Кайл в цепях

      После полуденной мысленной битвы с самим собой по поводу того, стоит ли рисковать столкнуться с Картманом, я в конце концов отправился к Стэну, и вот мы уже на вечеринке. Я решил надеть оранжевую клетчатую рубашку, тёмно-зелёные джинсы и дополнить образ тёмно-зелёным беретом. Стэн заметил, что я выгляжу как гей-гольфист, что, возможно, наполовину и правдиво, так что по фигу. Ночь пока еще молода и не слишком насыщена событиями. Хоть я здесь уже более часа, я до сих пор не знаю, чья это вечеринка. Как, похоже, и все остальные, но всем плевать: все пьют бесплатный алкоголь и веселятся.       Мы тусуемся в небольшой гостинной. Я говорю «мы», но на деле тут только я. Стэн удрал бог знает куда с Венди, и хотя Кенни стоит рядом со мной, он слишком «занят», пялясь на декольте Биби и практически не обращая на меня внимания. Крейг и Клайд тоже рядом, но они говорят о хоккее. Я слишком часто слышу про хоккей дома от Айка, этого ебаного маленького стереотипа. Не удивлюсь, если скоро он будет жить в иглу и ходить на лосиную охоту.       Неожиданно мне с головы срывают берет. Я даже не поворачиваюсь, понимая, что в данную секунду проваливаю свою миссию укрыться от одного человека, которого я не хочу видеть в этот вечер.       — Кайл, рад тебя видеть! Как твой нос?       Когда он произносит мое имя и его рука ложится на мое плечо в желаемом проявлении заботы, я чувствую сарказм в его голосе. По крайней мере, я не возбуждаюсь, когда он так себя ведёт; это не экстернальный человек из моих фантазий, а лишь докучливый жиртрест.       — Отвали, Картман.       Я наклоняюсь, чтобы поднять свой берет с пола, тщательно его очищаю и надеваю обратно на голову. Я отказываюсь смотреть ему в глаза, делаю вид, что очень заинтересован в пузырьках в стакане с колой. Слышу, как он смеется за спиной. Кажется, он еще какое-то время не уйдет.       — Крутой беретик у тебя. Выглядишь как ебаная девочка-скаут. Так тебе не пора ли продавать печеньки где-нибудь?       — Как будто я буду продавать печенье рядом с тобой, жиртрест.       Блин, лучше бы я этого не говорил: я знаю, что Картман всегда бесится, когда я игнорирую его и не отвечаю на его провокации. Однако после напряжённого дня, проведённого за просмотром BDSM-видео, я решил, что самоконтроль, наверное, не моя сильная сторона. И, справедливости ради, Картман уже не такой толстый. Когда нам было по четырнадцать, у него начался серьёзный подростковый психоз, и он сбросил тонну веса примерно за полгода. Хотя он всё ещё толстяк, но он уже не набирает жир до такой степени, что это будет вредно для здоровья, как это было в детстве.       Прежде чем Картман успевает ответить на мой комментарий, возвращается Стэн с Венди на буксире, как обычно. Иногда мне очень хочется, чтобы Венди просто отвалила на пять минут; они отличная пара, но я не понимаю, почему Стэн хочет, чтобы она всё время была рядом. Однажды я сказал Кенни, что думаю обо всём этом. Он только усмехнулся и ответил: «В твоей жизни наступит момент, найдёшь свою истинную любовь, особенного человека, который будет с тобой на протяжении всей жизни. И вот когда этот день наступит, ты поймёшь, о чём я говорю». Думаю, мне просто нужно подождать ещё и посмотреть, прав ли он.       К нашей маленькой группе подошли Крейг, Клайд и Биби, и мы начали оживлённо болтать между собой. Я незаметно слежу за Картманом краем глаза, который, кажется, глубоко задумался и не принимал участия в разговоре, предпочитая терпеть одушевляющее воздействие напитка и смотреть на падающий снег за ближайшим окном. Его волосы, как обычно, растрёпаны, а в глазах — отрешённость.       Быстрый осматриваю его с ног до головы. Он одет небрежно: синие джинсы, тёмно-серая рубашка, красный шарф и его любимая чёрная кожаная куртка. Он очень любит эту куртку — она не только помогает ему выглядеть стройнее, но и, по его мнению, придаёт ему «очень крутой и офигенный» вид. Я вынужден согласиться. Он выглядит в ней очень сексуально.       Если быть до конца честным, он по-своему физически привлекателен. Несмотря на пару лишних килограммов, вес идет ему и придает ему характер и стиль. И, кроме того, никто не идеален. У меня — мой большой тупой еврейский нос, так кто я такой, чтобы кого-то судить?       Я отвлекаюсь от наблюдения за Картманом, когда Биби проходит мимо меня, покачивая бедрами. Не поймите меня неправильно — я смотрю именно на её наряд. Не хочу показаться типичным стервозным геем, но она одета как слепая танцовщица на шесте: фиолетовая мини-юбка, красный топ и горячие розовые туфли на шпильках — это ужасно! Видимо, она шла на кухню, когда Кенни предложил помочь ей. Бедняга Кенни! Он на коленях поклоняется перед её грудью, и её это явно не волнует.       — Кто-нибудь что-нибудь ещё будет, пока я здесь? Кайл, что у тебя? Пепси?       Я опускаю взгляд на свой почти пустой стакан и протягиваю ему.       — Кен, налей мне, пожалуйста, колы. Ты же знаешь, я ненавижу пепси.       Да, правда, пепси это отвратительный напиток. Слишком слащавый, и после него я чувствую себя, как лошадь. Пока Кенни убегает на кухню за колой, Картман, кажется, возвращается в реальность и смотрит на меня, приподнимая бровь.       — Это одно и то же.       — А?       Он закатывает глаза.       — Пепси и кола — это одно и то же, блядь.       Картман делает глоток из бутылки пива, которую держит в руке, глядя мне прямо в глаза. Я знал, что это неизбежно. Вечеринка в Южном Парке никогда не проходит без бессмысленных споров нациста и его еврейского оппонента.       — Картман, если бы это были одинаковые напитки, то не было бы двух разных брендов. Они сильно отличаются по вкусу.       — Бред.       Я слышу, как Стэн раздражённо вздыхает. Хотя мы постоянно спорим на пустом месте, кажется, он всё ещё не может привыкнуть к этому. Но мне всё равно, и, похоже, Картману тоже. Если бы Стэна это так сильно возмущало, он бы не стал торчать здесь и наблюдать за нашими дискуссиями.       — Ладно, жиртрест. Если они на самом деле одинаковые на вкус, то почему я предпочитаю именно пепси?       — Просто. Рецепт колы по сути такой же, как и у пепси, за исключением одного ключевого ингредиента — лёгкой посыпки пудры для носа.       — О чём ты?       Собралась небольшая толпа, но это нас не пугает. Мы уже не раз оказывались в центре внимания из-за наших небольших споров, так что мы привыкли к людскому вниманию. Я занял свою обычную позицию: сложил руки на груди и нахмурился, пока Картман высказывал свою теорию.       — Кофеин, содержащийся в кока-коле, может вызывать привыкание, но на сегодняшний день на рынке множество безалкогольных напитков, также содержащих кофеин. Так как кока-кола может оставаться лидером на рынке? Всё просто: они добавляют в свой рецепт небольшое количество кокаина, который вызывает еще более сильную зависимость и эйфорию, чем кофеин. Тебе нравится не вкус, Кайл — только то, как тебя штырит.       — Это полный бред. В кока-коле нет крэка. Она отличается вкусом от пепси, потому что там сироп сделан по-другому. Ты просто не чувствуешь разницы, потому что количество переработанного дерьма, которое ты ешь, испортило твоё чувство вкуса.       Картман многозначительно глядит на меня, словно обдумывает мой комментарий. На его лице появляется коварная улыбка, и я понимаю, что наш спор только начинается и наберет обороты в ближайшее время.       — Хорошо, кошерный мальчик. Если у тебя такой тонкий вкус, как насчёт вкусового теста, чтобы узнать, действительно ли ты сможешь почувствовать разницу?       — Ладно, давай. Но если я смогу почувствовать разницу, ты должен лично извиниться передо мной и перед всеми за то, что на днях расквасил мне нос.       Картман, кажется, немного неуютно чувствует себя при мысли о том, что ему нужно будет извиняться передо мной. Он ненавидит извиняться, особенно передо мной. Он неохотно кивает.       — Согласен, но если ты не справишься, тебе придется выпить пять рюмок виски. Одну за другой. Договорились?       Вот урод. Я ведь почти никогда не пью. Он знает, что я с трудом справлюсь с одной рюмкой, не говоря уже о… Я поднимаю бровь.       — Почему пять рюмок виски?       — Пять — хорошее число, когда речь идёт о виски. Кажется, есть какая-то песня в стиле кантри, названная в честь этого числа… В общем, договорились?       Окончательное соглашение было достигнуто, и Картман протянул руку, чтобы пожать мне ее в знак сделки. Поначалу я немного сомневался в своих силах и возможностях, но когда я осознал, что у меня есть все шансы на победу, уверенно сжал руку Картмана, чувствуя внутри себя энтузиазм и решимость доказать свою правоту.       — Хорошо, договорились.       Стэн хлопает меня по плечу, когда Картман разрывает контакт со мной и кричит, чтобы кто-нибудь помог ему подготовиться к дегустации.       — Блин, чел, я думал, ты уже давно усвоил урок, что не надо заключать пари с Картманом.       — Но он не прав, — неубедительно говорю я.       — Это такая тупая вещь, о которой можно спорить.       Он говорит это больше Венди, чем мне, так что я полагаю, что он закончил попытки убедить меня отказаться от спора. Это не такая уж тупая вещь, чтобы о ней спорить; на самом деле это очень универсальная тема. Все любят газированные напитки, верно?       Картман возвращается; у него руках два стакана, наполненные газировкой. Он ставит их на стол в углу комнаты, вытаскивает из-под стола стул и жестом приглашает меня присесть. Я опускаюсь на деревянное сиденье и осматриваю два стакана. Они выглядят одинаковыми, но я уверен, что смогу почувствовать разницу. Внезапно перед моим лицом падает кусочек красной ткани. Я отмахиваюсь от него и смотрю на Картмана, который выглядит гораздо более раздражённым, чем я ожидал.       — Какого хрена ты делаешь?       — Завязываю тебе глаза, придурок!       Он снял свой шарф и использовал его как повязку на моих глазах. Я чувствую комок в горле — парень, о сексуальном доминировании которого я фантазирую, хочет завязать мне глаза предметом своей одежды. Это так круто и так хреново одновременно.       — Зачем это нужно? Он даже не видел, как ты наполнял стаканы.       Большое спасибо за твой вклад, Венди. А теперь, пожалуйста, заткнись и дай милому нацисту завязать мне глаза. Картман фыркает, похоже, соглашаясь с моими мыслями.       — Это необходимо, чтобы Кайл не пытался применить какую-нибудь хитрую еврейскую тактику, типа, чтения моих мыслей, языка тела или ещё какую-нибудь хуйню.       Прежде чем я успеваю защитить свой народ от очередной словесной атаки Картмана, он завязывает импровизированную повязку на моих глазах, закрепив её с излишней силой. Я вздрагиваю, когда дюжина грязных мыслей разом приходит мне в голову. Я рад, что шарф закрывает почти всю верхнюю часть моего лица, поскольку, клянусь, я сейчас покраснел. Надеюсь, если кто-нибудь это заметит, то решит, что это от злости на комментарии о «подлых евреях». Я чувствую тёплое дыхание Картмана на моём правом ухе, когда он хрипло шипит мне.       — Ты проиграешь, жидёныш.       Я также очень рад, что нижняя половина моего тела сейчас под столом.       — В твоих мечтах, жиртрест.       В моих, скорее.       Картман суёт мне в руку первый стакан, и я делаю медленный глоток. Это точно кола, потому что я не чувствую желания выплюнуть её. Я ставлю стакан обратно на стол, а Картман берёт мою руку и обхватывает ею второй стакан. Его руки удивительно мягкие. Я колеблюсь, вытесняя из головы навязчивую мысль, прежде чем поднести стакан к губам. Мне не хочется выплюнуть и эту, поэтому я глотаю. Еще дюжина пошлых мыслей проносится в моей голове. Сосредоточься, блядь…       — Э… можно мне снова первый?       Я слышу нетерпеливый вздох Картмана, когда он отбирает стакан у меня и заменяет его первым. Я ощущаю его волнение, но не знаю, откуда оно, ведь он скорее всего победит. Я делаю ещё один глоток из первого стакана и не замечаю никакой разницы во вкусе — не могу поверить, что Картман был прав.       — Ну что, Кайл, в каком стакане была кола? Что говорит тебе обезьяна на спине?       Придётся угадывать. Но у меня хотя бы есть пятьдесят на пятьдесят шансов угадать правильно.       — Вторая.       — Уверен?       Медленно кивнув, я снимаю повязку с глаз, в то время как Картман разражается маниакальным смехом. Он с триумфом ударяет кулаком в воздух и бросается из комнаты, крича как сумасшедший. Я так понимаю, что угадал неправильно? Я смотрю на Стэна, который закрывает глаза и щиплет переносицу. Картман возвращается с рюмками и бутылкой виски в руках. С удивительной скоростью он ставит стаканы передо мной в ряд и наполняет почти до краёв.       — Прими лекарство, придурок!       Я тупо смотрю на алкоголь и хмурюсь. Самое большое количество алкоголя, которое я когда-либо употреблял за один раз до этого момента, было два маленьких бокала красного вина, когда родители Стэна устроили для него большой ужин в честь его шестнадцатилетия. После этого у меня раскалывалась голова, несмотря на то, что мне понадобилось три часа, чтобы выпить их. Если выпью всю эту дрянь, то буду в полной жопе. Должен же быть какой-то выход. Думай, Кайл, думай!       — Откуда мне знать, что ты не врёшь о том, что было в стаканах?       — Баттерс наполнил стаканы, придурок. Ты называешь Баттерса лжецом?       — Я не лгу, Кайл, — защищается Баттерс из глубины комнаты.       Я киваю, одаривая Баттерса ободряющей улыбкой. Баттерс не способен лгать. Думаю, я проиграл честно и справедливо, так что мне нужно смириться и принять проигрыш как мужчина. Мой взгляд скользит по ряду рюмок, и я наклоняюсь вперёд, чтобы с любопытством понюхать алкоголь. Я никогда раньше не пил виски. Он пахнет как перманентный маркер. Картман хохочет.       — Что случилось? Неужели высокопоставленный и могущественный еврей испугался выпивки?       Я хмурюсь.       — Я не боюсь, жирный ты урод! Я просто не привык пить крепкий алкоголь.       — Кайл, ты не обязан пить, если не хочешь.       Стэн решил взять себя в руки и отобрать у меня рюмки, но его перехватывает Картман.       — Да хочет он! Он проиграл пари.       — Его стошнит, если он всё это выпьет, ёбаный ты идиот.       — Ну, надо было думать раньше, а не…       Картман замолкает, когда видит, как я подношу к губам первую рюмку. Мои внутренности сжимаются от отвращения, когда золотистая жидкость льётся мне в горло. Эта дрянь на вкус как горящая деревяшка, покрытая дерьмом. Как можно пить это говно ради удовольствия? Я решаю поскорее покончить с этим, поэтому выпиваю содержимое остальных четырёх рюмок, проглотив третий залпом. Когда пятая пустая рюмка ударяется о стол, все аплодируют, за исключением Стэна и Венди, которые смотрят на меня с ужасом.       Это была, наверное, одна из самых глупых вещей, которые я когда-либо делал, но то, как ухмыляется Картман, заставляет меня чувствовать себя по-настоящему счастливым. Он выглядит искренне впечатленным и одобрительно кивает мне. Я краснею, хотя и не думаю, что он это замечает. Судя по тому, как внезапно натянулись мои джинсы, мне действительно нравится, что я доставил ему такое удовольствие.       — Боже мой, Кааайл, — тянет он. — Похоже, ты не просто надоедливый еврей.       Картман, ты и половины не знаешь.