Мальчик и его Лисица

      Сердце заполошно стучит в груди, пульс бухает в ушах. В груди больно-больно, как бывает больно только при перевоплощении из лисы в человека.       Быстрее. Быстрее-быстрее-быстрее, пока ее не схватили за хвост, пока не заставили раскаиваться во всех грехах, пока не отрубили голову; на хищницу ведется охота, и от этой охоты нет спасения, из этого порочного круга нет выхода. Разве плохо, что она просто хочет жить? Разве плохо, что она всеми силами цепляется за человеческий мир, чтобы не превратиться в чудовище?       Плохо. Плохо-плохо-плохо для всех, кроме самой Яэ. Она бежит изо всех сил, петляя между деревьями, стараясь запутать следы, сбросить хвост из преследователей. Она накладывает иллюзии одна за другой, поджигает иссохшую землю лисьим пламенем; слышатся крики охотников, один другого громче и яростнее.       – Убейте ее!       – Лови гадину!       – Украсим ее шкурой воротник господина!       Люди злые. Злые-злые-злые, они отчаянно боятся всего магического и необъяснимого, а то, чего они боятся, они начинаются ненавидеть и всеми силами стараются искоренить. Так нельзя, это так глупо: ну почему люди не понимают, что они не хозяева этой земли, что помимо них самих есть и другие существа, которые хотят жить не меньше, чем они?       Яэ не хочет умирать, Яэ совсем-совсем не хочет умирать, поэтому она бежит изо всех жалких сил человеческой формы. Ее облили какой-то жидкостью, вонючей и липкой, и теперь она даже не может перекинуться в лису: при попытке обратиться ее скручивает, а тело начинает болеть, словно его ошпарили кипятком, и внутренний зверь, испуганный и злой, никак не хочет отзываться на призыв о помощи.       Ветки над головой скрещиваются зловещим предзнаменованием скорейшей гибели, в этом лесу Яэ не чувствует жизни, одну лишь смерть – и ловушку, в которую ее старательно заманивают. А она, смешная-смешная лисица, позволяет себя заманивать, потому что до последнего надеется выбраться из силков, которые расставили на нее.       Но эта надежда меркнет, когда она опрометью выскакивает на опушку, оставляя за собой кровавые следы босых ног, и ее встречает обманчиво спокойный сиреневый взгляд.       Глупая. Ах, глупая-глупая-глупая, какая же Яэ глупая, раз позволила себе обмануться и поверить, что сможет спасти свою несчастную розовую шкурку. Ничему за долгие пять сотен лет так и не научилась.       Она вся подбирается, напрягается, из горла вырывается угрожающий рык, шерсть на ушах и хвостах встает дыбом. Комиссар Яширо поднимается с поваленного дерева и вынимает из ножен длинный клинок, разгорающийся прозрачным синим цветом.       – Я ждал тебя, – просто говорит он, как говорит влюбленный мужчина своей женщине.       – Я разгрызу тебе глотку, – наиграно ласково отвечает Яэ, глотая сбитое дыхание, отдающее металлическим привкусом крови, и выпускает когти, одновременно обнажая острые звериные клыки.       Комиссар Яширо улыбается, и в этой улыбке Яэ видит свою смерть.