Однажды, в другой жизни...

Любимый враг. Особенный противник. Францис Хоффмандер, слишком въедливо засевший в голове у Зехры. Осторожность. Собранность. Профессионализм. Это всё – только о ней, о Зехре Балабан. Которая всегда – абсолютно всегда! – должна и будет оставаться профессионалом высочайшего уровня, сильной женщиной, опытной разведчицей и человеком, который умеет быстро анализировать ситуацию. Такова её натура, её сущность и смысл её работы. Зехра – истинный профессионал, которую мало что может вывести из равновесия. Кроме одного человека. Любимый враг. Особенный противник. Он появляется перед ней снова и снова, и в этом, в принципе, нет совершенно ничего странного или особенного. Так, наверное, и должно было быть, они – на разных сторонах этой войны, Зехра – на хорошей стороне, она спасает жизни и людей. Францис же наоборот, тот, кто создаёт эти опасности и кто не считается ни с кем, шагая поверх жизней других людей и предпочитая свой истинный и голый эгоизм. И вот они – два самых разных и совершенно несочетаемых человека, почему-то постоянно сталкиваются, оглядываются, и… и… И именно Францис может выбить её из равновесия. Странный, необъяснимый и сложный факт. Невероятно интересный. Его фразы. Его взгляды. Его ледяная решимость. Упорная сложность. Напряженная сила. Опасное внимание. «А чем мы обязаны такому шикарному образу? Готовилась для меня?» «Я никогда не получал такого удовольствия». «Зехра. А я начал думать, что ты умерла. Соскучился по твоему голосу, знаешь?» «Зехра. Я настроен по отношению к тебе серьёзно». Невыносимый. Враг. На которого Зехра обращает слишком много внимания. Их встречи становятся странно цикличными и такими будничными, обыденными, привычными. Однажды и снова, и вновь и опять – они смотрят друг на друга с разных сторон, и Зехра, наверное, уже привыкла, что внутри неё что-то дёргается каждый раз, когда она видит Франциса, когда держит его на прицеле, только в итоге позволяет снова и снова уходить ему живым. Впрочем, это обоюдно. Потому Францис точно также как-то странно её не преследует. У него было так много возможностей, чтобы её убить, но он так этого и не сделал. Разумеется, у неё до сих пор хранится его Книга, только вот что-то внутри неё словно очень уверенно позволяет утверждать – дело не только в Книге. Это – непреложная истина, неоспоримый факт, полная правда. Что-то есть ещё. Зехру это не пугает. Она ничего не боится, за исключением потери Ягмур и потери своей Родины. Но эти странные мысли и невнятные чувства вызывают тревожное беспокойство, которого просто не должно быть. Тревожное беспокойство по поводу того, что что-то словно не так в их противостоянии и во вражде, а ещё в том, что Зехра начинает об этом задумываться. И это – самое пугающее и важное. Зехра задумывается о Францисе. Иногда. Кто он такой? Почему сейчас тут? Вернее, краткую биографию Франциса Зехра знает, читала досье и примерно в курсе, что он из себя представляет. Но некоторые вопросы почему-то крутятся в голове и впервые за все десять лет работы в разведывательном управлении Зехра чувствует, что её моральные устои немного слабеют, а она, опять-таки же, впервые позволяет себе задумываться о биографии своего противника и даже о том, почему он пришёл к такой жизни. Что произошло? Был ли это его собственный выбор или такого выбора не было? Как он вообще оказался сначала в Германии, а потом – на службе пресс-атташе Турции? Как он пришёл к этой власти и к злодейской стороне? Личные причины или деньги? Желание отомстить? Просто, может быть, Зехра только после Сердара смогла понять, почему некоторые люди становятся на путь зла и ненависти. Ибо она сама, потеряв любимого человека, почти скатилась в полную тьму, устраивала суд без разбирательств, убивала людей хладнокровно и быстро в Северном Ираке, потому что её чувства были вытеснены жестокой болью и желанием мстить. Хоть кому-то. Хоть за что-то. Мстить. Убивать. Причинять боль. Боль от потери способна толкнуть любого человека на что угодно. Вот теперь-то Зехра это точно понимает. Она и сама заметно изменилась после смерти Сердара, Хульки и Пынар. Изменилась после возвращения на работу, став такой… другой. Изменила свои мысли и размышления. Изменилась часть её внутреннего мира и мировоззрения, что-то сломалось в ней в том взрыве, и ничто уже никогда не сможет починиться. Зехра держит Франциса на прицеле, когда выглядывает из-за стены в доме Омера. Она видит Франциса, который торопливо выходит на веранду, что-то быстро пишет на листке в блокноте. Затем опускает пистолет – опасности нет, но наблюдение нужно продолжать. Остро вдруг замечает, как Францис выглядит: высокий, очень хорошо одетый, стильное пальто, другой цвет волос, есть в нём что-то… притягательное, пусть он и – на стороне зла. И она его не убьёт. Как и он до сих пор не убил её. Их противостояние стало таким хронически будничным, привычным и даже спокойным. Вступить в рукопашную схватку и жёстко побить друг друга, причинив боль и выведя на сильные эмоции – такое они умеют. А вот выстрелить прямо в цель, наконец-то убить друг друга – этого они не могут сделать. Почему-то. Почему? Зехра спокойно позволяет ему уйти, потому что знает – всё равно им снова придётся скоро встретиться. Они и встречаются. Францис берёт в заложники главного инженера. Во-первых, они уже прибыли в заброшенное здание за городом, где команда Франциса держала в заложниках ту девушку, чьим возлюбленным и был главный инженер. Во-вторых, они проводят операцию по освобождению не самым лучшим образом – та девушка начинает истерику и кричит, срывая все планы. В итоге Зехра бежит следом за Францисом, который гонит с собой инженера и остро чувствует чуточку страха, привычную сосредоточенность, а ещё – азарт. Она летит за ним. Он теряется в дорожках и толкает инженера в сторону. Поворот в её сторону – и снова, снова они тут – вместе, напротив друг друга. Вновь Зехра останавливается в стойку, уверенно держа пистолет с прицелом на Франциса, а он – в точно такой же позиции держит её. Они – враги. Застывают друг напротив друга, в молчаливом согласии с тем, что происходит. Что-то происходит. - Зехра, - его голос, как и обычно – такой протяжный, глубокий и острый. Настоящий. Задевающий её за внутренности и словно что-то говорящий. Его голос всегда… другой, - если бы я знал, что это ты меня преследуешь, остановился бы раньше. - Ты же скучаешь по мне, - Зехра остро чувствует, как почему-то привычно и легко втягивается в эту их игру, в противостояние, в знакомый, в хронически знакомый разговор, - может, я тоже по тебе скучала? Их руки не двигаются, прицелы друг на друга – на месте. Зехра остро чувствует вдохи и выдохи, глядя прямо в глаза Францису. Он тоже не двигается, и снова – снова! – замирание со взглядами друг на друга, когда возникает та самая пауза, и… и… По логике и даже по протоколу, Зехре следует выстрелить в него, постараться выстрелить и задеть, чтобы освободить заложника. Она должна его ликвидировать, только что-то всегда стоит между ними. - Я рад, - лёгкий ответ, а потом Францис пинает инженера, валяющегося у ног. Зехра переводит взгляд на беднягу, и решение быстро зреет в её голове: - Отпусти его. Нужен заложник – я могу подойти. Решение абсолютно импульсивное и спонтанное. Дикое и безрассудное. Только позже Зехра сможет осознать – она предложила это просто потому, что абсолютно точно знала – Францис её не убьёт. Книга ли причина этого, месть, затяжное противостояние, странная их зацикленность на мести друг другу – вариантов много и выбрать можно было каждый. Но Зехра точно знала: он её не убьёт. Не станет. Зехра выйдет оттуда живой и невредимой. Конечно, это действует. - Он тебе бесполезен, ты знаешь, - Зехра первой убирает пистолет и разводит руками в сторону, ведя словно какую-то любезную светскую беседу. Она расслабляется, когда Францис тоже чуть двигает рукой и переводит взгляд на заложника, быстро оценивая происходящее. Он может быть злодеем на неправильной стороне, но Францис точно – умный и хорошо соображает, - здесь всё окружено. Отпусти этого беднягу. А возьмёшь меня – сможешь уйти. - Вот поэтому ты и дорога мне, Зехраааааа, - Францис протягивает её имя своим медленным и изысканным тоном. Юмор и чуточка стёба в его привычных ярких фразочках – тоже что-то очень такое привычное и знакомое, ясное и заставляющее немного то ли смеяться, то ли мысленно закатывать глаза, - ты умная. Умнее своих кретинов-коллег. Сразу схватываешь суть, - потом Францис переводит взгляд на инженера и быстро вырубает того рукой, наклонившись. Зехра дёргается в их сторону, опять наставив на Франциса пистолет, но это не требуется – инженер просто без сознания. Затем Францис резко оказывается рядом и хватает её за рукав, крепко держа за крутку, - будь любезна, выведи меня отсюда и этот жалкий идиот будет жить. - Обходи дом, - бросает Зехра. Они начинают движение. Её оружие пока убрано в свободную руку. Францис – рядом и слишком близко, держит её за рукав крепко и как-то очень властно, напряжённо и остро, держит стальной хваткой, но не агрессивно. Это странное прикосновение: одновременно и сильное, и мягкое, и жёсткое, и аккуратное. И самое странное то, что Зехре совершенно не страшно. Вообще. Абсолютно. Категорически. Она свободно двигается, когда Францис тянет её в сторону и оба начинают следовать намеченному плану – она его выводит, а он уходит. Быстро. Бегом – и до первой стены. Францис резко встаёт у той, отпуская рукав Зехры. Зачем она вообще ему в принципе? Не нужна! Он может убраться без неё, если бы только они снова начали драться или что-то в этом роде… Быстрые выстрелы где-то вдалеке. Крики. Паника. Напряжение. Снова крики. - Зехраааааа, - привычный звук её имени с его губ – и они смотрят прямо друг на друга, прислонившись спинами к стене, словно находятся в каком-то извращённом общем сне или общей истории, где не являются врагами, - веди дальше. Я уйду отсюда, и ты не сможешь меня задержать. - Я сдержу слово, только без вреда гражданским, - бросает Зехра и обходит его. На мгновение их взгляды встречаются снова – как в той самой замедленной съёмке, осторожной и пронзительной. В моменте, вновь выворачивающем всё наизнанку, выворачивающем те самые смутные и странные, жизненные и сложные мысли в её голове за последние несколько месяцев. В моменте, когда они немного поглощают друг друга, поглощают в этом сильном и пронзительном противостоянии. В моменте, когда жизнь, опасность и сложности чувствуются чрезвычайно сильно и так остро… Что-то не так. Зехра и сама не может себе объяснить этого факта, но что-то определенно не так. Она изменилась. В ней что-то изменилось. Что-то очень сильное сломалось, но на месте этого появилось нечто более стойкое, но не такое самоуверенное. Громкий взрыв оглушает и мгновение заканчивается. Годы работы и опасностей дают великолепный опыт: Зехра мгновенно ныряет на землю, возвращаясь обратно к стене. В принципе, Францис делает то же самое, и они оба оказываются на земле, с оружием наготове, оглушённые и запутавшиеся в том, кто и где стреляет, кто и где против кого противостоит, что вообще происходит и как лучше действовать. Вместо того, чтобы выстрелить друг в друга, они жмутся к стене, пока шум и грохот не заканчиваются. Зехра потирает лоб и почему-то оглядывается направо – там, где есть тот, кто якобы захватил её в заложники. Смешно от такой мысли. - Твои облажались, - отрывисто бросает он и снова трогает Зехру. Тянет её за руку вверх, чтобы она встала, - идём за ангар. Я уеду, а ты дашь мне время уйти. - Идём, - простой ответ, и Зехра осторожно делает шаг вперёд. Ей думается, что по любой логике такого договора, Францис должен отправить её первой, чтобы Зехра сначала разведала, есть ли опасность, чтобы Зехра взяла удар на себя, потому что она поставила себя в опасность и…и… Они почти бегом добегают до ангара и снова синхронно прижимаются в каменной стене. Францис выглядывает за угол первым – рассматривая окрестности. Никого не видно. Зехра ругает команду: они опять совершенно безответственно подошли в работе и в итоге оставили пару тылов неприкрытыми. Морщится от досады, но, кажется, Францис почти что читает её мысли, потому что снова повторяет: - Твои опять облажались. Ты там единственная, кто умеет работать, Зехра Балабан? - И я буду той, кто убьёт тебя, - негромкий смех Франциса странно её и злит, и чуточку – веселит, - однажды. - Дорогая, я думал, наши отношения давно уже перешагнули эту стадию, - лёгкий подтекст возвращается в его голос, когда они гуськом идут по тропинке вдоль ангара, - мы слишком через многое прошли вместе. Ты и я. - Перестань говорить такую чушь, - Зехра снова слышит выстрелы. Они пригибаются, она оглядывается и видит, что Францис снова убрал оружие. Среди деревьев блестит что-то черное – видимо, его автомобиль, к которому они и двигаются, - ты сам сделал так, чтобы я взялась за тебя. - Это ты сделала всё, чтобы мы с тобой связались друг с другом, Зехрааааа, - лёгкий ответ и оба замирают, прислушиваясь к крикам вдали, - ты нашла меня и забрала мою Книгу. Ты сделала так, что мне пришлось обратить на тебя своё внимание. Хотя я называю это Судьбой. Судьба свела нас. А теперь мы ходим по кругу, занимаясь одним и тем же. Оба двигаются между деревьев и петляют, но звуки выстрелов стихают. Зехра слышит треск рации в ухе, но не включает ту, пока всё не станет безопасно. Она и Францис петляют, пока не добираются до машины, стоящей здесь, в отдалении от происходящих событий. Почему-то ей совершенно не нравится то чувство, что она испытывает облегчение от того факта, что они оба добрались до нужного места. Почему-то Зехру немного тревожит, что она иногда стала теряться в своей жизни и даже в работе, иногда переставая различать добро и зло. Или различать хорошее и плохое. Или различать те самые грани между собой и кем-то ещё… например, между собой и Францисом. Они оба убивают людей. Они оба верят в свою правду. Они оба верят в свою миссию и в то, что несут что-то хорошее и правильное. Они оба – беспринципные и стойкие, сильные и стальные. Они оба – равные друг другу и достойные противники. Они оба – выбрали свою сторону и, рано или поздно, столкнутся в решительной схватке. Что-то не так. С Зехрой – что-то не так. После смерти Сердара Зехра – потерялась и немного изменилась. Или – много. Она стала просто… другой. Она стала просто… не такой категоричной и беспринципной. Раньше принципы и твёрдые, сухо очерченные позиции её работы и преданности Родине были совершенно нерушимыми. Но после того взрыва изменилось всё и часть Зехры – та самая беспринципная и очерченная – тоже погибла. Теперь она немного… приземлённая? И всё это выливается в то, что у них с Францисом и установился тот самый странный паритет в негласном перемирии. Он не верит, что она в него выстрелит и убьёт, как и сама Зехра пока не может представить, что застрелит его. Может ранить – да, такой вариант предполагаем и реален. Легко ранить, чтобы скрутить и увезти на допрос, чтобы схватить остальных врагов. Но убить его – нет. Что-то не так. Назойливая мысль бьётся в разуме, оттеняя её рабочую хладнокровность ноткой беспокойства. Что-то не так в том, как Францис всё время оборачивается на неё и смотрит этим самым взглядом, который Зехру и раздражает, и немножечко волнует. Что-то не так в том, что именно он всегда «выбивает» её из привычного хода жизни, заставляя иногда теряться. Она впервые уважает противника и даже проникается к нему каким-то… Аллах… Францис оборачивается, когда открывает переднюю дверь машины. Оборачивается, чтобы остановиться, хотя в его случае лучше как можно скорее убраться отсюда подальше. Он оборачивается и вновь смотрит на неё, словно слишком хорошо знает, или делает такой вид: - Я в тебе не сомневался, ты выполнила свою часть уговора. А инженер мне и так уже был не нужен, он был просто гарантией того, что я легко уйду. Но твоя компания всегда для меня предпочтительнее, Зехра. - Ты слишком много болтаешь для того, кому надо убраться отсюда быстро, - колкий ответ и она сжимает в руке оружие, - всё террористы такие… любители поболтать? Убирайся, и чтобы я больше тебя не видела здесь. Твоё счастье, что ты не убил ту сотрудницу, иначе я бы пристрелила тебя, клянусь. Зехре не мгновение кажется, что вот сейчас Францис ей верит. Он верит, вглядываясь в её лицо и снова это чувство интенсивного поглощения, будто бы он её поглощает – фигурально выражаясь, разумеется. Он поглощает её тем, что заставляет вдруг сомневаться вообще во всём, что Зехра знает в своей жизни, а она поглощает его тем, что заставляет творить немного меньше зла и боли в этой стране. Немыслимо. Опасно. Странно. Что-то не так. - Увидимся, Зехра, - легко кивает он. Быстро садится в машину, заводит мотор и сдаёт назад. Внедорожник резво разворачивается, впереди виднеется просёлочная дорога, по которой он и уезжает прочь. Правда, их взгляды ещё раз встречаются, схлёстываясь через стекло автомобиля, и Зехра снова знает… Она действительно изменилась. Конечно, она его отпускает. Конечно, она же может, например, просто ворваться в дом Хартли с постановлением на обыск и арест, то есть, в любой момент захватить блондина и привести его в бункер на допрос. То есть, он всегда находится в зоне её досягаемости. Зехра чуть улыбается, когда медленно бредёт в сторону ангара обратно. Она изменилась. И почему-то на душе от этого странно легко.