Не Ванга, конечно

Лёша постарел. Не то, чтоб он проснулся немощным стариком или в шесть утра поехал ругаться в поликлинику или мфц, нет... Ему исполнилось шестнадцать, его взяли на подработку, ему не хватало сил, времени и раньше было лучше. А ещё он вот уже почти сутки заливал в себя дешёвое вино из пакетов, сидя у могилы сестры. День рождения же. Наверное, весь дом уже на ушах стоит из-за его отсутствия, но у него так сильно болела голова и ему так сильно было похуй... Ему скоро восемнадцать, он покинет надёжные стены приюта и с головой окунется в чуждый ему, холодный неприветливый мир. Одно радует, Лизе не придётся мучаться с этой адаптацией во взрослом мире, испытывать груз отчаяния или одиночества... — Бля, братишка, так и до больнички недалеко. Винишко за восемьдесят рублей это, считай, бесплатная путёвка на тот свет. — Раздаётся где-то на периферии сознания смутно знакомый голос. — Тебя, вообще-то, все ищут, знаешь? А знал ли этот голос, насколько братишке до звезды эта новость? Кажется, Лёша даже пытался что-то такое сказать, но боль в висках и тошнота не давали нормально сформулировать предложение. — Леший, а, Леший? Ну чего ты, в самом деле? Сидишь тут, пьёшь дешёвую алкашку, позоришь память сестры... — Лёша замахивается кулаком куда-то в сторону голоса, явно протестуя против его слов, но промахивается, а точнее, даже близко не попадает. — Вставай, братец, домой поедем. Салон мне заблюёшь, конечно, но что поделать, ради тебя я готов на такие жертвы. — Пшолнхер... — Лёша даже не видит собеседника, не понимает, кто это, не хочет даже знать. — Ну-ну, милый, пиздец случается, но пить при этом паленую шнягу - то ещё самоубийство. Не подскажешь причины? — Устал. — Роняет голову на грудь Макаров и тихо воет, падая на землю. — Я безумно устал быть один. — На удивление понятно произносит он и прижимает колени к животу, группируясь в позу эмбриона. — Устал я. Его собеседник подходит ближе, садится на корточки и мягко треплет Макарова по волосам. — Поехали домой, братец. — Этот человек поднимает его на руки, несмотря на протестующий вопль из непонятных звуков, и направляется к выходу с кладбища. Где-то у украшенной искусственными цветами могилки остаются упаковки дешманской явно бодяженной алкахи, но никто уже не вспоминает об этом. Рёв мотора заставляет Лёшу застонать от усилившейся боли в висках, но машина, выехав на гладкую дорогу, тут же ласково зашелестела колёсами, не издавая резких звуков. Пейзажи за окном проплывали крайне медленно, вероятно, водитель пытался сделать всё возможное для сохранения своего салона в чистоте. Останавливался каждый раз, когда пассажир дёргал его за рукав, открывая дверь даже раньше, чем машина проходила тормозной путь. Гладил по спине, облегчая приступы тошноты. Говорил что-то ласковое. — Не умеешь ты пить, братец. Он подъезжает к своему дому почти к рассвету, выносит заплаканного уснувшего Лёшу на руках из машины и заносит в свою комнату. Стягивает одежду, уложив мальчишку на кровать, приносит ковшик с тёплой водой и марлю, обтирает горе-алкоголика, параллельно звоня с докладом Разумовскому и Грому. Те порываются сразу приехать, но получив видео со спящим бледным и полностью измотанным Макаровым соглашаются дождаться его пробуждения. Вопросы "как такое могло случиться" и "почему" умные люди не задавали. Кирилл тоже. Он частично виноват, что не вмешался раньше, но не мог переступить через гордость и показать мальчишке, как тот для него важен. Господибоже, чтобы Гречкины дорожили хоть чем-то кроме денег? Лёша спал беспокойно, звал сестру сквозь сон, стонал от боли, плакал, иногда просто бессвязно что-то бормотал. Кирилл лежал рядом, каждый раз обнимая, прижимаясь ближе, поглаживал по голове, массировал плечи... Шептал что-то из разряда "господипомогиблять" А перед глазами у него всё ещё стоит видение прошлых ночей за эти полтора месяца вынужденной бессонницы. На экране телевизора 14:00. Диктор, чьё лицо размыто, а голос категорически неузнаваем, зачитывает с телесуфлёра подборку новостей. —... Трагедия на одном из кладбищ Санкт-Петербурга, на могиле недавно погибшей Елизаветы Макаровой был найден её мертвый брат. Что это? Ночное пьяное самоубийство из-за халатного отношения персонала детского дома к психическому состоянию детей или чья-то аморальная шутка? Мой коллега Егор Висарчук о подробностях. Добрый день, Егор... — Кирилл ездил на это кладбище каждый вечер, на протяжении почти двух месяцев, безустанно отправлял тупые тик-токи Макарову в личку, закатывая истерики каждый раз, когда не дожидался ответа в течение часа, чем вызывал у самого Лёши дичайшее раздражение... Нельзя было сказать, что они общались, нет. Лёша отвечал точкой или смайликом и до следующего мема они больше ничего друг другу не писали. Кирилл действительно хотел забить на это. Пару раз он спросил пацана о самочувствии, но получив в ответ сухое "норм", решил, что лучше будет отслеживать его изменения мемами, чем навязываться против их общей воли. Он не знал, что ему делать. Пару раз, стоя на парковке кладбища с сигаретой в зубах он пугался, что сам мог стать причиной смерти мальчишки. Он не знал никаких подробностей, сон обрывался слишком быстро. Что, если Кириллу наоборот всеми силами нужно было держаться как можно дальше от этого злоебучего кладбища? Да и, честно говоря, устал он уже, нести свою вахту. Даже отец начал беспокоиться о внезапно проснувшейся в сыночке совести, раз тот так часто навещает девку. Но вот её он как раз и не навещал. Могила, украшенная статуей ангела, виднелась даже от ворот, приближаться к ней, чтобы увидеть, есть ли там рядом кто-то, не было никакого смысла. Да и самому Кириллу это казалось кощунством. По крайней мере, пока отец не спросил его, почему он так часто начал её навещать. Морально уставший и истерзанный своими сновидениями со слишком живописными кадрами мёртвого окровавленного тела, за пару ночей до своего финального визита Кирилл действительно пришёл /к ней/. Принёс живые цветы, даже убрал веточки и опавшую листву с территории захоронения. А потом просто сел напротив, сжал руки в замок и уткнулся лбом в колени. — Меня заебал твой братец, веришь, нет? В печенках уже. Что мне с ним делать блять? «Леший, мне кажется, ты хочешь вскрыться. Сообщи мне место и время заранее пожалуйста, я хочу хоть одну ночь выспаться» да, блять? Скажи мне, он ебобо? Почему он словами через рот не может мне сказать, что у него проблемы? СверхРазуму хотя бы. Да воспиталке своей блять, или твоей, ебал я в этом разбираться. Хули он такой приёбнутый, hermosa? Мне, блять, что сделать для него, скажи, а? Красавица... Он уезжает уставший и злой, засыпает сразу же, как голова касается подушки, молясь, чтоб не видеть во сне этот злоебучий репортаж снова... А там тепло. Ну, на той площадке, где ты играл в детстве, когда летние лучи нагревали макушку, а ты без кепки, с ободранными коленями и счастливой улыбкой, в которой недостаёт зубов. Кирилл, такой непривычно маленький, стоит перед качелями, на которых качается столь знакомая ему девчонка, и не знает, что сказать. Тянется руками к поручням и помогает ей раскачаться. — Спасибо! — Счастливо лепечет Лиза, огромными голубыми глазами глядя на этот огромный мир, скрытый в таком маленьком дворике. Она чувствует себя птицей, мечтает стать пилотом когда вырастет или космонавтом. В её глазах нет ни грусти, ни печали. Цветастый сарафан развевается, повинуясь законам физики и гравитации, так ярко впечатываясь в память Кирилла, что казалось, он после пробуждения сможет по памяти пересчитать все ромашки и розочки на нём. — Мне нравится играть с тобой! — Спрыгивает с качелей Лиза и тут же подбегает к Кириллу, чтобы обнять его. Они почти одного роста, она с улыбкой смотрит ему прямо в глаза. — Ты придёшь ко мне в пятницу?