Настроение у Всеволода было отличное. Шла третья неделя съемок, он ко всему привык и чувствовал себя здесь своим - и с актерами, и со съемочной группой. И, что удивительно, с режиссером тоже.
Сначала, когда тот резко изменил свое поведение и стал разливался соловьем по поводу его работы, Всеволод было подумал: не обошлось без нагоняя от продюсерской компании. Да, сам Всеволод никому не жаловался. Но у Мюллера наверняка были свои люди в съемочной группе, которые могли ему доносить о происходящем - в том числе, и как режиссер придирался к консультанту в первые дни. Было что-то странное, чрезмерное во внезапно изменившимся отношении Вальтера Шелленберга к его скромной персоне. Это предложение подвезти Всеволода до отеля… Дальнейшее его приглашение выпить, сожаления, что они «не так начали». А еще - вечеринка у Антона. После нее Вальтер стал не просто с ним любезен. Стоило ему увидеть Всеволода утром, поздороваться с ним – он будто сразу преображался: сразу становился довольным, много шутил, распрашивал Всеволода как его дела, как проходит его пребывание в Берлине, не скучает ли он по дому. Будто они уже сто лет друг друга знали и были хорошими друзьями.
Только что отсняли очередной план сцены – эмоциональной, довольно драматичной. В ней Кэт спорила с Антоном, по сценарию - её начальником – и осмеливалась выступать против его прямого приказа. Сейчас операторы передвигали камеры, налаживали освещение, чтобы поменять ракурс. А актеры расхаживали туда-сюда по коридору, в стороне от всех. Они то бубнили текст себе под нос, то «прогоняли» вместе какие-то отрывки из сцены.
Всеволод собирался сделать им пару замечаний или скорее, рекомендаций. Вальтер раньше него подошел к актерам, начал что-то увлеченно им объяснять, энергично размахивая руками при этом. Те внимательно его выслушали, кивнули. Вальтер снова что-то им сказал, одобрительно хлопнув Антона по плечу. Внезапно, почувствовав на себе взгляд Всеволода, он замер и поправил сбившуюся прядь волос. На мгновение он выглядел как будто бы смущенным. Но потом, отвернувшись, снова заговорил с Кэт и Антоном. Жесты руки, которыми он сопровождал свое речь, стали более текучими, плавными, изящными…
Всеволода это позабавило: он вспомнил, как Вальтер подвозил его на своей машине. Тоже хотел перед ним порисоваться. Ну, и в общем-то, получилось… Положа руку на сердце, эта временами прорывавшаяся мальчишеская непосредственность Вальтера его просто умиляла. Хотя Вальтер был всего лет на десять его младше, иногда он напоминал Всеволоду его сына, Сашу. Ох уж эти режиссеры, богема… Большие вечные дети. Но что греха таить – внимание режиссера льстило самолюбию Всеволода. Даже если он до конца не желал себе в этом признаваться.
Он неторопливо подошел к группе. Вальтер немедленно прервал свою речь, обернулся к нему.
— Ну, господин консультант, что скажите? Довольны вы нами или нет?
— Да, вполне доволен, — в тон ему, шутливо ответил Всеволод.
Вальтер улыбнулся, легко дотронувшись до его плеча. А потом отошел к оператору.
Антон же, широко ухмыляясь, кивнув в сторону Вальтера:
— Вот видишь, как это полезно — выпить с начальством, песни попеть… Сразу работа спорится. А в начале - как он тебя доставал!
— Ну, не так чтобы доставал… Просто первая неделя, все было кувырком. И я еще толком не привык к этой вашей свистопляске.
— Ничего, я к ним знаю подход, к режиссерам. Повидал на своем веку. У каждого - свои заскоки.
Подмигнув Всеволоду, Антон тут же переключил свое внимание на подошедшую к ним гримершу. Кэт же ничего не сказала, только улыбнулась. Как-то таинственно. От этой улыбки Всеволоду стало не по себе: обычно так женщины улыбаются, когда им что-то предельно ясно. А до мужчин это предельно ясное пока не дошло. И женщин это забавляет. Всеволод сказал Кэт пару слов по сцене и поспешил отойти в сторону.
Смутное беспокойство поселилось в нем, нарушив недавнее безоблачное настроение. Он гнал от себя посторонние мысли, по опыту зная: спрашивать Кэт прямо сейчас о чем-то бесполезно. Все равно ведь не скажет. А гадать - тоже смысла нет. Лучше отвлечься, заняться делом. Глядишь и все само потом проясниться. Если там есть чему проясняться…
Он выпил кофе, вернулся на съемочную площадку. Антон и Кэт уже стояли там, каждый на своем месте. Они внимательно выслушали последние рекомендации Вальтера. И снова началось…
Теперь Всеволод наблюдал больше за работой актеров, а не съемочной группы. Было что-то завораживающее в этом: как они, по команде режиссера погружались, перевоплощались в своих персонажей, как жили их жизнью. Но при этом, в любой момент могли резко остановиться, вернуться, стать сами собой. А потом, если нужно - опять начать играть сцену, с любого места. Персонаж Кэт был возмущен, осмелился спорить со своим шефом. Она вся излучала гнев, искренне негодование, боль за своих товарищей. Просила, чтобы ее послали туда: выяснить, что же произошло, почему от них нет вестей. Рвалась их спасти. А персонаж Антона - мрачный, угрюмый, властный - сначала всячески пытался ее урезонить, подавить этот бунт. А потом, окончательно разозлившись, стал угрожать последствиями, если она не перестанет нарушать субординацию и стоять на своем.
Всеволод искренне сопереживал Кэт, он настолько проникся ее игрой, что и сам чувствовал возмущение, сжал правую руку в кулак и даже сделал один непроизвольный шаг в ее сторону.
Когда они снова прервались между дублями. Вальтер, стоявший неподалеку и с довольным видом наблюдавший за актерами, сказал:
— Впечатляет, не правда ли?
— Не то слово! Меня всегда удивляло и интриговало: как искусство, придуманная, а не реальная ситуация, воздействует на нашу способность к эмпатии. Оживляет наши воспоминания, прошлый опыт, знания… И также вдохновляет, помогает решать какие-то задачи, самим создавать что-то новое - в любой области человеческой деятельности. У меня самого вот недавно появилось несколько свежих идей для моей книги. То, что раньше месяцами не мог обыграть и додумать, представляете? Как будто бы прояснилось в голове… Полезно, однако, сменить обстановку, а не только дома корпеть над переводами научных статей.
— Вы ведь преподавали в университете раньше? Не скучаете?
— Нет, не очень. Хотя и подумывал последнее время вернуться «в люди», читать лекции по истории. Ее у нас, в России, все больше и больше забывают. Или трактуют так, как это кому-то выгодно. А хотелось бы сохранить объективность. Чтобы молодёжь училась не только поливать грязью наше прошлое, но и видеть в нем и положительные стороны. Научилась критическому мышлению, анализу фактов. Ведь именно так можно избежать превращение людей в бездумную толпу фанатиков, возглавляемую очередным диктатором.
— Хм, весьма благородная цель. Впрочем, скоро вам и не понадобиться куда-то «выходить в люди» для этого - особенно для обращения к молодой аудитории. Будущее будут определять новые информационные технологии. Именно они будут управлять общественным сознанием и в политике, и в истории, и в шоу-бизнесе… Да где угодно!
— Так, наверное, и живые актеры скоро не понадобятся, — усмехнулся Всеволод. — Все, что надо – нарисуют и создадут виртуально. Но надеюсь: вы все равно без работы не останетесь!
— Как знать, как знать… — задумчиво протянул Вальтер. Переминаясь на месте и думая о чем-то своем, он спросил, как бы между прочим. — А вы сами, Всеволод, когда-нибудь играли?
— Да было дело один раз… в юности…
— И где? В кино, в театре?
— В театре студенческом, когда учился на втором курсе. Но я не был в восторге от этого опыта.
— Почему же? У вас страх сцены?
—Нет, страха сцены никогда не было. Спасибо отцу - он меня рано натренировал для публичных выступлений. Помогало и в школе, когда доклады делал, и потом, при учебе и работе преподавателем. Тут другое. У нас в студенческом театре ставили историческую драму. Народу не хватало, один приятель помогал с декорациями. Ну и затащил меня туда. Предложили роль - эдакого пылкого революционера. Я согласился, исправно готовился, ходил на репетиции. Режиссер все время требовали экспрессии: руками махать, вскидывать голову. Говорить пламенные речи. Я его слушал, старался. Но меня не покидало какое-то чувство фальши, наигранности. Мой персонаж казался мне картонным, не настоящим. А его реплики - слишком пафосными, показушными. Однако, свое мнение я тогда держал при себе: считал, что не настолько разбираюсь в драматургии, чтобы спорить с режиссером. Да и времена у нас тогда такие были в стране … Сами понимаете: не все можно было говорить открыто. И вот, наступил день Д, на спектакле присутствовала какая-то комиссия из Народного образования. Мы все отыграли - они были довольны. Хвалили нас очень. И меня тоже похвалили, сказали: молодец, товарищ Владимиров, прекрасно воплотил образ молодого революционера, - тут Всеволод усмехнулся, покачал головой (будто недоумевая: как это все могло с ним случиться). А Вальтер же внимательно и с интересом его слушал. - Мне было неловко, хотелось быстрее со всем этим покончить. И больше никогда с тех пор я в нашем театре не играл. Обходил его десятой дорогой.
Вальтер сложил руки на груди и на несколько мгновений отвлекся на суету окружавших их техников. Тем передвигали тяжелое оборудование - с грохотом и надрывным скрежетом. Не спуская с техников глаз и чуть поморщившись из-за создаваемого ими шума, Вальтер сказал:
— Я думаю, Всеволод, что у вас просто был неудачный опыт. Во-первых, они заставили вас играть что-то пропагандистское, а не то, что действительно затрагивало и волновало. А во-вторых – неудачно подобрали вам роль.
На это Всеволод только пожал плечами и скептически хмыкнул:
— Но разве актер не способен сыграть любую роль? Если он действительно - прирожденный актер?
— Ну, это не аксиома. Иначе бы у нас не было надобности в кастингах. Все актеры могли бы заменять друг друга. А искусство было бы унифицировано - никакой индивидуальности. Это всего лишь мнение, обывательское клише: что актер, если он талантлив, может играть в любом амплуа. Вроде того, что все успешные актеры – экстраверты и эдакие весельчаки, фонтанирующие позитивом, готовые развлекать нас не только на фестивалях и официальных встречах, но и просто, в любой компании, на любой дружеской вечеринке. А ведь это не правда! Есть и актеры – интроверты. Да, они тоже могут развлекать своих фанатов, но только по просьбе своего менеджера и строго отпущенное количество времени. За которое им хорошо платят. А в обычной жизни они - классические интроверты, а иногда даже - законченные мизантропы. Но когда они играют и им удается раскрыться, то интереснейшие вещи можно увидеть, я вам доложу, — и он многозначительно улыбнулся, подмигнув Всеволоду.
Тут лица Вальтера внезапно приобрело кислое выражение. Всеволод обернулся – к ним шел Мюллер.
— Вижу, вы неплохо поладили, прямо любо-дорого на это смотреть! Здравствуйте, Вальтер, Всеволод…
Они тоже поздоровались в ответ – вежливо, но без особого энтузиазма. Мюллера это ничуть не смутило.
— Вы так увлеченно беседовали… Сожалею, что прервал. Как вы, Всеволод? Надеюсь, Вальтер вас не слишком напрягает своими требованиями?
— Нет, в России, в университете, меня напрягали куда больше. Да и потом, Вальтер - профессионал своего дела. И мне очень интересно наблюдать за его работой.
Вальтер сразу же как-то подобрался, глаза его торжествующе блеснули. С довольным видом он сказал Мюллеру:
— Кстати, Генрих, я вам очень признателен за идею пригласить консультанта прямо из России. Вынужден признать: вы были правы. Это действительно помогает лучше понять и русских персонажей, и ту эпоху.
— Вот видите, Вальтер: у меня тоже есть хорошие идеи. А вы так упрямились, так спорили… Я оказался прав! Иногда стоит послушать старших, — назидательно заключил Мюллер. — Ладно, я к вам ненадолго. Нужно кое-что обсудить по дальнейшему плану съемок. Когда у вас перерыв?
Вальтер глянул на часы:
— Думаю, еще час-полтора - и все закончим. Подождете? Или с Рольфом передайте, что хотели обсудить. А мы потом разберемся.
— Ничего, я подожду. Не люблю я эти обсуждения, через ассистентов… Хотел бы лично с вами.
— Ну лично – так лично. Тогда вам придется подождать.
И, сдержанно кивнув Мюллеру, Вальтер отошел к операторской группе. Там как раз появилась Лора, с подносом и стаканчиками с кофе. Вальтер взял себе один, а остальные разобрали операторы и техники. Лора уйти не торопилась - будто прилипла к месту. Вальтер сказал ей что-то, явно забавное, и она сразу заулыбалась, нечаянно дернула рукой и уронила пустой поднос. Вальтер немедленно наклонился и сам его поднял, протянул ей. Лора его поблагодарила. И при этом она смотрела на него с таким обожанием, что Всеволод про себя невольно усмехнулся: да, Вальтер Шелленберг умел очаровывать людей. И делал он это без труда, как нечто само собой разумеющееся - легко и непринужденно.
А Мюллер прокомментировал за его спиной:
— Бедная девочка! Влюблена ведь по уши - и никакой надежды.
— Почему же - никакой? — удивился Всеволод. Пессимизм Мюллера его позабавил. — Думаете, социальный барьер так уж непреодолим? Да, она еще молодая, кофе ему подносит. Но вполне смышлёная. И работает быстро, старается. Кто знает, как дальше дело пойдет… Вальтер не похож на сноба и вполне может серьезно ее увлечься.
Мюллер немедленно переместился из-за его спины, стал сбоку.
— Социальный барьер, говорите… — он помедлил, ухмыльнулся, пристально глядя на Всеволода. И продолжил, даже не пытаясь скрыть злорадства в голосе. — Я смотрю, вас тоже еще не просветили?
— О чем именно?
Самодовольство на лице Мюллера достигло своего апогея. Его прямо-таки распирало от радости. А Всеволода это начало раздражать все больше и больше. Наконец, Мюллер наклонился к нему ближе, не спуская с него своих внимательных и холодных глаз – несмотря на ухмылку, кривившую пухлые губы.
— Социальный барьер тут ни причем, Всеволод. Я не сноб и сам начинал как эта девочка, с самых низов и простой работы. Не учился в университетах, моя семья не могла себе этого позволить. Не в этом дело. Но у нее действительно - никаких шансов. Потому что Вальтер у нас… играет за другую команду… понимаете?
Когда до Всеволода дошел смысл последней фразы Мюллера, внутри что-то сжалось, ухнуло. Все вдруг стало ясно: и таинственные улыбочки Кэт этим утром, и ступор Вальтера, когда тот увидел Всеволода в спортивной майке у лифта отеля, его пристальные, долгие разглядывания его мускулов, потом – их поездка в «порше», желание Вальтера покрасоваться, впечатлить… А ведь он не просто хотел его впечатлить. Это был флирт.
Мюллер же явно наслаждался, прямо-таки смаковал его замешательство. Усилием воли Всеволод собрался, овладел собой. Сказал ему холодно и спокойно:
— Что ж, спасибо что просветили, Генрих. Я-то сам не имею привычки интересоваться личной жизнью своих коллег. Предпочитаю на работе заниматься работой, а не гадать: кто с кем спит.
Мюллер на это лишь плечами пожал:
— Пожалуйста. А этим не надо интересоваться, Всеволод. Но вот знать, с кем ты имеешь дело, никогда не помешает. Или вы не согласны? Кто предупрежден – тот вооружен. Я вот не люблю сюрпризы!
***
Съемочный день закончился. Техники и операторы собирали оборудование, чистили помещение. Всеволод поторопился к выходу. Он все еще был немного расстроен тем, что сказал ему Мюллер. Но даже не сомневался, что это – правда. Все действительно теперь стало на свои места… Весь оставшийся день он не то, чтобы совсем избегал Вальтера, но держался от него на расстоянии. И отвечал односложно - если тот пытался завести с ним разговор, не касавшейся непосредственно его работы. Всеволод испытывал досаду, раздражение: не на Вальтера, а на самого себя. Как он сам не понял очевидное… Или подспудно понимал, но просто не хотел это признавать? Ему было приятно общаться с Вальтером и не хотелось выискивать какие-то другие, скрытые мотивы в его внезапном интересе к себе. Не хотелось во всем этом копаться, разрушать иллюзию возможной дружбы между ними.
Вальтер нагнал его уже на улице.
— Всеволод, вы куда так летите? Давайте, я вас подвезу!
Всеволод остановился. Но смотрел он в сторону - и Вальтер приблизился к нему вплотную. Заглянул ему в лицо. Спросил, с беспокойством в голосе:
— Чего вы такой мрачный? У вас все в порядке?
Он упорно молчал, а Вальтер все не двигался с места. Ждал его ответа. Наконец, Всеволод собрался с духом и выпалил:
— Послушайте, Вальтер… Спасибо, вам, конечно, за приглашение, очень любезно с вашей стороны. Но, боюсь, вы ошибаетесь. Я - совсем не по «этим делам».
— Это по каким таким «делам»? – быстро и весело поинтересовался Вальтер. Всеволод чувствовал неловкость. Мало того, кажется, он покраснел…. Дай-то бог, чтобы Вальтер при свете фонарей этого не заметил. Но тот заметил все. Он снова окинул Всеволода своим особенным, сканирующим, «режиссерским взглядом». Протянул с издевкой. — Ах, воооот оно что… Вас, видимо, просветили насчет моей ориентации. Мюллер постарался?
Всеволод не отвечал, но Вальтеру и так все было ясно. На секунду его лицо исказила саркастичная гримаса, а потом он снова заговорил, понизив голос и тщательно подбирая слова:
— Послушайте, Всеволод… Я понимаю, чего вы там могли себе напридумывать. Да, мне действительно нравятся мужчины, а не женщины. Да, я нахожу вас привлекательным. Но не беспокойтесь, я сразу уяснил, что вы – не по «этим делам». Мужчин по «этим делам» в Берлине полно, а в моей профессиональной среде – тем более, — он широко развел руками, как бы подтверждая сказанное. — От недостатка выбора потенциальных партнеров я точно не страдаю. И не собирался вас домогаться. Мне просто приятно наше общение, вы – умны, и так сказать, свежий человек со стороны. К тому же, недавно приехали из России. А ведь я снимаю фильм с русскими персонажами, но мало знаю вашу страну, ни разу там не был. Раньше мне казалось, что добытой информации из книг и фильмов мне достаточно. Но теперь я очень, очень рад, что вы к нам приехали. Это заполняет некоторые пробелы, помогает вдохновляться для работы…Психологически, так сказать, а не только интеллектуально. Понимаете?
Всеволод выслушал весь этот монолог не шелохнувшись, с застывшим, серьезным лицом, кивнул:
— Понимаю.
— Ну вот. Мне очень приятно, что вы так хорошо все понимаете, - Вальтер снова улыбался ему своей обычной, любезной улыбкой. Но глаза его теперь почему-то бегали. А потом он и вовсе опустил их – как будто не выдержал пристального, напряженного взгляда Всеволода.
Наконец, Вальтер усмехнулся, снова на него взглянул. И спросил, с наигранной веселостью:
— Всеволод, вы ведь общаетесь с женщинами просто так, по-дружески? Или на каждую кидаетесь без разбору и тащите в постель?
— Разумеется, не кидаюсь и не тащу.
— Вот видите. И я тоже не имею привычки кидаться на всех мужчин подряд.
— Ладно. Простите, Вальтер, но мне хотелось все прояснить. А то как-то неловко себя чувствовал, по-дурацки…
— Ах, да я все понимаю, — живо откликнулся Вальтер. – Ох уж этот Мюллер, умеет раздуть историю на пустом месте. У него к этому просто талант. Шел бы сам в режиссеры или сценаристы, что ли… И не портил людям жизнь!
— Да он тут, в сущности, не сильно постарался. Я сам больше надумал всякого… — признался Всеволод с усмешкой. — Теперь все в порядке - раз мы все прояснили. Мне тоже очень приятно с вами общаться, Вальтер. И я рад, что вы понимаете: в «другом смысле» вы меня точно не интересуете!
У Всеволода отлегло от сердца. Почти… Несмотря на милую, любезную улыбку, глаза Вальтер теперь казались усталыми, какими-то погасшими. И, пожалуй… грустными. Всеволоду стало его жалко.
«Бедняга, видимо, Мюллер совсем его достал сегодня. Ладно, зато мы все выяснили. Никаких больше недомолвок и неловкости».
— Я вообще-то хотел с вами по дороге обсудить рабочие вопросы. Но ничего срочного, подождет до завтра. Ну, не буду вас больше смущать, Всеволод. Езжайте с кем хотите.
И махнув рукой на прощание, Вальтер удалился.
Какое-то время Всеволод задумчиво смотрел ему вслед: как он медленно идет по дороге из студии к паркингу, как безупречно - ровно держит спину, старательно маскируя свою усталость и изображая легкость, непринужденность. Будто ничто и никто не способно его задеть, выбить из колеи.
«Я нахожу вас привлекательным… нахожу вас привлекательным» — эти слова Вальтера почему-то прочно заселили в голове. И крутились там, крутились. Не давали Всеволоду покоя весь вечер: и когда он возвращался в отель с операторской группой, и позже, в спортзале. И потом - когда он ворочался в кровати и пытался поскорее заснуть.
***
На следующий день в графике стояли сразу три большие сцены, и все были очень заняты: бегали туда-сюда, суетились. Размышлять о чем-то еще было некогда. Всеволод вспомнил лишь к вечеру: Вальтер вчера упоминал о каких-то рабочих вопросах. И он решил воспользоваться этим как предлогом, чтобы дождаться Вальтера. Всеволоду очень хотелось вернуть былую легкость и непринужденность в их общении. Показать, что у него нет никаких предрассудков.
«Тоже мне, трагедия! Ну нравятся ему мужчины – мне-то что до этого? Нормально же мы общались! Вон он как с актерами себя ведет, независимо от их пола. Обнимает их за плечи, улыбается, в глаза заглядывает… Практически, заигрывает с ними. И никто в обморок не падает. Богема, что с них взять!»
Всеволод вышел из здания, закурил – целый день ему удалось продержаться, а теперь вот снова потянуло. Он выкурил одну сигарету и уже подумывал о второй, когда на выходе появился Вальтер, в сопровождении Барбары.
— А, Всеволод, вы еще здесь…
Всеволод напустил на себя максимально серьезный, деловой вид.
— Да, решил вас подождать. Вы вчера говорили про какие-то рабочие вопросы…
Вальтер закусил губу, сосредоточенно о чем-то размышляя. Барбара же немедленно попрощалась с ними и поторопилась на паркинг.
— Спасибо, что напомнили. Денек сегодня был, я вам доложу…
— Устали?
— Не то слово, – Вальтер глубоко вздохнул, на секунду прикрыл руками лицо, потер его. Потом расправил плечи. — Но это пустяки, бывает и похуже. Я люблю свою работу. Если б еще некоторые не совали свой нос в каждую мелочь…
Всеволод понял, что сегодняшняя суета как-то связана с визитом Мюллера. И снова посочувствовал Вальтеру. Мюллер все больше ему не нравился: что-то исходило от этого человека. Что-то неприятное, тяжелое, ядовитое… Несмотря на все его показное благодушие, первое впечатление все-таки Всеволода не обмануло. Кроме того, общаясь с Вальтером и наблюдая как тот работает с актерами, как умеет их вдохновить, Всеволод быстро убедился: Вальтер был каким угодно, но уж точно не поверхностным и не пустозвоном, как его охарактеризовал Мюллер при их первой встрече. За всем этим скрывалась какая-то глубокая, личная неприязнь. Даже ненависть. А самодовольство, с которым он вчера сообщил Всеволоду об ориентации Вальтера!
Всеволод терпеть не мог сплетни и испытывал инстинктивную брезгливость к тем, кто их разносит. Такие везде встречаются, на любом месте работы. Кроме того, Всеволода злило то, что Мюллер хотел добиться от него реакции, чтобы еще больше задеть Вальтера. Ему будто кость в горле было увидеть вчера, что они хорошо поладили. И что Всеволод положительно отозвался о Вальтере как о режиссере.
«Неприятный тип, этот Мюллер. Наверняка ему завидует – вот и не знает, как укусить побольнее. Думает, что я теперь от него шарахаться буду, узнав о его гомосексуальности. Но черта с два!»
И Всеволод предложил:
— Вальтер, а хотите выпить? Посидели бы где-нибудь. Я приглашаю!
Вальтер, прищурившись, посмотрел на него, помолчал. А потом, с подозрением, поинтересовался:
— Это что, демонстрация вашей толерантности? Очень мило, Всеволод, но не стоит. Я не страдаю комплексами из-за своей ориентации и жалеть меня не надо!
— И не думал вас жалеть. Ну как хотите… просто я все равно собирался выпить сегодня. А в компании это лучше сделать. Один ведь я рискую напиться, а завтра на работу…
— А не боитесь, что я потом начну вас домогаться? – с ехидством спросил его Вальтер. — У вас вчера такое лицо было… Как у Фауста, когда к нему явился Мефистофель, в самый первый раз. Так меня разглядывали, с подозрением… Искали рога и копыта?
— Ну, рогов и копыт у вас точно нет, - Всеволод улыбнулся, демонстративно расправил плечи и выпятил грудь. – А так – чего мне бояться? Вы же сами говорили раньше: я в отличной физической форме. Могу за себя постоять!
— Вот уж правда, — фыркнул Вальтер, окидывая Всеволода насмешливо-оценивающим взглядом. Похоже, настроение у него улучшилось. — Ладно, подождите еще минутку. Заберу тут кое-что - заодно и о деле поговорим.
И он исчез за дверью студии.
