Консультант

Майсен, красивый и уютный городок, кажется каким-то совсем игрушечным, после широких и шумных берлинских улиц. Колыбель Саксонии, родина европейского фарфора, он был основан королем Генрихом-Птицеловом, воздвигнувшим здесь, в десятом веке, на перекрестке торговых путей, крепость Мисния. Рыночная площадь быстро обросла поселениями, а те, в свою очередь, потом превратились в богатый средневековый город. На протяжении всего своего существования Майсен постоянно менялся. Почти каждый из его правителей норовил здесь что-то построить или изменить и, таким образом, навсегда остаться в памяти потомков. О, эта вечная человеческая тяга к славе и бессмертию, к созиданию нового. Вечная, как и тяга к разрушению... Сколько же прекрасных зданий, сколько бесценных шедевров немецкой нации стали грудой уродливых развалин, сгорели дотла в огне последней войны! Войны, начатой для того, чтобы эту самую нацию возвеличить над остальными, прославить её культурное наследие, её реликвии. А в результате эти самые реликвии обратились в прах. По сравнению с близлежащим Дрезденом, Майсену и его жителям крупно повезло - во время Второй Мировой его совсем не затронули бомбёжки. Многие старинные здания здесь сохранились и продолжали радовать взор и привлекать сюда многочисленных туристов. Правда сейчас, в апреле месяце, их было меньше, чем в летнее время. И гуляли они, в основном, по одиночке или парочками, без детей. Сами по себе, без гида и заранее расписанной программы. А когда им случалось оказаться рядом с местом съемок, то останавливались и глазели на происходящее с не меньшим любопытством, чем на окружавшие их достопримечательности. То и дело приходилось их оттеснять в сторону и призывать к тишине и порядку, к немалой досаде всей съемочной группы. Раз торчите рядом, над душой, то извольте хотя бы не мешать. Для вас же, между прочим, стараемся! Лучшего места для сцен в Швейцарии и не придумаешь – с этими аккуратными домиками под красными черепичными крышами, узкими мощеными улочками, соборами и прекрасными видами с высоты на Нижний город, раскинувшимся внизу, у излучины Эльбы. Всеволод хоть и тоже любовался окружавшими его красотами, но как-то рассеянно, без особого восторга. Голова его сейчас была занята другим – репетициями, съемками и контролем исторической достоверности того, о чём шла речь в фильме. Он уже подумывал задержаться в Германии на какое-то время. И тогда уже можно будет вернуться и спокойно осмотреть этот город. В одиночестве или же нет… И, дай-то бог, в не таком взбудораженном состоянии. Сейчас, прежде всего, Майсен будил в нем воспоминания детства, его жизни в настоящей Швейцарии. Воспоминания об отце. Что бы он сказал, узнай это: его сыну нравится мужчина и его тянет к мужчине не только как к другу? Наверняка осудил бы его, назвав это слабостью и извращением. Или, как минимум, жаждой острых ощущений - от праздности и скуки. Напомнил бы ему, что «душа обязана трудиться, и день и ночь, и день и ночь». Вот только тут что-то не сходится: всё это время в Берлине Всеволод точно не страдал от избытка свободного времени. Напротив, много работал, много занимался самостоятельно. А в перерывах возвращался к своей книге. Не могли эти желания возникнуть от праздности и скуки, ну никак не могли. «Ты был не прав, папа. Не все мысли можно так просто прогнать. Те, что являются правдой о нас, частью нас, прогнать невозможно – как ни работай, как ни переключайся на что-то другое. Всё равно они нас однажды настигнут, вывернут наизнанку и ткнут в то, от чего мы старательно прячемся. Что отрицаем и боимся признать. Рано или поздно. От себя самого ведь не убежишь, куда бы ты ни пошёл, куда бы ни поехал… Себя, настоящего, мы всегда тащим за собой». После репетиции дома у Вальтера, Всеволод ещё какое-то время пребывал в шоке и смятении. Как долго это состояние продлится и чем оно закончится – он не знал. Но одно он знал точно, в одном был уверен: он хочет снова поцеловать Вальтера, хочет снова почувствовать его губы на своих губах, а его тело рядом со своим. И отныне это желание, эта жажда больше не сдерживать себя и продолжить начатое, его не оставляли. Неотступно преследовали – и днём, и ночью. Иногда, да, получалось отвлекаться. Но не отрицания ради (нет, с этим покончено, раз и навсегда), а просто чтобы нормально функционировать. Более-менее спокойно находиться с Вальтером рядом, обсуждать какие-то рабочие вопросы. Слушать его распоряжения во время съёмок. Теперь, стоило только Вальтеру появиться в поле зрения Всеволода, как всё остальное отступало, становилось не важным. Отодвигалось на второй план. Даже когда Вальтер к нему не обращался и на него не смотрел, Всеволод не переставал за ним следить. Украдкой, исподтишка – будто школьник, впервые осознавший свой интерес к однокласснице. Растерявшийся от этого осознания. Ошеломленный и пока ещё точно не знающий: что же лучше сделать и как лучше подступиться к объекту своего интереса. Но упорно двигающийся к намеченной цели. Вальтер притягивал теперь всё его внимание, чтобы тот не делал, чтобы не говорил. И да, Всеволод жадно ловил каждый его взгляд, каждый жест. Оценивал, пытался понять: о чем тот думает сейчас, чего хочет, какое у него сегодня настроение? Как относится к нему, ко Всеволоду, после всего? Вальтер отныне вёл себя с ним подчеркнуто-официально: никаких тебе больше дружеских касаний, никакого флирта. Разговоры - только по делу. А во время съёмок он всё чаще ассистентов засылал на площадку, вместо себя. На пару дней и вовсе пропал из виду; Барбара сказала: уехал в Берлин по срочным делам. Вернулся Вальтер в Мейсен каким-то рассеянным, подозрительно весёлым. Глаза так и горят – интересно, что там за дела такие были… Больше уже Всеволод себе не твердил: личная жизнь Вальтера меня не касается. Вообще меня не волнует. Ага, конечно… Хватит уже врать самому себе! Ещё как касается и ещё как волнует! Однажды телефон Вальтера позвонил, тот снял трубку. Был он при этом повёрнут в профиль ко Всеволоду, но тот ясно разглядел улыбку, появившуюся на лице. Ласковую, смущённую. Всеволод прекрасно знал её, эту улыбку, находил очень милой и притягательной. Вот только сейчас, увы, обращена она была совсем ни к нему. — А, Рейнхард, привет! Как здорово, что ты позвонил! Нет, нет, совсем не беспокоишь… Вальтер отошёл на некоторое расстояние и прогуливался по полянке, куда техники только что поместили оборудование. Что он говорил - было не расслышать. Но всё та же милая мальчишеская улыбка не покидала его лица. Иногда он посмеивался в телефон, зачем-то прикрывая его рукой. А когда закончил, то быстро запихнул его в карман. Пригладил волосы. Потом встал на цыпочки, потянулся всем телом, разминая затекшие мышцы – с изящной, прямо-таки кошачий грацией. И направился назад, к оператору. Неторопливо, мягкой поступью. На Всеволода при этом Вальтер совсем не смотрел, будучи полностью погружённым в какие-то свои сокровенные мысли. Приятные - если судить по выражению его лица. Похоже, Гейдрих только что сообщил ему хорошие новости, дальнейшие свои планы. По работе или же по чему-то ещё? Да, Всеволод ревновал. И на вернисаже - стоило ему только услышать от Мюллера обо всем этом ménage a trois, - и позже, в гостях у Вальтера, когда тот его расспрашивал о своей квартире и сказал, что ему хватило бы здесь и одного человека. Всеволод тогда опять вспомнил про Гейдриха. А сейчас - просто вся кровь его закипала в жилах при одной только мысли: а что, если Вальтер и правда встречается с Гейдрихом, смотрит на него вот так, с восторгом, ласково ему улыбается. Бежит к нему по первому зову в Берлин. Только о нём и думает, всё это время. И никто ему, кроме Гейдриха, не нужен. Конечно, всё это может быть лишь сплетнями и чужими фантазиями. Но может и правдой оказаться, хотя бы частично. Например, они действительно встречаются, но всё там не настолько серьёзно для Вальтера, и он вовсе не страдает от этого, как Всеволод уже себе вообразил. Ладно, в конце концов, он всё выяснит и очень скоро. Но вообще-то Вальтер никак не афишировал эти свои гипотетические отношения с Гейдрихом. А когда Всеволод его поцеловал, совсем не возражал: охотно ответил на его поцелуй, обнял его, тесно к нему прижался. Стоило Всеволоду от него отшатнуться и всё прекратить, как на лице Вальтера сразу же мелькнуло разочарование. Он тоже не хотел останавливаться, однозначно - не хотел! Потом, правда, быстро овладел собой, стал плести всю эту чушь про заигравшихся актёров, про впечатлительных дебютантов… Мило с его стороны – пытаться помочь Всеволоду сгладить неловкость от ситуации. Со всеми этими его прошлыми пафосными заявлениями о том, что он-де - «не такой», мужчинами совсем не интересуется. Образцовый, стопроцентный гетеросексуал. Ага, как же… Специфика актёрской работы… заигрался в процессе. Тьфу, аж самому смешно! Так сильно вошёл в роль, что аж эрекция появилась. Да такая, что у себя в номере потом дважды пришлось напряжение снимать - сперва в душе, затем в постели. Думая при этом только об одном человеке. О мужчине. Больше Всеволод уже не гнал все эти «неправильные» мысли прочь. О, нет, хватит врать, хватит отрицать очевидное! Конечно, сперва его всего ломало и корёжило от осознания того, что он оказался не таким уж хорошим и правильным, не таким образцовым, как его воспитали и каким он сам привык себя видеть. А тут… шутка ли… на пятом десятке лет ему вдруг захотелось заняться сексом с мужчиной. Да так захотелось, что он места себе не находит, потерял покой и сон. Вот за что ему это, почему? Что он не так сделал в жизни, где свернул не туда? Жил же до этого относительно спокойно, всегда старался поступать правильно, по совести. Никогда его не привлекали все эти новомодные практики в интимной жизни, всякие там сомнительные эксперименты. А в конце своего брака с Сашенькой он так много работал, что и на обычный-то секс времени и сил почти не оставалось – не то, что на какие-то фантазии. Что наверняка тоже поспособствовало их разводу, наряду с остальными проблемами. Но в конце концов Всеволод перестал себя корить. Потихоньку смирился с этой новой для себя реальностью, принимая её, привыкая к ней. Да, особого восторга и счастья она в нём пока не вызывала. Но и печаль по поводу утраченных иллюзий постепенно уменьшалась, сходила на нет. Он научился использовать её, эту печаль, для актёрской игры, для образа полковника Исаева. И это стало спасением - вместо того, чтобы медленно вариться внутри, отравляя разум и душу, все эти негативные эмоции и чувства выходили из него, перегорали, развеивались как дым. Напряжение отпускало. И довольно скоро Всеволод справился с начавшейся было депрессией и начал вновь смотреть с надеждой на окружавший его мир. Вальтер как-то сказал, что считает его привлекательным; Всеволод теперь частенько вспоминал эти слова – и находясь рядом с Вальтером, и когда был совсем один. Особенно по вечерам, в номере отеля… Эти слова вдохновили его на дальнейший план действий. Однако идея смешивать работу с личной жизнью Всеволоду не очень-то импонировала. Он решил дождаться окончания своего контракта. Но сперва - набрался смелости, подошёл к Вальтеру и наконец-то откровенно с ним поговорил, объясняя своё нынешнее состояние и переживаемый им внутренний кризис. Поставил в известность, что он не собирается сразу же возвращаться в Россию и остается пока что в Берлине. Также Всеволод намекнул на свой интерес, на желание встретиться уже не только как друзья. И – о, радость, - Вальтер тут же продемонстрировал ответную заинтересованность. Ни словом не обмолвился про то, что он несвободен, про то, что у него уже кто-то есть. Вот и замечательно! Для начала… А в свой предпоследний съемочный день Всеволод уже прямо спросил: не хочет ли Вальтер поужинать с ним сегодня после работы, в одном приятном и уютном месте? — Я вам очень признателен, Вальтер, – торжественно начал он. - За всё! Буду рад и счастлив отныне называть вас своим другом. Конечно, я в любом случае собирался вас пригласить в конце моего контракта, поблагодарить за всё, за ваше терпение, за вашу чуткость. За ваш профессионализм. За тот бесценный и интересный опыт, который я здесь приобрел. Работать с вами было большим удовольствием! Это – само собой, это неизменно…. Но вы также мне очень нравитесь, и я хотел бы пригласить вас на свидание. Если, конечно, вы не против! По завершению этой его речи Вальтер моргнул, потом зажмурился – будто внезапно ослеп от светившего сейчас на них солнца. Всего на какую-то секунду… (и секунда эта показалась для Всеволода вечностью). А когда он снова открыл глаза, то они прямо-таки сияли, а губы - расплылись в довольной, широкой улыбке. До ушей просто. Давненько он так не улыбался Всеволоду, как же приятно, как же здорово было снова увидеть его таким! — Ну разумеется, я не против! С чего бы мне быть против, Всеволод? Наоборот, я - очень даже за!

***

Всеволод уже раза три переодевался: то пиджак ему казался слишком строгим, то рубашка - чересчур яркой и вызывающей. С брюками он определился сразу - надел те же чёрные джинсы, которые были на нём на вернисаже. А вот верх надо было сменить и подобрать что-то другое. Кстати, с того самого вечера Всеволод и на работу стал одеваться, как и большинство киношников, в похожем стиле; окончательно оставил свои строгие «преподавательские» костюмы и галстуки. Ради этого он даже совершил долгий поход по берлинским магазинам и прикупил себе новых вещей. Наконец, придирчиво оглядев себя в зеркало, он нашёл результат удовлетворительным. Так, не хватало ещё опоздать! Столик в ресторане он зарезервировал вчера - сам лично его выбрал. А сегодня туда ещё перезвонил и подтвердил свой заказ - чтобы уж наверняка, без всяких неприятных сюрпризов… Ресторан с итальянской кухней, Вальтеру должно понравиться. Всеволод спустился по лестнице и вышел на улицу. Сразу же остановился, сглотнул – во рту вдруг совсем пересохло, дыхание сбилось. «Как мальчишка, ей-богу. В самый первый раз…». Впрочем, так оно и было: ведь у него первый раз в жизни свидание с мужчиной. Имеет право на волнение! Сигарета бы точно сейчас его морально поддержала, но Вальтер вроде бы курить бросает, не хочется его раздражать табачным запахом. Лучше уж потерпеть и справиться с волнением как-нибудь без табака. Да и здоровей будешь. Он поделал дыхательные упражнения из йоги, которые ему как-то показал Антон. Напомнил себе: они с Вальтером всё-таки знакомы не первый день, уже ходили куда-то вместе. Совместная их работа заканчивается, так что никаких неловких ситуаций потом, при любом исходе. Всеволод дожидался Вальтера у фонтана на площади Генриха, а тот опаздывал. Нетипично для него раньше он всегда приходил заранее и первым, если они назначали встречу. Впрочем, когда Вальтер явился, то он вёл он себя как обычно: вежливо извинился за своё опоздание, потом пошутил что-то насчет саксонцев и их старых традиций. Спросил: пробовал ли Всеволод местное печенье и понравилось ли оно ему? — Знаете, однажды я его положил в карман куртки, этот их хвалёный фуммель, в самом в начале рабочего дня. И хотя ничего крепче кофе не пил, раскрошился он всё равно быстро, уже через пару часов. Сочувствую тем гонцам, которые с ним разъезжали по тогдашним дорогам, да еще и верхом. Так себе способ проверки на трезвость. * Ресторан располагался недалеко, в конце прилегавшей к площади длинной извилистой улочки. Туристов сюда забредало мало, посетители, в основном, местные: люди средних лет или пожилые. И в будний день всё очень спокойно, без лишней суеты и шума. Свет в зале мягкий, уютный - как и весь его интерьер. Подходящая обстановка для первого свидания или просто задушевной дружеской беседы. Официантка вежливо поприветствовала их у входа. Провела в зал, усадила за столик. Зажгла свечи, улыбавшись при этом так поощрительно, что Всеволод невольно кашлянул, прижав кулак ко рту. Вальтер тут же похвалил его выбор, ресторан ему очень понравился. Он сказал какую-то любезность официантке, окончательно завоевав её доверие и симпатию. В отличие от Всеволода держался он всё так же непринужденно, уверенно. Будто рыба в воде. Однако стоило официантке отойти и оставить их наедине, как стало понятно: Вальтер тоже нервничает. Он передвинул свою тарелку, поёрзал на стуле. Снова передвинул тарелку, потрогал приборы, поправил прическу. Поймал внимательный, пытливый взгляд своего визави. Заметно покраснел - даже кончики ушей у него порозовели. Замолчал, смешался. И, наконец, откинувшись назад на спинку стула, уткнулся в меню. Всеволоду такое поведение Вальтера показалось милым и трогательным. И обнадеживающим - раз Вальтер тоже волнуется, то значит, ему не безразлично происходящее, и он не только из вежливости и любопытства принял его приглашение. Он приободрился и уже сам начал шутить, пытаясь растормошить и Вальтера. Лицо у того всё еще было такое, как будто ничего более захватывающего, чем меню этого ресторана, он в своей ещё жизни не читал. Всеволоду мало что знал об итальянской кухне. Кроме пиццы или спагетти с сыром ничего другого он не пробовал - о чём честно сообщил Вальтеру. — Хм, ну тогда я могу просто заказать вам то же, что и себе, – оживился Вальтер. – Что-то новенькое для вас, не пиццу. Конечно, если вы готовы рискнуть и довериться моему вкусу. — Да, я готов. Рисковать в вашей компании, Вальтер, я уже привык и мне это нравится! — Отлично, тогда вперёд! Они выпили лишь по одному бокалу красного вина за ужином. Всеволод предпочитал сохранять трезвую голову, и Вальтер последовал его примеру. Увы, полностью избавиться от скованности так и не удалось – они вроде бы нормально общались, уже неплохо знали друг друга. Но иногда наступали периоды тишины, которую иначе как неловким молчанием не назовешь. Всеволод расплатился по счёту, Вальтер поблагодарил его за отличный ужин. Когда они вышли на улицу, часы на городской башне пробили десять. Всеволод предложил ещё пройтись по городу вместе. Больше никаких особенных планов на этот вечер у него не было, не хотелось слишком много планировать для первой встречи. Кто ж его знает, как оно пойдёт…. Но вообще-то шло оно средне, откровенно говоря. Не так хорошо, как он рассчитывал. Вальтер был непривычно сдержан, напряжён. В основном, слушал его, а сам говорил мало. Всеволод рассказывал что-то про свою жизнь в России, про свои первые впечатления от Берлина. Лекций по истории разведслужб он не читал, опасаясь показаться занудным. В общем, вёл себя абсолютно так же, как и при свидании с женщиной. Даже двери перед Вальтером открывал, пропуская его вперед, старался быть максимально заботливым и предупредительным. Но чего-то не хватало. Чувство смутной неловкости, недосказанности всё равно присутствовало, витало рядом. Не покидало их окончательно - как бы Всеволод ни старался её, эту неловкость прогнать. Они направились было вниз, к набережной реки, но тут Вальтер вдруг остановился и спросил: — Всеволод, а как насчёт того, чтобы ещё куда-нибудь податься этим вечером? Хотите потанцевать? — Потанцевать? Давайте, почему бы и нет. Вот только нужно спросить у местных: знают ли они подходящее место. Всеволод хотел вернуться в ресторан, но Вальтер его удержал. В прямом смысле – взяв под руку, за локоть. Впервые, за долгое время, он до него дотронулся. Ну наконец-то, хотя бы так… — О, не беспокойтесь. Я знаю одно такое место. — Похоже, у вас везде есть надежные источники информации, Вальтер. Своя собственная шпионская сеть. — Ну, разумеется! – Вальтер, чуть прищурившись, хитро улыбнулся, – Такая уж меня работа, а вы как думали! Всеволод предложил заказать такси, но Вальтер на корню пресёк эту его попытку перехватить инициативу. Повёл его на городскую парковку, к своему красавцу-«порше». И теперь уже сам галантно распахнул перед Всеволодом дверцу. Это разительно отличалось от прежних его свиданий – сейчас за ним ухаживали. Как непривычно… Но была в этом своя прелесть - расслабиться и довериться другому, дать себя увлечь, а не только самому всё контролировать и за всё отвечать. Они проехали несколько километров в направлении Дрездена, до маленькой лесной деревушки. Пришлось постараться, чтобы найти тут место для парковки - клуб этот явно пользовался популярностью. Давно уже Всеволод не бывал в подобных заведениях, последний раз – в начале девяностых, с приятелем-бизнесменом. Ему совершенно не понравилась вся тогдашняя атмосфера, хотя клуб был дорогой и престижный, просто так с улицы туда не попадёшь. Здесь тоже было много молодежи, но обстановка - намного демократичнее. Имена их не спрашивали и со списками приглашённых не сверялись. Охранник на входе только окинул их быстрым, намётанным взглядом и сразу же кивнул: добро пожаловать, проходите. Они заказали себе выпить и остались у барной стойки. По-прежнему воздерживаясь от алкоголя: Всеволод пил кока-колу, Вальтер – апельсиновый сок. А пить хотелось, в горле опять здорово пересохло, но уже не от волнения, а от жары внутри. Пиджак свой Всеволод снял. Вальтер же свою кожаную куртку предусмотрительно оставил в машине. Сейчас на нём была только темно-синяя, с отливом, рубашка и чёрные джинсы. Довольно узкие, облегающие. Он казался ещё стройнее и изящнее. Всеволод невольно вспомнил первые минуты их знакомства. Теперь-то он понимал: он уже тогда любовался Вальтером: тем, как он двигается, жестами его красивых тонких пальцев, его выразительными серыми глазами. Просто не осознавал истинных причин этого своего интереса. Чёрт, а вдруг Вальтер всё-таки решит, что лучше им остаться друзьями? Во всяком случае, сейчас он не очень -то волнуется, не так, как во время ужина. Поймав его взгляд, Вальтер залпом допил свой сок. — Ох, как же я обожаю эту песню! Пойдёмте, пойдёмте скорее! Они с трудом протиснулись вперёд, через толпу. Оказались в центре зала. Всеволод, уже сто лет как не танцевавший, тем более под такую музыку, сперва просто стоял и наблюдал за другими, топтался на месте, пытаясь уловить ритм. Но постепенно он последовал их примеру и уже не думал – как он там двигается, правильно ли… Следил за Вальтером - тот отлично танцевал и, похоже, упражнялся в этом деле куда чаще Всеволода. Да, Вальтер мог дать фору любому и здесь тоже сразу же притягивал к себе внимание большинства окружающих. Обоих полов. А вообще заведение было классическим, без акцента на какую-либо ориентацию. И слава богу! Сперва Вальтер танцевал сам по себе, на расстоянии, в центре образовавшегося вокруг него круга. Какая-то симпатичная и бойкая мулатка заинтересовалась Всеволодом. Танцевала эта девушка тоже очень даже здорово, кружила совсем рядом – и внимание Всеволода невольно переключилось с Вальтера на неё. Он не думал кого-то ещё специально охмурять, само собой так получилось… Но длилось это недолго: Вальтер стал приближаться к нему, двигаясь в такт музыке. Движения его теперь были более откровенными, более чувственными. Манящими. Он всё так же притягивал к себе внимание других людей, но сам больше по сторонам не смотрел. Вообще. Только на Всеволода. Приближаясь к нему в танце, он увлекал за собой, потом снова делал шаг назад, снова ускользал… Дразнил, бросал ему вызов – как тогда, во время их совместной сцены. Всеволод опять охватило то же волнение, то же ощущение предстоящего прыжка в бездну. И у него снова захватывало дух. Он неотрывно смотрел в глаза Вальтеру, а тот – на него. Длилось это до тех пор, пока ритм музыки не сменился на более медленный, плавный. Круг разбился на пары. Всеволод приблизился к Вальтеру. Тот, недолго думая, обнял его за шею, Всеволод взял его за талию, и сейчас они неспешно двигались вместе. Сердце Всеволода сперва колотилось как сумасшедшее, да и Вальтер был немного напряжен. Но постепенно он расслабился, и это его состояние передалось и партнёру по танцу. И Всеволод, наконец, разобрал слова песни, под которую они танцевали - он прекрасно её знал, слышал много раз: … Gotta take a little time Little time to look around me I've got nowhere left to hide Looks like love has finally found me … In my life, there's been heartache and pain I don't know if I can face it again Can't stop now, I've travelled so far To change this lonely life … I wanna know what love is I want you to show me I wanna feel what love is I know you can show me… ** Песня закончилась, а Вальтер не торопился отодвигаться в сторону. А когда сделал это, то Всеволод взяв его за руку и спросил: — Прогуляемся? Вальтер молча кивнул. Снаружи было свежо, но безветренно. Они вышли из клуба, затем медленно направились в сторону от ярко освященного входа, от забитого машинами паркинга, от других людей. Пересекли небольшую деревенскую площадь, затем свернули на маленькую тропинку. Фонари горели только возле домов, но от луны было довольно светло. Всеволод больше не выпускал руки Вальтера из своей. Лишь один раз, когда он заметил, что тот немного ёжится от ночной прохлады (куртку свою Вальтер из машины не забрал), Всеволод снял свой пиджак и набросил его плечи Вальтера. Тот не удержался, насмешливо закатил глаза: мол, да ладно, серьёзно? Однако пиджак Всеволода с себя всё-таки не сбросил. А, наоборот, с довольным видом в него завернулся. Пройдя по полю и остановившись у кромки леса, они расстелили пиджак Всеволода прямо в густой и высокой траве, сели. Вальтер снова поежился, придвигаясь поближе и Всеволод обнял его за плечи. Они смотрели на черное высокое небо, украшенное частой звездной россыпью, ослепительно-яркой луной. Молчали, но в молчании этом не было больше прежней напряженности, неловкости. Наоборот – оно казалось, уместным, правильным. Важным. А вокруг них пахло цветами, травой. Весной. Запах этот, её дуновение ощущались здесь намного сильнее, чем в городе. Там он лишь присутствовал, робко вклинивалась в другие запахи, здесь – властвовал надо всем, казался незыблемым, торжественным, самым важным и главным. Сметал напрочь все сомнения, все суетные, неприятные мысли. Манил за собой - и противостоять ему было трудно. Невозможно. Всеволод осторожно взял лицо Вальтера в свои ладони, притянул к себе. Они целовались медленно, неспешно – и время будто остановилось, всё прочее не имело значения. Оторвавшись, с нежностью смотрели друг на друга, снова целовались. Легли на землю и… одних поцелуев стало уже недостаточно. Прижавшись к бедру Вальтера, Всеволод, сам уже сильно возбужденный, чувствовал и его эрекцию через ткань джинсов. Это заводило - всё больше и больше. Но он не был уверен, что делать дальше, инстинктивно потянулся, дотронулся рукой до обнаженного живота Вальтера – рубашка того внизу расстегнулась и задралась. Вальтер же вдруг остановился, замер. Неужели ему не нравится, что они делают? Всеволод уже хотел было спросить: что ни так, ты в порядке? Но тут, после торопливого и хриплого «подожди, сейчас» рука Вальтера опустилась вниз. Дотронулась до Всеволода сперва через ткань брюк, затем – тоже скользнула под его рубашку, ремень. Расстегнула молнию ширинки. Всеволод шумно и облегченно выдохнул. Они теперь лежали на боку, лицом к лицу, целовались горячо и страстно, а рука Вальтера ласкала их обоих одновременно. И Всеволод жадно толкался навстречу, стонал ему в рот, сходил с ума от нахлынувшего на него наслаждения, от ошеломляющего чувства свободы. От запаха волос Вальтера, мешавшемся с горьковато-медовым запахам цветов и трав вокруг. Это было так сладко, так упоительно хорошо. Так прекрасно, так… правильно. Господи, ну вот зачем только он так долго ждал, зачем лишал себя этого удовольствия? Их обоих лишал… Какая разница, какого пола другой человек, если вам так хорошо вместе? Если, когда ты с ним, у тебя вырастают крылья и ты способен подняться до небес?

***

— Знаешь, мне как будто снова восемнадцать… Природа, прогулки под луной только вдвоём. Вальтер, устроившийся на его плече, ухмыльнулся: — Ага, и домой никого не приведешь, потому что родители рядом и могут услышать? Знаешь, природа – это прекрасно, конечно. Но в следующий раз предлагаю всем этим заняться на нормальной кровати. Только если, конечно, ты не фетишист и по-другому – никак. — Нет, вроде бы не фетишист. Хотя я уже ни в чём не уверен, знаешь ли, после всех этих последних открытий по поводу себя… Вальтер помолчал, затем отодвинулся в сторону. Приподнялся, опираясь локтем на землю, и сказал: — Впрочем, можно ведь всё и забыть. И остаться друзьями, как и раньше, если тебе не понра… Всеволод резко привлёк его к себе, и конец фразы Вальтера потонул в жарком поцелуе. — Ну уж нет! Мне очень понравилось, и я не собираюсь этого забывать, - он ласково дотронулся до щеки Вальтера, вытащил травинку из его растрёпанных волос - Если только ты сам, конечно, этого не попросишь – всё забыть и остаться друзьями — Не попрошу! Всеволод, я хотел бы … продолжения. Хотел бы встречаться с тобой и дальше. Ты мне очень нравишься. — Взаимно. Ты мне тоже очень нравишься, Вальтер. Вот только я никогда раньше не встречался с мужчинами. Ну, ты понимаешь… у меня совсем нет опыта… в этих делах. Вот и чувствую себя наивным, неловким юнцом. — Ничего страшного, я уверен, что ты быстро всему научишься, – шепотом, в самое ухо. – Ты ведь знаешь, терпения мне не занимать. Но только пожалуйста, Всеволод, пообещай мне, что зимой в России ты меня в лес вот так не поведешь. Всеволод рассмеялся. — Как знать, как знать… Мы, русские, очень непредсказуемы и коварны. Никогда не знаешь, чего от нас ожидать! - они встали, и он протянул Вальтеру свой пиджак. — Вот, возьми. И пойдем побыстрее, не хватало ещё, чтобы ты простудился, мой хрупкий немец. — Ну, не такой уж я и хрупкий! Просто здешняя сырость быстро сводит на нет всё моё романтическое настроение! Они вернулись назад в Майсен. Подъехали к отелю Всеволода, остановились. Вальтер заглушил двигатель. — Знаешь, Вальтер… я хотел бы задать тебе один вопрос. Личный. — Задавай! Но учти: если ты и правда работаешь на русскую разведку, то никаких важных государственных тайн я тебе не сообщу. Потому что сам их не знаю. Всеволод улыбнулся - шутка Вальтера несколько сбавила дискомфорт, который он сейчас чувствовал. — О, нет, это не про государственные тайны, - заверил он Вальтера. – Видишь ли, сам я уже давно живу один и совершенно свободен, ни в каких больше отношениях не состою. И, конечно, каждый имеет права жить как хочет, его выбор, но полигамия – точно не моё, и… — Всеволод, у меня никого нет. Я тоже один и совершенно свободен. Конечно, всего наперёд знать невозможно - как оно у нас сложится. Но меня тоже интересуют серьёзные отношения. С тобой. А что же касается Гейдриха (ты ведь про него меня хотел спросить, верно?), то я понимаю, что тебе про нас наговорили всякого. Но нет, мы никогда не были с ним близки в этом смысле. Мы давно друг друга знаем. Мужчинами он точно не интересуется, да и сам он не мой типаж, откровенно говоря. Он мне дорог просто как друг, как родственник, поскольку у меня не очень-то теплые отношения с моей семьей. Да, я понимаю, как это смотрится со стороны, но уверяю тебя: нет, мы – не любовники. Уж за десять-то лет у нас было время разобраться в наших отношениях. — Извини, Вальтер, я не хотел тебя обидеть. Просто завёл этот разговор, чтобы всё прояснить и избежать какого-то недопонимания в будущем. — Да всё нормально! Я рад, что ты об этом спросил. Мне нравится твоя прямота, без всех этих туманных намёков, хождений вокруг да около… А про нас с Гейдрихом действительно много болтают всяких глупостей, но так уж устроен этот мир. Особенно тот, в котором я работаю. Уж не знаю, как там было у тебя, в твоём университете. — Всяко было… И сплетен тоже хватало, и приписываемых кому-то несуществующих романов. — Ну вот видишь… Люди везде одинаковы. И у нас то же самое, что и у вас, за незначительными нюансами. Всё это время Вальтер был предельно серьёзен, говорил спокойным, проникновенным голосом. Смотрел Всеволоду прямо в глаза. Никакой игривости или попыток отшутиться - видно было, что он тоже хотел всё как следует прояснить, чтобы его собеседник правильно его понял. И не сомневался в его искренности. После небольшой паузы он наконец мягко улыбнулся, дотронулся до руки Всеволода: — Кстати, Лина, жена Гейдриха, должна вернуться скоро из своей поездки. Можно будет поужинать всем вместе, заодно и познакомишься с ней, и с Гейдрихом получше. Надеюсь, это окончательно развеет все твои сомнения! — Ну что ты, Вальтер… Я верю тебе. — Я знаю. Спасибо, – Вальтер наклонился к нему, его серые глаза сейчас внимательно изучали лицо Всеволода - как будто он впервые его увидел и хотел тщательно запомнить каждую черточку на нём, каждую линию. Он осторожно прикоснулся кончиком пальца к его лбу, разглаживая морщинку. – И, кстати, я тоже не намерен тебя с кем-то делить, Всеволод. Тем более сейчас…- Вальтер приблизился к самому его уху. – Ты был такой отзывчивый, а мы ведь только-только начали… столько ещё нужно тебе всего объяснить, столько показать… От жаркого обещания в его шёпоте у Всеволода сразу же - мурашки по спине, в паху – приятная тяжесть. Сразу вспомнилось, Вальтер ласкал его там, внизу. Доводя и его, и себя до пика наслаждения, повторяя его имя, выстанывая его… Как же это было хорошо, как сладко… Как же захотелось снова это пережить, снова это почувствовать… Вот только завтра им обоим на работу, с утра пораньше. Ну ничего, небольшое ожидание только продлит удовольствие, сделает его потом ярче и острее. Перед тем, как попрощаться с Вальтером и выйти из машины, Всеволод сказал: — Мне очень нравится у вас учиться, господин режиссёр. И не только на съемочной площадке… — Что ж, прекрасно! Рад это слышать, господин консультант, ведь у меня на вас такие большие планы… Грандиозные! Но и ваши предложения я потом выслушаю с интересом, не сомневайтесь. — Надеюсь на это!