Рейс 815

      Эмма лежала, уставившись пустым взглядом в потолок, и поглаживала ноющий шрам. Киллиан давно уже уснул, а она не могла: ворочалась, пыталась отставить все мысли и просто заснуть, но бесполезно.       Они, как крысы, сами лезли в голову.       Джонс действительно не соврал ей? Ему правда было не противно?       Тяжёлый ком застрял в горле, и Свон с трудом сглотнула, перевернувшись на другой бок.       Эмма сама же, как и Киллиан сейчас, пыталась смириться и твердила себе на протяжении этих лет, что нет ничего особенного и страшного в этой отметине войны. Сначала скрывала его под длинными рукавами, а потом решила, что хватит: он как шрам на коленках… Такие есть почти у всех. Чёрт, ну кому она врала? Уродливый, огромный и длиной во всё плечо — таким повезло обзавестись не каждому.       Он пугал людей и, очевидно, очень отталкивал их. Они молчали и делали вид, что не замечают его из-за воспитанности и тактичности, но даже по их мимолётным, брезгливым или ошарашенным взглядам становилось ясно: они явно им не восхищены, какая бы героическая история за ним ни стояла, и плевать хотели, что Свон сама зашивала огромную рану. Да кто из них вообще способен на такое же?!       Это показное лицемерие каждый раз ударяло Эмму так, что порой ей хотелось разрыдаться из-за своей неправильности и их вранья, но сильнее всего убивало совсем не это: напоминание о войне триста шестьдесят пять дней в году оставалось рядом с ней. Практически возле сердца. Болящее и ноющее, бесконечно ворочающее старую рану.       Как после этого можно её забыть?       Слёзы предательски навернулись на глаза, и Свон тихо всхлипнула, стирая их. Не желая будить Киллиана, она силой воли поднялась и пошла в туалет умыться.       Она должна была радоваться путешествию, появляющейся свободе, сексу с любимым человеком, в конце концов, но вместо этого смотрела на себя в зеркало замученным взглядом. На этот проклятый шрам. Почему-то именно сейчас, когда Эмма абсолютно одна, её снова начало драть и выкручивать изнутри. Словно кто-то острыми когтями проходился по внутренностям, лишая её силы сдерживать плач. Отчаяние словно волны цунами накрывали её, как тогда в самолёте, Свон потеряла последнюю опору и зарыдала.       Героиня?       Она села на крышку унитаза и уронила голову на руки, прикрывая лицо. Эмма не понимала, что с ней происходит, и это пугало ещё сильнее: внутри будто расходились старые швы, гниющие и кровоточащие, сделанные наспех и грубо, отчего жгучие слёзы наворачивались сами собой, и сдавленные всхлипы вырывались сквозь зубы. Наверняка Джонс хотел вселить уверенность этими словами, но на деле лишь надавил на самое больное. Этим чёртовым поцелуем. Вот так всегда: хочешь сделать другому хорошо, а получается только хуже. Почему всего одно его действие заставило Эмму чувствовать себя настолько слабой? Почему так выбило из колеи? Наверное, это была одна из последних капель. Она не хотела, чтобы он видел её такой уязвлённой.       Не противно? Как шрамы на коленках. Как это вообще возможно?       Наверняка Киллиан тоже чувствовал отвращение, но врал ей. Свон сдавила голову, пытаясь отогнать параноидальные мысли… Вдруг он и переспал-то с ней не из-за любви, а просто потому, что ему это приказали сделать? Может, это всё — гениальный план ФБР, а потом раскроется, что он их агент. Джонс же приближен к ним всем.       Эти мысли резко и жестоко ударили под ребра, так больно, словно прошлись лезвием ножа, отчего Эмма заткнула себе рот и взвыла, глотая рыдания. Её застрясло, и крупная дрожь пробирала тело. Здравая часть разума, бьющаяся в конвульсиях, лихорадочно кинулась искать опровержения этим теориям.       Он же говорил, что любит её. Нашел множество аргументов, что на её стороне. Но это всего лишь слова. Киллиан мог придумать их и выдать так сладко и правдоподобно, чтобы она поверила, а после поймать, словно кролика, в ловушку.       Опыты… Эксперименты. Огромные шприцы, ножи и томографы. Этот мерзкий и едкий запах лекарств и спирта. Перед глазами, как в крутящемся калейдоскопе, проносились все те пытки, которые под прикрытием заботы могли совсем скоро проводить над ней, навсегда закрыв в белых стенах секретной больницы.       Мурашки пробежали по телу от ужаса. Голова раскалывалась и пульсировала всё сильнее от рыданий, и Свон не понимала, где её фантазия сходится с реальностью. Возможно, так и начинают сходить с ума? Пространство сдавливало всё вокруг, и хотелось просто свернуться калачиком и плакать.       Проклятие, она себе никогда такого не позволяла…       Героиня?       Да, Эмма спасала корейский народ, но сейчас всем глубоко на это плевать. После возвращения с фронта про её подвиги забыли. Ею гордились разве что родители, но на то они и родители. Единственное, что напоминало о героизме, — это жалкие медальки, вручённые ради формальности. Вот и всё.       Не плевать было людям в её воинской части, конечно, ведь редко когда появлялся такой огромный повод пускать слухи. Для многих она и там не была героиней. Вовсе нет. Шлюха, спящая с офицерами и лейтенантами и крутящая перед ними юбкой.       Но это не так!       Эмме захотелось выкрикнуть это во всю силу, но вместо этого она смогла издать лишь хриплый скулёж и обнять дрожащее тело. В потоке сумбурных мыслей она совсем забыла про одежду и холод, мир вокруг вообще померк, и ноги стали ватными.       В тот момент её шокировало, практически разбило на тысячи кусочков именно то, что главными сплетниками стали коллеги-мужчины, а не женщины. Похоже, они тоже ощутили, как по ним проехался каток системы, ещё во время Второй Мировой. Эмма с яростью показывала им медали и шрам, но тщетно, этим людям хотелось лишь одного — найти жертву и начать перетирать ей косточки. Те, с кем она действительно была командой, либо погибли, либо вернулись в свои части, и Свон осталась одна. Хотя, впрочем, она быстро перестала обращать на них внимания и вообще ушла из армии, но почему-то сейчас это ранило её гораздо сильнее.       Перед ней вспыхивали, словно атакующие монстры, воспоминания, от которых хотелось сбежать. Она готова была лезть на стену и молила:       — Уйдите, пожалуйста, уйдите…       Слабый свет освещает тёмное, маленькое помещение — штабная палатка офицеров, где они после обсуждения дел насущных играют в карты, о чём-то беззаботно болтают. Но сигареты курит только один — Фрэнк Адамсон. Его все боятся, уважают из-за его мощи, а он охотно этим пользуется. А Эмма тихо ненавидит его, сидя в стороне и молча наблюдая за происходящим.       Он никогда не ставил её ни во что, обходился с ней, как с половой тряпкой, так, словно, она не лётчица, а какой-то обслуживающий персонал — принеси, подай. Но её терпению быстро пришёл конец. Особенно после того, как она посадила горящий самолёт. До этого Свон побаивалась сослуживцев, но после этого весь страх как отсекло. Ей стало вообще на всё и всех плевать: после такого она заслуживает уважения. А с тем, кто не будет так с ней обходиться, она будет жестока. Ведь тут выживают сильнейшие.       Ярость медленно копится в ней, и вот-вот вырвется наружу. По правде говоря, она вообще слабо понимает, что с ней происходит: почему после выхода из госпиталя она стала настолько нервной и агрессивной… особенно после этих кошмаров. К тому же, Эмме не давали отгул съездить к родным.       И она не нравится себе такой, превращающейся в бездушную машину.       Фрэнк противно курит, а у неё в лёгких начинает жечь от запаха табака — видимо, последствия пневмонии. Тело до сих пор болит и ломит, и она вежливо просит его:       — Летчик Адамсон, не курите, пожалуйста. Вы здесь не одни.       Тот просто игнорирует её просьбу, продолжая громко хохотать с товарищами. Эмма бы ушла отсюда, да вот незадача — пошёл ливень, а заболевать ещё раз ей совсем нельзя. Она начинает кашлять от клубов дыма и нервничать, стискивая зубы.        — Летчик Адамсон, я вам неясно сказала? Хватит курить! Это не курилка, а штаб, в конце концов, — повышает Свон голос и подходит к нему ближе. В свете керосиновой лампы на её груди блестят золотые медали. Раньше она никогда бы не стала так дерзить, но сейчас у неё почему-то сносит голову. Появляется дикое желание сжать руку в кулак и вмазать ему по наглой морде. Без разбора.       — Малыш, а тебе хватит кипятиться. Пойдём лучше к нам, — Фрэнк хищно улыбается, неожиданно пододвигает к себе и шлепает её по ягодице.       Это последняя капля. Он не первый раз пытался её домогаться, зажимая по углам. Эмма смотрит на него испепеляюще свирепо, дичая на глазах, словно бык на корриде, и мечтая уничтожить. Адреналин ударяет в голову, и пелена ярости застилает всё перед ней, от омерзения воротит. Она со всей силы врезает ему, отчего Адамсон пошатывается и вскрикивает, а все его товарищи испуганно дёргаются, но не предпринимают каких-то действий, чтобы вступить за него — лишь ковыряют носком землю. Эмма теряет контроль и хватает его за грудки:       — Во-первых, я вам не малыш. Никогда не смейте так ко мне обращаться. Я — лётчик Свон. Во-вторых, блядь, я дважды не повторяю. Если так хотите курить, то курите! Сколько влезет! — она хватает пачку сигарет и с мстительным удовольствием внезапно заталкивает в рот Фрэнку. Тот возмущенно ее выплевывает и отталкивает Эмму, глядя на нее, как на сумасшедшую. Внутри всё клокочет от бурлящей желчи и наслаждения исполненного возмездия.       — Да вы просто ненормальная! Вы что творите?! Если бы мы не были одного звания, вам бы это так просто не сошло с рук, — он яростно воскликнул, но это подействовало. Адамсон уже начал говорить с ней в рамках формальности.       — У меня тот же вопрос к вам, — как гарпия цедит Свон, стирая в порошок одной интонацией.       Он больше никогда не смел к ней прикасаться или вести себя как-то неподобающе, а после его и вовсе уволили по жалобе за домогательства. Её боялась вся эскадрилья. Её начали уважать и со страхом поглядывать вслед… Прозвали «безбашенной», но никто не понимал, что такой она стала из-за них, и маленькая девочка внутри Эммы плакала каждый вечер перед сном.       Почему уважение мужчин нужно было выбивать силой?       Холодный кафель обжёг щеку, и Свон в шоке пришла в себя, осознав, что сидит на полу, прислонившись к стене, и захлёбывается слезами. Они стекали по обнажённому телу и намочили её полностью. Она будто выпала из реальности и теперь всё же успокаивалась, поражаясь себе. Как Эмма вообще могла допустить такую истерику?       Она чувствовала лишь истощение и неимоверную усталость… но не ту боевую силу, что в воспоминаниях. Тогда Свон смогла постоять за себя, и в голову начали закрадываться мысли: может, она и правда герой? Но сейчас Эмма не могла даже толком размышлять и разрешать себе оставлять ситуацию настолько патовой, как и сидеть голой на полу.       Почему её вообще настолько задела фраза Джонса? Развела тут сопли и слёзы. Всё же в прошлом! Наверное, это всё гормоны и стресс.       Свон кое-как соскребла себя с пола, поднялась и умылась, а после, как зомби, вернулась в кровать. Завтра рано вставать.

✈✈✈

             Воскресенье четвёртого июля явно не задалось. С раннего утра за окном офисов «Новости Майами» бушевал настоящий шторм, и дождь лил как из ведра. Небо затянули тяжеловесные, чёрные тучи, и издалека то и дело доносились раскаты грома и молний. Если во Флориде начиналась гроза, то она становилась всемирным бедствием. Однако всё это не касалось Джейсона Коула. Весь уличный кошмар скрылся для него за жалюзи, и он устроился поудобнее с чашечкой кофе в своем кабинете, занятый составлением вопросов для Кевина Хэнкока. Что ж, оставалось только посочувствовать бедняге, вынужденному идти в Даунтаун под таким проливным дождём, так как они договорились на интервью в двенадцать часов дня.       Джейсон соврал, если бы сказал, что абсолютно спокоен и безмятежен как кит. Вовсе нет. Его очень даже волновала встреча с очевидцем странного перемещения рейса 815 — такое не у каждого человека бывает в жизни!       В дверь наконец-то постучали, и к нему заглянул, по всей видимости, тот самый Кевин Хэнкок. Осунувшийся мужчина в очках лет сорока с пронзительными голубыми глазами, в которых словно запечаталось тяжёлое прошлое. В его, видно, старой одежде, да и в образе в целом, чувствовалась былая стать: выглаженная рубашка и потёртый костюм, дорогие часы — один из немногих аксессуаров, которые он носил.       — Ох, здравствуйте! Я правильно вас нашёл? Вы же Джейсон Коул? — гость снял плащ и шляпу, повесив их на вешалку. Сразу стала видна большая залысина на затылке.       — Да, вы пришли по адресу. Не заплутали тут в наших коридорах? Рад познакомиться, мистер Хэнкок, — журналист тут же подскочил и засуетился, отодвигая стул.       — Более того, я даже потерялся. Зашёл и чуть сразу не вышел через чёрный ход с какой-то другой стороны. Ей богу, лабиринты Минотавра, — насмешливо фыркнул Кевин и сел напротив него.       Притуплённое, мрачное освещение вокруг и гроза за окном как раз создавали ту самую атмосферу для кулуарного разговора.       — Да уж, у нас тут поговаривают, что один несчастный так и не нашёл выхода из здания во время ремонта, а потом его замуровали, — мрачно улыбнулся Джейсон, включив диктофон, отчего Хэнкок нервно икнул. — Что ж, шутки шутками, но давайте начнём интервью. Хочу для начала немного прояснить ситуацию, почему я вас потревожил. Недавно с неба буквально упал Майкл Стюард, техасский банкир пятидесятых. Он летел рейсом 815, тем же, что и вы, и переместился на тридцать лет вперёд… А вместе с ним ещё двое человек: Эмма Свон и Алекс Фармер. Собственно, мы хотим узнать, что произошло, и ведём расследование. Я несказанно рад, что вы согласились; все остальные пассажиры категорически отказались говорить с журналистами, — он старался говорить как можно спокойнее и убедительнее, но понимал, насколько бредово это звучит.       — Ну, возможно, они просто посчитали вас сумасшедшим, — ошарашенно усмехнулся гость. — Я слышал о Майкле, но, честно говоря, до сих пор в шоке.       Действительно, как тут не посчитать… Хотя если бы только один Коул утверждал, что видел человека, свалившегося с неба, но ведь нет! Тогда это уже походило бы на коллективное помешательство. Даже спецслужб.       — Я тоже в это с трудом верю… Но сразу перейдём к главному: расскажите, что произошло тринадцатого июня на борту рейса 815. Как проходил полёт? Как всё пришло к тому, что эта троица исчезла? Какова была обстановка и обстоятельства в самолёте, в небе? — Джейсон придвинулся и сложил пальцы домиком.       — Ох, этот день я запомнил на всю жизнь, — тяжело вздохнул Кевин, очевидно, готовясь изречь что-то, потрясающее сознание. — Пятница тринадцатого. Проклятое число, ей богу. Мне было шесть лет, и я с матерью полетел на Багамы. Первые часа два всё шло нормально, исправно, но когда мы начали подлетать к островам, стало твориться что-то странное. Помню, в иллюминаторе я увидел сгущающиеся тучи, меня это очень напугало, а потом внезапно самолёт затрясло. Багаж вылетел с полок, поднялась паника. Нас убеждали, что всё проверено и будет на высшем уровне, но ни черта! — он раздосадованно всплеснул руками, и Коул оживился, сгорая от любопытства.       — Что произошло дальше?       — Нас тряхнуло с такой силой, что зарыдали не только маленькие дети, но и я. Одному мужчине вообще по голове сумкой прилетело. Я думал, мы вот-вот упадём! Когда суета утихла, стюардессы не досчитались трёх человек, — Хэнкок громко и неожиданно хлопнул ладонью по столу, что Джейсон даже вздрогнул. Вот так наболело!       Он очень ярко представил рассказанное, и даже у него пробежали мурашки по коже. Вот уж действительно, кому было страшно, так это тем трём беднягам. Особенно, когда один из них обнаружил, что прекрасно и свободно летит прямо в океан. Но что стало с остальными? Они также упали в воду и утонули, либо же переместились вообще в другое время? Может, их и вовсе расщепило на атомы?       — А что-нибудь помимо этого ещё произошло? Может, вещи пропали, может, кто-то новый на борту внезапно появился. Появились неисправности? Люди не могли без причины исчезнуть просто так. Была какая-то причина. — Да! — внезапно гаркнул Кевин, и его глаза безумно вспыхнули. — Мы переместились, чёрт подери, в Калифорнию! Вы понимаете, в Калифорнию? На другой конец страны, чтоб её. — Что, простите? — Джейсон опешил и мотнул головой, пытаясь понять, не послышалось ли ему это. Шестерёнки в его сознании окончательно дали сбой, и теперь уже слова Хэнкока выглядели, как бред сумасшедшего. Вопрос: «А точно ли этот человек адекватный?» закрадывались сами собой. — Что значит — в Калифорнию?       — То и значит. После этой странной турбулентности мы начали резко снижаться и без всяких предупреждений, будто так и было задумано, приземлились в Лос-Анджелесе, — он говорил настолько убедительно и с горящим, бешеным взглядом, что по коже Коула пробежали мурашки.       В этот момент мозг окончательно взорвался, и он старался сложить все пазлы воедино. Выходит, та дешёвая жёлтая газетёнка не врала, когда писала, что очевидцы видели внезапно появившийся самолёт в небе? Господи, да что ж происходит-то?! Какая-то часть людей телепортировалась во времени, а другая — в пространстве. Каким образом это случилось, Джейсон не имел ни малейших догадок. Почему их разделило именно так? Он думал, что троица особо везучих людей просто испарилась с борта, и его уже ничем не удивить, но все оказалось гораздо хуже. Чёрта с два, как говорится. И как вообще об этом можно было рассуждать на полном серьёзе?       — Э-э-э… Что вам сообщили после приземления? Как объяснили эту резкую смену маршрута? Простите, фантастическую телепортацию, — чуть сыронизировал от шока и прокашлялся Коул. — Чем всё закончилось?       — Ни-че-го! Нас встретили спецагенты ФБР, ничего не рассказали. Брякнули что-то из разряда «Не вашего ума дело», но я на сто процентов уверен, что эти ублюдки ставили на нас опыты. Федералы, Пентагон, ЦРУ, хрен знает, кто в этом участвовал, но и в исчезновении трёх несчастных виноваты точно они, — Кевина прорвало, и он гневно размахивал руками, с пеной у рта разбрасываясь обвинениями. Казалось, ещё чуть-чуть и тот начнет стучать из-за накипевшей злости кулаками по столу.       — Вас принуждали подписывать какие-нибудь бумаги, что вы, к примеру, участвовали в эксперименте по собственной воле, а потому никаких претензий не имеете? — Джейсон растерянно потёр переносицу. Он провёл за всю карьеру множество расследований, но это вводило его в шок раз за разом.       — Такого не было, но один из этих тараканов… Извините, федералов заставил подписать мою мать документы о неразглашении. Поэтому, наверное, вам и отказали все остальные пассажиры. Боятся до сих пор. Я хоть и был ребенком, но имя того гада, молоденького федерала запомнил, кто нам весь отпуск испоганил… Стэнфорд… Степлер… Стипленд… Стикренд… Ах, Стрикленд! Стэнфорд Стрикленд, — он выплюнул это с таким отвращением, словно фамилия жгла язык.       Сказать, что Коул был обескуражен, — не сказать ничего. Хэнкок ошарашенно застыл. Стрикленд? Чёрт, как тесен мир! От знакомого патологоанатома за приличную сумму вознаграждения он узнал, что именно этот тип, исполнительный помощник директора ФБР, сейчас и ведёт это дело, но никак не ожидал, что Стэнфорд замешан в нём с самого начала. Однако хорош, на много ступеней карьерной лестницы поднялся.       — Насколько же у них всё продумано и умно. Я думаю, вы правы. Они в курсе всего произошедшего… Скажите-ка, в аэропорту или во время полёта вы не заметили кого-то подозрительного или что-то странное, возможно того, кого можно было бы посчитать засланцем от спецслужб? — Джейсон озадаченно вздохнул, а в голову вонзилась решительная мысль: ему нужно достать секретные документы любым способом, а также узнать всё что можно о пропавших людях. Кевин задумчиво надул губы, постукивая пальцами по столу:       — Вот знаете… Помню, пятно чёрное какое-то мелькало. Человек в чёрном костюме с чемоданчиком. Абсолютно безликий, но очень подозрительный.       — Чем он показался вам подозрительным? И что это был за чемоданчик?       — Ну, я ещё в аэропорту рядом с ним, помню, крутился. Во время странного эксцесса с турбулентностью этот тип был едва ли не единственным до жути спокойным человеком. Будто у него было всё под контролем. А ещё в тот момент, когда мы едва не разбились, я слышал мерзкий, пронзительный звук, словно писк, противный до головной боли, — философски покачивая рукой, вещал он.       Коул не знал, насколько можно доверять этим сведениям, учитывая, что гость на тот момент был ещё ребёнком и многое что мог придумать. Да и в целом сейчас он казался странным. Но если это так, то звук мог исходить от некоего аппарата или уведомителя, какие бывают на бомбах. Второй «Джеймс Бонд» вполне мог нажать на какую-то кнопку для перемещения и телепортировать самолёт. А те трое могли стать простыми жертвами погрешности неиспытанного аппарата.       — А вы не видели, что стало с мужчиной в костюме потом? Куда он делся?       — Понятия не имею. Растворился в суете, — Хэнкок пожал плечами.       — Скажите, а почему вы вообще решили прийти к нам в редакцию и рассказать вашу точку зрения, учитывая, что всех заставили подписать соглашение о неразглашении? — с сомнением поинтересовался Джейсон.       — Ну, начнём с того, что я ничего лично не подписывал, — ухмыльнулся Кевин.       — Действительно! Весомый аргумент, — ошалело фыркнул Коул. — Во-вторых, мне уже на всё глубоко плевать. На запреты и правила. Я приехал в Майами на лечение, чтобы продлить жизнь на пару месяцев. Я болен раком мозга и хочу напоследок сделать хоть что-нибудь хорошее. Например, повлиять на это дело и узнать правду… Всю жизнь ждал этого часа Х, — помрачнел Хэнкок и полушёпотом добавил: — Это, похоже, семейное проклятие.       Джейсон разинул рот от удивления, но тут же его захлопнул, вспомнив о приличии. Вот же бедняга… А что если рак появился из-за облучения, например, сильной дозой радиации во время телепортации, а сейчас это аукнулось? В сердце больно кольнуло: его жена тоже несколько лет назад покинула этот мир из-за рака, оставив одного с дочерью.        — Я вам очень соболезную. Я вас понимаю… Это тяжёлый удар, и вы сделали правильный выбор. Но что за семейное проклятие, позвольте узнать? — осмелился поинтересоваться он.       — Мою семью преследуют загадочные исчезновения и перемещения. Не я первый такой, кто попал в паранормальную ситуацию. Мой брат Роберт Хэнкок работал моряком в сорок втором году на крейсере «Нью-Орлеан» задолго до моего рождения. Он был юным, двадцать лет, когда пропал вместе с кораблём. А потом и я переместился, — Кевин горестно вздохнул и пугающе побелел.       — Что?! Подождите, так это тот самый крейсер, что всплыл в прошлом году в Саргассовом море? — Коул думал, что его уже ничего сегодня не добьёт, но ошибся. Такое совпадение нокаутировало с первого раза, и он подавился. Неужели и эти два дела как-то связаны? — Так, а теперь подробнее обо всей этой ситуации.       — Да, я мало знаю об этом, — Кевин посмотрел в просвет между жалюзи, где виднелось бушующее небо. — В сорок втором нам выплатили компенсацию за смерть близкого, и я бы никогда не подумал, что в этом деле есть какая-то паранормальная мистика. Шла война, и корабли пропадали. Я бы и не подумал даже, что рейс 815 может быть как-то связан с исчезновением брата, но после появления из ниоткуда «Нью-Орлеана» и Майкла Стюарда, у меня начали закрадываться мысли об этом, — разоблачающе помахал перед ним пальцем Хэнкок и насупился.       Коул был готов рвать и метать от правоты своих догадок. Вот не зря он сводил эти два дела! Как в воду глядел, чувствовал, что они связаны. Не могло это быть простым совпадением, ведь с такой частотой всякая паранормальная хрень ещё не происходила. Вот только у Джейсона назревал вопрос: почему корабль и Майкл переместились в примерно в одно и то же место при равных обстоятельствах, но в разное время?       Если с рейсом ему было однозначно ясно, что здесь проводился эксперимент по телепортации от спецслужб, и в теории какие-то секретные технологии могли это совершить в пятьдесят шестом году, то в сороковых такое навряд ли было возможно. Да и ещё во время войны! Коула также удивлял тот факт, что на корабле почему-то исчезли все люди, а от них остались лишь тряпьё и металлические зубные коронки.       — А ваш брат не ездил куда-нибудь в экспедиции, странные места накануне отплытия?       — Э-э-э, родители мне рассказывали, что он ездил на Большой Аризонский кратер с лучшим другом на экскурсию. Я, правда, больше ничего не помню, — Кевин взглянул на часы и охнул. — Ой, простите, но я уже опаздываю на приём к врачу.       — Что ж, я думаю, нам пора закругляться. Огромное вам спасибо за содействие. Уверен, ваша информация поможет нам разгадать это дело, — поблагодарил Джейсон.       Это интервью, по правде, стало одним из самых мозговзрывающих. Однако Коул смог расставить цели для дальнейшего расследования: во-первых, найти учёных, которые занимались исследованиями по вопросам исчезновения корабля. Во-вторых, выяснить больше про личности пропавших пассажиров рейса 815. В-третьих, любыми способами найти доступ к секретным документам об экспериментах 1956 года, и понять, кто был этот человек в чёрном.       А сейчас ему нужно было ехать к дочери в школу.

✈✈✈

      Наступившее утро практически не помогло Эмме. Во-первых, её разбудили в семь, и она совсем не выспалась. Во-вторых, она чувствовала себя едва ли не хуже, чем вчера. Разбитой и выжатой как лимон, будто и не спала вовсе. Тело противно потряхивало, а просыпаться совсем не хотелось. От поцелуя Киллиана в щёку Свон вздрогнула, а внутри разлилось мерзкое, вязкое беспокойство. Он обнял её и пощекотал носом, с задором пытаясь разбудить.       А у неё в голове вместо вчерашней бешеной гаммы эмоций во время секса всплывали обрывки истерики, и становилось стыдно за саму себя. Боже, какую же глупость она напридумывала ночью про него, решила, что он — агент ФБР и не любит её после прямых слов об обратном.       Она почему-то резко захотела спрятаться от него под одеялом и увернуться от поцелуев. Если честно, Эмма и сама-то не понимала, что с ней творится.       И даже солнце её не радовало. Наоборот, раздражало яркими лучами.       Боже, вдобавок ко всему добавился и ком страха где-то в животе. Но ведь там, дома, ждали родные… А если не ждали? В этом и была проблема: чем больше они приближались к Гранд-Прейри, тем больше возрастала вероятность разочароваться.       Кое-как Эмма выползла из кровати, умылась и посмотрела на себя в зеркало: лицо опухло из-за слёз, кожа побледнела, и в целом она выглядела замученной. И Джонс быстро заметил это. Чёрт.       — Эй, Эмма, подожди. Что с тобой? Ты какая-то неразговорчивая сегодня, — он остановил её за руку практически на выходе из номера и развернул, встревоженно всматриваясь в глаза.       — Всё нормально. Я просто не выспалась, — отмахнулась она и натянуто улыбнулось. Но не сработало.       Либо Джонс слишком хорошо чувствовал ложь, либо Эмма так плохо играла.       — Нет, ты всегда улыбалась, а сегодня на тебе лица нет. Что случилось? Может, я что-то не то сделал? Может, тебе не понравилось, что было вчера, или я причинил боль? — Киллиан повел её к кровати и усадил.       Свон мысленно истерично усмехнулась: как она расскажет ему, что из-за его слов поддержки поймала паническую атаку? Это же абсурд! Он быстрее запутается во всех её тараканах в голове. Сердце сдавило от того, с какой чуткой заботой он спрашивал об этом. Нет, проблемы были только в ней.       — Нет, вчера правда всё было на высоте, просто я очень волнуюсь из-за поездки… Такой сумбур в голове, — выдавила Эмма и практически даже не соврала. Рассказала лишь часть истины.       — Да уж… Тебе бы успокоительного выпить. Как ты вообще без него держалась? — изумлённо спросил Джонс, на что она нервно усмехнулась:       — Хороший вопрос.       — Мы можем заехать и купить его где-нибудь. Эй, ладно, иди ко мне. Я в любом случае рядом, — Свон вяло сопротивлялась какое-то время, но он притянул её к себе и сжал в крепких объятиях. Таких тихих и спокойных.       И это действительно волшебным образом помогло найти успокоение внутри. Грёбаный месяц вокруг неё всё крутилось, как в сумасшедшем колесе, и сейчас она просто хотела раствориться в его руках и забыть обо всём. Эмма едва ли могла найти энергию говорить и двигаться, но нужно было снова преодолевать себя и делать всё через силу.       Как же она устала от этого. Устала бороться.       — Душа моя, давай договоримся, что мы сразу будем обсуждать все проблемы? Если тебя что-то тревожит, скажи мне, и мы попытаемся это решить. Я не хочу, чтобы негативные эмоции копились месяцами, а в итоге выплёскивались в скандалы, — Киллиан пронзительно посмотрел ей в глаза и трогательно и чутко поцеловал руки.       Именно этот жест чуть не пробил Свон снова на слёзы. Разве человек, который играет и выполняет задание, может говорить и делать такое с настолько сильной душевной отдачей и заботой? Ничего подобного ей раньше не говорили. А от его обращения защемило сердце: так её ещё не называли.       — Да, хорошо. О любой проблеме сразу говорю тебе, — она уткнулась ему в плечо, слабо улыбнулась, а после ударилась кулаком с ним. — Ладно, поехали, иначе никуда не успеем, — Эмма глубоко вздохнула и поднялась с кровати.       Надо ехать, значит, надо.       Малдер косо посмотрел на неё в машине, но ничего, на счастье, не спросил. Тот уже собрался садиться за руль, как Киллиан быстро его выставил за дверь и приказал сесть назад: и так измучил и едва не угробил бедную машину.       — Не хватало ещё, чтобы мы второй раз заблудились чёрт знает где! Едем строго по карте, — строго заявил Джонс и завёл машину.       С горем пополам они всё-таки выехали из этой глуши, только эта непонятная дорога заставила их сделать большой крюк, объезжая практически минные поля с грязью. Когда они въехали в крупный и важный для Алабамы прибрежный город Мобил, Свон начала чувствовала себя немного лучше, чем после пробуждения. Дымка в голове усыпляла, но тревога, переставшая быть совсем яростной, не давала ей шанса расслабиться, от чего Эмма не могла спокойно сидеть и найти себе место.       Она не обращала внимания на захватывающую архитектуру и людей, одетых в стиле восьмидесятых, пропускала мимо ушей музыку. Хотела лишь одного — выпить успокоительного и отключиться. Желательно на всю поездку. Киллиан заехал в аптеку и купил ей какой-то сироп.       — Вы знаете, моя матушка часто готовила разные настойки для утихомиривания нервишек… Из чего же они были? Ромашка, боярышник, валериана. Вам, мисс Свон, не помешало бы это всё выпить, а то совсем плохо выглядите, — без задней мысли, с важностью высказался Джон, по обыкновению прямолинейный как палка.       — Откуда ж мне знать? Вот просто выпить не помешало бы, — истерично усмехнулась Эмма и залпом выпила лекарство из мерного стаканчика.       — Ты пила успокоительное когда-нибудь? — поинтересовался Киллиан.       — Нет, я не пила ничего сильнее ромашкового чая, — фыркнула она.       — Удивительно… Как ты вообще без него выжила в тех условиях и ситуациях? Ну и ну… — Джонс ошарашенно вытаращился на неё и мотнул головой.       — Честно говоря, сама в шоке. Как видишь, я осталась без нормальной нервной системы, — Свон криво улыбнулась и вздохнула.       Лекарство начало действовать очень быстро, и все мысли наконец-то исчезли, оставив после себя звенящую тишину в голове. Музыка из радио убаюкивала, и Эмма ощутила долгожданное спокойствие внутри, после чего провалилась в сон…       За исключением остановок на заправках, Эмма провела в дрёме практически все девять часов поездки. Её не мучили ни кошмары, ни навязчивые страхи. Темнота — и всё. Почему она раньше не использовала это волшебное средство?       Хотя бы на это время ей дали передышку.       Но даже этому сомнительному удовольствию пришёл конец.       Она проснулась от какой-то суеты вокруг и переговоров Киллиана с Малдером. Второй сообщал что-то неясное по телефону, похоже, начальству. Свон протёрла глаза и растерянно огляделась: их машину уже давно не окружала яркая зелень побережья Миссисипи, а лишь пожухлые, выгоревшие, степные травы и сухие деревья, переливающиеся в лучах заходящего багряного солнца. По полям слева ветер гонял те самые перекати-поле. Техас. Она отлично узнавала его природу: суровую, но красивую для тех, кто смог с ней сразиться и выстоять.       — Киллиан, где мы? — встревоженно спросила Свон. — Нам долго ещё ехать?       Боже, она всё больше узнавала эти пейзажи — они подъезжали к Гранд-Прейри. Оазиса среди пустыни. За тридцать лет тут всё так поменялось… Двухполосная дорога превратилась в многополосное шоссе с бетонными отбойниками и по ней неслось множество машин. Это была именно та, по которой Свон и ехала в злополучную пятницу тринадцатого в аэропорт, ничего не подозревая о том, что ждёт её дальше.       Эмма вернулась туда, откуда всё началось.       Сердце резко сорвалось и бешено забилось, рухнуло в пятки, как только она осознала это. Дыхание словно резким и поставленным ударом выбило весь кислород из лёгких, тело бросило в сильную дрожь, как будто она и не пила никаких лекарств, и руки задрожали. Не может быть… Свон столько времени представляла, как произойдет её встреча с родителями, въезд в родной город, насколько сильно он изменился. Но когда этот момент практически настал, её охватила паника. Она не знала, куда деваться, что делать и даже забывала, как дышать.       — Мы почти приехали, — бодро объявил Джонс, а у неё наоборот от напряжения свело живот.       Точно как тогда, в падающем самолёте, Эмму выжигал изнутри страх, и она лихорадочно осматривалась… Впереди возникла городская стелла «Гранд-Прейри», и пол машины ушёл из-под ног.       — Киллиан, мне страшно, — кое-как выдавила она, признавшись, и взяла его свободную руку.       — Глубоко вдохни и выдохни, настройся на хороший исход, — вкрадчиво сказал он.       Эмма не могла поверить, что её родной городок, когда-то совсем маленький пригород, настолько разросся. Она не узнавала его: появилось столько новых домов на тех местах, где раньше находились пустыри, люди и яркие вывески мельтешили перед глазами. Лишь изредка проскакивали знакомые, родные старые домики, и каждый раз внутри что-то обрывалось. Увидев вдалеке огромный небоскрёб, Свон обомлела: ещё каких-то тридцать лет назад там ничего не было. В сердце бушевал шторм, а в голове — когнитивный диссонанс.       Поездка по городу прошла как в тумане, и она машинально давала указания, куда поворачивать. Когда они проехали её школу, теперь уже обновлённую и покрашенную, в голове буйным пламенем вспыхнули воспоминания, как она бежала оттуда с одноклассницами наперегонки… Дома её ждал горячий суп, семья и уют. И тогдашняя маленькая Эмма не знала, сколько всего ей придётся пережить.       Свон вдруг внезапно словно огрели чем-то по голове — взгляд впился в указатель улицы. Её улицы. Той, по которой она гоняла с мальчишками мяч, и где до сего времени стоял их единственный большой дом. Но теперь не единственный: множество других домов тянулись чередой, такие красивые, стройные и одинаковые. Наверное, сюда пришла какая-то строительная компания и сделала квартал по типовым проектам.       Она застыла, прикрывая рот ладонью, парализованная шоком. Голова закружилась, а тело словно пронзил электрический разряд, пробирая до самых глубин нутра. Звуки вокруг померкли, и весь мир казался чужим, фантастическим, будто сошедшим с экранов телевизора. Нереальным. Всё слишком сильно поменялось. Даже грунтовую дорогу заасфальтировали.       — Как это возможно? Я же была тут месяц назад, и всё было по-другому! Совсем! — в отчаянии воскликнула Свон, не веря глазам, схватилась за голову, едва не выдирая волосы, а после проскользила пальцами по стеклу.       Хотелось вырваться из машины, как дикий зверь. Безрассудно броситься к родному дому и увидеть их лица. Их разделяют какие-то жалкие ярды. Они же там. Они обязательно должны быть там. Если они давно сменили адрес? Где тогда их искать?       Казалось, ниссан предательски медленно ехал. Панические мысли с безумной скоростью, словно лавина, заполоняли голову Эммы, сводя с ума. Если все умерли? Если забыли про неё? Если… Слишком много если! Вертелись и сплетались в огромные, сложные узлы, натягивая нервы до предела, до того сильно, что её затрясло, и Свон из последних сил прикусила кулак, чтобы сдержать вой. Может, хотя бы боль приведёт её в чувства. Безликие, одинаковые дома смешивались воедино, скручивались в спирали и поглощали пространство, а она, забывая дышать, лихорадочно пыталась найти свой. Деревянный, покрашенный в голубой цвет и с белой верандой.       Ожидание стало самой страшной и худшей пыткой за всю жизнь, когда эти проклятые пары минут превращались в вечность. Тревога изводила её и съедала изнутри, прогрызая до самого основания каждой клетки.       — Прошло тридцать лет, Эмма, — обречённо прошептал Киллиан, словно боясь разрушить её надежды.       Из всего потока шумов она услышала только его слова. Именно они до ужаса больно запульсировали в сознании, впиваясь острыми иглами. Тридцать грёбаных лет. Свон вновь хотелось заткнуть уши и зарыдать, чтобы этого не слышать, но вместо этого она стиснула зубы и нервно теребила подол платья, того самого, что она надела в день вылета. Кто вообще смог бы в это поверить? Она чувствовала, будто кто-то невидимый, монструозно гигантский и убийственный леденяще дышит ей в спину, медленно проводит когтями по спине и сжимает горло, выдавливая из неё слёзы, пытаясь согнуть пополам, как железку.       Сердце провалилось в бездну, и мир перевернулся перед Эммой, стремительно рухнув, — перед ней предстал её дом. Руки сами собой опустились и резко отяжелели, а в голове пронёсся пронзительный звон. Она ошарашенным, растерянным взглядом уставилась на него и остолбенела, разинув рот.       Все такой же уютный, двухэтажный, с заботливо покрашенными в голубой цвет досками. Возле него, как много лет назад, цвели душистые кусты цветов, и солнце переливалось по черепице крыши. На втором этаже, под крышей, на подоконнике её комнаты стоял горшок с цветами. В её комнате кто-то жил! Свон едва не заскулила, до боли кусая губы, и прикрыла лицо ладонями. Тошнота подкатила к горлу, и Эмма с трудом могла дышать — часто и поверхностно. Её словно кто-то сбил с ног и лишил возможности думать. Это не могло быть реальностью… Неужели она снова попала домой? Столько раз она представляла этот момент, но сейчас время словно замерло.       Ничего не поменялось. Если бы не новая машина, судя по всему, очень дорогая, Свон никогда в жизни бы не подумала, что прошло тридцать лет. Чёрт, а она здесь откуда?! И клён, посаженный Генри в пять лет. Он настолько вымахал, что доставал до крыши и далеко раскинул ветви, создавая тень. Мысль быстрой стрелой вонзилась ей в мозг: мир существовал без неё всё это время. Это стало последним ударом для Эммы.       Слёзы жгучей пеленой затянули всё перед глазами, и она забыла про всех людей рядом. Они растворились в дымке, как по щелчку пальцев. Внутри что-то переключилось и приказало ей сорваться с места, будто умалишённой. Эмма судорожно задергала ручку двери, словно от этого зависела её жизнь. Закрыто. Проклятие.       — Мисс Свон, я иду первый. Поговорю с ними, чуть подготовлю, — резко оборвал Малдер, отрезвив точно хлёсткой пощёчиной, и вышел… А её оставил здесь!       — Нет, нет, нет, пожалуйста! — задыхаясь и забывая про контроль, провыла Свон, словно от неё забирали что-то важное и не было больше той жёсткой выдержки, спасавшей её в катастрофах. Всё полетело к чёрту.       — Эмма, возьми себя в руки. Последний раз. Я тебя прошу. Потерпи совсем чуть-чуть, — не давая ей возможности разрыдаться прямо тут, Джонс схватил за плечи и прижал к себе.       Последний раз. Последние секунды. Она сжала кулаки до побелевших костяшек, впиваясь ногтями в мокрые ладони, и натянулась так сильно, что любая струна давно бы порвалась. В горле пересохло настолько сильно, что Эмма с трудом могла глотать и затаила дыхание. Господи… Пощади её.       Раз.       Малдер поднялся по ступенькам на веранду и позвонил в звонок. Он двигался до того медленно, словно в замедленной съемке, что Свон не могла спокойно сидеть.       Два.       Дверь кто-то отворил, но она не видела, кто именно. Все внутренности превратились в один жёсткий, напряжённый ком, скручиваясь в тугую пружину. Эмма пристальным, всполошённым взглядом следила за каждым его жестом и мимикой. Жалкие секунды выживали её из ума, и нервы сдавали.       Три.       Джон мотнул головой и изумлённо уставился на человека, что-то переспрашивая. Неужели? Если уж на его лице вдруг промелькнуло сомнение, а брови шокировано взлетели вверх. Неужели ему открыли не родители? Нет… Это не могло оказаться правдой! Чушь! Нет! Осознание взорвалось бомбой в её голове, ослепляя и разрывая все мысли на тысячи клочьев, отчего захотелось заорать во всю глотку, истошно и оглушительно.       Миг — Эмма вырвалась, резко дернула клипсу, подорвалась с места и бросилась бежать, а Киллиан даже не понял, что произошло.       — Свон, стой! — рявкнул он вслед и кинулся за ней. Но тщетно.       Пусть её паранойя окажется всего лишь паранойей! Кто?! Кто там? Туман в голове заволакивал всё с фантастической скоростью, и она видела лишь одну цель. Эмма неслась со всех ног, словно дикий, взвившийся зверь, взлетела по лестнице и едва не упала рядом с Малдером. Сердце пропустило удар.       — Что за чёрт?! Кто вы? — выпалила Эмма, задохнувшись от негодования, и пошатнулась, уперевшись в грудь подоспевшего Киллиана. Все трое стояли, застыв от шока.       В проходе стояла растерянная незнакомка. Свон ошеломлённо уставилась на неё и разинула рот, не веря самой же себе, — на неё смотрела практически её копия. Пронзительные зелёные глаза, похожие черты лица, высокие скулы, курносый нос и даже волосы её натурального оттенка — каштановые. Только одета она совсем иначе, по моде восьмидесятых. Как?! Почему? Парализующая волна шока прокатилась по телу, а ватные ноги подкосились.       — Подождите-подождите, вы реально из ФБР?! Это не шутка? Я Эйвери Свон, — она заторможено поморгала и обвела всех взглядом.