Мальчик и его Лисица

      – Ты же в курсе, что это моя юката?       Яэ даже ухом не ведет – в самом что ни на есть прямом смысле этого слова. Она как сидела за столом поджав под себя ноги, так и сидит. Даже не оборачивается. Аято, прислонившись плечом к проему, с легкой улыбкой рассматривает ее со спины. Яэ, бесцеремонно поставив ладони на деревянный край стола, вертит в руках фарфоровую чашечку.       Распущенные длинные розовые волосы перекинуты через плечо, стелются по полу. Она действительно одета в его юкату, причем едва ли запахнутую на груди – это видно даже с его ракурса по обнаженным плечам. Аято проходится взглядом по изящной шее, отмечает потемневшее пятнышко засоса – одно, второе – и привычно вскидывает бровь. Яэ опять ведет свои лисьи игры: это Аято знает точно, потому что она поворачивается к нему, только когда он успевает разглядеть ее со спины полностью и с крайним вниманием.       Яэ специально его дразнит, хотя делает вид, что совсем ни при чем. Она выскользнула утром из постели ни свет ни заря, утащила его любимую юкату – уже слегка помятую от пары дней носки, между прочим, – затерялась в недрах поместья клана Камисато и не дала ни намека на то, где ее найти, чтобы Аято целенаправленно отправился на ее поиски, которые никому, кроме себя, не доверил бы. Яэ спряталась в дальнем уголке библиотеки с чайничком чая, сидя спиной ко входу, зная, что ее найдет именно Аято, распустила волосы, обнажила плечи, демонстративно подчеркнула засосы на тонкой шее…       И это уже не говоря о том, что она одета в юкату. Его, Аято, юкату, которую так нагло умыкнула прямо у него из-под носа, ну что за наглая лисица! Аято делает бесшумный шаг, и только тогда Яэ изящно поворачивает голову в его сторону и ведет ухом. Тонкие губы растягиваются в лукавой улыбке, обнажая клыки, лиловые глаза блестят.       Выглядит она до неприличия довольной, когда говорит:       – А что, неужели тебе жалко? Вот незадача, я так рассчитывала на твою щедрость…       – У великой Гудзи Яэ – и не во что переодеться, – картинно изумленно тянет Аято, качая головой. Он подходит к Яэ и садится на мягкую подушку рядом, подтягивает к себе вторую чашечку, приготовленную специально для него. Чай в ней еще горячий, от него тянется полупрозрачный пар. Яэ определенно ждала его прихода и готовилась к этому моменту. Внутри становится приятно тепло. – Как комиссар Яширо посмел обделить великую Гудзи одеждой?       – Вот и я о чем, – вздыхает Яэ. Она кладет предплечье на стол, продолжая удерживать чашечку на весу второй рукой, и поворачивается к Аято. – Пришлось как-то самой выкручиваться… это было тяжело, но я справилась.       Яэ правда носит его юкату. Мужскую юкату, темно-синюю, расписанную журавлями, которая определенно ей велика, а потому спадает сразу с обоих плеч. И это, конечно же, еще и потому, что завязана юката нарочито слабо, и высокая, но стройная Яэ в его одежде все равно выглядит королевой положения. Удивительный талант – в любой одежде выглядеть исключительно хорошо.       А еще до невозможности соблазнительно. Аято не может не признавать, что вид Яэ в его юкате пробуждает в нем исключительно собственнические, какие-то животные чувства.       – Не сомневался в вашей изобретательности, уважаемая Гудзи, – чинно кивает Аято с улыбкой. Он заключает чашечку в ладони, грея прохладные пальцы, однако от лукавой Яэ взгляда не отводит.       Она смотрит на него с интересом. Как хищник, затаившийся в засаде, на свою добычу. Яэ выпрямляется, изящно склоняет голову к плечу, демонстрируя тонкую соблазнительную шею и росчерк острых ключиц; от нее пахнет теплом и чем-то пряно-свежим, а еще, конечно же, озоном. Она вздыхает, и упругая грудь, которую едва ли прикрывает сползший ворот юкаты, вздымается и медленно опускается, а затем еще раз, и Аято прикипает взглядом к соблазнительной ложбинке, смазанной полутенью.       Он спокойно поднимает глаза и ловит улыбку Яэ – клыкастую, самодовольную и хищную, – и понимает, что попал в ловушку сразу же, как только переступил порог библиотеки. Она придвигается ближе, теплая грудь прижимается к плечу Аято, и Яэ, прищурившись, томно мурлычет ему на ухо, покачивая в воздухе фарфоровой чашечкой:       – И как же вы собираетесь исправлять положение?       – О, дорогая Гудзи, – с легкой улыбкой отвечает Аято, склоняясь ближе к ней, и Яэ заинтересованно подается навстречу, приподнимая подбородок. И прежде, чем коснуться губами завлекающе приоткрытых губ, он шепчет: – Я сделаю все, чтобы загладить свою вину перед вами.