокоенно взглянула в иллюминатор, провожая взглядом солнечный Даллас. Двигатели загудели, словно приближающийся рычащий монстр, сотрясающий салон, а после самолёт поехал, стремительно набирая скорость. Люди с восхищением неотрывно смотрели в иллюминаторы на землю, как на новую диковинную игрушку, а Свон почему-то было не так весело. В висках громко пульсировала кровь, дыхание сбилось и тяжёлый ком подкатывал к горлу.       Эмма ощущала, как каждый волосок на руках встаёт дыбом, будто по нежной коже едва ощутимо проходились незримые когти зловеще ухмыляющегося гремлина, медленно оставляя маленькие царапины. Шум нарастал и поглощал всё вокруг в сдавливающий вакуум, а голоса людей смешивались в бесконечную карусель. «Боинг» трясло, и обшивка со стоном скрипела, точно то чудовище дырявило её. Стены внезапно начали сужаться, желая сплющить и раздавить Свон, и воздух резко закончился. Она тщетно пыталась глубоко вдохнуть хоть глоток, но всепожирающий ужас неизбежности лишал её этой возможности.       Боже, Эмма никогда не боялась летать! Что за глупости? Она просто накрутила себя… Как же смешно! Бывшая лётчица боится самолёта.       Свон пугала ещё сильнее неизвестность того, что происходило с ней, и абсолютная беспомощность перед этим всесильным страхом. Но больше всего вселял ужас тот факт, что ничего не подозревающие пассажиры занимались своими делами: читали газеты, книги, разговаривали, играли с детьми — и только Эмма, одна-одинёшенька, предчувствовала нечто неизбежное. Ещё немного!.. Сердце грохотало так сильно, что, казалось, может заглушить рёв в салоне, и холодный пот пробивал дрожащее тело. Её припечатало к сиденью, когда самолёт с гулом оторвался от земли и резво взлетел. Время будто остановилось. Полутьма поглотила салон, и Эмма зажмурилась, наконец-то вздохнула, стараясь успокоиться и развеять вязкий и пугающий туман в голове.       Конец… Хватит… Это конец… Борт 815, ответьте! Вы пропадаете с радаров!.. У вас всё хорошо?       Свон усердно пыталась не поддаваться панике, но проиграла эту битву; в её голове, как мухи, беспорядочно роились странные запутанные мысли и встревоженный голос диспетчера. Дурацкие фантазии смешались с воем двигателей за окном, криками маленького ребёнка и скрежетом обшивки, отчего Эмме нестерпимо хотелось заткнуть уши.       — Мэм, вы тоже боитесь летать на самолёте? — словно из-под толщи ледяной воды её выдернул пассажир, сидящий слева.       — А… нет! Просто стало немного дурно. Не знаю почему, — невпопад ответила она, не до конца придя в себя.       Всё вдруг встало на свои места. Шум, высота и замкнутое пространство перестали пугать, а удары сердца замедлялись. Свон была готова целовать руки тому незнакомцу, который вытащил её из этого ужасающего состояния.       — Я в прошлом лётчица ВВС, так что уж точно не мне бояться летать, — неловко усмехнулась Эмма, своими же словами внушая себе это. Мужчина, блондин, на первый взгляд ничем не привлекательный, посмотрел на неё огромными удивлёнными глазами:       — Ого! По вам, такой миловидной даме, и не скажешь, что вы пилот. Это же так рискованно и опасно. Нечасто встретишь девушек-пилотов, а уж тем более военных. Я Майкл Стюард, банкир. Может быть, знаете, — он протянул руку, и Свон пожала её.       — Увы, нет. Кстати, не представилась, Эмма Свон.       — Мисс Свон, не сочтите за наглость, но позвольте узнать, почему вы бросили авиацию?       Она хмыкнула, пытаясь скрыть неприятные воспоминания и горечь:       — Ах, если бы бросила, — с мрачной усмешкой фыркнула Эмма. — Меня сбила машина, я получила сотрясение, перелом локтя и ребра, и после этого меня посчитали непригодной для полётов и выставили из ВВС, как отработанный материал. Я понимаю, очевидно, от раненого лётчика толку мало, но всё же обидно. Я бы хотела вернуться в авиацию, но пока работаю юристом, — она печально вздохнула.       — Что ж, тоже неплохая профессия. Хороший юрист или адвокат зарабатывает много. Я думаю, у вас всё получится. Не каждая сможет пробить себе карьеру в нашем обществе, — Майкл подмигнул ей и обнадёживающе улыбнулся, слегка подняв Эмме настроение.       Время тянулось невероятно медленно из-за скуки для всех, даже несмотря на то, что стюардессы разнесли газеты. Однако для Эммы оно летело незаметно — во всём была виновата интересная книга про Джеймса Бонда. Она изредка поглядывала в окно, где не сменялись нескончаемые морские пейзажи. По ощущениям прошло часа два, и она решила свериться с часами:       — Что за чёрт?.. — Эмма под нос выругалась и впала в ступор, растерянно глядя на стрелки.       Часы замерли. Время не двигалось.       Что за чертовщина, мать вашу?! Наверное, сломались… Не хватало только из-за этого схватить очередной приступ паники.       — Вот же подсунули фальшивку, — расстроенно прошипела Свон и закатила глаза: всё-то сегодня не слава богу! — Мистер Стюард, не подскажете, сколько времени? Долго нам лететь? Мои часы сломались.       — Эм… Секунду!.. Какое странное совпадение, у меня тоже, — ошарашенно скривился он и почесал затылок. — Но, судя по всему, мы должны пролетать где-то над Майами, а может, чуть дальше над Флоридским заливом.       — Спасибо… — пробормотала Свон.       Она недоумевающе покосилась на часы: если один раз может быть совпадением, то два становятся закономерностью. Что, чёрт возьми, с этим местом не так? Как оказалось, часы и другого пассажира, сидящего в этом ряду, тоже застыли.       — Мама, мама, смотри! — ошеломлённо воскликнул мальчик на противоположном ряду, заставив насторожиться.       Свон не сразу поверила глазам: буквально пару минут назад на небе не было ни облачка, но сейчас горизонт затягивали огромные, угрожающие грозовые тучи. Они с фантастической скоростью поглощали небосвод в чёрно-фиолетовую дымку, и разрывы в ней, подсвеченные вспышками молний, скручивались в вихри, напоминали огромную разинутую пасть, в которую невозвратимо направлялся самолёт. Мурашки пробежали по коже, и она тяжело вздохнула.       «Погода просто слишком быстро меняется на такой высоте, а на крыльях есть громоотводы», — твердила себе Свон.       Эмма не придумала ничего лучшего для успокоения, чем пойти и умыться. Нельзя портить себе начало отпуска! И это почти помогло. Она уже собиралась выходить из туалета, как вдруг заметила что-то странное…       Часы. Стрелки бешено крутились вперёд, как сломанный компас.       На Эмму тотчас обрушилось цунами ужаса, погребая заживо.        Безумие! Сумасшествие! Паранормальщина. Ей кажется, или она спятила! Проклятый борт 815! Не нужно было лететь.       Перед глазами с бешеной прытью, словно в ретроспективе, проносились сегодняшние «звоночки»: поломка машины, странный человек, предчувствие матери и необъяснимая паническая атака. Как же всё было очевидно! В мозгу стремительно собирался весь пазл — буквально всё кричало: «Не лети!». Боже, сама судьба предупреждала Свон. Какая же она упрямая идиотка, нужно было послушать маму, и сейчас она не висела бы на волоске от смерти, а безмятежно полола грядки у тёти.       Свон завизжала, но успела заткнуть рот ладонью, инстинктивно затрясла левой рукой и лихорадочно расстегнула часы, швырнув их на пол. Они с хрустом разбились, и слёзы обожгли щёки. Стрелки, окружённые острыми осколками стекла, продолжали крутиться, как одержимые, — даже хороший удар не смог их остановить. Бросало то в жар, то в холод, и Эмму колотило, как в припадке. Сквозь туман в голове она сообразила дрожащими руками быстро промокнуть глаза салфеткой, чтобы не испортить макияж, а после стрелой вылетела из кабинки на своё место.       В голове не укладывалось: как это возможно? Галлюцинации, или свихнулась? Но это не может быть правдой!       — Мисс Свон, с вами всё хорошо? — настороженно поинтересовался Стюард, глядя на то, как она вцепилась в сумку. — Может, вам воды нужно?       — Нет… Не нужно… Там-там… стрелки моих ча… — Эмма не успела договорить, как самолёт с грохотом тряхнуло, словно в него попала молния, так сильно, что пассажиры испуганно вскрикнули и подпрыгнули на месте.       Началось! Чёрт, только не это! Конечно, ведь стрелки часов в нормальном месте не начнут крутиться, как сумасшедшие. Она ведь предчувствовала!.. Убийственная волна ужаса захлестнула её, заставила, не моргая, судорожно озираться по сторонам. Ноги вдруг ослабли и коленки задрожали, а Свон пробил мертвецкий холод. Каждый в салоне в диком, животном страхе пытался понять, что происходит и почему самолёт трясёт и шатает так, будто он катится по стиральной доске и вот-вот рухнет. Эмма краем глаза увидела, как беспощадно мотыляет крылья и закрылки за окном. Она отлично осознавала, как лётчица, что они по конструкции своей не должны отвалиться, словно крышка от консервной банки, но нарастающую панику это ничуть не останавливало.       Сердце пропустило удар — от очередного толчка открылись некоторые секции ручной клади, и оттуда с грохотом вылетели сумки. Где-то пронзительно закричали дети, а бортпроводники бросились поднимать багаж. Точно сквозь толстую пелену пробился спасительный голос пилота:       — Дамы и господа, просим сохранять спокойствие и пристегнуть ремни. Мы попали в зону турбулентности.       Смысл слов терялся в голове Эммы, превращаясь в один бессвязный шум, и она лихорадочно осматривалась. Время замедлилось, и ей казалось, что она не здесь… Быть может, просто смотрит чёрно-белый фильм.       Спокойным был лишь он… Мужчина в чёрном.       Свон на несколько секунд услышала в этой суматохе странный, едва ощутимый, пищащий, пронзительный звук, заставивший её зажать уши. Яркая молния разорвала небо на клочья.       А дальше…       Вспышка. Ослепляющая. Чудовищная. До адского крика. Эмме казалось, ей выжгли глаза, и она зажмурилась, едва не взвыв от боли. Тело тотчас стало раскалённым железным орудием пыток, от которого она непроизвольно забилась в конвульсиях, заорала так громко, как могла, раздирая глотку и желая выпрыгнуть из кожи. Господи, за что ей это?! Она не ориентировалась в пространстве и чувствовала, что летит куда-то в бездну, крутится и вертится вокруг себя, как беспомощный волчок. Что-то ужасающе огромное скрипело и звенело рядом, словно самолёт с горящей обшивкой и протяжным свистом разрывал воздух и неуправляемо падал. Оно жгло, кусало, душило, неслось куда-то в пустоту. А потом она перестала чувствовать себя — была только боль, бившая со всех сторон.       Свон чуть ли не до хруста костей сжимала в руках сумочку. Каждую из них выкручивало, что-то давило со всех сторон с такой силой, будто желало уничтожить и сжать до размеров точки. Голова раскалывалась и пульсировала, а Свон считанные секунды словно неслась по чёрному туннелю. Всемогущий дьявольский гул не то двигателей, не то штормового ветра, не то приближающихся врат ада.       Конец… Конец. Конец! Она умрёт! Утонет во Флоридском проливе, как бесполезный балласт…       Мощный удар о твёрдое и металлическое выбил из неё истошный крик, рядом что-то гулко упало… Неужели этот кошмар закончился? Или самолёт разбился, и Эмма вместе с ним? Она разбилась, и сейчас осколки сознания окончательно потухнут?.. Боже, как же глупо и внезапно Свон погибнет. Однако сквозь плотную, сковывающую пелену она ощутила парадоксально оживляющую боль, которая с каждой секундой лавовым потоком поглощала тело, вмиг превратившегося в слабую тряпичную куклу. Невыносимый гвалт притих, и в бедной черепушке и ушах остались лишь бесконечный звон и стук сердца.       Нет, она точно жива. Быть может, истекает кровью среди обломков, но продолжает жить!       Свон потерялась, не понимала, что происходит, и стонала от сильного головокружения. Руки и ноги переставали слушаться, и она с трудом могла дышать. Эхом раздавалось что-то похожее на гудение самолёта — Эмма совсем не соображала. Слёзы до боли обжигали кожу и катились по дрожащим губам. Наверное, так и сходят с ума.       — Какого чёрта происходит! Как?! Кто это? Как она здесь оказалась? — внезапно её уши резанул мужской пронзительный крик, а после — резкий свист. Свон покатилась и ударилась обо что-то из-за сильного крена. Всё плыло перед глазами и двоилось, но перед ней медленно вырисовывались два человеческих силуэта.       — Блять, я схожу с ума! Эскадрилью мне в задницу. Ты что творишь? Ты нас чуть не угробил! Эй-эй, NAS Miami, береговая охрана 227AC MMSA, приём… Я не шучу! У нас правда незнакомка на борту. Вы думаете, мать вашу, я буду вот так издеваться над вами?! — в панике заорал другой мужчина, и Эмма хотела попросить его заткнуться — и так дурно, а тут он со своими визгами.       Стоп. Что? Она вскрикнула от испуга, словно облитая ледяной водой, и зрение прояснилось: Свон находилась в самолёте, по всей видимости, в кабине пилотов, и лежала на холодном полу. Так вот обо что она так больно ударилась. Что за чёрт?.. Эмма же только что была в салоне…       — Мисс, очнитесь! Что на ней надето? Что за старомодные шмотки?.. — кто-то ошеломлённо ахнул, ткнул её в бок, а после взвинчено закричал: — Киллиан, гремлин тебя подери, ты решил взяться за старое и девку как неучтённого пассажира на самолёте прокатить?       Перед Свон возникли сначала тёмные и светлые пятна, а после они слегка потрясли её и прояснились их размытые лица: чернокожее и белокожее. Она витала в прострации, в ушах что-то противно стучало, и эти люди казались ей не больше, чем миражом.       — Коди, ты совсем спятил? Да чтоб я и взял кого-то чужого на борт?! Только если я окончательно свихнусь. Мне голову оторвут за такое. Может, это вообще твоя очередная «любительница полётов»? — белый мужчина раздражённо плюнул, присел на корточки и начал проверять пульс.       — Я тоже не сумасшедший! — яростно возмутился тот.        — Тогда к чему эти идиотские вопросы? Мисс, сколько пальцев я показываю? Воды, принесите ей воды, — нетерпеливо потребовал незнакомец и показал руку. Она заметила, как чёрное пятно мелькнуло и исчезло из поля зрения.       — Девять?.. — прохрипела она, поморгала и вдруг столкнулась с пронзительным взглядом насыщенно-голубых глаз.       И, кажется, вновь рухнула в пропасть, в бездонный омут этой синевы… Эмму словно ударили спасительным дефибриллятором, заставив сердце снова бешено биться, а её — судорожно дышать. Она впервые смогла отчётливо разглядеть хоть кого-то и застыла: этот мужчина неоспоримо был одним из самых красивых людей, которых она когда-либо видела. Чёрные, аккуратно уложенные короткие волосы прятались под пилотской фуражкой, ровные и мягкие черты лица и прямой нос завораживали, строгая насыщенно-синяя форма с обилием нашивок идеально сидела на нём и подчёркивала сильные плечи. Единственное, чего Свон сейчас хотелось, чтобы кости перестали болеть, а он продолжал на неё смотреть.       — Какого дьявола тут забыла эта девушка?! Джонс, Пейдж! Нас уроют, как пить дать. Вы хотя бы поставили на автопилот? — воскликнул кто-то третий над ухом, выдернув Эмму будто из-под толщи воды. Возникли ещё какие-то люди, в том числе и Коди, ринувшийся к наушникам.       — Если бы мы знали. Конечно, поставили, мы не идиоты! И пить сейчас как раз и надо дать, — вроде бы Киллиан выхватил стакан и начал пытаться залить воду Свон в рот, но та, как могла, отплёвывалась и сопротивлялась.        — Где я?! Кто вы такие? — поначалу тихо, но потом срываясь на истерический крик завопила она и не знала, в какую сторону броситься. Происходящее превратилось в калейдоскоп паники: её окружали незнакомые шокированные люди, не дающие никаких ответов, а тело совсем не подчинялось разуму.       — Да что ж ты такая буйная? Успокойся, я — Киллиан Джонс, командир этого самолёта. Я не сделаю тебе ничего плохого, — последнее, что Эмма услышала, — это его бархатный, умиротворяющий голос, и вновь провалилась в беспамятство.