ᅠ
ᅠ
тэхён открывает глаза на рассвете. его мелко колотит, как при лихорадке, и он кутается в одеяло сильнее, желая продлить часы сна ещё на пару минут. чужая постель кажется ему не такой удобной, как своя собственная, но точно не хуже, чем предполагалось. забинтованная нога ноет уже по-другому, отдаваясь приятной заживающей пульсацией, что не может не радовать. он просыпался пару часов назад, когда его бессильное тело несли на руках куда-то сквозь одинаковые стволы деревьев. сильные руки при его шевелении сомкнулись вокруг его коленей крепче, словно тэхён собирался прямо тогда спрыгнуть с них и пойти по своим делам.
он просыпался, возможно, час назад, но всё это время был в кровати один. теплое помещение чужого дома разнеживает сильнее, чем обычно. и тэхён не сразу понимает, что обнимает чужую пропахшую феромонами альфы подушку, прижимается к ней носом и пытается интенсивнее сунуть её между сжатыми коленями. пока никто не видит, он точно может себе это позволить. особенно после того, как вчера его взяли и использовали тоже.
тэхён пыхтит, когда у него не получается удобно устроиться на кровати с подушкой между ног. омега хмурится, пытается найти правильное положение, дёргается, когда нога путается в одеяле. сон не идёт. поза эмбриона тоже не помогает расслабить организм после трудной ночи. нескольких трудных ночей. тэхёну кажется, что он может запросто сойти с ума от такого изобилия эмоций, но вместо этого он просто лежит в чужой кровати, кутается в одеяло и смотрит в потолок.
ожидает, наверное, приступ истерического смеха. потому что его вчера абсолютно точно поимел волчий узел.
если это всё последствия кошмарного медикаментозного сна, то он вряд ли когда-то сможет отделаться от полученных ощущений. потому что всё было как взаправду. настолько, что у него до сих пор между ног, кажется, липко. да и вся комната провоняла его смазкой, запахом и тяжёлыми феромонами альфы. либо хозяин этой комнаты очень хорошо постарался, чтобы пометить его ещё тогда, в лесу, и теперь тэхён будет пахнуть им ещё какое-то время.
он всё ещё лежит под одеялом, когда дверь приоткрывается и тихо скрипит, оповещая о неожиданных гостях. тэхён вздрагивает, потому что никого в дверном проёме не встречает. зато точно слышит шумное дыхание, словно кто-то принюхивается так яростно, что едва не задыхается от коктейля ароматов в комнате. оглушительный милый чих. тэхён вздрагивает и приподнимается на локтях как раз в тот момент, когда на кровать с писком запрыгивают... щенки.
волчата.
понимает тэхён позднее, когда все три активных комочка начинают выть в пространство своими тонкими голосами. он тянется, чтобы почесать самого близкого к нему за ушком, но волчата начинают кувыркаться в постельном белье, рычать друг на друга и соревноваться в получении внимания от нового члена семьи.
запах чонгука источает каждый оголенный участок кожи омеги, поэтому волчата позволяют себе так близко находиться рядом с незнакомцем. самый маленький из волчат трётся своей спиной о кровать и случайно заползает под одеяло, прячась среди вороха.
на шум быстро сбегаются остальные члены семьи.
тэхён тушуется, потому что у него всё ещё бёдра в смазке, одежды ни грамма и он в чужой кровати. в чужой кровати голый после того, как его поимели узлом в лесу.
незнакомец залетает в комнату без предупреждения, пугая до чёртиков разыгравшихся щенков. его сведенные к переносице брови пугают даже непричастного к шалостям малышей тэхёна, но он позволяет себе замереть под одеялом и свести невольно колени вместе. на что получает сдавленный писк между своих ног. альфа рядом дёргает показавшийся с другой стороны кровати хвост волчонка и грубо срывает того с чужой кровати.
хриплое:
— я же сказал вам сидеть в своём углу для провинившихся и наказанных, — троих волчат одним махом с кровати отправляют на пол. оттуда уже слышится виноватый скулеж на грозный тон альфы и такие же виноватые шаги.
тэхён остаётся наедине с незнакомцем в чужой комнате и не знает, куда себя деть от удивления. лица своего вчерашнего волка он рассмотреть не успел, но отчего-то кажется, что перед ним сейчас... не он. альфа первым подаёт голос, на что омега облегчённо выдыхает.
— хосок. брат твоего этого... осеменителя. — и закатывает глаза. но взгляд не меняется, оставаясь таким же тёплым. тэхён замечает лишь, как по губам скользит такая же добрая и тёплая улыбка. располагающая к себе. приятная. открытая.
тэхён кивает, кутаясь в одеяло. хосок указывает на дверь за своей спиной и, не оборачиваясь, начинает отступать.
— чонгук будет через минут пятнадцать. если хочешь, то можешь спуститься на завтрак.
дверь за альфой закрывается. тэхён опрокидывается на подушки и смакует на языке чужое имя.
чонгук. будет через пятнадцать минут тут.
чонгук. чон-гук.
омега смотрит в потолок ещё минуты три, осмысливая предложение хосока спуститься. он ничего не теряет, если сейчас воспользуется чужим гостеприимством, а потом со спокойной душой уговорит этого... волка отпустить его обратно. никто же всерьёз не думает, что он останется здесь, правда?
волка, к слову. тэхён стонет, выбираясь из нагретой постели в реальный мир, где пол под ногами холодный по утрам, потому что дом не успевает к рассвету прогреться полностью. на своих бёдрах тэхён замечает подсохшие капли смазки и чужого семени. по крайней мере ему кажется, что это именно семя.
тэхён за неимением воды быстро протирает себя краем простыни. тут даже нет зеркала, чтобы посмотреть в отражение и проверить, всё ли с ним после такой ночи хорошо. может, он уже медленно из-за двойного укуса превращается в такого же монстра? не может же быть, чтобы волки... оборотни просто так кусали людей. одежда висит на стуле, подготовленная и даже чистая. как и нижнее белье с носками.
на первом этаже тихая семейная идиллия, которую обычно тэхён видит только по телевизору в милых фильмах про семейные ценности и детей. в большом зале хосок пытается успокоить волчат, носящихся из угла в угол, повторяя одно и то же про наказание для непослушных и провинившихся. его тон шутливый, а движения, когда он ловит одного из щенков за хвост или торчащее ухо, игривые и слабые. наверное из-за этого альфу не воспринимают серьёзно и продолжают носиться. со стороны кухни слышно, как на сковороде трещит разлитое масло, а лёгкий женский стан то и дело показывается на пороге и проверяет сохранность своих детей и целостность костей, очевидно, хосока.
тэхён почему-то сразу понимает, что они семья. это воспринимается даже легче, чем тот факт, что он в чужом доме после соития с волком в лесу.
— чонгук так и не пришёл, м? — хосок видит на последней ступени лестницы тэхёна и кивает ему с широкой улыбкой.
женский голос с кухни говорит в ответ более спокойно и размеренно:
— я послала его за водой, но он, видимо, решил в ней утопиться. что плохого в том, чтобы сцепиться с человеческим омегой? разве это конец света?
хосок поджимает губы. он, очевидно, не сказал ещё жене, что этот самый человеческий омега всё прекрасно слышит. тэхён кусает нижнюю губу.
— он считает, что испортил жизнь мальчику. но чонгук-и так давно один. мне больно всякий раз, когда он играет с нашими малышами.
и сольха показывается в дверях гостиной. её рот слегка приоткрывается, когда она замечает мнущегося на пороге тэхёна. тот не знает, куда себя деть от смущения, переступает с ноги на ногу и позволяет щенкам вновь окружить его. медленно вся семейная идиллия перетекает и на него, заглатывая в свою пучину без возможности выбраться.
сольха тут же утягивает его на кухню и в шутку машет перед своим носом ребром ладони. она фыркает:
— а чонгук постарался, когда метил тебя.
и смеётся с недоуменного лица омеги. конечно, тэхён не понимает. у него нет обоняния волка, который способен почувствовать за километр, что на его территорию ворвался чужак. и, конечно, тэхён уж точно может не так понять слово «метил» от той, кто нянчит троих волчат.
на односложные вопросы в стиле:
— пометил?...
вкупе с недоумевающим взглядом и бледным, как мел, лицом от тэхёна, сольха спешит заверить:
— запахом. феромонами. ты спал в его кровати, так что это и понятно, что от тебя будет пахнуть им.
тэхён успокаивается до первого каверзного слова. он относится к этому спокойнее, чем сам предполагал ещё лежа в кровати наверху. почему-то перспектива оказаться у оборотня дома не кажется ему такой сумасшедшей, как быть загрызенным им же.
рассвет медленно перетекает в раннее утро. пятнадцать минут длятся слишком долго, но тэхён покорно продолжает сидеть на кухне, поджимая под себя ноги в спортивных штанах. он отпивает травяной чай и слушает, как за стенкой хосок пытается приструнить своих детей и приучить к порядку. всё идёт крахом, когда все три волчонка кубарем катятся вниз с лестницы и сбегают под юбку матери. сольха лишь качает головой, позволяя сыновьям спрятаться там до первого грозного рыка альфы.
тэхён не понимает, как они помещаются под длинной юбкой, но, конечно, спрашивать не будет. с одной стороны он видит торчащий вздыбленный хвостик и дёргает за него, заставляя малыша тоненько пропищать что-то и скрыться за тканью.
— так всегда бывает, — сольха пожимает плечами. она откладывает в сторону чашку и складывает руки на столе, как в школе. — альфа-волки должны сцепиться с волчицей или омегой в полную луну, но зачастую эти сцепки заканчиваются не так, как ожидается.
— например?
сольха задумчиво кусает губу. она отводит взгляд в сторону окна и тут же указывает на кого-то пальцем. тэхён неуверенно следит за ним. на улице около высокой травы сидит нереально бледный омега с впалыми щеками. тэхён невольно сравнивает его с интерпретацией смерти, но проглатывает эти слова. омега хлопает себя по бедру, и сквозь тернистую траву к нему резко выпрыгивает щенок с высунутым языком.
— например, юнги. он не из нашей стаи. намджун сцепился с ним случайно. теперь оба вынуждены жить вместе. не знаю, как у них сейчас между собой, но отношения стали гораздо лучше после рождения щенка.
сольха ещё что-то говорит про выбор, про сцепку, про нежелательный союз между ними. в полную луну доминирует зверь, так что права выбора тут практически нет. выбирают самую сильную и стойкую самку. но заходящий на кухню хосок только фыркает насмешливо, переводя взгляд на замершего у травы юнги. его голос хоть и не такой громкий, но, кажется, долетает даже до омеги на улице.
— если бы этот омега был сильным, то смог бы, наверное, родить живых волчат.
тэхён вздрагивает неосознанно. хосок говорит эти вещи обыденно, словно такое случается очень часто. сольха качает головой и силится дать мужу хороший подзатыльник за такие слова, но вовремя вспоминает о находящихся под ней щенках. те застывают в одной позе и даже не дышат, чтобы отец не нашёл их раньше времени.
— раз.
громкий альфий рык проходится по всей кухне. волчата мигом выбегают из-под юбки и скрываются в гостиной. разбегаются по углам и не двигаются, провинившиеся и наказанные. тэхён улыбается. деревня почти ничем не отличается от обычной человеческой, если не считать способности превращаться в маниакальных монстров, которые в полную луну не могут без того, чтобы не сунуть свой член в какое-нибудь отверстие.
— у него нет друзей здесь, так что он коротает время в компании своего малыша. этот единственный, кто выжил, — сольха, наконец, поднимается из-за стола и бурчит что-то про точно утопившегося в колодце чонгука. тэхён, на самом деле, даже возможно не будет против такого исхода.
любопытство пересиливает страх, когда за окном начинает смеркаться. чонгук за весь день так и не появился, зато полные ведра воды стояли у порога уже после пробуждения тэхёна. сольха неоднозначно оповещает съежившегося на диване тэхёна, что чонгук ушёл вместе с другими альфами на обход территории ещё с самого утра, потому что вожак почувствовал чужаков.
хосок в этом деле остаётся дома, чтобы в случае опасности защитить остатки стаи или хотя бы задержать врагов. тэхён кивает на это и глубоко задумывается о своей дальнейшей судьбе: ему придётся сидеть и ждать, пока сюда соизволит прийти хозяин дома, или он может прямо сейчас собрать свои вещи, которых нет, и уйти? было бы отлично, если бы ещё никто его не опекал постоянно. то щенки рядом трутся, но те скорее по наитию и запаху чонгука вокруг него, то сольха предложит вместе прогуляться или попить чай. то хосок сидит коршуном над ним прямо на спинке дивана и пытается развлечь беседами.
тэхён понимает, что ему лучше сейчас пойти спать.
он ложится в чужую кровать, вновь накрываясь одеялом. сольха успела за несколько часов прибраться здесь и сменить постельное белье. чистая подушка уже не пахнет так сильно альфой, чтобы тэхён смог почувствовать без напряжения, но омега всё равно суёт одну из подушек между коленями, а ко второй прижимается носом.
сон не идёт даже когда на первом этаже стихают чужие голоса. брат чонгука вместе со своей семьёй, наконец, оставляют его одного в четырёх стенах и позволяют выдохнуть скопившееся напряжение. вместе с облегчённым выдохом тэхёна прорывает на слёзы. они впитываются в подушку. омега хлюпает носом, сжимается в маленький клубочек.
то, что происходит сейчас вокруг, кажется абсолютно нереальным по законам физики. он не мог так просто взять и выйти на деревню оборотней, как в подростковых сериалах. не мог так просто взять и спокойно принять тот факт, что ему придётся уживаться здесь с тем, кто взял его против воли вчера ночью. сольха говорит про сцепки и обряды оборотней, про мёртвых детей у того омеги, про многие их традиции так легко и ярко, словно это не кажется здесь никому странным.
но это действительно
странно только для тэхёна.
когда пара определяется не по выбору сердца, а по силе воли. когда вместо обычной свадьбы альфа должен при полной луне сцепиться со своей самкой так, чтобы она понесла. или когда силу духа определяют количеством щенков, которые смогли остаться живыми, а не количеством того горя, что несут на своих же плечах омеги после смерти своего неродившегося ребёнка.
тэхён плачет в чужую подушку и неосознанно кладёт руку на низ живота. ему совсем не хочется становиться тем, кого могут порицать за отсутствие вообще каких-либо детей в утробе. омеге претит даже сама мысль о том, что он может оказаться беременным против своей воли. сейчас. или потом, когда зверь снова захочет вставить куда-нибудь свой член.
он плачет от одиночества, накрывающего безумно и маниакально. в доме пусто и слишком холодно лежать под одеялом одному.
но тэхёну всё ещё не хочется видеть того, кто может окутать теплом и безопасностью только находясь рядом.
ᅠ
ᅠ
ᅠ
🌕
ᅠ
ᅠ
ᅠ
кровать не кажется такой холодной только к середине ночи. у тэхёна под боком словно оказалась грелка, которая распространяет тепло по всей постели. омега не сразу понимает в какой именно момент кровать с другой стороны начинает прогибаться под чужим весом. сон настолько крепкий, что он даже не шевелится, позволяя лечь рядом.
чонгук предельно осторожен. его движения скованы, а во взгляде столько вины, что впрок было бы намолить извинений за все грехи до конца жизни. волк внутри ведёт себя, как глупый щенок, продолжая бесноваться, порыкивать от радости и вилять хвостом так отчаянно, что того гляди – отвалится. если бы у чонгука был сейчас хвост, то он бы, вероятно, пробил дыру в полу.
он не касается человека на кровати, закутанного в одеяло. ещё утром невозможно было вдохнуть, везде в воздухе стоял душный смешенный запах, и волк чонгука от возбуждения и радости готов был лезть на стенку.
к слову, он и сейчас запросто залезет на потолок, если его попросят.
тэхён ощутимо вздрагивает, когда чувствует тяжелое тело рядом на кровати, но не просыпается. он бы давно поговорил с ним, вернулся бы домой после того, как сольха отправила его к колодцу. обязательно бы вернулся, если бы вожак не учуял на границе территории чужака. очередного. возможно, того же самого. или и вовсе нескольких, которые повадились бродить там, где вздумается.
чонгуку пришлось идти за вожаком. и тот факт, что вчера он нашёл себе пару, никак не вяжется с тем, что сказал ему вожак.
— ты не рассматриваешь мою внучку, как свою пару, так? тогда ты знаешь, что твой... омега ещё не принадлежит тебе полностью?
чонгук всё ещё смотрит на спящего омегу рядом и протяжно выдыхает. он просто не мог так облажаться, потерять контроль и позволить себе сцепиться с человеком. или это его самый кошмарный сон, или тот самый, из которого не хочется уходить. если чонгук проснётся сейчас, а в его кровати будет кто-то другой, с кем он по ошибке сцепился в луну, мир вряд ли уже когда-нибудь вновь станет прежним. и тот факт, что сейчас среди его простыней лежит кто-то поистине хрупкий и маленький, с быстро колотящимся сердцем и тёплой кровью в венах, делает его неимоверно нежным и трепетным.
его волк готов вылезти наружу и окутать той лаской, которую от него не ждут, обнюхать своего омегу полностью, закутать в собственное тепло и не выпускать, пока их общие запахи вновь не наполнят комнату до парникового эффекта.
когда чонгук тянется к омеге свободной рукой, чтобы притянуть ближе, быть ближе к своей паре, человек поворачивается к нему лицом. тёмные глаза пусть и не сверкают в темноте, но чонгук всё равно видит каждый сантиметр кожи отчётливо. и омега, возможно, понимает это, поэтому просто смотрит, позволяя себе впитать в себя образ волка без остатка. слабое, работающее последние два дня на износ, сердце сейчас вновь подскакивает под горло, не даёт сделать вдох.
волк скулит призывно, хочет потянуться вперёд, подластиться под чужой подбородок и получить заслуженную порцию ласки от своего омеги, но чонгук сдерживается. какой-то своей незатуманенной частью мозга ещё может понять, что для игр сейчас точно не время. омега, так долго наблюдающий за чужой реакцией, наконец хрипло выдыхает:
— я замёрз.
чонгук выдыхает тоже. его волк вновь скулит куда-то в подушку, не может справиться с эмоциями, хочет поскорее укутать, обнять, поцеловать, заласкать до состояния невменяемого маленького волчонка. человек перед ним строит границы:
— не трогай меня. мне просто холодно.
чонгук медленно кивает. он кусает нижнюю губу, осторожно сдвигаясь к самому краю, чтобы дать своей паре больше места. его голос, до того грубый и низкий, сейчас из-за шёпота звучит слишком неуверенно:
— как... зовут?
омега замирает в полуразвернувшемся положении. он собирается прямо сейчас отвернуться от чонгука, закутаться в одеяло и приблизиться к теплому телу настолько, насколько возможно. не прикасаясь. не обнимая. а после вопроса он и вовсе впал в ступор, не мог поверить, возможно, в происходящее. его вновь пробирает истерический смех, и человек вылезает из своего кокона, садясь на кровати.
чонгук смотрит виновато, но тэхён не ведётся, продолжая взращивать в себе все те эмоции, что он получал на протяжении всего дня. возможно, семье чонгука всё-таки удалось на несколько часов отвлечь тэхёна от невзрачных мыслей, которые кажутся ему сущим бредом или кошмаром наяву.
перед ним сидит монстр, способный разгрызть его напополам и не подавиться ни косточкой, а вместо того, чтобы бояться или бежать, тэхён продолжает находиться в его доме, в его спальне, в его кровати. продолжает гипнотизировать взгляд жёлтые глаза и пытается найти там... какой-то скрытый мотив? не будет же волк держать человека у себя в логове просто для развлечения?
тэхён почти плачет, когда обвиняюще тычет пальцем в широкую обнаженную грудь и говорит срывающимся шёпотом:
— пока ты не удосужился даже мне ничего объяснить, я пытался тут не сойти с ума от происходящего. я даже не знал, где нахожусь и зачем я здесь, — омега на каждом слове вновь и вновь тычет указательным пальцем в одно и то же место на груди, смотрит так обвиняюще и старается замаскировать срывающийся голос под кашель. — я и сейчас этого не знаю! кто ты такой? зачем я тебе? что вчера было?
— послушай...
чонгук осторожно перехватывает чужие аккуратные ладони, сжимая в своей руке, тянется вперёд, чтобы обнять за плечи и притянуть плачущего омегу к себе. тэхён отшатывается при первой попытке, путается в одеяле и едва не падает с кровати. чонгук лишь успевает придержать за талию, не дать упасть.
тэхён задыхается от сквозящей в прикосновениях нежности. его держат бережно, невесомо, словно боятся, что он сломается. чонгук кажется ему нереальным в ночной темноте комнаты, но тэхёна прижимает к груди. образ волка не рассеивается из памяти, не вытесняется вторым. один накладывается на другой, но тэхён всё ещё не может взять в толк, как это происходит. и как его угораздило попасть сюда, как в подростковых книжках.
— я слушаю.
слушаю.
чонгук прижимает тэхёна ещё ближе, насколько это вообще возможно. его голос слишком отрешенно звучит для того, кто пару секунд назад собирался заласкать своего омегу с ног до головы.
— ты – мой. это всё, что тебе нужно знать.
тэхён замирает на какое-то мгновение, поражённый услышанным, и начинает с удвоенной силой извиваться в чужих руках. отстраниться сразу не получается, чонгук держит крепко, прижимает к своему обнаженному и горячему плечу, но ладони на талии всё ещё кажутся слишком нежными и невесомыми.
— какого хрена? я не собираюсь здесь оставаться. отпусти меня.
тэхён злится, ему хочется поскорее уйти, исчезнуть, чтобы его больше никогда не нашли. но чонгук продолжает удерживать, не даёт окончательно сойти с ума, поглаживает по дрожащей спине и раз за разом выпускает феромоны. омега в его руках дышит загнанно ртом, понимает, что, если сделает вдох носом, для него это станет ровно что концом.
— полная луна раз в месяц делает нас безумными, у нашего зверя внутри появляется два желания: найти себе пару или убить. — чонгук поглаживает его по взмокшим волосам. омега прижимается к нему сильнее, вдыхая природный запах. — чтобы заместить инстинкт убийства волк сцепляется с волчицей или омегой в истинной форме. сцепка должна произойти, когда волк будет в своей обычной форме, тогда это будет равносильно браку, и у волков это сильнее, чем человеческие узы. но...
чонгук кусает нижнюю губу. тэхён силится вспомнить, что было вчера. он чувствовал сначала грубые прикосновения когтей, которые после заместились нежными человеческими.
— мой укус подстроил твой организм, сделал его более выносливым, чтобы выдержать... меня.
чонгук говорит урывками, а тэхён уже едва понимает, что происходит. от вновь сконцентрировавшегося в комнате неожиданно сильного душного запаха омегу ведёт настолько, что он припадает своими сухими губами к горячему плечу и затихает, позволяя обнимать себя и рассказывать что-то, попеременно даря поцелуи в макушку.
он, возможно, слишком устал, чтобы разбираться с этим сейчас.
ᅠ
ᅠ
ᅠ
🌕
ᅠ
ᅠ
ᅠ
хосок смотрит внимательно, почти убивает взглядом. чонгук недовольно ерзает на стуле. голос старшего брата сквозит недовольством, которое он даже не стремится скрыть.
— ты не сказал ему.
чонгук выдыхает протяжно, сквозь стиснутые зубы. тэхён сидит на полу в большом зале прямо возле камина и лежанки волчат хосока. в последнее время брат почти поселил здесь свой детский сад, потому что сольха неожиданно для него начала течь раньше срока.
альфа качает головой. волк внутри принимает это как должное. буквально впервые почти добровольно соглашаясь со своим человеком.
— вожак тебе хвост отгрызёт, если ты не сцепишься с его внучкой. по законам, ты всё ещё одиночка, а тэхён может спокойно уйти.
чонгук сдерживается, чтобы не приложить брата лицом об стол. ему стоит огромного труда удержать волка при себе и не сорваться. сцепляться с внучкой вожака только потому, что так хочет её дед... и только из-за титула, который последует за сцепкой. у него нет желания становиться вожаком.
но это, конечно, было бы лучшим исходом.
— стоит ли это того?
чонгук переводит взгляд на играющего с щенками тэхёна. тот подхватывает одного малыша на руки, позволяя облизать себе лицо и нос. счастливый смех облетает весь дом и заканчивается, впитываясь в чонгука. волк внутри наконец успокаивается, чувствует своего омегу, маленького человека рядом. ранее неизвестное ему тепло опаляет грудину и сердце.
хосоку больше не нужен ответ. он видит его в глазах брата, направленных на омегу.
но чонгук всё равно отвечает:
— стоит.
