Красота спасет мир

      — Я правильно понимаю, что Фьюри решил просто похоронить нас заживо? — отдышавшись от бега, Елена смахивает со лба прядь растрепавшихся волос. — Никакой фантазии у мужика.       — Зато быстро и эффективно, — пожимает плечами Кай, оглядываясь на Элизабет. Отмечает, что девушку не ранило, только пару ссадин на миловидном лице.       Элизабет смотрит за спину, согнувшись пополам от сбившегося дыхания, на место, где недавно стоял комплекс ГИДРы. Теперь там остались лишь руины здания, разрушенного серией взрывов.       — Если бы не Блум, мы бы подохли там, — Елена благодарно кивает Питерс, которая защитила всю команду от взрывной волны собственным огненным щитом. — Ну что, Мстюны, че делать-то будем?       — Фьюри думает, вернее, надеется, что мы умерли, — Роджерс задумчиво смотрит в сторону обломков. Держит руку на плече Барнса, будто проверяя, действительно ли он рядом.       Элизабет переводит взгляд на Музу, стоящую в оцепенении. Девушка что-то шепчет себе под нос, крепко сжав плечи ладонями. Майер осторожно трогает подругу за бедро, Муза медленно поворачивается, не сразу фокусируя взгляд на Элизабет.       — Не ранена? — Майер с трудом разгибается, держась за бок, он предательски колет как после длительной пробежки, и осматривает подругу на наличие крови.       — Нет, — еле слышно отвечает Муза с уже наворачивающимися на глаза слезами. Элизабет, терпя боль в боку, приобнимает подругу за плечо. Черт, бок болит так, что ком подступает к горлу. Не реветь, Майер!       — Поехали в штаб, — хрипло предлагает Элизабет, тщетно стараясь придать голосу более здоровое звучание. Получается дерьмово, судя по хмурому взгляду Кая. — К нам в... — зрачки Элизабет закатываются и веки медленно закрываются, тело слабеет от нестерпимой боли.       Кай подхватывает Элизабет почти у самой земли.       — Мелкая, ты чего... — Кай гладит Элизабет по щеке, слегка похлопывая в попытках привести девушку в чувство. — Нет-нет-нет, не надо, — Паркер склоняется над лицом Элизабет. Сердце бешено стучит в груди, руки непроизвольно сжимают ослабевшее тело, когда он видит, что ладонь девушки, которой она держалась за бок, вся в густой, темно-красной жидкости. Кай зажимает рукой рану, не замечая, как Елена пытается перевязать бок Элизабет. Нет, так не должно быть! Черт возьми, не должно! — Элизабет! — Кай тормошит девушку, будто она просто притворяется и сейчас со смехом встанет, но она так и лежит, обмякшая в его руках. — Прости меня, я полный кретин, — шепчет ей на ухо, прижимаясь скулой к ее щеке. Пропускает ее медные, мягкие волосы сквозь пальцы, будто пропускает ту жизнь, что несколько минут назад горела в ее глазах. Таких теплых, цвета топленого шоколада.       — Кай, — Муза, севшая на корточки около Паркера, несильно тормошит мужчину за плечо. — Кай, ей просто больно. Она жива, — Кай невидящим взглядом смотрит на Музу, отрицательно маша головой из стороны в сторону. Он не верит. Муза поджимает губы и прижимает ладонь к виску подруги. Глаза загораются сиянием, Муза забирает часть боли на себя, непроизвольно морщась от неприятных ощущений.       — Кай, ей нужно в больницу, — Джеймс отнимает тело Элизабет из слабых рук Кая. Поднимает ее в воздух. Девушка будто пушинка, он почти не чувствует ее веса на собственных руках. Голова Элизабет безвольно падает ему на плечо. Ее ресницы дрожат, глазное яблоко быстро движется из стороны в сторону под тонкими веками. Жива. И будет жить, ведь она та еще заноза в заднице! Ведь правда?       Надя Спаркс находит Кая и Музу, тихо переговаривающимися на диванчике напротив хирургического кабинета. Мужчина сидит весь сгорбленный, с руками, сомкнутыми на коленях и сжатыми настолько, что еще чуть-чуть — и послышится хруст суставов.       — Она сильная, выкарабкается, — Муза гладит мужчину по плечу, с горестью смотря на его плотно сжатые губы. Надя тихо присаживается с другой стороны от Паркера, пытаясь найти в голове слова поддержки, чтобы хоть на толику успокоить Кая. Спаркс вопросительно смотрит на Музу.       — Сломаны ребра от сильного удара, — коротко поясняет Муза. В ее глазах блестят застывшие слезы.       — Так она у нас бывалая, — невесело хмыкает Надя в попытках отогнать от себя хандру, что буквально нависла над ними троими, и облокачивается шеей о спинку диванчика. Вздыхает и закрывает глаза, погружаясь в воспоминания. — Как-то еще до того, как она поступила в ЩИТ, нас вдвоем отправили обрабатывать агента ГИДРы. Мерзотный мужик, от которого за километр воняло перегаром. Но очень-уж надо было Инге от него информация. Пропущу ту часть, где я его обрабатывала. Но его охранники оказались более смышлеными, чем их начальник, и достаточно быстро нас рассекретили. Началась перестрелка, я... — Надя сглатывает, не решаясь признаться. — Я тогда впервые попала под пули, стояла, как вкопанная. Элизабет тогда оттолкнула меня на пол, а сама... Ее...       — Ее ранили в живот. Пуля прошла насквозь, — помогает Муза. По ее позвоночнику пробегает холодок от воспоминаний: тело Элизабет, когда ее только привезли в штаб, в котором еще теплится жизнь, но очень быстро ускользает. — Органы не были задеты, ей ввели какую-то сыворотку, и она достаточно быстро поправилась. Помню, шутила и улыбалась, говорила, что мы те еще параноики. Но просто... — Муза замолкает. Кай, до этого молча слушавший девушек, кладет ладонь на плечо Музы и несильно сжимает. Ничего, он понимает. Он тоже это сегодня видел. — Она выздоровеет, — кивает Муза сама себе, смотря куда-то вперед, в пустоту.       — Еще и всех нас переживет, — соглашается Надя.

***

      Хреновый выдался денек. Да в принципе, как и все дни до этого: месяц тянулся мучительно медленно, пока Элизабет лежала без сознания на больничной койке. Никто не мог точно сказать, что случилось — она просто впала в летаргический сон. С ее телом ничего особенного не происходило: раны медленно, неохотно заживали, будто Элизабет очень понравилось лежать и ничего не делать в долгожданном отпуске.       Муза каждый день заходит к Майер, что-то подолгу ей рассказывает, пытается уловить своими телепатическими сенсорами, что чувствует Элизабет, но ничего. Как говорит Муза — там просто ничего. Элизабет ничего не чувствует: ни боли, ни грусти, ни радости, ни покоя. Это просто ни-че-го.       Даже когда в палату заходит Кай, внутри Элизабет вопреки ожиданиям ничего не загорается. Мужчина обычно сидит недолго, но всматривается в лицо Элизабет так внимательно, словно пытаясь, как Муза, ухватиться хоть за какие-то признаки жизни. Но ни-че-го. И только пикание аппарата жизнеобеспечения сообщает, что пациент жив.       Надя не может. Не может смотреть на безэмоциональное лицо подруги, не может смотреть на истончившуюся кожу, не может смотреть на эти мирно сложенные на одеяле руки... Спаркс кричала. Орала на Элизабет так, что ошарашенная медсестра чуть не вызвала охрану. Но ни-че-го.       И вот, Надя стоит перед вип-палатой Элизабет и сверлит взглядом дверь. За ней лучшие врачи, нанятые Старком, гадают, строят прогнозы, пытаются как-то повлиять на ситуацию. Но ни-че-го.       — Ни-че-го, — тихо бормочет под нос Надя, вторя своим собственным мыслям.       — Мы заметили странную активность в ее мозге, — будто сквозь толщу воды пробивается голос лечащего врача.       Надя медленно оборачивается, смотрит на быстро идущих к палате доктора, Музу и Старка.       — В плане, странную? — Тони останавливается в нескольких метрах от Нади, не замечая одиноко стоящую девушку.       — Как бы объяснить... — доктор хмурится, задумчиво разглядывая носки собственных ботинок. — Ее мозг на протяжении всего лечения не подавал признаков активности. Мы думали, что ее мозг умер, что маловероятно, ведь нет существенных причин для этого. Такая рана, безусловно, тяжелая, но она не могла вызвать смерти мозга.       — Так, — Старк нетерпеливо кивает, подгоняя доктора поскорее объясниться.       — В общем, сегодня ее мозг ожил, вернее, только его часть, отвечающая за мышление. Мы впервые такое видим... Будто она просто... Думает, не задействуя при этом другие отделы, отвечающие за координацию, движение, слух и все остальное. Хотя мозг — цельная машина, он может работать либо весь, либо никак.       — И? — спрашивает Старк, сцепляя ладони в замок. Доктор не сразу находит, что сказать. — И вы не знаете, что это значит.       — Да, верно, — кивает врач. — Но мы предполагаем, что сыворотка, которую мы ей ввели... Если вы помните, ей уже была сделана подобная инъекция несколько лет назад, но формула тогда не была доработана, и сработала собственно только на ней.       — Что? — Старк непонимающе хмурится, смутно припоминая. — Почему мне об этом не сообщили?       — Простите, сэр, но Старк Фармаколоджи опосредована и насколько мне известно...       — Да-да, это дочерняя компания, Старк Индастриз не следит за их достижениями, — нетерпеливо отмахивается Старк. До этого момента он вспоминал о дочерних медицинских компаниях только в случае медосмотра или непосредственного лечения. Медицина никогда долго не находилась в поле интересов Старка.       — Мисс Майер забрали из нашего центра, хотя мы и сопротивлялись. Но Инга Джонс имеет больше прав в отношении своих сотрудников, так что нам ничего не оставалось делать. Однако медицинские осмотры не выявили никаких изменений в организме мисс Майер, и мы оставили это дело в прошлом, решив, что девушке просто повезло. Но то, что происходит с ее мозгом сейчас... Может, это предсмертная агония или просто случайность, но возможно — мутация, ставшая следствием инъекции.       — Что за дрянь вы ей ввели?! — неожиданно подает голос Надя, до этого момента молча наблюдавшая за диалогом. Она смотрит в глаза доктору немигающим взглядом.       — Мисс Спаркс...       — Я повторяться не буду. Отвечайте, — Спаркс стремительно подходит к доктору, заставляя того инстинктивно попятиться назад и вопросительно посмотреть на Старка. Тони кивает.       — Мы создали сыворотку на основе той, что вводили Стиву Роджерсу. Отделили те вещества, которые ускоряют регенерацию. Изначальная формула не дала результатов, кроме случая мисс Майер, но мы ее доработали и сейчас активно применяем на практике.       — То есть вы сделали ее овощем? — Надя нервно указывает ладонью в сторону двери палаты.       — Надя... — Муза качает головой, не решаясь подойти к подруге, что выглядит так, словно сейчас спалит центр к чертям. — Она жива.       — Ничерта она не жива, Муза! — переходит на крик Спаркс, тыкая пальцем в сторону подруги. — Она лежит, пуская слюни в подушку, пока вы тут рассуждаете о высоком!       — Успокойся, Спаркс, — холодно отрезает Тони, закрывая Музу плечом. — Мы разберемся.       Надя злобно вздыхает и уходит, толкнув плечом ошарашенного доктора. Ничерта они не сделают. Ничего не сделали, и ничего не сделают. Ни-че-го.       Спаркс несется по коридору, пытаясь подавить рыдания, что предательски рвутся наружу. Эта лабораторная крыса смотрела на Старка так, будто сделала прорыв в медицине. Будто у него собралось данных на целый доклад! Слезы разъедают щеки, сердце жалобно трепещется в груди, моля остановиться.       Надя врезается лбом в кого-то и ошарашенно останавливается, машинально прикладывая ладонь к голове.       — Куда несешься, Спаркс? — Кай недоуменно смотрит на брюнетку. — Что там случилось?       — Ничего не случилось! — кричит Надя, сжимая ладони в кулаки. — Ничего, Кай! Ничего не происходит! Она просто там лежит полумертвая, а они... — всхлип. — Они...       Кай, не зная, что делать в такой ситуации, просто прижимает обмякшую от бессилия Надю к себе. Осторожно гладит по плечу, подавляя собственные переживания. Перед глазами лицо мирно спящей Элизабет, экран аппарата жизнеобеспечения. И этот размеренный звук: пи-пи-пи.       — Они ничего не делают, — шепчет Надя, сцепляя руки за спиной Кая. Шмыгает, вновь заходясь в рыданиях. Ни-че-го.       Эрик тихо прикрывает за собой дверь. Смотрит на жену в свете единственной зажженной настольной лампы, сидящую за столом и облокотившуюся лбом о собственные руки, согнутые в локтях. Инга поднимает голову и слабо улыбается Эрику.       — Она не проснулась? — Эрик понимающе качает головой и утягивает уставшую жену за собой на диван. Сажает ее слева от себя и обнимает за плечо, целуя в холодный лоб.       — Старк заходил, — Инга закрывает глаза, удобнее устраиваясь на груди мужа. — Говорит, врачи заметили изменения. Думают, что ее мозг изменился, только не знают, как.       — Ну от этой засранки можно чего угодно ожидать, — Эрик улыбается, вспоминая выходки маленькой Элизабет. Майер, которая буквально выросла у них на глазах, и казалось, умирает прямо сейчас. — А что с ней? — спрашивает Эрик, но замечает тихое сопение у себя под поком. Усмехается и накрывает пледом жену.

***

      — Так, ты решила устроить голодовку? — Кай врывается в комнату Нади неожиданно, без стука. Спаркс лежит, наполовину свесившись с дивана и рисуя замысловатые узоры на ковровом ворсе. — Я, конечно, не знаю Элизабет, как вы, но из ваших рассказов понял совершенно точно одну вещь. Она бы не одобрила голодовки в ее честь, так что поднимайся, поедем развеяться!       — Не хочу, — бурчит Надя, не меняя положения. Кай садится рядом с ней на корточки и недовольно смотрит на девушку, вздернув бровь. — Ну давай хотя бы доставку закажем, — вздыхает Спаркс и, оперевшись о плечо Кая ладонью, ложится полностью на диван.       — Вот лентяйка! — Кай осторожно поднимает голову Нади и садится, сменив собственными ногами диванную подушку. Спаркс что-то недовольно бормочет, удобнее устраиваясь на твердых коленях Паркера. Кай кладет одну руку на спинку дивана и сладко потягивается, разминая затекшую спину.       — Кай?       — М?       — А если она умрет?       — Не умрет.       — А если все-таки...? — Надя, облокотившись локтем о ноги Кая, заглядывает мужчине в глаза. — Что я... Что мы будем делать?       Кай долго, неопределенно смотрит на Спаркс. Что они будут делать? Жить, наверное. Жить с мыслями: а что было бы, если бы...? Если бы они раньше заметили рану? Если бы Инга не отправила девочек на операцию? Если бы Кай сразу заметил засаду, и им бы не пришлось с боем покидать обрушивающееся здание? Если бы они теперь не считались мертвыми для ЩИТа, для общественности? Слишком много вопросов. Слишком много вариантов ответа.       Панихида по Капитану Америке и Зимнему Солдату прошла довольно тихо, но впоследствии вызвала резонанс среди общественности. Как теперь быть без Капитана Америки? Что будет с Мстителями? Куда делась Черная Вдова?       Газеты, журналы, новостные сайты пестрили вопросительными заголовками, журналисты конвейером писали статьи, предполагая возможное будущее страны. Фьюри не давал существенных комментариев, кормя обещаниями о мире во всем мире. Но все-таки отложил свои планы на определенный срок. Наступило затишье. Месяц было тихо, как было тихо в палате Элизабет. Но так ведь не может продолжаться вечно? Когда-то бомба замедленного действия взорвется, и мир расколется на куски. Когда-то и писк аппарата издаст последний звук.       Но думать об этом решительно не хочется, и взгляд Кая вновь фокусируется на заплаканном лице Спаркс. Надя странно мнется, будто не решаясь на что-то. Кай не успевает и слова вымолвить, когда чувствует влажные губы на своих собственных. Он удивленно отодвигает лицо девушки от своего. Надя вновь сокращает расстояние между их лицами и вновь прижимается губами к Каю.       — Надя... — Кай протестующе вздыхает, пытаясь мягко оттолкнуть Спаркс от себя. Но девушка решительно сминает ворот его майки, притягивая мужчину к себе. Прижимается губами к его, будто он — единственный источник воздуха в комнате. — Надя, нет! — Кай резко встает, смотрит на Спаркс с непониманием, непроизвольно разводя ладони в сторону. Зрачки Нади мечутся, она вжимается в спинку дивана, желая в нем раствориться. Сгорая от стыда, она что-то неразборчиво шепчет вслед удаляющемуся Каю.       Эти девицы доведут его до белого каления! Одна лежит полумертвая, другая лезет целоваться! Кай машет головой из стороны в сторону, отгоняя от себя мысли, что чуть не поддался порыву Спаркс. Чуть не смял ее губы своими в жестком поцелуе, полном горечи и тоски. Нет, так не должно быть!       Он не давал клятвы верности Элизабет, они не уславливались об отношениях, да он даже не разобрался в собственных чувствах! Она ему нравится? Он влюблен? У него не было постоянной девушки со времен обучения в академии ЩИТа, он забыл, что такое симпатия, влюбленность, любовь.       А она лежит там, молча сомкнув бледные губы и мечется у себя в мыслях, пытаясь найти выход из собственного обездвиженного тела. А он!       Кулак врезается в стену. Кожу неприятно саднит, но Кай снова и снова врезает ладонь в бетон. Пытается выбить эту дурь из своей головы.       — Твою мать! — удар. Кай облокачивается лбом о холодную стену и в последний раз слабо ударяет ладонью. Нет, так не должно быть. Он не должен быть таким.