Консультант

Они провели вместе ещё два часа. Устроили первое чтение сцен, которые должны были снимать через неделю; Вальтер взял на себя реплики других персонажей, а Всеволод – полковника Исаева. Поначалу выражение скепсиса не покидало его лица. Но выговаривал он всё старательно и четко, в отличии от Вальтера, упрямо пытающегося читать свои реплики тоже по-русски и при этом то и дело запинавшегося и повторявшего некоторые слова. Из-за этого дело у них шло медленно и с переменным успехом. Но зато, на фоне произношения Вальтера и его запинок, Всеволод почувствовал себя увереннее. И при повторном чтении у него уже получилось выразить кое-какиe эмоции. Иногда это было чересчур, но Вальтер не стал его прерывать и делать замечания – пусть сначала привыкнет и сам попробует, на интуиции, прочувствовать своего персонажа. Затем они прочли «швейцарские» сцены, запланированные на более поздний срок. В них персонажи разговаривали по-немецки, и Вальтер больше не запинался при чтении реплик, а Всеволод, приободренный и его похвалами, и предыдущей удачной попыткой, неплохо справился. Они сделали перерыв, покурили и снова прочли все сцены разом. В самом конце Вальтер дал кое-какие рекомендации для дальнейшей работы над ролью. Всеволод пообещал за эти выходные выучить свои реплики и самостоятельно их прорепетировать. Было видно, что все это его, с непривычки, несколько утомило. Но также и захватило; он не сразу распрощался с Вальтером, все расспрашивал и расспрашивал его о том, как лучше добиться подлинности и над чем надо поработать особенно тщательно. Как же приятно было видеть Всеволода таким… Он боялся упустить хоть что-то из сказанного Вальтером и послушно внимал каждой его инструкции. Полностью признавал сейчас его главенство и даже и не думал ему перечить. От этого у Вальтера внутри что-то сладостно сжималось, трепетало. И хотелось, чтобы это длилось вечно. Но увы, увы – его ждали другие дела, да и Всеволоду надо было дать время на то, чтобы привыкнуть и подготовиться к роли. И вообще – немного прийти в себя. Всеволод хоть и заметно воодушевившейся после чтения сцен, кажется, еще не до конца осознал всех трудностей, которые его ожидали впереди. Наконец, Вальтер распрощался с ним, очень довольный результатом их сегодняшней встречи. Нога его больше не беспокоила, солнце все еще ярко освящало улицу. А образ безоговорочно послушного ему Всеволода не выходил из головы. И прочно там утвердился, наряду с другими, не менее приятными Вальтеру образами и планами на совместное будущее. В воскресенье он позвонил Гейдриху, предупредил его, что собирается добавить сцен с русскими персонажами. При этом Вальтер как бы невзначай и со вздохом упомянул: Мюллер ему не раз это предлагал и жаловался, что русские персонажи недостаточно активны и вообще мало вовлечены в общий сюжет. И вот, он, Вальтер, в конце концов, решил последовать его совету - и сам, на досуге, написал кое-какие сцены, чтобы восполнить этот пробел. «По крайней мере, теперь это будет выглядеть как вынужденная уступка Мюллеру с моей стороны. Пусть он потом и оправдывается, если у главного возникнут претензии». Гейдрих выслушал его спокойно: он был в хорошем расположении духа - как всегда, если проводил выходные на своей вилле у моря. Сразу становился более покладистым и сентиментальным. Вальтер немного обсудил с ним общие рабочие вопросы по проекту и по срокам. И уже под конец разговора, как бы между делом упомянул: в этих новых сценах с русскими будет еще один актер. — Но всё уже улажено, я сам провел с ним кастинг, не волнуйся. Довольно интересный, добавит немного разнообразия в общую картину. И с сюжетом увязывается. Агента у него нет пока, он в театре играл, в России. Так что все по-обычному тарифу, и он нас точно не разорит. Вальтер благополучно «забыл» уточнить, что новый актер также является их историческим консультантом. Это не запрещалось по условиям контракта Всеволода – выполнять еще и другую работу для продюсерской компании. А всех деталей Гейдриху сейчас знать и необязательно. Мало ли у них актеров второго плана задействовано, чтобы каждого в подробностях обсуждать. Разумеется, Вальтер был бы рад выбить Всеволоду как можно больше денег за роль, но прямо сейчас это было невозможно. И насторожило бы и Гейдриха, и Мюллера. Но и базовая зарплата для актера второго плана - тоже вполне достойная. Для начала. Уладив все это с Гейдрихом и получив от него добро на новые сцены, Вальтер затем передал всю информацию сценарной и административной группе. И, таким образом, кандидатура Всеволода на роль была официально утверждена. Что ж, до сцен с его участием оставалось еще неделя. А пока они начали эту, новую, с другими сценами и съемками в парке. Погода выдалась переменчивая: то солнце выглянет, то тучи налетят и дождь накрапывает. Ливня нет – и на том спасибо. Да еще и массовка к ним пожаловала, а это добавило работы всем. Конечно, массовкой занимались специальные ассистенты, размещали их на площадке и говорили, что кому делать. Но иногда происходили нестыковки с кадрами и с действиями основных актеров, что требовало дополнительного времени и внимания самого Вальтера. И у Всеволода сегодня работы прибавилось: он с утра еще раз проверял костюмы массовки, прически, объяснял им какие-то детали и следил, чтобы те вели себя в соответствии с эпохой. Массовка состояла, в основном, из русскоязычных, непрофессионалов, кое-кто вообще первый раз оказался на съемочной площадке. В перерывах стоял галдёж, ассистентам приходилось то и дело призывать их всех к порядку - люди пребывали в возбуждении от того факта, что снимаются в кино. Они жаждали пообщаться и с актерами, и со Всеволодом, и вообще, со всей съемочной группой. Антон, при первой же возможности, сам спешил к группе симпатичных девушек и всячески их развлекал, рассказывая что-то смешное. А те в ответ хихикали, всплёскивали руками и шумно комментировали его слова. Вальтера это немного утомляло. Но поскольку он сейчас прибывал в благодушном настроении, то общий гвалт раздражал его меньше, чем его ассистентов. Было так приятно поработать на свежем воздухе, на природе, несмотря на пасмурную погоду! Это ему напоминало минувшие выходные, прогулку в парке и последующий визит к Всеволоду в номер отеля. Тот сейчас не стоял с ним рядом, то и дело бегал и проверял - всё ли в порядке у массовки. Но был все равно неподалеку… Лишь один раз Вальтер всерьез забеспокоился: он заметил, что Всеволод остановился и задержался рядом с группой девушек, ранее болтавших с Антоном. Всеволод тоже что-то им сказал, а те - живо и быстро заговорили, все разом. Смотрели они на него с интересом, но не таким, как на Антона – а более мечтательным, оценивающим. А Всеволод ласково улыбался им в ответ. О, это он умел… От одной такой его улыбки у Вальтера просто земля уходила из-под ног. Им наверняка могла всерьез заинтересоваться и двадцатилетняя девушка, не всем же нравятся их ровесники. А тут – такой интересный, умный мужчина, c его зрелой мужественной красотой. В хорошей физической форме… Хоть Всеволоду и нравятся женщины постарше, но кто знает, кто знает… А вдруг его опять потянет на приключения, вдали от дома? Сейчас Вальтер в очередной раз пожалел, что уделял так мало времени урокам русского языка. В любви, как на войне, все средства хороши. А учиться в бою – заранее обрекать себя на поражение. Вот сейчас попробуй, разбери: о чем там Всеволод с ними разговаривает, с этими девушками - о погоде, об истории разведслужб или на свидание их зовёт. Вальтер уже лихорадочно придумывал какой-нибудь предлог, чтобы отправить за Всеволодом ассистентов и отозвать его оттуда, подальше от всех этих заигрывающих с ним девиц. Но, к счастью, Всеволод сам от них отошел и больше туда не возвращался. Вечером массовка, наконец, ушла, а русские актеры собрались все вместе по просьбе Вальтера. Именно тогда он и сообщил им новость и о грядущих дополнительных сценах, и о том, что Всеволод будет сниматься вместе с ними. И если первая новость была ожидаемой и никого не удивила (они заранее предвидели еще неделю-другую работы, на всякий случай), то вторая вызвала заметное оживление. Всеволод, сразу же оказавшийся в центре внимания, не растерялся и отшутился: — Я сам виноват! Говорил Вальтеру, что русские персонажи мало делают для победы над врагом и работа наших разведслужб показана недостоверно. Вот и договорился, на свою голову… Теперь придется сразу за двоих отдуваться – и за консультанта, и за актера! Кэт и Эрвин переглянулись, причем Кэт улыбалась при этом очень многозначительно и хитро, как будто выиграла какое-то пари у своего мужа. А Антона новость, напротив, заметно встревожила; он с недоумением уставился на Вальтера, потом – на Всеволода. И при этом скорбно поджал губы. Так, начинается! Вот только его зависти Всеволоду сейчас не хватало, из-за того, что тот привлек к себе режиссёрское внимание. Актеры - как дети малые, честное слово! Пока Всеволод обсуждал свой грядущий дебют с Кэт и Эрвином, Вальтер отвел Антона в сторону. Напустив на себя вид снисходительного и доброго отца, он ему сказал, негромко, чтобы другие не услышали: - Я очень рассчитываю на вас, Антон. Мне было некогда искать другого актера вашего уровня, а хотелось добавить сцен для вас, для русских персонажей. А Всеволод любезно согласился сыграть. Он, оказывается, в молодости играл в театре. Думаю, что он потянет эти сцены, но, конечно, благодаря наличию в них профессионалов - таких как вы. И я прошу вас ему помочь, когда вы будете репетировать, для достижения нашей общей цели. Вы ведь тоже хотите побольше видеоматериала потом, для вашей дальнейшей работы, не так ли? Про то, что он еще планирует снимать Всеволода в Майсене, в других сценах, Вальтер предусмотрительно умолчал. Сейчас ему было нужно, чтобы в начале все прошло без проблем, и чтобы другие русские актеры ему в этом помогали, а не мешали. Кэт и Эрвин производили впечатление довольно дружелюбных людей, готовых поддержать своего коллегу, особенно дебютанта. В отличии от Антона, который очень любил быть в центре внимание. Нужно было убедить его, что, помогая Всеволоду, он помогает так же и себе. Антон мало снимался в кино и хотел для себя побольше видеоматериала, вот Вальтер и намекнул: чем лучше тот сейчас выложиться для общего дела, тем больше экранного времени получит сам. Антон намек понял. Тут же заверил Вальтера: хорошо, все сделаю и как следует погоняю Всеволода, подготовлю его к съемкам. Он так и сказал: «погоняю». И Вальтер не стал его поправлять, пускай Антон пока думает, что он здесь, среди прочих актёров, всех важнее и главнее. Лишь бы достичь нужного Вальтеру результата. Всеволод, конечно, и сам может за себя постоять. Но это - совершенно новая для него область деятельности, и сначала лучше его всячески подстраховать. Чтобы он занимался только своей ролью, а не тратил время и энергию на мелкие актёрские интриги, в которых пока толком не разбирается.

***

Идея придумать для Всеволода роль в будущем фильме появилась у Вальтера после вечеринки у русских актеров. Он тогда вернулся домой и, взволнованный, долго бродил по квартире, снова и снова вспоминая все пережитое им в тот вечер. Весь шквал сильных эмоций, захвативший его, когда он слушал пение Всеволода, смотрел на него и на мгновение - полностью забылся, растворился, стал с ним единым целым. Невероятное, чудесное ощущение… Несравнимое ни с чем… Затем эйфория его быстро сменилась тревогой и сомнениями: а может ли он рассчитывать на взаимность? Какой-то пьяный перепихон без обязательств Вальтера больше не устраивал. Нет, отныне он хотел этого русского целиком - и душой, и телом. Времени оставалось не так уж и много: через два месяца контракт Всеволода закончится, и он вернется в Россию. Если только, он, Вальтер, не придумает какой-нибудь предлог, чтобы задержать Всеволода… И если они смогут проводить друг с другом больше времени, и если Всеволод вообще этого захочет… И если у него нет срочных дел на родине… Столько всяких «если» - поневоле впадешь в уныние! И тут Вальтера осенило: он придумает еще одного персонажа и добавит в фильм новые сцены. Нужно было лишь убедить Всеволода, что он может и должен играть. Потенциал у него был, пусть пока и не до конца раскрытый. Ну так это его, Вальтера, работа – помогать актерам раскрыть свои врождённые таланты и научиться их использовать для игры. Когда Всеволод спел ту песню на вечеринке, это не только Вальтера впечатлило, все присутствующие слушали его, затаив дыхание. И никаких тебе плясок, никаких экстравагантных выходок… Это было именно то, о чем позже Вальтер ему и сказал про актеров-интровертов: способность передать более тонкие нюансы внутреннего мира своего персонажа, которые так глубоко проникают в душу зрителя, что забыть их невозможно уже никогда. Важно было не спугнуть эти первые творческие попытки. У Всеволода назрела потребность поделиться чем-то с другими людьми, выплеснуть свои чувства и эмоции - то, что он до этого тщательно скрывал, прятал в себе. Нужно было дать ему такую возможность, и для начала, пусть сыграет самого себя, войдет во вкус и увидит, как это может быть захватывающе интересно. Убедить его пойти на риск, выйти из своей зоны комфорта. Попробовать чего-то нового. В ту же ночь Вальтер придумал нового персонажа, полковника русской разведки Максима Максимовича Исаева, сцены с ним и как вписать его в общий сюжет фильма. Сам Вальтер тоже рисковал. Но в случае чего, эти сцены действительно можно будет вырезать и основной сюжет от этого не пострадает. А чуть позже он узнал, что у Всеволода уже был актерский опыт. Прекрасно! Значит, он уже выступал и страха перед публикой у него не было. А ведь в театре, в отличие от кино, нет права на ошибку и на повторные дубли. Да, неудачно подобранная роль и бездарная пьеса отвратили его тогда от актерства. Сначала Всеволод упрямо стоял на своем, отказывался от его предложения сыграть полковника Исаева. Но и Вальтер был упрям и, в конце концов, нашел подходящий аргумент, чтобы его убедить. Во время достопамятной вечеринки с русскими актерами Вальтер также постарался собрать о Всеволоде побольше информации и осторожно расспрашивал о нем Антона. Сам Всеволод не очень-то делился подробностями своей личной жизни с новыми коллегами. Однако кое-что он Антону рассказал, а тот, изрядно выпивший, разболтал Вальтеру. Оказалось, что Всеволод был не первый год в разводе, имел одного, уже взрослого сына-студента. Брак его был первым и единственным и похоже, продлился долго. Из-за чего они развелись – неизвестно. Что ж, замечательно… Главное, что теперь Всеволод свободен. Да, такие, как он, долго переживают расставания, долго забывают свою старую любовь. Не бросаются, очертя голову в новые отношения, им нужно время, чтобы перестроиться и принять какие-то серьезные решение. Но, обычно, решив что-то, они идут до конца. Вот только что делать со всем этим «кризисом ориентации»? Видя, как реагирует Всеволод на его завуалированные заигрывания, на прикосновения, на то, как он смотрел на того официанта в баре, глазами прямо-таки раздевающего Вальтера, было ясно: надежда есть. Вальтер хорошо умел «считывать» чужие реакции, а уж тем более, когда дело касалось мужчин, которые его привлекали в сексуальном плане. Всеволод даже самому себе боялся признаться в «неправильности» этих желаний. Важно было, чтобы он их осознал сам, без всякого давления извне. Что ж, придётся подождать. Если бы только у Вальтера было больше времени… О своей ориентации он собирался сообщить Всеволоду в подходящий момент. Мимоходом, ненавязчиво… Но проклятый Мюллер его опередил. Однако, эта новость вместо того, чтобы настроить Всеволода против Вальтера, сподвигла его любимого русского на бунт против предрассудков. Похоже, у Всеволода было обостренное чувство справедливости. И как тут было не обожать его и не восхищаться им еще больше, после такого! Да, Вальтер бы искренне наслаждался одной лишь дружбой с этим замечательным человеком. Но вот беда: он в этого замечательного человека был влюблён по уши. То еще испытание - находиться рядом со Всеволодом, разговаривать с ним, слышать его голос, видеть его улыбку, взгляд его выразительных умных глаз, обращенный на тебя… Вальтер наслаждался всем этим, впитывал в себя за день на съемочной площадке, но как же хотелось ему большего, как же тяжело было притворяться, скрывать свои истинные чувства. «Мне тоже очень приятно с вами общаться, Вальтер. И я рад, что вы понимаете: в «другом смысле» вы меня точно не интересуете!» Вальтер осознавал: не стоит сейчас зацикливаться на этих словах, это – не окончательный приговор. Умом он это понимал. Понимал, что Всеволод хотел быть с ним честным и искренне верил в то, что говорил. Вот только вся эта его честность, всё это его убийственное вежливое спокойствие… Да лучше бы он злился на Вальтера, негодовал, возмущался, оскорблял его! Хоть какая-то эмоциональная реакция, а тут… тут между ними будто сразу стена выросла – холодная, глухая, непреодолимая… И Вальтеру хотелось схватить его за плечи, встряхнуть как следует и крикнуть: «Ну зачем, зачем вы так говорите?! Вы же делаете мне больно, лишаете меня всякой надежды… Это же так жестоко!». Но он и виду не подал: попрощался со Всеволодом как ни в чем ни бывало и удалился с гордо поднятой головой. И лишь когда оказался в своей машине, вне поля зрения кого-бы то ни было – Вальтер почувствовал, как его всего колотит. От злости, от бессильной обиды, от того, что он не имеет права даже обижаться на Всеволода и в чём-то его упрекать. Тщательно сдерживаемое внутреннее напряжение прорвалось наружу, его всего теперь трясло, руки мелко дрожали. Пришлось посидеть какое-то время, покурить, успокоиться. Настроение у Вальтера было ужасное, а назавтра - очередной тяжелый день. Он тогда максимально вымотался, чтобы больше ни о чем не думать, не помнить… В том числе, и о сценарии новых сцен. Но вот сюрприз: Всеволод сам дожидался его после работы. Неуклюжие попытки загладить вчерашнюю неловкость сначала разозлили Вальтера: сейчас ему еще только жалости Всеволода не хватало… Ну давай, добей меня окончательно! Скрепя сердце, Вальтер принял его приглашение пойти и где-нибудь выпить вместе.Дальше все развивалось очень обнадеживающе: и их совместные посиделки с задушевной беседой, и реакция Всеволода на того официанта, пялящегося на Вальтера. А еще он пригласил Вальтера на пробежку, и тут уже речь шла о явной симпатии, а не только о желании продемонстрировать свою «толерантность». Всеволоду, бесспорно, нравилось с ним общаться, проводить время вместе– и это замечательно. Плевать, что он пока свято верит, что они с Вальтером – всего лишь друзья. Главное, набраться терпения, не форсировать события. И все приложится. Вальтер снова воспрял духом. Когда его скрутила судорога в парке, и Всеволод подбежал к нему и без раздумий стал массировать его ногу, Вальтеру было наплевать на боль, на неудобства - он был счастлив. Так хотелось забыться и поверить: Всеволод не только помочь ему хотел, но и просто хотел… дотронуться до него. Сам, по собственной инициативе. Увы, Вальтер прекрасно понимал, что это – лишь иллюзия, что Всеволод помог бы кому угодно в подобной ситуации, и что личная симпатия тут ни причем. Но как же хотелось верить в эту прекрасную иллюзию… Вальтер отказался опереться на его руку и максимально увеличил дистанцию между ними. Он здорово беспокоился, что Всеволод заметит его эрекцию, но кажется, всё обошлось. А потом они сидели на скамейке, и Всеволод не захотел оставить его одного, пригласил к себе в отель. Вальтер внутренне возликовал: да, конечно, он знал, что это приглашение продиктовано лишь дружеской участливостью и что сейчас ничего большего ему не светит. Но, тем не менее, Всеволод пригласил его к себе, в свое личное пространство, и это тоже было обнадеживающе. Вальтер еще раньше заметил, что русские, в основном - более открыты, чем немцы и чаще приглашают к себе в гости других людей, даже просто знакомых. Но Всеволод был довольно сдержан по характеру - оставаясь вежливым и дружелюбным с коллегами, он всё равно сохранял с ними некоторую дистанцию. А потом, в отеле, Вальтер зашел в ванную, чтобы принять душ. Он уже успокоился после массажа в парке и дал себе слово: он сможет себя контролировать. Но там, в этой проклятой ванной, висело другое маленькое полотенце, которым Всеволод вытирался сегодня утром. От него исходил терпкий, ясно различимый запах лосьона для бритья и его туалетной воды, который Вальтер иногда украдкой вдыхал, когда подходил к Всеволоду близко на съемочной площадке. Вальтер хорошо знал этот запах. И теперь, войдя в ванную и уткнувшись носом в полотенце, он застыл на месте. Сердце его забилось часто-часто, и он снова почувствовал прямо-таки каменную эрекцию. Проклятье, это просто безумие какое-то! Этот запах Всеволода, его присутствие совсем рядом… Какая же это пытка - знать, что он сейчас там, за дверью и понимать, что Вальтер не должен, не может к нему прийти. И Вальтер включил воду, разделся, ласкал себя. Он кончил, изо всех сил сдерживая мучительный стон и еще какое-то время приходил в себя, прижавшись горящей щекой к кафелю душевой кабинки. Когда, наконец, он вышел из ванной, то едва не столкнулся со Всеволодом. Он будто дожидался Вальтера под дверью и у него было такое странное выражение лица. Удивленное, растерянное… Вальтер потом спиной почувствовал на себе его пристальный взгляд, резко обернулся. И Всеволод сразу смешался – как если бы его застигли врасплох. Немного покраснел, речь стала сбивчивой и частой. Совершенно ему несвойственной. Ну что ж, Всеволод, если ты боишься своих желаний, запрещаешь себе их признавать… Хочешь помучить и себя и меня, не хочешь дать себе свободу, разрешить себе хотя бы попробовать – хорошо, так тому и быть. Продолжим играть! И не только на съемочной площадке и перед камерами, где ты скоро моими стараниями окажешься. Посмотрим, как долго еще ты сможешь врать самому себе: про святую и непорочную дружбу, про то, что ты совсем, совсем ничего не чувствуешь, когда я к тебе прикасаюсь. Мой упрямый, мой прекрасный, мой самый желанный… Что ж, продолжим играть…