Summary: для скупости всей природы недостаточно
———————
Шейра
———————
Если Шейра Веларион умрет, думала девушка, то потребует по крайней мере три дара от каких бы то ни было богов, прежде чем согласится на уход: обещание, что ее семья будет более чем в порядке без нее, шанс на последнее объятие от каждого из тех, кого она любила больше всего, и последний хороший рассказ, в котором она могла бы раствориться. Похоже, ничего из этого она не получит, ибо девушка, несомненно, была обречена умереть на драконе – драконе ее дяди – жестоким способом, который, как она могла только надеяться, был быстрым и безболезненным: соскользнув с кожаного седла и упав в Черноводную сотнями футов ниже. — Тебе нужно открыть глаза, Шейра! — Я так не думаю! — взвизгнула она. Принцесса так крепко вцепилась в веревку и луку седла, что костяшки ее пальцев побелели, и она еще крепче зажмурила глаза. Смех раздался позади. У самого ее уха. Губы Эймонда были близко к ее уху, и он прижимал ее к себе так крепко, что она была уверена: его хватка была единственной причиной, по которой она еще не умерла. Но его смех… Она ухватилась за него. Это было скорее гоготом по своей натуре, наслаждением ее ужасом и мучениями, когда крылья Вхагар с каждым медленным взмахом превращались в раскаты грома, и они поднимались все выше, и выше, и еще выше. Но помимо ветра и громогласного взлета Вхагар, в ушах Шейры звенел этот чудесный смех. С его подбородком, уткнувшимся в изгиб ее шеи и плеча, Шейра чувствовала очертания его улыбки, прижатой к ее уху, и развевающиеся волосы, ибо это был единственный способ услышать его, когда их так сильно обдувал ветер. Эймонд ущипнул ее за бок. — Взгляни на небо, племянница, и почувствуй, как облака касаются твоего милого личика, хм? — О-облака? — Открой глаза, Шейра. — Мне станет дурно! — слабо возразила она. — И… и я свалюсь! — Я обещал, что с тобой ничего не случится, — сказал он, усиливая хватку, словно напоминая, что он держит ее. Он держал ее так крепко, что ее спина горела от прикосновения к его груди. — Разве нет? — Д-да. Он усмехнулся, широко раскинув ладони по ее бокам, впиваясь пальцами в корсет. Шейра тяжело сглотнула. — Тогда открой глаза. Открой свои глаза. Она могла это сделать. Открыть глаза. Все, что ей нужно было сделать, это открыть их, верно? Просто открыть их? Открой глаза. Он держал ее. Он пообещал, что не причинит ей вреда. Он обещал. Открой глаза, Шейра. Шейра прикусила щеку – сильно – и, несмотря на жестокие удары ветра по лицу, медленно открыла один глаз. Только один. Лишь один, который храбро боролся с водяным паром и грубыми укусами облаков, сквозь которые летела Вхагар. Солнечный свет струился сквозь ее ресницы и освещал весь мир вокруг, и у девушки перехватило дыхание, когда второй глаз быстро последовал за своим партнером. Ее хватка усилилась, но не от страха. Не от переживания. Не из-за необходимости еще крепче вцепиться в поводья и седло Вхагар, потому что она вот-вот упадет без чувств. Нет, нет, Шейра почувствовала себя ребенком, снова сидящим перед матерью на спине Сиракс. Все началось с ее собственного облачка, разрастающегося в груди, как будто оно наполнялось дождем, готовым пролиться густым ливнем. Ее сердце бешено колотилось, и она с трудом переводила дыхание. Ее губы приоткрылись, когда она медленно оглядела массивное зеленое тело Вхагар, изумляясь хлопанью ее покрытых шрамами тонких крыльев, которые каким-то образом умудрялись приводить в движение такое чудовище. Оттенки серого и белого сменялись по мере того, как они поднимались все выше и выше, а облака казались одновременно мягкими и шероховатыми, словно рассыпчатый песок на пляже Драконьего Камня. Солнечный свет пробивался сквозь разрывы облаков, а море виднелось далеко-далеко – лишь тьма, которую Шейра даже не могла разглядеть из-за массивной шеи Вхагар. Это облачко в ее груди ширилось, ширилось и ширилось до тех пор, пока не пошел дождь, и когда это произошло, с ее губ сорвался смех. Как тогда, когда она каталась верхом на Сиракс со своей матерью. Она не могла в это поверить. Она не могла поверить, насколько высоко они были. Она не могла поверить, что сидит верхом на Вхагар, самом большом драконе в мире, последнем талисмане завоеваний Эйгона – ее предка. Она, Шейра Веларион, сидела верхом на Вхагар, как прежде ее тетя. Как Бейлон Таргариен. Как Висенья Таргариен, будучи первой из них. Дракон, проживший почти столетие! Столетие историй, о которых Шейра лишь читала. — Эймонд! — воскликнула она с нескрываемым ликованием, перегибаясь через луку седла, чтобы попытаться заглянуть за шею Вхагар. — Эймонд! Ты когда-нибудь… ты… — она не могла выразить словами свой восторг, ее сердце и разум бешено колотились в унисон. — Мы… мы летим верхом на Вхагар! Вхагар! Мы… — ее слова сменились хихиканьем, когда она откинулась назад, улыбаясь так сильно, что у нее заболели щеки. Смех Эймонда затих позади нее, и он выкрикнул на валирийском: — Разбей облака, Вхагар. Не поднимайся выше! Великий зверь взревел, и само ее тело затряслось, вызвав очередной приступ хихиканья Шейры, которая с удивлением смотрела, как по чешуе Вхагар расплывается золотой отблеск. Она наклонилась вперед, заслужив ворчание своего дяди, но ей было все равно. Она опустила ладонь на старый шрам жесткой шкуры Вхагар, медленно поглаживая его вверх и вниз. Она чувствовала каждую чешуйку – каждая размером с ее ладонь – и то, как они соединяются друг с другом, защищая драгоценную плоть под ней. И когда Вхагар прорвалась сквозь верхние слои облаков, яркий свет солнца обрушился на троицу, озарив Вхагар ослепительным сочетанием синевы, зелени и золота, которых не было видно под облаками. Но разноцветье чешуи Вхагар не могло затмить того вида, который сейчас предстал перед Шейрой. Вершина облаков. Даже когда она каталась на Сиракс со своей матерью, они прорывались сквозь облака, но никогда настолько высоко. Шейра никогда не видела неба, которое простиралось далеко ввысь. Она откинула голову назад, медленно припадая к груди Эймонда, когда Вхагар выровнялась – девушка просто удерживала равновесие какое-то мгновение. Ее губы приоткрылись, и она могла лишь смотреть ввысь. Даже на заре виднелись звезды; их было трудно разглядеть, однако Шейра уловила их сияние. Она рассматривала звезды на бледно-голубом небе, и ей захотелось протянуть руку, чтобы схватить их. Она хотела заполучить звезду в доказательство тому, что это не было очередным сном. (Позже ей стало горько. Горько от того, что у нее не было собственного дракона – чувство, которое она подавляла в себе годами и прятала под навеянным страхом, в надежде что оно не станет разъедать ей сердце. Позже она позволит этому чувству угаснуть. А пока она продолжит наслаждаться). — Так вот каково это на самом деле? — вздохнула она, ослабив хватку и прильнув к теплу Эймонда. К опоре, которую обеспечивало его крепкое тело. — Это то, чего я… Чего я не могу иметь? Слезы защипали ей глаза. От этой красоты. От благоговейного трепета. От всепоглощающего желания, пронзившего ее сердце и само существо. Прошло так много времени с тех пор, как она сидела верхом на драконе. С тех пор, как она наслаждалась окружающей красотой, запечатлев мир глазами ребенка. С тех пор, как однажды, будучи совсем юной девицей, когда она боролась с жестокими последствиями выпитого вина, потому что Деймон счел нужным преподать ей своеобразный урок. А высота… Сейчас она даже не задумывалась об этом. Возможно, это казалось пугающим, когда ее ноги стояли на земле, но сейчас? Теперь же она считала это довольно глупым. Было глупо отвергать предложения Джейса прокатиться с ним на Вермаксе, в то время как их братья и сестры летали вместе. Было глупо уверять свою мать, что она всегда будет довольствоваться отсутствием собственного дракона. Ей показалось довольно глупым, что однажды она сказала Деймону, что больше никогда не станет летать верхом на Караксесе, даже если он будет умолять ее об этом. Теперь же она стала бы умолять отчима позволить ей прокатиться с ним. Она должна была это сделать. Она должна была. (Эймонд внимательно наблюдал за ней, игнорируя напряжение своих свежих швов и наслаждаясь чистой радостью, отражавшейся в солнечном свете, падающем на ее лицо. Но он заметил и печаль, которая проскользнула следом. Сожаление. Чувства, которые он знал слишком хорошо. Чувства, которые он испытывал в ту ночь, когда впервые оседлал Вхагар. Однако Эймонду повезло, что к тому времени у него уже был дракон, повезло, что он смог заглушить подобные чувства, отправившись к Вхагар и с ликованием взлетев на ней в небо. Шейре повезло меньше, и ему не хотелось, чтобы ее радость была разрушена данной пародией). Эймонд вздохнул. — Шейра… Смахивая слезы, Шейра повернулась в седле лицом к Эймонду. Он удивленно уставился на нее сверху вниз, как будто не ожидал, что она осмелится переместиться, и девушка быстро схватила его за щеку, приподнялась и прижалась поцелуем к его губам. — Спасибо, спасибо, спасибо, — жадно шептала она ему в губы, осыпая поцелуями каждое отчаянное слово. Как она могла знать, что действительно нуждалась в этом? Нуждалась увидеть подобную красоту? Она всегда возражала против того, чтобы оседлать дракона; она возражала в течение многих лет, пока, наконец, не отказалась от своего драконьего яйца – прекрасного голубого яйца, которое Лейнор якобы выбрал для нее из одной кладок Сиракс. Все члены ее семьи в конце концов смирились после упорной борьбы, и именно Эймонд Таргариен, наконец, заставил ее сесть на спину дракона. Чтобы, наконец, подтолкнуть ее к тому, в чем она нуждалась. Эймонд, черт возьми, Таргариен, из всех возможных людей. Он усадил ее верхом на дракона, о котором она лишь читала, и показал ей небеса. Хватка Эймонда на ее талии усилилась, когда он ответил на поцелуй, наклонив голову так, чтобы полностью завладеть ее губами, не давая ей возможности отстраниться. Шейра отпустила веревку в пользу прикосновения к неповрежденной щеке дяди, но он продолжил держать поводья, сохраняя видимость контроля над Вхагар. Губы Шейры горели. Они горели, и это жжение пламенем распространялось по ее щекам, вниз по шее, обвиваясь вокруг сердца и проникая в самую сердцевину. Ее пальцы так и зудели от желания запутаться в его серебристых волосах. Ощутить их еще раз. Обмотать их вокруг своих пальцев, притягивая его ближе. Ей не терпелось ощутить его еще сильнее. Больше, чем она могла бы вынести, сидя вот так. Шейра приоткрыла губы, вздыхая в рот Эймонда, когда их языки начали танцевать и переплетаться. Несмотря на неудобную позу, она обняла его, прижимая ладонь к его спине, умоляя его сесть поближе, чтобы каким-то образом слиться своим телом с его. Эймонд склонился над ней, поглощая ее, словно изголодавшийся мужчина, и она ответила ему тем же, разжигая внутри себя пламя, желая, требуя большего. Он был тем, в ком она нуждалась, чтобы продолжать гореть. И она хотела гореть. Когда она переместилась в седле, изгиб кожаной обивки прижался к ее промежности как раз нужным образом, посылая по всему телу девушки пронизывающие толчки. Шейра вздрогнула и прильнула ближе, выгибая спину и пытаясь найти это сладкое место. То самое место, где она оказывалась в те ночи, когда некий блондин будоражил ее воображение. Но сейчас все было по-другому. Это было отчаянно. Нервно. Неправильно. Она крепко сжала бедра, и когда ее пронзил еще один импульс, Шейра застонала. Она отстранилась от Эймонда, словно он был раскаленным углем, и унижение окрасило ее щеки в ярко-красный цвет. — Я… — попыталась заговорить она, но не смогла. Как она могла быть такой распутной? Сидя на Вхагар? На гребаном драконе? Шейра зажала рот рукой и быстро потянулась за поводьями Вхагар, не осмеливаясь даже взглянуть на Эймонда. Она просто хотела выразить свою благодарность. Она не хотела… Но, боги, она все еще горела. Внутри нее все еще ныло, и, впившись зубами в губу, она отчаянно пыталась не шевелиться. Не облегчать хоть немного это ноющее чувство. Но ей это было необходимо. Она нуждалась в этом. Нуждалась. И если она не будет двигаться слишком резко, возможно, он не заметит? Но если заметит… Шейра была уверена, что он стал бы помыкать ею. Стал бы жестоко дразнить ее тем фактом, что она пыталась довести себя до пика с помощью гребаного драконьего седла. Она бы умерла. Да, именно это и убило бы ее: крайнее унижение от клейма шлюхи, какой он, несомненно, теперь ее считал. И хотя – Шейра сглотнула, почувствовав, как что-то твердое прижалось к ее заду, – она знала, что это не оставило его равнодушным, девушка боялась, что это было лишь естественной реакцией с его стороны, в то время как она окунулась в роль распутной грешницы. (Эймонду пришлось на мгновение уставиться на облако. Если он будет смотреть на облако, или на крыло Вхагар, или… или на что-нибудь еще, кроме прекрасного греха, сидящего перед ним, возможно, он сможет сохранить самообладание. Если он помолится – а он уже мысленно прочитал одну из молитв Матери и Деве, – возможно, он сможет забыть, как Шейра стонала ему в губы. Ощущение ее языка, танцующего с его собственным, исследуя его рот с нервным любопытством, чего им обоим явно было не занимать при отсутствии уверенности. Ощущение ее прижатого к нему тела – она была мягкой, такой мягкой, и ему хотелось сжать ее нежное бедро и притянуть ее обратно к своему члену, поскольку, несомненно, это могло бы принести ему некоторое облегчение от невыносимой боли, которая сейчас поглощала его). (Он резко вдохнул, раздувая ноздри, и снова повернулся лицом вперед, готовый отдать приказ Вхагар. В данный момент ему было все равно, куда лететь. На самом деле, вероятно, было бы лучше, если бы она вернула их на землю, чтобы он мог оставить Шейру. Ее тепло. Ее тело. Ее грех). (Однако внезапно он кое-что почувствовал. Легкое движение. И он заметил это. Он увидел, как ее юбки немного приподнялись, обнажая темные чулки на бедрах чуть выше колен, и увидел, как дернулись ее бедра. Снова. И снова, проводя в самый раз, но недостаточно сильно по его твердому члену. Неужели она… Глаз Эймонда расширился, когда он понял, что она делает). (Что он должен был делать? Позволить ей продолжить? Помочь ей? Он почувствовал, как его руки сжались в кулаки, когда он устроился поудобнее в седле. Он никогда… никогда не прикасался к женщине. Никогда… теоретически, конечно, это было так же, что и для мужчины прикасаться к себе? Смог бы он помочь, если бы попытался? Было ли это грехом? Совокупление, если речь шла не о супружеской паре, несомненно было таковым. Но было ли… было ли это совокуплением? То, что они делали? Если бы он не… сама мысль о подобном поступке заставила его перестать дышать. Его сердце замерло в груди, и он уставился вниз на бедра Шейры, когда она пыталась провести ими по изгибу седла). (Конечно, подумал он, совершенно завороженный представшим зрелищем, было бы грехом, если бы они занялись чем-то большим, чем это? Но если бы это было лишь… лишь этим…) Шейре нравился открывавшийся перед ними вид, но она была в отчаянии, и ей нужно было, чтобы Эймонд приказал Вхагар, черт возьми, устремиться вперед, чтобы она могла закончить все незаметно для него. Если бы он был слишком сосредоточен на своем драконе, то он бы ничего не понял. Он не мог. — Эймонд, — процедила она, медленно убирая руку ото рта, чтобы схватиться за повод седла, — куда мы… Рука Эймонда соскользнула с ее бедра, и Шейра напряглась. Она опустила глаза, с горящими щеками наблюдая, как он медленно проводит своей дрожащей рукой все ниже и ниже по центру ее живота. — Эймонд, — она заставила себя проглотить комок в горле, пока ее сердце колотилось так, что она могла поклясться, что начинала кружиться голова, — что ты… что… (Что он делал? Седьмое пекло, он не был уверен, но по тому, как напряглись ее мышцы под его ладонью, и по тому, как она прижималась к его члену, он знал, что это было… приятно). — Ты… ты пытаешься… — он снова положил подбородок ей на плечо, притягивая ее вплотную к себе. Шейра подавила стон от ощущения его твердости и напряженности, и у девушки потекла кровь из губы от того, как сильно она ее прикусила, когда его пальцы нервно теребили ее юбки у основания бедер. — Ты… ты бы хотела, чтобы я… Я мог бы… Он нервничал. Так же сильно, как и она сама. Возможно, именно поэтому она произнесла. — Да, — с унизительной быстротой и отчаянием, которые, как она знала, были весьма неподобающими. — Но п-пожалуйста, прикажи Вхагар лететь куда-нибудь – куда угодно – или, или, просто – ох – не знаю, просто… — Вхагар! — рявкнул он. — Sōvēs! (Если Эймонд и почувствовал в глубине души укол постороннего раздражения, то отмахнулся от него, думая лишь о маленьком острове, который он однажды обнаружил в нескольких милях к востоку от Королевской Гавани. Вхагар хорошо знала это место). Его пальцы были так близко. Так близко и в то же время недостаточно близко, и Шейра чувствовала, как зудит ее собственная кожа, жаждая освобождения. Вхагар взревела, устремляясь вперед – куда-то, но Шейре было все равно, – и все тело зверя задрожало. Шейра зажмурила глаза, крепче вцепившись пальцами в свои бледно-голубые юбки. — Эймонд, — прошептала она с жалкой мольбой на устах, — пожалуйста. Он натянул поводья Вхагар, направляя дракона чуть вправо. — Что мне делать? — спросил он тихо и неуверенно. Она предполагала, что оказалась бы в подобной ситуации, если бы их роли поменялись местами, и оттого не испытывала самодовольства, зная, что он был так же неопытен. На самом деле, она почувствовала себя… лучше. Более удовлетворенной. Победоносной. Зеленое чудовище в ее груди было довольно осознанием того, что он, очевидно, никогда раньше не прикасался к женщине. Никогда не целовался. Она была первой… Она. Незаконнорожденная девица, которую, как он сам когда-то утверждал, он презирал. Если бы Шейра была в здравом рассудке, то поддразнила бы его за это, а не за отсутствие опыта. Шейра знала, что объяснять ему было бы бесполезно. Единственный способ получить то, чего она желала, – это показать ему. Она схватила его левую руку, помня о том, что ей следует осторожно направлять его, и потянула ладонь себе под юбки. Смущение охватило ее нутро, но она просто отвела взгляд от самого действия руки Эймонда под ее юбкой. — Вот, — сказала она ему, тихо ахнув, когда прижала его пальцы к ноющей плоти, требующей внимания. Она знала, что ее белье и чулки промокли насквозь от ее отчаяния, и надеялась, что влага не распространилась, — просто прикоснись и… — просто скажи это. — И… проведи здесь. — И этого достаточно? — спросил он с удивлением, сквозящим в его хриплом тоне. Нет. Нет, ей хотелось рассмеяться. В большинстве ночей она достигала разрядки лишь тогда, когда вводила в себя пальцы, прижимая их к этому божественному месту внутри, но она не хотела еще больше напрягать его плечо своей распутностью. К тому же прямо сейчас она была в таком отчаянии, что ему не нужно было прилагать много усилий, чтобы довести ее до пика. Это будет не так приятно, но этого будет более чем достаточно. Даже сквозь чулки и белье его прикосновения обжигали ее, и Шейре пришлось прикусить язык, чтобы не застонать. Она водила пальцы Эймонда тугими кругами, закрыв глаза и чувствуя, как это горячее давление сворачивалось в ее нутре, словно змея, готовая к броску. Голова Шейры откинулась назад, на плечо Эймонда, ее дыхание стало прерывистым, а на лбу выступил пот. — Эймонд… — простонала она, приподнимая бедра навстречу его пальцам. (Принц, как завороженный, наблюдал за выражением ее лица, и несмотря на то, что она ослабила хватку на его руке, он не отстранился. Она ухватилась за его бедро, сжимая, сжимая и сжимая, и, если она оставила на нем синяк, ему было все равно. Он мог лишь наблюдать за ее лицом. За ее розовыми приоткрытыми губами, издававшими самые восхитительные звуки, которые он когда-либо слышал, – те, которые он представлял себе только в своих снах, тех самых, которые Семеро посылали ему, чтобы испытывать его веру. И сейчас он, несомненно, проваливал свое испытание. Принц потерпел неудачу и разочаровал Семерых, но, когда брови Шейры нахмурились и она ахнула, он, без сомнений, решил, что это не могло быть неудачей. Как это могло быть неудачей, когда девушка перед ним умоляла, задыхаясь и повторяя его имя, подобно молитве? И все из-за его пальцев?) (Вот он, принц Эймонд Таргариен, на спине самого большого дракона в мире, а перед ним – его незаконнорожденная племянница, стонущая и извивающаяся от прикосновений его пальцев, в то время как ни одна душа ни о чем не догадывается. Он действительно мог бы украсть ее, подумал он, и увезти в Пентос. Никто не узнал бы, где они находятся. Ни его мать. Ни его сестра. Ни король. Ни десница. Никто. В этот момент Шейра полностью принадлежала ему). (Ему). (Сейчас она принадлежала ему, не так ли? Не Кворену Мартеллу. Ни одному из женихов, которых выбрала ее мать. Она даже не являлась драгоценным первенцем своей матери. Она была просто Шейрой, а он – просто Эймондом, и когда он наклонился – нервно, неуверенно и нерешительно – он поцеловал ее в шею, в шею, которая казалась ему такой отвлекающей, такой прекрасной. Такой пустующей без ожерелья). (Он знал, где мог бы добыть ей новое). Пальцы Шейры впились в бедро Эймонда, когда она прижалась к нему спиной, чувствуя, как его бедра упираются в ее зад. И хотя их разделяли брюки и юбки, Шейра могла поклясться, что чувствовала горячее и тяжелое прикосновение его члена, и это только сильнее распаляло ее. Ей снилось это. Ей снился он. Ей снилось то, что он сделает с ней, если заберет ее и объявит своей. Так часто она достигала этот восхитительный пик при одной мысли о нем, погруженном глубоко внутри нее, изливаясь в нее с его именем на губах девушки. И хотя ранее она умело игнорировала подобные сны, она больше не могла, и принцесса нуждалась в том, чтобы цепляться за эти туманные образы. Она нуждалась в том, чтобы представлять, как он прикасается к ее ноющей промежности, когда проникает внутрь нее, заполняя ту пустоту, о существовании которой она и не подозревала. — Шейра… — резко выдохнул он ей в шею, касаясь губами ее веснушчатой кожи и выводя круги сильнее. Быстрее. Она была близко. Она знала это. Ее тело определенно ныло. — Почти, — простонала она, — почти. Когда она застонала от того, как он удерживал свои пальцы на нужном месте, она осознала, что пропала. Он сосредоточился именно на этом месте, неумолимый в своих движениях, и влагалище Шейры сжалось. Спираль удовольствия разорвалась в ее нутре, наполняя ее теплым блаженством, которое ощущалось так, словно ее голова была наполнена лишь ватой. Ее промежность трепетала вокруг внезапной пустоты – насыщенной, но все же пустоты, – и ее ноги подергивались от разрядки, а мышцы дрожали после того, как так долго сжимались. Она прерывисто дышала, ее нервы были напряженными, и когда девушка медленно открыла глаза, то обнаружила, что Эймонд смотрит на нее так пристально, что ей показалось, что она действительно была в огне. (Когда ее спина выгнулась дугой и беззвучный крик сорвался с ее губ, Эймонд обрел свое собственное освобождение. Самого вида ее зада, прижатого к его члену, было более чем достаточно, чтобы брюки принца терлись о чувствительную плоть и довели его до пика. Это было неудобно, влажно и жарко, и он ненавидел это чувство, но, глядя на расслабленные черты лица Шейры, он не мог возражать, когда удовольствие разливалось по его телу, как сладкое вино). (Он хотел большего). (Еще). (Больше). (Еще). (Он хотел, чтобы она принадлежала ему – полностью, целиком. Ибо если она будет связана с ним, то не сможет согрешить, не сможет быть наказана Семерыми. Он был набожен, добр и справедлив, и они бы увидели, что он помогает ей. Что он наставляет ее на путь истинный). (И он хотел продолжить свою помощь. Как он только что сделал). Шейра прочистила горло, медленно приходя в себя, и отстранилась ровно настолько, чтобы больше не быть так близко к нему. Его рука вернулась на ее талию, а девушка убрала свою от его бедра, поднося пальцы к губам, чтобы вонзиться в них. Так она могла успокоить свои вновь взвинченные нервы – определенно не самые приятные чувства – и подумать о чем угодно, кроме того, что она только что сделала. Что они только что сделали. Поцелуи – это одно, безобидное занятие, без обещаний и церемоний. Она уже целовала Рейну раньше. Кворен, возможно, скоро попытается получить что-то большее, чем поцелуй в костяшки пальцев. Но это? Это было по-другому, и даже если он не скользнул внутрь нее пальцами, он доставил ей больше удовольствия, чем она могла бы доставить себе сама. И это было опасно. Это было опасно, потому что она желала большего. Она желала его. Она желала большего. Еще. Больше. Еще. — Прекрати, — прошипел он ей на ухо. Эймонд вздохнул, отнимая ее руку ото рта и прижимая ее к животу, зажав ее ладонь под своей. — Эймонд, — пробормотала она, — мы… — Помоги мне направить Вхагар, племянница. Она нервно сглотнула, вспомнив, что в ее обязанности входило управление левой стороной поводьев Вхагар. — И куда же? — спросила она, оглядываясь на темные облака, проплывающие прямо под старым зеленым драконом. — Куда же еще, как не на землю?———————
Джекейрис
———————
— Итак, — спросил Криган, отправляя в рот ломтик яблока, — ты действительно летаешь на драконе? Джейс усмехнулся и кивнул. — Конечно, — сказал он, — все Таргариены летают, — ну, это было неправдой. Рейне и Шейре все еще предстояло завладеть собственными драконами, но он был уверен, что по крайней мере одной из них это удастся. Он прислонился спиной к одной из колонн шатра и указал на своего нового друга почти пустой виноградной веткой. — Разве не у всех Старков есть лютоволки? Серые глаза Кригана весело блеснули, и Джейс внимательно наблюдал за ним. — Нет, — рассмеялся юноша Старк, — лютоволков не видели к югу от Стены с тех пор, как твоего деда провозгласили королем. — Неужели? — Ммм. — Почему же? Криган пожал плечами, смахнув прядь своих темно-каштановых волос с глаз, и снова откусил кусочек яблока. — Мой отец говорил, что люди изгнали их обратно за Стену. Но я знаю, что он видел их раньше. Он сказал, что они большие, как лошади. — Ты лжешь. — Я говорю лишь правду, — хмыкнул Криган. — У тебя есть дракон. Так с чего бы моему отцу не повстречать лютоволка? — он склонил голову, подойдя на шаг ближе, и взглянул на Джейса сверху вниз поверх своего волевого носа. — Огромные волки кажутся более реальными, чем змеи с крыльями. Джейс со смехом откинул голову назад, хлопая Кригана по руке. — Когда моя сестра сказала, что ты был зажат в ее присутствии, я предположил, что ты скучен, милорд Старк, — сказал он в шутку. — Я рад, что моя будущая леди-жена убедила меня в обратном. Криган ухмыльнулся, идя теперь с Джейсом, когда пара вынырнула из шатра с угощениями, намереваясь вернуться на балкон для наблюдения за боями. — Твоя сестра… прелестна, — сказал он, раскачивая головой, — но она была права, сказав, что не соответствует моим, — Джейс с трудом сглотнул, глядя, как светлые глаза Кригана блуждают по нему, — вкусам. Леди Бейла станет тебе прекрасной женой. — Она уже просит, чтобы мы отправились на драконах на север, чтобы пировать в твоих залах, — сказал Джейс. — Если это доставит вам обоим удовольствие. — Правда? Криган кивнул. — Прошло уже какое-то время с тех пор, как у меня были… друзья. Лицезреть еще несколько знакомых лиц в залах Винтерфелла было бы неплохо. Особенно если учесть будущих короля и королеву, последующих после твоей матери. В груди Джейса потеплело от подобной мысли, и он положил руку на плечо Кригана, наслаждаясь товариществом северянина. А также от чувства, которое он пробудил в душе Джейса – то, которое, как он знал, разделяла и Бейла. Насколько же ему повезло, что девушка, которую, как он был уверен, он любил с самого детства, тоже была из тех, кому нравилось предаваться веселью с таким симпатичным юношей, как новый Хранитель Севера. Джейс никогда не чувствовал неуверенности из-за своих интересов. Его отец предпочитал общество мужчин и делал это с гордостью. Его мать наслаждалась обществом как мужчин, так и женщин, как и Деймон. Джейс знал, что Шейра и Рейна когда-то разделяли теплые чувства друг к другу. В его семье это не было чем-то предосудительным, и он рос в уверенности, что после того, как впервые поцелует мальчика и девочку, ему понравятся оба. Он хотел было спросить Кригана о том, чем можно заняться в Винтерфелле, но тут до его ушей донесся раздраженный голос. — Племянник! — Прошу прощения, — пробормотал он Кригану, поворачиваясь лицом к дяде. — Эйгон, — неуверенно поздоровался он. Эйгон ухмыльнулся, почти подскочив к Джейсу и Кригану. В одной руке у него был кубок с вином, и, хотя он был довольно полон, Джейс был уверен, что для белокурого принца это была лишь первая порция за день. Сладкий аромат вина был не таким сильным, как в тот вечер за ужином. — Я найду тебя позже, — пообещал Джейс Кригану, который перевел взгляд с одного принца на другого и лишь кивнул, направляясь вверх по лестнице к балкону. Бледно-фиолетовые глаза Эйгона проследили за молодым лордом, прежде чем вернуться к Джекейрису. — Твоей сестры сегодня нет? — Нет. Если ему позволено быть кратким, то он так и поступит. — Жаль, — вздохнул Эйгон, потягивая вино. — Она довольно хорошенькая, — его глаза сверкнули озорством, — и в некотором роде сильная. — Скажи это еще раз, дядя, — процедил Джекейрис. — В этом нет необходимости, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду! — он провел языком по щеке и оглянулся на лордов и леди, возвращавшихся на балкон или переминавшихся с ноги на ногу по мере того, как происходили основные схватки. — Хм, помнишь, когда мы были еще юнцами? Упражнялись на тренировочной дворе, словно взрослые мужчины? Молодой наследник смотрел на принца настороженно. — Да, — медленно ответил он, — а что? Эйгон пожал плечами. — Я просто подумал о том, как моему брату понравился бы бой. Он бы определенно не отказался, — еще один глоток вина. — И все же он был ранен собственным драконом, — самодовольно передразнил Джейс. Вчера вечером все слышали, что одноглазый Таргариен почувствовал себя слишком самоуверенным и рискованным во время полета на Вхагар, и когда он попытался пролететь на ней слишком низко над Королевским лесом, то поранил свое плечо. Джейс счел это уместным. Монументальный дракон для монументального эго. — Верно… — Эйгон посмеялся, подходя ближе к Джекейрису. — Глупо, не правда ли? Полагаю, он всегда был таким. Быстрым на гнев. Быстрым на опрометчивость, даже если наша мать считала его идеальным. — он отпил еще вина, наклоняя кубок в сторону Джейса, который лишь скривился от приторного запаха. — И все же, несмотря на указание мейстера оставаться сегодня в постели, он снова улетел на своем драконе. Все видели, как Вхагар опустилась на берег и возвратилась обратно в небо у скал Высокого холма Эйгона. — Возможно, он отправился за очередной травмой, — сказал Джекейрис, не имея в виду ничего дурного. — Возможно… — Эйгон одарил его улыбкой и хлопнул по плечу. — Или, возможно, он отправился за чем-то более… — Джейс приподнял бровь, когда его дядя подобрал прядь его волнистых волос, на мгновение наматывая ее и просто уставился, — невыразительным. Он отпрянул назад, ему не понравилось, как Эйгон практически насмехался про себя. — Что ты хочешь этим сказать? — Ничего важного. Просто шутка, которую мы с братом разделяем, — отмахнулся он. — Или… когда-то разделяли. Я полагаю, он изменился, — Эйгон допил свое вино и наклонил кубок в сторону Джейса. — Наслаждайся турниром в твою честь, дорогой племянник! И будем надеяться, что твоя сестра и мой брат почтят всех нас своим присутствием на твоей законной свадьбе. Он прошел мимо Джекейриса, поднимаясь по лестнице в королевскую ложу, но юному наследнику это не понравилось. Ему не понравилось, каким странным образом Эйгон подчеркнул, что Эймонд был на Вхагар. Что Шейра исчезла. Что все они должны надеяться, что пара будет присутствовать на дне свадьбы. Джейс едва не усмехнулся, осознав подтекст. Шейра отсутствовала. Эймонд отсутствовал. Вхагар взмыла в небеса. Джейс вспомнил взгляд, которым Эймонд одарил Кворена Мартелла на тренировочном дворе. Он вспомнил голубой колокольчик в его волосах — цветок, который Шейра любила больше всего. Он медленно протянул руку, чтобы коснуться косы в своих волосах. Та самая коса, что и у Эймонда. Нет. Нет. Шейра никогда бы этого не сделала. Джейс обратился к своему дяде с едким презрением: — Никогда больше не смей так говорить о моей сестре. — Что ты имеешь в виду? — невинно спросил Эйгон, поднимая брови и хмурясь. — Ублюдок, — прошипел Джекейрис. Это, похоже, позабавило Эйгона, и он рассмеялся с кривой улыбкой на губах. — Да, я уверен, что мой братец наносит верный удар твоей милой сестре своей правой… Джекейрис покраснел. И если бы не крепкая хватка на его плече, он бы набросился на Эйгона и свернул крысе шею. — Младший брат, — мягко окликнула Рейнира Эйгона, стоя за спиной Джейса, — уже напился? Эйгон фыркнул. — К сожалению, пока нет… сестра. Джекейрис почувствовал, как хватка его матери на мгновение усилилась, прежде чем она отпустила его. И она могла; она могла отпустить его, потому что он знал лучше. Она ясно выразила свое предупреждение, а Джекейрис делал все, о чем просила его мать. Он всегда так делал. Он уловил, как дрогнули ее губы, и она кивнула в сторону лестницы. — Я бы не стала надолго оставлять детей без присмотра. Хелейне будет сложно справиться с ними в одиночку, — упрекнула она. Твердо. Не оставляя места для споров. Джейсу показалось, что это прозвучало очень похоже на то, как она ругала его, Люка или Джоффри, а иногда и Шейру. — Верно… Фиолетовые глаза Эйгона метнулись между ними, и он вздохнул, поворачиваясь и направляясь вверх по лестнице без каких-либо возражений. Джекейрис счел почти впечатляющим то, как Рейнира смогла заставить Эйгона бросить подобный разговор. Дрянь этого заслужил, подумал он. Отступить, как пес, поджав хвост. Джейс ухмыльнулся, и когда он подошел поздороваться с матерью, она не улыбалась. Ее губы были поджаты, и она смотрела на него поверх своего орлиного носа, обхватив ладонью его щеку. — Ты знаешь, что лучше не попадаться на его уловки, Джейс, — мягко пожурила его Рейнира. Он нахмурился. — Разве ты не слышала, что он сказал о… — Слышала. Я все слышала, мой дорогой мальчик, — она наклонилась и поцеловала его в лоб, — но он сказал это, чтобы вызвать твой гнев. Не делай ему подобных одолжений; будь лучшим мужчиной, каким я тебя знаю. Хм? Джейса это не убедило. — Ты знаешь свою сестру, — добавила Рейнира. — Ты знаешь ее сердце, ее прихоти, ее натуру. Ты действительно веришь, что она отправилась бы к твоему дяде – тому самому, который лишился глаза из-за своей жестокости? — Нет, — пробормотал Джекейрис. — И в этом кроется весь ответ, — затем она улыбнулась, поглаживая веснушчатую кожу под его темно-карими глазами. — Ступай к Бейле, Джейс. Я уверена, что ей до слез скучно без тебя рядом. Он фыркнул. — И, — она смерила его одним из своих «взглядов», которые лишь мать могла адресовать своим детям в качестве предупреждения, — не вступай в конфликты со своим дядей. Неважно, какие непристойности он говорит о тебе, твоей сестре или твоих братьях. — Да, матушка, — он подошел и поцеловал ее в щеку, направляясь вверх по лестнице, чтобы поступить именно так, как она и велела. Даже если Эйгон станет раздражать его до невозможности, Джейс будет придерживаться слов своей матери. Но это не означало, что он был рад этому, и он был настроен рассказать обо всем Бейле, которая разделяла то же пламя Деймона Таргариена и наверняка расправится с Эйгоном, если понадобится. Рейнира наблюдала, как ее старший сын поднимается по лестнице, и потирала живот, чтобы унять охвативший ее спазм. Ее глаза метнулись к небу. Да, она видела и слышала Вхагар. Она слышала раздраженные речи Алисенты из-за того, что Эймонд ослушался наставлений мейстера. Она задалась вопросом, почему одноглазый принц снова взмыл в небо после ранения, но не придала этому особого значения. Шейра читает рассказы Визерису, сказала она себе. Сама мысль о том, что ее дочь может быть такой же, как она, была не той, на которой она хотела зацикливаться, и все же эта мысль, казалось, тлела где-то в глубине ее сознания, не покидая ее. Но чтобы Шейра полетела на Вхагар с Эймондом? Нет, нет, это было немыслимо, да и сама мысль о том, что Эймонд может предложить подобное? Рейнира знала, что ее единокровный брат не питал любви к ее семье, особенно к детям. Бояться было нечего. Абсолютно нечего. Эйгон просто вел себя скверно.