***
Политика — это болото с резким запахом тины. Итачи же залез в нее так глубоко, что уже по уши завяз в трясине. Юноша хотел быть и дальше гордостью отца, благодарным сыном для матери, примерным любящим старшим братом, исполнительным шиноби, а не фигуркой в шоги. Каждый из больших «игроков» Конохи тянул его на свою сторону. Для хокаге он был беспристрастным докладчиком, для Данзо секретным оружием, а для клана — одной из ключевых фигур заговора. Так еще и этот странный тип, что величал себя Мадарой, тоже имел свои интересы относительно Итачи. Он не сказал ничего путного. Простой обыватель, услышавший их разговор со стороны, с полной уверенностью бы описал беседу следующим образом: «Начитались книг по философии и мнят себя политиками, чего уж там». Но юноша как никто другой умел читать между строк. Ему было очевидно, что незнакомец появился накануне апогея в Конохе не просто так. Он сумел проникнуть в тщательно охраняемое военное поселение и был осведомлён о местных настроениях. Вряд ли это работа, пусть и самого профессионального, шпиона. Он явно из местных, либо был таковым когда-то. «Может он прислужник Данзо и это всё его интриги?» — вопрошал про себя лежащий на кровати Итачи, глядя в потолок. Ведь и впрямь удивительное совпадение, что когда глава Не предлагает миссию и не получает ожидаемую исполнительность, то на пороге дома сразу после миссии оказывается незнакомец, что в унисон вторит словам Данзо. «Придумать же такое надо, представиться самим Учихой Мадарой, что в земле покоится больше полувека», — мысленно изумлялся юноша. Давление со всех сторон сильно смущало Итачи. Ему хотелось отстраниться от всего и посмотреть на процессы со стороны. Но, к великой печали, цейтнот никак не позволял. Он с самого рождения был ответственным и крайне исполнительным не по годам. Сейчас возможно от его решения зависела судьба клана, Конохи и страны Огня в целом. Понять бы, какой путь правильный, а какой ложный. Заглянуть бы хоть одним в глазком в будущее, чтобы понять, как стоит поступать. До ушей юноши донесся звук несколько неуклюжей походки, затем зашуршали сёдзи, а в щели показался черный любопытный глаз. Итачи легонько улыбнулся, увидев младшего брата, который одним своим появлением разогнал все давящие мысли. — Нии-сан, — немного робко обратился Саске, — а где отец? Старший братец приманил его к себе жестом. Самый младший Учиха резко оживился, с грохотом отодвинул сёдзи и подбежал к Итачи. Саске восторженно запрыгнул на кровать и, будто бы задыхаясь от счастья, начал: — Родители сказали тебя не беспокоить, ведь ты всего пару дней назад вернулся с важного задания, а мне так нужна твоя помощь! Я сегодня тренировал Огненный шар возле пруда, но получилось слабо. Поэтому стал искать ото-сана, чтобы он помог, но его нигде не было. А раз ты здесь, то может быть… Мальчик так быстро говорил, как будто бы боясь, что время вот-вот закончится и он ничего не успеет. Юношу умиляла активность младшего брата, он рассмеялся, а затем перебил его: — Всё, ладно, тише-тише, — как бы успокаивая. Но Саске так редко видел Итачи, что уже просто не мог молчать: — Так ты мне поможешь? — В чем же? — недоумевал старший. — Да с Огненным шаром этим! — мальчик выпалил это так, словно злился на саму технику. — Дурацкий! Ничего не выходит! — он нахмурился, скрестили руки на груди, но при этом мельком поглядывая на Итачи в ожидании ответа. Юноша и впрямь задумался. На него столько всего свалилось в последние месяцы, а недавно все будто бы с цепи сорвались. По-хорошему, ему нужно было бы дождаться отца, выяснить, что произошло на собрании советов Конохи, обмолвиться соображениями с Шисуи, отправиться к Хирузену и рассказать о странном чужаке, но в глазах Саске так сильно сверкала надежда, что его братское сердце не выдержало и сдалось. — У нас всего пару часов, пока ото-сан не вернётся домой, — заговорщицки произнес Итачи и подмигнул мальчишке. Саске сразу же пришел в такой сильный восторг, что, не выдержав прилива радостных эмоций, бросился старшему брату на шею. Итачи крепко прижал его к себе и подумал: «Что бы ни случилось, ты не должен пострадать».***
В первые за долгие годы Главный зал собраний до отказа был заполнен людьми. За длинным овальным столом заседали представители всех органов власти Конохи. Совет старейшин в лице Шимуры Данзо, Митокадо Хомуры и Утатане Кохару. Совет кланов состоял из лидеров кланов Конохи. Учиха Фугаку присутствовал здесь в качестве начальника Полиции. Отдел разведки представлял Морино Ибики. От Совета джоунинов Майто Гай, а от ассоциации чуунинов Умино Ирука. А от АНБУ Конохи с боем заставили присутствовать Хатаке Какаши. Настрой у каждого из заседавших был весьма разный. Нара Шикаку, Акимичи Чоуза и Яманака Иноичи доброжелательно беседовали друг с другом, но несмотря на дружеские реплики на их лицах выражалась общая обеспокоенность. Сарутоби Асума держался несколько отстранённо от старых знакомых, видимо, решение его отца и для него самого было сродни грому среди ясного неба. Даже вечно жизнерадостный Майто Гай заметно напрягся. Но больше всего стрессом веяло от главы Не. Он старался подавить раздражение: скрестили руки на груди, опустил голову вниз, зажмурил глаза и оставался нем. Но нервное дергание стопой выдавало внутреннюю бурю. Данзо и в обычной жизни не был приятным человеком, все старались обходить его стороной, но сейчас он был явно не в лучшем расположении духа. Какаши справлялся со своими эмоциями куда более умело, чем старейшина, даже учитывая огромный опыт последнего. Хатаке никогда не был глупцом, поэтому он отчетливо понимал — слухи о третьем хокаге вовсе не вымысел, а истинная правда. Единственное, что для него оствалось загадкой, почему же Данзо не радуется освободившемуся месту? Ведь ни для кого в Конохе не секрет, что Шимура с голодными глазами смотрит на каменные портреты на скале. «Он опасается преемника», — предположил про себя Какаши. Хирузен, обладающий тем же чувством времени, что и сам Какаши, по старой привычке заставил всех ждать и лишь спустя полчаса с начала собрания вошёл в Главный зал. Все, кроме старейшин, поднялись со своих мест и поклонились хокаге. Сарутоби по традиции кивнул присутствующим в знак приветствия, тем самым разрешив сесть. Двое АНБУ, что сопровождали его, отодвинули громоздкое кресло, чтобы хокаге занял свое почётное место. «Видимо в последний раз», — промелькнуло в мыслях Хатаке. Юноше было сложно осознать, что их многолетний лидер с минуты на минуту объявит о своем уходе. Какаши уже и вовсе не представлял Коноху без Хирузена. Сама резиденция насквозь пропиталась его табаками, архив переполнился документами с его подписью, а портные отшили церемониальные наряды по меркам Сарутоби на годы вперёд. Все уже привыкли к тому, что Хирузен недовольно бухтел об отдыхе, угрожал уходом на пенсию, но никто не ожидал, что это произойдёт так резко. На хокаге не было лица. «Самовольно не покидают пост с таким настроем», — подметил Хатаке. — Благодарю Вас, что нашли время, — аккуратно начал Хирузен. — Всем Вам лучше меня известно, что собрание всех Советов Конохи проводится лишь по исключительным поводам, — повисла тишина. — Последний раз мы выбирали четвёртого хокаге, — несколько удрученно произнёс Чоуза. — Что правда, то правда, — устало вздохнула Утатане. — Не буду долго Вас задерживать, — вновь обратился Сарутоби и внимательно посмотрел на каждого. — До Вас наверняка уже дошли слухи, уж не знаю в какой форме, но доля истины в них есть. Я действительно покидаю пост хокаге и ухожу на пенсию. На лицах всех присутствующих не нарисовалось недоумение, наоборот, все понимающе стали кивать головой в знак того, что их опасения подтвердились. Отставка Хирузена ознаменовала начало новых смутных времён. Это уже не первый уход на пенсию Сарутоби, но в прошлый раз был очевидный для всех кандидат, что героически погиб около семи лет назад. — На моих глазах выросли целые поколения, появилось множество талантливых шиноби, пусть так будет и впредь, — от слов хокаге веяло грустью. — Как уже бывший глава деревни, я хотел бы сказать свое последнее слово и предложить в качестве преемника… — Хирузен вновь сделал многозначительную паузу и украдкой глянул на Дазно, — Учиху Фугаку. И вот только сейчас должный шок ярко исказил гримасы всех присутствующих. Что уж тут сказать, даже сообразительному Какаши не пришло бы такое на ум. Начались закономерные перешептывание, а Шимура напрягся еще сильнее, его челюсть так сильно стиснулась, что, казалось, вот-вот треснет от давления. Напрягся не только Данзо, но и глава Полиции. Его лицо сначала выразило недоумение, а затем некоторое раздражение, так как он заметил общее негодование. «Теперь понятно, почему Данзо был сам не свой, он либо обо всем знал заранее, либо догадывался», — подумал Какаши, продолжая наблюдать за главой Не. — У меня всё, — немного нервно объявил Хирузен, поднялся с кресла и уже собирался уходить, как его остановили. — Господин хокаге, — обратился Хьюга Хиаши, — не затруднит ли Вас объяснить нам причину своего ухода и природу рекомендации, — его голос звучал холодно, пронизывая до костей. А пристальный взгляд белых глаз давил на оппонента. Сарутоби понял, что покой ему будет только сниться. Ему никто не даст тихо уйти. Поэтому он устало выдохнул, сел на свое место, подпер подобородок руками и принялся отвечать: — Я уже, как вы помните, уходил на пенсию, но та самая трагедия вынудила меня вернуться, — по хокаге было видно, что он не хотел вести беседы. — Я считаю, что Учиха Фугаку — прекрасная кандидатура. Его предки принимали активное участие в учреждении Конохи. Он сам лично долгие годы возглавлял свой клан и руководил полицией. Следовательно, обладает достаточным опытом управления. К тому же, в отличии от меня, он молод и энергичен, поэтому справиться со всеми обязанностями без труда, — Хирузен заметно мрачнел с каждым сказанным словом. Предложить Учиху на пост хокаге — и впрямь отчаянная затея. Сам Фугаку тоже не пришел в особый восторг от заявления Сарутоби. Мужчина чувствовал на себя недоброжелательные взгляды. Он прекрасно понимал, что ему не позволят мирным путем занять столь высокопоставленное кресло. Хиаши же не унимался: — Мы все преклоняемся перед Вашей мудростью, но Вам не кажется странным настолько возвышать один единственный клан? — Хьюга враждебно уставился на Учиху. Уголок рта Фугаку дернулся от нервозной ухмылки. Сарутоби изо всех сил старался сохранить спокойствие, но у него мало получалось. Он вновь тяжело выдохнул и, прикрыв глаза, ровным тоном ответил: — В ваших словах есть доля истины, мне хочется верить, что вопрос растановки сил в Конохе — решаем за столом переговоров. В остальном, — вынужденная напряжением пауза, — не вижу никаких препятствий для того, чтобы пост хокаге занял именно Учиха Фугаку. Хирузен многозначительно посмотрел на главу Полиции. Старику хотелось верить в то, что он своим поступком сможет убедить Учих в том, что любую ситуацию можно решить мирным способом без восстания и военного переворота. Но Фугаку лишь мельком глянул на хокаге. Ему сейчас было не до высоких мотивов. Воздух всего за минуту накалился настолько сильно, что уже и дышать было трудно. Учиха ощущал себя одиночкей во вражеском стане. — Можно подумать, что твой кандидат — исключительный, — подливал масло в огонь Данзо. — Глав не менее достойных кланов в Конохе полно, а если судить из опыта управления, то здесь мало кто сможет соперничать со страейшинами. «Всегда тянет одеяло на себя», — мысленно усмехнулся Какаши. Большинство присутствующих в унисон закивали словам Шимуры. — Жаль, что никто из старейшин не обладает важнейшим ресурсом в этом деле, — едко парировал третий хокаге. — Это каким же? — несколько саркастично поинтересовалась Утатане. — Запасом времени, — процедил Хирузен и впился взглядом в Данзо. «Между ними вот-вот должна сверкнуть молния», — мысленно пошутил Какаши. — Ты своего ученика-предателя такими же речами воспитывал? — холодно, но при этом крайне ядовито прыснул Шимура. Озвученные гадости заставили всех присутствующих проглотить языки от шока и, как следствие, замолчать. Какаши было крайне неловко тонуть в водоеме безмолвности, поэтому он, собравшись с силами, решил переключить внимание на себя: — Я хочу как капитан АНБУ сказать свое слово, — парень встал из-за стола. Хирузен с искренней благодарностью посмотрел на юношу и одобрительно кивнул. — Под моим началом служит сын Фугаку-сана — Учиха Итачи. Он безукоризненно вежлив, крайне исполнителен. А самое главное, что он всей душой предан Конохе. Но Утатане его внезапно перебила: — К чему нам эти рассказы, юноша? Но Хатаке не растерялся: — К тому, госпожа Кохару, что только достойный человек может воспитать такого сына. У меня всё, — Какаши закончил и занял своё место. — Я думаю, — внезапно подал голос Шикаку, — что не стоит сразу отвергать кандидатуру Фугаку-сана. Нам всем все нужно хорошенько обдумать. Подобные решения не принимаются в спешке. — Согласен, — отозвался Иноичи. — Что правда, то правда, — ответил Ибики. «Быть большой беде», — удрученно констатировал Какаши.***
Оба брата сидели на передней террасе дома и мечтательно смотрели на закат. Алое небо искрами блестело в черных глазах, делая их еще более бездонными. Они не говорили говорили друг другу ни слова не потому, что зрелище так сильно увлекло их. Отнюдь, они оба погрузились не в созерцание, а в собственные мысли. Саске с упоением раз за разом прокручивал у себя в голове тренировку со старшим братом. С тех пор, как Итачи стал работать в АНБУ, то совместное времяпрепровождение практически свелось к нулю. Поэтому он с детской жадностью наслаждался каждым взаимодействием. Именно такие редкие мгновения не давали маленькому Саске чувствовать себя одиноким и лишним. Сегодня на тренировке он хитрил и специально притворялся, что техника ну никак ему не поддаётся. Итачи прекрасно это понимал, поэтому старался делать максимально участливый вид, отдавая всю свою заботу младшему брату. Итачи же постепенно погружался из мира приятных хлопот в суровую реальность. Душевное тепло, которое подарила ему тренировка с Саске, еще не улетучилось и действовало как успокоительное. Ему хотелось как можно сильнее сконцентрироваться на этом чувстве, чтобы вновь не впасть в состояние бессилия. Два брата, и каждый бродил по чертогам собственного разума, но оба они не просто любовались закатным солнцем, а ждали отца. Саске нетерпелось как можно скорее похвастаться новыми достижениями и увидеть на родительском лице гордость и одобрение. Итачи же съедало беспокойное любопытство. Он не желал додумывать ход событий сегодняшнего собрания Советов, а хотел услышать все как есть от первоисточника. Уже и мать вернулась из центра Конохи, куда она бегала по хозяйским делам, а отца всё не было… Но вот ворота заскрипели, а из-за них показался долгожданный Фугаку. Оба сына приободрились, заметив знакомый силуэт. Саске восторженно вскочил и со всех ног побежал к отцу. Мальчишка от радости даже забыл обуться, поэтому когда нежные стопы коснулись гравия, то Саске рефлекторно выдал: — Ой! Но отец не обратил никакого внимания на детскую шалость. Он на секунду остановился возле младшего сына, легонько потрепал его волосы и, не глядя, прошел мимо. Мальчишка помчался за ним, схватился за рукав накидки и, подпрыгивая, стал восторженно восклицать: — Ото-сан, нии-сан сегодня научил меня Огненному шару! Представляешь? Братец сказал, что еще несколько тренировок, и моя техника будет такой же, как и у него! Но голова Фугаку была настолько забита, что в ней уже просто не осталось места для детского лепета Саске. Поэтому глава семьи лишь сделал вид, что вник в слова младшего сына и устало похвалил его. Итачи быстро понял, что отец сильно озадачен сегодняшним собранием, поэтому он наклонился к Саске и прошептал ему на ухо: — Отец просто не может поверить в то, что ты смог освоить такую сложную технику всего в семь лет. Мне кажется, что тебе стоит отдохнуть. Глаза мальчика засияли от радости, он прыгнул чуть ли не в высоту собственного роста. — Ура! Я знал! Спасибо! — Ступай отдыхать, — мягко, но более настойчиво сказал юноша. Саске кивнул и пулей забежал в дом. — Ну? — теперь Итачи обратился к отцу. Фугаку сел на крыльцо и, сгорбившись, стал снимать с себя обувь. Он делал это молча, без каких-либо пояснений, затем посмотрел на закат и с грустью объявил: — Хирузен-сама уходит на пенсию. — И? — недоумевал юноша, возвышающийся над отцом. — И предложил мою кандидатуру на пост пятого хокаге. «Вот так новость!» — ошарашенно подумал Итачи. Он сначала искренне обрадовался, ведь подобное заявление могло стать хрупкой опорой для мирного решения конфликта. Но спустя мгновение настрой юноши сменился, ведь он понимал, что мало кому в деревне, кроме самих Учих, понравится эта затея. Он прочитал по лицу отца реакцию всех членов сегодняшнего собрания. А если об этом узнают в клане, то их недовольство и недоверие к Конохе только возрастёт. Учихи — народ чересчур горделивый. Итачи присел рядом с Фугаку и аккуратно спросил: — А ты сам что думаешь? Отец опустил глаза вниз и честно признался: — Я устал, — он взял небольшую паузу. — Устал от настроений в клане, устал от недоверия в Конохе, устал от дел в Полиции. Если бы я и впрямь занял этот пост, то клан бы подутих, а остальная деревня бы взбунтовалась. По плечу ли мне такая ответственность? — вопрос адресован пустоте. Итачи видел своего отца всегда непоколебимым, спокойным и решительным, а сейчас перед ним будто бы сидел другой человек. Обычный человек, который сомневается в себя, не знает какой путь правильный и боится быть вершителем чужих судеб. У них никогда не было теплых доверительных отношений, но именно сейчас Фугаку обнажил свою душу и свои мысли. Юноша проникся трепетным откровением этого момента, поэтому твёрдо заявил: — Ты будешь лучшим хокаге. Отец резко обернулся и с удивлением посмотрел на сына, но было в взгляде еще кое-что, нечто более важное — благодарность. «Все подождет. Если у нас получится без военного воздействия возвести его на пост хокаге, то не прольется кровь. Вопрос лишь в том, возможно ли это?» — промелькнуло в мыслях Итачи.