Твоя пустота

Вики вошла в комнату, оглядела ее. Тут словно ничего и не изменилось: огромная двуспальная кровать с балдахином, шкаф с серебряными ручками, огромное зеркало, даже на столе так же стоял хрустальный графин с водой, а по бокам два стакана. Все было, как обычно, когда они с Дино вместе оставались в Цитадели. И это сейчас казалось настолько неуместным, глупым и нелепым, что Вики даже рассмеялась от абсурдности происходящего. В Цитадели все по-прежнему, а за ее пределами творилось безумие. Безумие, среди которого теперь спряталась и Чума. Вики задумчиво поглядела в окно, пытаясь рассмотреть, насколько все разрушено, утоплено в крови и боли, но из этой комнаты ей виден лишь внутренний двор Цитадели. Когда-то они с Дино специально выбрали именно эту комнату, чтобы хоть здесь отдыхать от насущных проблем и окружающего мира. Чтобы здесь они могли побыть только вдвоем. Только вдвоем. Эта мысль больно кольнула в сердце, заставляя вспомнить, что пришлось пережить им с Дино. Каким сложным и тернистым был путь друг к другу, сколько недопонимания они прошли, через какие трудности пришлось переступить. А сейчас все это в прошлом. Каждая их счастливая минута отравлена Чумой. Она не только поколебала внешний мир, но и дотронулась до внутреннего, изуродовала саму Вики. Ее память, чувства. И пусть Вики понимала, что скорее всего Дино не мог поступить иначе, но простить его не выходило. Вики верила, что ему здесь было так же плохо, как ей там, но легче здесь и сейчас от этого не становилось. Совсем нет. Между ними пролегла пропасть. Пусть Вики и знала, что Дино точно не сдался бы просто так, понимала, что он не смог бы ничего противопоставить Чуме, но знать и принимать — совершенно разные вещи. — Было открыто, а ты, видимо, не слышала, как я стучала, — из размышлений Вики вырвал голос Мими. Она обернулась и посмотрела на подругу. Вики показалось, что она до сих пор видит на шее отпечатки ошейника, так небрежно наброшенного на Мими Чумой. Как можно было простить Дино, если он видел, что Чума делала с Мими? Видел и ничего не сделал, не помог, не заступился, не сорвал эти чертовы кандалы. Вики ощутила, как к глазам подступают слезы. А следом пришло чувство вины, ведь она тоже ничего не сделала. Да, была заперта в клетке, истощена, уничтожена, но не сделала ничего. Так откуда она знала, в какой «клетке» был заперт Дино? — Тише. Тише. — Мими подскочила к Вики и крепко сжала ее в объятиях. — Ты ничего не могла сделать. Никто не мог. — От этого не легче, — созналась Вики, а затем отстранилась. — Ты расскажешь мне все? — Позже, сейчас у меня для тебя сюрприз, — улыбнулась Мими. — ведь Чума воскресила не только таких противных стариков, как Фенцио, — улыбка Мими стала шире, а в глазах появились знакомые озорные искорки. — Только не говори, что они здесь. — Внутри Вики разлилось тепло, ведь она была уверена, что знает о ком говорит Мими. Мими не успела ответить, как в дверь ввалился Ади, а следом за ним и Сэми. Вики на секунду замерла не в состоянии до конца поверить, что происходящее — правда. Казалось, сейчас за ними появится Чума и рассмеется, глядя, как лицо Вики искажает гримаса страданий. Но это было лишь мгновение, а после Вики сорвалась, чтобы оказаться в привычных и знакомых объятиях четырех рук. Казалось, они и вовсе не расставались. — И как там в небытие? — спросила Вики, оторвавшись от друзей. — Пусто, холодно и темно, — признался Сэми. — Только мысль о Сэми не давала мне окончательно перестать быть собой, — добавил Ади, — даже там он и моя любовь оставались маяком, ярким светом, не дающим потерять себя. — Ади крепко сжал руку Сэми. Вики ощутила, как в горле появился комок. Такой была их любовь с Джоном. Светом, помогающим самой Вики стать лучше. Ярким, заполняющим собой все. Любовь к Дино была совсем другой. Мягкой, согревающей, пришедшей залечить старые раны, разжечь новый огонь внутри. Любовь к Джону была светом маяка, любовь к Дино — светом горящей в темном окне свечи, дающей надежду на приют одинокому и уставшему страннику. — И у нас есть глифт. — Мими потрясла в воздухе бутылкой, привлекая внимание Вики. Вики невольно улыбнулась. Сейчас Мими не напоминала ту сломленную дьяволицу, с которой Вики встретилась только выйдя из клетки. Вики понимала, что испорченного Чумой не отменить, что пережитые Мими боль и унижения не пройдут бесследно, как и ее собственные. Но сейчас хотелось одного: насладиться тем хорошим, что принесла с собой Чума, а именно компанией воскресших, вернувшихся друзей. Они заслужили эту передышку.

***

Чума стояла посреди заброшенной церкви, глядя на распятие. Как легко смертные верят в угодные им сказки. Мессия, возложивший себя на жертвенный алтарь, чтобы расплатиться за их грехи. И чем они отплатили этому мессии? Тем, что мир снова погряз в агонии хаоса. Тем, что смертные снова за богатства готовы перегрызть друг другу глотки. Это плата за жертву, принесенную, чтобы спасти их от смерти? Чуме хотелось рассмеяться. Люди продолжали молиться, ходить в церковь, верить, что Господь милостив и простит их. Они вымаливали это прощение, стоя на коленях, обещая, что станут лучше. Что все их грехи были в последний раз. Они делали это часами, а потом выходили из церкви, сбрасывали тяжелый груз с плеч и снова окунались в круговорот пороков и грехов. И этот цикл повторялся бесконечно. День за днем, год за годом, век за веком. Человечество с упорством скакало на одних и тех же граблях в ожидании нового Мессии, способного их спасти. Странно, что в сказку о карающих всадниках они верили уже не с такой охотой, уверенные, что с их привычным миром этого точно не случится. Чума оскалилась. Пришла пора показать человечеству, что не у всех сказок счастливый финал. И даже если один из четырех всадников оказался паршивой овцой, то трое других сумеют это исправить. — Ты сделал то, о чем я просила? — Чума почувствовала присутствие постороннего. — Да, моя госпожа, — раздался голос в тени, — я все сделал. Предательство обволокло Чуму приятным ароматом. Среди человеческих пороков умение предавать было ее любимым.