***
Вот уже какой месяц Итачи не видел солнечного света. И дело не только в том, что осень развернула свои полномочия, а в постоянных дежурствах, из-за которых работа становилась круглосуточной. Казалось бы, ему не в первой находиться в подобной раболепной роли, но в АНБУ он хоть иногда чувствовал себя полезным, да и приятельское окружение не заставляло нервничать ежесекундно. Корень по форме близнец АНБУ, но по содержанию полная противоположность. Да и Данзо не самый приятный начальник. Учиха не знал никого из коллег. Это не сильно удручало, ведь он не искал новых друзей. Но из-за вездесущих незнакомцев в масках раздражало тотальное наблюдение. К тому же, окружающие не скрывали свое недоверие к новобранцу. Каждый новый день походил на предыдущий. По утрам к Итачи приставляли двух надзирателей, а затем под конвоем отправляли в архив A сортировать документацию. Он пытался заглянуть внутрь таинственных папочек, но наблюдатели ни на секунду не сводили пристальный взор, и в итоге Учиха глотал пыль вместо интересной информации. Итачи соблазняла мысль наложить на напарников гендзюцу, но он не решался, ища подходящий момент. Как сказала однажды его мать, если уж и рисковать, то по делу. И вряд ли Данзо хранил что-то мало-мальски ценное в архиве A. О некогда опостылевших заданиях он и мечтать забыл. «Лучший выпускник Академии. Гений среди одногодок», — с сарказмом витало в мыслях Итачи, когда очередной клуб пыли вздымался ввысь. Жизнь проходила мимо. Даже тайная миссия по свержению Данзо существовала в иной от него реальности. Джирайя, Какаши, Шисуи и даже братик с матерью вносили свою лепту в общее дело, а он лишь оставался бледной тенью, бессмысленно коротая сутки под толщей земли. Единственное, что ему удалось узнать, причем случайно, так это приблизительную планировку здания Не. Корень представлял из себя четыре этажа (нумерация снизу-вверх), напоминая огромный бункер. Все уровни которого соединял лифт, больше походящий на грузовой подъемник. Первый этаж — административный или «открыточный», ибо только он был доступен рядовым шиноби, которые не являлись членами организации. Здесь располагались: приемная Данзо (совещательная), его личный кабинет, канцелярия, архив A, рабочие помещения, раздевалка и пост охраны. Второй этаж был уже интереснее. Он мог похвастаться оружейными, а также тренировочными помещениями. На третьем этаже расположились комнаты временного заключения, простыми словами — пыточные. А на четвертом этаже покоилась лаборатория и загадочный архив S. По этой причине самый «упрятанный» этаж больше всего манил Итачи, так как там хранились все секреты Корня. Путь к заветному этажу лежал через главную артерию — лифт, который строго охранялся коллегами. И если на второй уровень можно было спуститься без особых хлопот, то доступ к этажам ниже давали специальные пропуски, подписанные непосредственно Данзо. Зеленый был проводником на третий этаж, а фиолетовый — на четвертый. Систему можно было обойти лишь путем обмана, украв фиолетовый «билет» у кого-нибудь из коллег и представиться тем, кого ранее пришлось обчистить. Или же воспользоваться иллюзией и обвести дежурных вокруг пальца? Учиха не спал ночами, взвешивая все «за» и «против», но ни на секунду не переставал грезить о четвертом этаже. Так выходило не из одержимости идеей, а из-за чувства собственной никчемности в рамках общего дела. Ему тоже хотелось внести свой вклад! Причем не абы какой, а весомый! В один из дней посчастливилось работать не в архиве. Его назначили дежурным у лифта. Итачи был вне себя от радости, пусть остальные этого и не заметили. Таким образом, сутки неся вахту он выяснил, что лифт не пользовался особым спросом среди коллег. Кроме того, подавляющее большинство сотрудников спутилось на второй этаж, четверо попросились на третий, предъявив пропуск, а четвертый интересовал только одного парня в маске филина с позывным Филин. Учиха отметил, что когда его напарник задавал вопросы Филину, то он либо кивал, либо отрицательно мотал головой, но без единого звука. И когда напарник спустил «пернатого» вниз и вернулся обратно, то Итачи прямо спросил: — Он немой? — Да, на одном из заданий ему отрезали язык, — непринужденно отозвался собеседник. Учиха же заликовал, услышав неприятную историю. «Теперь я знаю, как проникнуть туда!» — не мог нарадоваться он. Пусть первое время службы он сокрушался на собственную никчемность, но за последние несколько воспрял духом, ведь ему несказанно везло. Дело было в среду, после трех суток дежурства поздней ночью он возвращался домой. Возле входа в квартал его подкараулил Шисуи. Тот и сообщил об успешной операции матушки и братца. И что никто в резиденции и ухом не повел. — Ты-то откуда все знаешь? — недоверчиво спросил Итачи. — Джирайя-сама сегодня днем поведал, — довольно отозвался товарищ. — Он с неделю ждал, что объявятся те, кто заподозрил что-то неладное. Но к счастью — тишина. — Прелестно, — устало выдохнул Итачи. — А с миссией что? — Аудиенция с хокаге назначена на завтрашний вечер, после совещания по вопросу усыновления Наруто. — И кто будет заседать на совещании? — Наверняка старейшины, — пожал плечами Шисуи. Больше они ни о чем не говорили. Краткую дорогу до дома каждый молчал о своем. Не так давно Итачи горевал о ворохе проблем, касательно бунта клана, работы в АНБУ и роли двойного агента. Сейчас ему это казалось мелочью. Ведь то, что они затеяли, может увенчаться успехом с недели на неделю, либо полным провалом в ближайшем будущем, а все старания станут прахом. «Как же быстро сменяются причины для беспокойства, а оно, в сущности, вовсе не проходит», — мысленно дивился он. Ко всему прочему, в эту же ночь с работы освободился и отец. Итачи застал их с матерью в столовой за чаепитием. Они ворковали о хозяйственных делах как ни в чем не бывало. Родители не сразу обратили внимание на отпрыска, но когда заметили того в коридоре, то тут же оживились и подозвали к себе. Он поклонился и присел за стол. — Неужто предки услышали мои мольбы! — паясничала Микото, а затем с прищуром уставилась на сына с мужем напротив. Учихи слегка улыбнулись, испытывая неловкость за вечное отсутствие. Крыть замечание было нечем. — Еще бы Саске был рядом, — будто мечтательно добавил Фугаку и отпил чай из глиняной кружки. — Да, — с некой грустью отозвалась госпожа, с трудом подавив тяжелый вздох. Ей не хотелось демонстрировать свою печаль родным, ведь им и без того приходилось несладко. Она тут же вцепилась в чайник, чтобы налить содержимое первенцу. Аромат трав заполонил помещение. Ноты мяты приятно щекотали рецепторы. Всем присутствующим как раз недоставало того спокойствия, которое секунды назад воцарилось в столовой. Холодным осенним вечером необходимо согревать себя любимыми напитками, облачаться в теплые пижамы и нежиться в постели за незатейливым чтивом, а не изнурять себя неприятными разговорами о насущном. Итачи понимал, что поднимать тему работу — эгоистично, ведь родители не с проста говорили о всякой чепухе, лишь бы не погружаться в уныние устоявшейся повседневности. Но выхода у него не было, потому что удобная ситуация может сложиться еще очень не скоро: — Ото-сан, завтра Данзо-сама пробудет в резиденции? — и покосился на отца. — Да, — нехотя ответил явно смутившийся Фугаку. Он и не скрывал этого, заерзав на дзабутоне. — Есть ряд вопросов, которые необходимо обсудить. И, к сожалению, это невозможно без его участия. — А тебе-то что? — подтрунивала Микото, стараясь разрядить обстановку, но сама же одарила сына укоризненным взглядом. — Желаешь прогулять службу? — Нет-нет, — пробубнил под нос Итачи, устыдившись собственной настойчивости, и уставился на витиеватый узор многолетней глины, — обыкновенное любопытство, — звучало шепотом. Фугаку хотел сделать вид, что он поверил первенцу, и закончить едва начавшийся разговор, даже отвел взгляд в сторону внутреннего сада, но не сдержался и в строгой манере заключил: — Худой мир лучше доброй вражды. Поэтому выброси все авантюры из головы и занимайся делом. Мы должны как можно дольше удерживать хрупкое равновесие, — он не стал ходить вокруг да около, а прямо выпалил то, что было на духу. Ладони так сильно сжали кружку, что пальцы аж побелели. Казалось, глина вот-вот треснет. — Я Вас понял, — откровенно солгал Итачи, даже не пытаясь спрятаться за маской непоколебимости. Совесть завыла от того, что именно он стал причиной испорченного вечера. Всем было сложно, нервы находились над пропастью бесконечной паники. Это длилось уже не первый месяц. И даже нарочито яркий аромат мяты не смог укутать в вуаль успокоения. — По вашей милости я осталась одна, поэтому в качестве хозяйки этого дома поспешу предостеречь, что впредь, переступая порог, все должны оставить работу и даже не зарекаться о ней. Мы — семья, помните об этом. Службу оставляйте на службе, — Микото специально пресекла неприятный разговор, чтобы тот не перерос в скандал и бурное выяснение отношений. Пусть семейное чаепитие уже испорчено, но избежать ссоры еще было не поздно. Госпожа поднялась с дзабутона и принялась убирать со стола. «Намек красноречивее некуда», — с досадой смекнул Итачи, встал на ноги, поклонился родителям и ушел к себе. Фугаку разозлился сам на себя. Мысленно сетуя на несдержанность и выраженную злость. В действительности, он вспылил не из-за поступка сына, а по причине накопленной раздраженности. Ему ничего не стоило спокойно обсудить дела, но как же надоели политические интриги. Они стояли эфемерной костью поперек горла, которое уже саднило на нервной почве. Фугаку хотел было остановить Итачи, но искривившаяся от недовольства гримаса супруги заставила его остаться немым. «Пусть идет спать», — читалось в ее черных глазах. Отец заблуждался. Итачи вовсе не держал на него обиду за произошедшее, наоборот, чувство вины покалыванием отдавалось в груди. Когда он оказался в комнате в полном одиночестве, то тяжело вздохнул, чтобы унять вой совести. Разум подсказывал вспомогательный тезис: «Испорченный вечер — мелочь в контексте общей миссии». Но Учиха обладал удивительной способностью к рационализму, что сочетался с крайними формами морального самобичевания. Поэтому какое-то время ему пришлось разговаривать с сознанием, дабы то охладилось, ведь в сущности не стряслось ничего губительного. Чистое постельное белье, мягкое хлопковое покрывало, уютная постель и холодный лунный свет у изголовья — вот о чем он грезил ночами под землей. Наволочка еле уловимо пахла лавандой, которую так любила матушка. Не хватало лишь колыбельной, и Итачи был готов замурчать подобно маленькому ребенку. Ему вспомнились теплые моменты из детства, когда на него напала лихорадка, а Микото сутками дежурила у его кровати, рассказывая сказки и мелодично напевая убаюкивающие песни. Но мгновения блаженства, сколь бы они не длились, всегда мимолетны. Так и Учихе не удалось достаточно понежиться в пучине памяти, ибо он тут же провалился в сон. Утро наступило предательски быстро. Итачи показалось, что он едва успел моргнуть, как солнце затмило лучами луну. «Убейте меня», — угрюмо подумал он, протяжно зевая. Веки не желали размыкаться, а рассудок противился бодрствованию. Учиха лениво потянулся и уставился в потолок, желая растянуть момент безмятежности. Процесс прервал зов матушки о готовом завтраке. Фугаку уже не было дома. Микото не стала обсуждать вчерашнее. Вместо этого она встретила с улыбкой, накормила горячими лакомствами, омлет аж обжег горло, выдала свежую отутюженную одежду и, поцеловав на прощание, пожелала хорошего дня. «Только вот работать предстоит трое суток», — мысленно подметил Учиха и отправился на службу. Он брел на работу ранним утром в полном одиночестве. Туман, от влажности крайне зябко, чтобы согреться ему пришлось ссутулиться. Улицы пустынные — никому не охота встречать рассвет на таком холоде. Все еще нежились в тепле жилищ. Он рассуждал о том, чем же сейчас занимались Шисуи, Саске и Изуми. Шисуи наверняка еще во всю сопел в постели, витая в сновидениях. Саске должно быть уже бодрствовал и собирался в Академию. Изуми могла помогать своей матушке с домашними делами. Хотелось бы ему вместо очередного дежурства провести время с близкими. Например, потренировать Саске, посудачить о мелочах с Шисуи, а с Изуми… Ему вспомнилась та самая ночь в лесу, Учиха моментально залился румянцем. Стыдно признаться в том, что страстное желание повторить ту близость было сильнее тяги с остальным занятиям. Но как только вдали замаячил непримечательный вход в Корень, то от соблазнительных фантазий не осталось и следа. Пришла пора воплощать в жизнь отчаянную авантюру. На вахте у входа стандартный досмотр. Раздевалка еще пустая, ибо до начала смены оставалось достаточно времени. Итачи быстро нацепил на себя униформу и принялся ждать напарника. У него не было информации, кто сегодня будет нести с ним дежурство, так как Данзо держал Учиху в стороне от любой информации. Вскоре дверь отворилась, и в помещение вошел недовольный парнишка чуть старше самого Итачи. Он почесал затылок и недовольно протянул: — Ну-у, доброе утро, Ли-ис, — его позывной он произнес крайне брезгливо. — Зови меня Оцелот. На следующие сутки ты — моя головная боль, — и цокнул. Учиха поднялся со скамьи, чтобы поклониться, но чуть поддавшись вперед активировал шаринган и наложил на напарника иллюзию. Оцелот опомниться не успел, как превратился в марионетку. Пусть Итачи было далеко до мастерства Шисуи, поэтому он надеялся, что ему удастся манипулировать Оцелотом так, чтобы тот ничего не понял. Он конструировал в голове напарника опыт восприятия, что полностью соответствовал реальности. Подконтрольный быстро переоделся и нацепил на себя кошачью маску. Они вышли в коридор, где их уже поджидал вечно хмурый Данзо. Шимура одним лишь кивком в сторону приказал Учихе следовать за ним. Оцелот же отправился стеречь лифт. Глава Не проводил аудиенции только у себя в кабинете. Вмятины на кресле свидетельствовали о том, что хозяин редко покидал свое место. И этот раз не стал исключением: он обошел стол и приземлился на мягкое сиденье. — Значит так, — спокойно начал Данзо, стуча пальцами по подлокотнику, — многолетний завал в архиве A устранен, смекаешь? — и пристально уставился на Итачи. — Работа в архиве A завершена, — холодно кивнул Учиха, беспристрастно глядя на начальника. — Именно, — ехидно ухмыльнулся Шимура. — Теперь ты назначен на новую не менее ответственную должность. Отныне ты — дежурный лифта, — последнее предложение он словно смаковал, наслаждаясь мифическим триумфом момента. Итачи понимал, что демонстрация недовольства равносильна самовольной сдаче в плен. Данзо в любом случае будет упиваться властью над ним, так пусть же он удовлетворяется ею с меньшей степенью удовольствия. Поэтому Учиха покорно поклонился. Главе Корня пришлась не по нраву принужденность подчиненного. Он жаждал вывести того на эмоции и, следовательно, продолжил моральное давление: — Ты хорошо себя проявил в сортировке документов. Надеюсь, что у лифта проявишь себя не менее достойно, — и с еще большей дотошностью стал изучать реакцию Итачи. Но юноша был крепким орешком и, предупреждая хищный интерес Шимуры, грациозно поклонился и с почтением в голосе отозвался: — Благодарю Вас за проявленное доверие. Непоколебимость Учихи крайне раздражала Данзо, поэтому он не унимался и продолжал неловкие попытки сыграть симфонию на нервах подчиненного. Поддался вперед, взял в руки в папку и, якобы внимательно изучая содержимое, вкрадчиво продолжил, не отрываясь от документов: — Итачи Учиха. В возрасте семи лет окончил Академию. В восемь лет пробудил шаринган. В десять лет сдал экзамен на чуунина. В одиннадцать лет стал членом АНБУ. В тринадцать лет принят на службу в Корень, — он читал личное дело подопечного медленного, интонационно выделяя каждое слово. Затем старейшина перевел притворно безразличный взгляд на юношу, небрежно бросил папку на стол, сам же откинулся назад на спинку кресла и скрестил руки на груди. — В тринадцать лет принят на службу Не, чтобы таскать бумажки и помогать своим бестолковым коллегам пользоваться лифтом. Учиха не совсем понимал замысел Шимуры. Его волновала конечная цель беседы. Он смутился, но показывал это, лишь стал медленнее дышать, чтобы унять щекотливые ощущения. «К чему он клонит? Специально дает мне пустяковую работу, чтобы вызвать негодование. Но не получает желаемого и откровенно признается в своей странной старческой пакости?» — Господин, — обращение так и пестрело благоговением, — моя работа — служить. Служба в Корне — это исполнение любой Вашей воли. Если прикажите мне мыть полы, то я тут же приступлю к исполнению. Иного и быть не может, — на что Данзо еле заметно улыбнулся. — Твоя покорность — настоящий подарок для солдата, — ответил Глава Не, его шепот граничил с лаской. — Но это не единственное качество, которым должен обладать сын своего Отечества. На этот раз Итачи не стал скрывать собственное замешательство. Он легонько наклонил голову в сторону и прищурился, как бы ожидая пояснений. — Тебе не достает верности, — чуть громче отозвался Данзо и вновь ухмыльнулся. — Не думаю, что стоит напоминать о том, как ты проигнорировал приказ, — Шимура глумился над Учихой. — Хорошо, что все разрешилось… «Лжец», — мелькнуло в мыслях Итачи. — …но что стало бы с деревней, если бы что-то пошло не так? Один просчет — и кровавая гражданская война стала бы нашей реальностью… — Но все же хорошо, — резко перебил его Учиха. Это явно не понравилось старейшине, но тот в фирменной умудренно-самодовольной манере продолжил: — Обыкновенное везение. Это не твоя заслуга или интуитивная прозорливость. В делах властных никогда нельзя рассчитывать на авось. Неприкрытый упрек не задел Итачи. Отнюдь, он лишь сильнее укрепился в уверенности, что Данзо в очередной раз тщетно попытался вовлечь его в зловонную игру. Стало крайне любопытно от того, что же неугомонный задумал на этот раз. — Нельзя, но иногда приходится, — невозмутимо парировал Учиха, стараясь вывести собеседника на откровенность. — Ты мастерски научился метать колкости в оппонента. Так же складно ты сортируешь бумажки в архиве, — старейшина даже не старался скрыть издевку. Ему нравилось наблюдать за тем, как внешняя непоколебимость юнца боролась с нутром, ищущим признания. Не только Итачи научился распознавать скрытое за стеклянным взглядом. Данзо давно наблюдал за ним и с уверенностью мог заявить, что демонстрируемому поведению Учихи мог доверять лишь законченный тупица. Но и еще он отчетливо понимал, что рутинная работа для гения клана — это не просто оскорбление достоинства, а самая эффективная пытка. «Он не сможет сидеть смирно. Серая никчемность заставит действовать. Тогда-то он себя и выдаст», — мысленно смаковал Шимура. Итачи даже не догадывался о подлинных намерениях Главы Корня. Ему все же недоставало навыка интриг. Поэтому развернувшийся диалог предстал в его умозаключениях лишь в виде саркастичных издевок на фоне бессилия слабеющего старика. Да, ему был любопытен замысел Данзо. Но придал ему меньшее значение, так как был уверен в том, что у его-то команды все идет по плану. «Осталось лишь добыть информацию, что его станет палачом. И я уже знаю, как это сделать», — торжествовал про себя Учиха. — Дежурство трое суток, — продолжил старейшина. — Есть, — кивнул Итачи. — Свободен, — строго отозвался Шимура. Учиха тут же подчинился: глубоко поклонился и развернулся к выходу, но у самой двери тишину прорезал скрипучий кашель. Итачи замер на месте, ожидая очередной команды. Глава Не устал ходить вокруг да около, поэтому прямо заявил: — Твоя жизнь в твоих руках. И ты в любой момент можешь прекратить игру в имитацию. «Доказав верность?» — догадался Учиха, но вместо этого, не поворачиваясь лишь кратко кивнул головой. — Теперь можешь идти, — пренебрежительно бросил Данзо. Витиеватая беседа с двусмысленными фразами как выросла из надуманного пустяка, так и зачахла размытым намеком. Итачи нужно было бы проанализировать все услышанное, вцепиться в мимику и жесты, но сейчас его мысли занимало более важное действо. По крайней мере, ему самому так казалось. Он незамедлительно приступил к тягомотному дежурству в ожидании немого пернатого. Шимура не заставил себя долго ждать и отчалил на жаркие дебаты в резиденцию. В голове Учихи только промелькнуло сомнение — а явится ли Филин до возвращения начальства? — как вдруг тот замаячил в конце коридора. Итачи так и распирало окрыляющее чувство. Удача в последнее время сопутствовала на каждом шагу. Но наравне с одухотворением на задворках сознания заскреблось сомнение. Он не мог поверить, что судьба, раз за разом наказывающая трагическими сюжетами, вдруг решила подарить счастливый финал всей эпопеи. Учиха списал тревогу на стресс, ведь еще никто до него добровольно не бросался в омут отчаянной самодеятельности. Проникнуть в самую глубь Корня и остаться незамеченным, дабы еще продолжить в нем службу — сумасшествие даже для самого отпетого оптимиста. Оцелот оживился, завидев немого коллегу. Он покосился сначала на напарника, затем на пернатого и ехидно произнес: — Филин, хочу тебе представить Лиса. Теперь твое перемещение — это его ежедневная забота. Сам Данзо-сама повелел, — и издал тихий смешок. Итачи слегка задела издевка того, кто наверняка и на десятую часть не столь талантлив, сколь он, но ликование быстро затмило все остальные эмоции. Он поклонился Филину, как старшему по званию, и добавил: — Буду рад служить, — на что пернатый молча кивнул в ответ. Оба зашли в кабину. Створки лифта сомкнулись, Учиха повернул рычаг и громоздкий механизм противно заскрипел. Итачи не желал терять ни секунды и активировал гендзюцу. По замыслу, Филин и Оцелот должны были застрять во времени, пока перевоплощенный в него Учиха будет блуждать по четвертому этажу. Но загвоздка в том, что сам хозяин техники не мог предсказать, как сработает иллюзия. Если Шисуи, владеющий мангеке, мастерски контролировал время миража и руководил органами чувств жертвы, то Итачи не мог похвастаться подобным умением. Да, его техники гендзюцу были на голову выше, чем у большинства Учих, но и марионетка — не из числа рядовых чуунинов. Когда лифт достиг нижнего этажа, то Итачи спрятал застывшего Филина за горой деревянных ящиков неподалеку от коридорной развилки, забрал у пернатого папку с документами и принялся жадно изучать содержимое. За минуту с небольшим он успел вычленить, что некий объект N, находящийся за пределами деревни, делился результатами своих экспериментов с Не. Эксперименты проводились в рамках большого исследования клеток H. Он не стал анализировать прочитанное, а отправился с новыми данными в лабораторию. Итачи шел на звук возни, ведь по опыту уже знал, что в архивах, особенно секретных, не бывает шумно. Интуиция не подвела и на этот раз, направив по нужному коридору. Прям перед носом отворилась металлическая дверь и оттуда высунулась взрослая женщина в медицинском одеянии: халат, перчатки, чепчик и маска. — Быстро, — прыснула она, глянув на документацию в руках Итачи. Тот лишь кивнул и протянул папку. Доктор огляделась по сторонам, резко выхватила бумаги и скомандовала: — Стой и жди! Женщина удалилась всего на минуту, а затем, появившись вновь уже с другой папкой в руках, отчеканила: — Занеси в архив S. Они ждут, а мне некогда. Учиха кивнул и направился на поиски засекреченного архива, как доктор напоследок крикнула: — И передай Господину, что на анализ и проверку сведений потребуется неделя! Итачи проигнорировал обращение и поспешил удалиться, дабы его не раскрыли. Он направился во второй коридор, где в теории мог расположиться архив S, но у самого поворота остановился, чтобы разведать содержимое новой папки. В ней вновь шла речь об объекте N. Точнее, это была рецензия исследований, предоставленных им. Работники Не писали, что эксперименты N полны неточностей, а клонирование клеток разных категорий далеки от идеала. «Ерунда какая-то», — мелькнуло в мыслях. В полной тишине звук шагов разносился эхом по длинному помещению. Из-за чего о его приближении документоведам стало известно заблаговременно. Слева от двери в стене расположилось небольшое окошко, из которого высунулась рука в черной перчатке. Учиха смутился, но тут же вложил бумаги в ладонь. Рука с документами исчезла, окно затворилось, а дальше вновь тишина… «Пора возвращаться, пока нас не потеряли».***
Шисуи тоже трудился на благо организации, но работа в Полиции предполагала большее количество свободного времени, чем служба в Корне. Пусть ему недавно пришлось задержаться на двое суток, но понимающие коллеги освободили ему комнату отдыха для обеденного сна и прикрыли перед начальством. Во время патруля он часто встречал знакомых, обменивался с ними последними новостями, лакомился уличной едой и согревался горячим чаем. Поскольку никаких особо важных задач ему не поступало, то мысли вертелись вокруг тяжелой участи Итачи, проделок Джирайи и Асэми, чахнувшей в поместье. Вчера вечером, под конец смены, ему выпало удовольствие лицезреть благородную особу близ резиденции. Свита не позволила приблизиться к ней ни на шаг, но Шисуи хватило и кроткого взгляда, чтобы утонуть в грезах о возлюбленной. Чуть позже в том же районе он столкнулся и с отшельником. Саннин тут же направился к Учихе с намерением доложить обстановку. Оба деловито переглянулись и устроились в небольшом баре неподалеку. Джирайя заказал себе три рюмки саке и, лишь опустошив их, расплылся в довольной улыбке, зарумянился, вытер рот рукавом и произнес: — Видел бы ты их рожи, — паясничал отшельник, ехидно посмеиваясь. Шисуи завороженно уставился на постепенно хмелевшего предводителя, сам не заметив, как лицо приобрело форму дурковато-радостной гримасы. — Красавица, — кокетливо обратился к официантке саннин, — нам бы еще две рюмочки этого божественного нектара! — и подмигнул, от чего девушка чуть не сгорела от стыда и мигом убежала на кухню. Реакция лишь раззадорила старого извращенца, поэтому он раскатисто рассмеялся. — Я не буду пить! Я на дежурстве! — отмахивался Учиха, праведно возмущаясь. — Еще как будешь! — стоял на своем отшельник. — За хорошенькое дельце грех не выпить! — и наигранно строго стукнул кулаком по столу. Шисуи нахмурился, скрестил руки на груди. Ему хотелось поскорее избавиться от праздного компаньона, но сведения были важнее личных прихотей, поэтому тут же стих и снисходительно поинтересовался: — Что хоть за дельце? Джирайя подозрительно оглянулся по сторонам, затем чуть наклонился вперед и еле слышно ответил: — Наруто передадут мне с недели на неделю, — потом тут же отпрянул и, завидев официантку с саке, жадно потер ладони. Учиха хотел больше подробностей, поэтому придвинулся к отшельнику и засыпал его ворохом вопросов: — Есть конкретные сроки? Как будет проходить эта процедура? Неужели Данзо не сопротивлялся? Что сказал господин Фугаку? Что теперь с Асэми? Но саннину было не до дотошного любопытства юнца, он придвинул к себе две рюмки и на выдохе опустошил одну за другой. Учиха последовал его примеру и выпил содержимое, слегка поморщившись: — И как вы пьете эту дрянь… — С удовольствием! — прыснул Джирайя, покраснев пуще прежнего. Улыбка стала ленивой, взгляд умаслился, а голос зазвучал звонче. — Знаешь, — умудренно начал саннин, испепеляя глазами пустые рюмки, — у меня есть давняя подруга, которая дала бы тебе пощечину за пренебрежительное отношение к саке. Тебе еще многому предстоит научиться. — Чему же? — скептично отозвался Шисуи. — Ну-у, — развел руками отшельник, — например, как нужно обращаться с дамами. — Вы так и будете ходить вокруг да около? — уже явно нервничал Учиха, притопывая ногой. — Я никуда не уходил! — словно с обидой парировал Джирайя и постарался сфокусировать блуждающий взгляд на собеседнике. — Ты не зришь в корень. Сам же спросил, а что теперь с Асэми… Вот и отвечаю тебе, все будет очень плохо, если ты не научишься обращаться с женщинами. Дамы в любом возрасте не любят, когда от них сходят с ума, пусть они сами об этом не догадываются, — и заговорщицки подмигнул. — А что об остальном, так это ерунда. Бюрократия не знает конкретных сроков. Данзо был недоволен, Фугаку оказался в замешательстве, но поддержал затею, а… И кстати! Самое важное! — внезапно протрезвел саннин. — Тебя скоро вызовут на ковер, чтобы обсудить миссию. Шисуи оторопел от резкой смены темы разговора, что аж застыл. — Хокаге-сама предварительно одобрил состав, но сказал, что детали требуют уточнения. Но на всякий случай пакуй вещички. — Понял, — отозвался Учиха и посмотрел на настенные часы. — Ладно, — выдохнул он, — отчет сам себя не напишет. — Ступай, — протянул Джирайя и покосился на официантку, — а я еще немного здесь посижу. «Старый ловелас», — брезгливо умозаключил Шисуи. Пусть и с небольшим опозданием, но отчет о патруле был сдан. Дежурство подошло к концу, а впереди аж два дня выходных. Учиха уже фантазировал, как выспится за всех коллег, наслушается нотаций от матушки и сестренки, а вечерком попробует напроситься в гости к Асэми или хотя бы оставит подарок у порога. Госпожа Минами и Тоши не притронулись к ужину, пока Шисуи не сел за стол. Предварительно обошлось без возобновившихся споров о поисках невесты. Более того, что матушка, что сестрица спокойно и с интересом осведомлялись о рабочих делах. От их чуткости Учихе стало не по себе… «Явно что-то задумали», — догадался он, смерил обеих недоверчивым взглядом, затем демонстративно воткнул палочки в рис. Госпожа Минами выдохнула, словно подписав пакт о добровольной сдаче и, не поднимая глаз, честно призналась: — Да, я вновь хочу поговорить о твоей помолвке. Тоши, повторяя за матерью, тоже отвернулась, словно испытывая аналогичное чувство вины. — А ты-то чего притаилась? — обратился Шисуи к сестренке, на что та лишь зажмурилась, как бы обидчиво игнорируя вопрос. — Что ни день, то вновь одна и та же тема, да сколько можно? Неужели вы еще не устали? Госпожа Минами стыдливо скривилась и, выдержав паузу, тихо пояснила: — Та сцена на собрании произвела на весь клан неизгладимое впечатление. Теперь даже те матери, которые мучали просьбами устроить знакомство их дочерей с тобой, избегают меня на каждом мероприятии. Шисуи, твоя выходка нанесла огромный ущерб репутации нашей семьи. Я не могу появляться на людях, ведь потенциальные свахи смотрят на меня лишь с укором, — и перевала печальный взгляд на сына. — Нечего водиться с тупицами! — зло буркнул Шисуи. — Извинись сейчас же! — не на шутку возмутилась матушка. — Эти женщины вдвое, а то и втрое старше тебя! Не пристало так говорить о взрослых! Я тебя не так воспитывала! — И не подумаю, — уперся Шисуи и отодвинул от себя тарелку. — Вот и Изуми такая же, — развела руками госпожа Минами. — А с ней-то что? Мать с дочерью заранее предугадали течение беседы, юноша в очередной раз пошел на поводу у продуманной манипуляции. Поэтому Тоши четко определила момент, когда ей стоит вставить свои пять копеек. Девочка повернулась к брату и в манере детской наивности сказала: — Мы с матушкой сегодня утром зашли в мясную лавку и там встретили госпожу Мегуми. Она справилась о наших делах, но более всего интересовалась тобой. Матушке ничего не оставалось, как честно признаться в бессилии в вопросе твоей женитьбы. Тогда-то госпожа Мегуми ответила тем же и пояснила, что Изуми доставляет ей ровно такие же неудобства. «Понабралась же эта малявка от взрослых кумушек. Сама говорит один в один как старуха!» — мысленно возмущался Учиха. — Ох и горько нам родителям, — жалобно протянула госпожа Минами, качая головой. — Началось… — вслух выпалил Шисуи и прикрыл лицо ладонями. — Участь госпожи Мегуми куда слаще моей! — продолжала сетовать мать. — И не говори! — вторила ей Тоши. — Для Изуми уже подыскали жениха, а наш вечно в холостяках ходить будет! — Точно, доченька, точно! — словно плакала госпожа Минами. — Погодите-ка, — внезапно насторожился Шисуи и вновь взглянул на заговорщиц, — какой еще жених? А как же Итачи? — Вздор! — охнула матушка. — Итачи без пяти минут помолвлен на Асэми Узумаки. Без пятнадцати минут муж. Пусть родителям Изуми и нанесено оскорбление, но они не отчаялись и уже подыскали ей достойную партию, — она резко замолчала и принялась наблюдать за реакцией отпрыска. Госпожа Минами решила любой ценой убедить сына, что любовь к Асэми Узумаки — это заранее проигранная история, на которую не стоит тратить и секунды. Но ей недоставало осведомленности о планах Шисуи, что вместе со своим товарищем во всю работал над тем, чтобы расстроить злосчастную помолвку, поэтому ни один аргумент не обладал нужной силой убеждения. — Это мы еще посмотрим, — процедил Учиха и вышел из-за стола. Напоследок матушка крикнула: — Госпожа Мегуми прониклась нашей ситуацией и заверила, что подыщет тебе достойную невесту! И только попробуй в очередной раз напортачить! Шисуи не особо впечатлился заявлением матери, ведь он прекрасно знал ее склонность к утрированию и постоянному поиску драмы, где не ту и намека нет. Единственное, что в действительности озадачило, так это новый жених Изуми. Он пообещал себе, что вместо сна до полудня завтра же отправится к даме сердца товарища и все выяснит напрямую. Учиха успокоил себя тем, что Изуми никогда бы не предала Итачи, и с чистой совестью растворился в мечтаниях о даме сердца. Тоска сказывалась на любовном чувстве. Больше всего на свете он желал добиться встречи с Асэми! Вдохнуть дурманящий аромат жасмина, полюбоваться роскошными одеждами, насладиться нежным взглядом, послушать тонкий голос, увлеченно побеседовать об отвлеченном, утонуть в незатейливых мелодиях. «Можно даже не говорить, а лишь сидеть рядом в ее компании. Как давно это было…» — тоскливо подумал Шисуи. Он утихомиривал жаркий пыл одним лишь обещанием, что ее рука и сердце вскоре и навеки будут принадлежать ему. Учиха уверился, что непременно освободит несчастную Асэми из плена гнусного Данзо. В голове уже рисовались фантазии, как они низвергнут Шимуру с вершин власти, предадут суду и пожизненному заточению. Шисуи же в тот же день нанесет ей визит, упадет в колени и попросит выйти за него замуж. Узумаки же мечтательно вздохнув потеряет сознание от нахлынувших чувств. Он подхватит хрупкую фигурку на руки, легким прикосновением приведет в чувства и Асэми, едва успев разомкнуть веки, томно ответит: «Я твоя теперь и навсегда». Дальше развивать фантазию просто-напросто не было никаких сил, так как сердце норовило лопнуть под тяжестью будоражащих эмоций. На утро ни госпожа Минами, ни Тоши не разговаривали с Шисуи. Обошлись лишь сухим приветствием, не состоялась и совместная трапеза. Учиха понимал, что матушка и сестрица таким образом пытаются проучить его, дабы тот покорился их воле и согласился на поиск невесты. Он сделал вид, что поверил в их праведную обиду, а затем смылся на улицу. Из домов соседей соблазнительно пахло завтраком, желудок предательски заурчал. Он с досадой потер живот, раздумывая, наведаться ли к Изуми или сначала забежать в закусочную, но из-за поворота показалась госпожа Мегуми, чье появление сбило с толку. Шисуи застыл на месте, нахмурившись. Госпожа Мегуми, напротив, оживилась, улыбнулась во всю ширину зубного ряда и ускорила шаг, дабы нагнать Шисуи, пока тот не сбежал. — Доброе утро! — неожиданно радостно воскликнула она. Пусть Учиха и смутился, но рефлекторно поклонился матери Изуми. — Вы к нам? — прямо спросил он, не разделяя восторга от встречи. — Да-да, — закивала госпожа, — вчера мы встретились с твоей матушкой и… — Мне уже доложили, — буркнул он, перебив даму. Ей явно не нравился его откровенно непочтительный тон, но тем не менее она оставалась вежливой: — Чудно, тогда ты в курсе о цели моего визита. — К сожалению, — честно признался Шисуи и без всякой паузы продолжил, — Изуми дома? На что госпожа отрицательно покачала головой, после чего холодно добавила: — Ее срочно вызвали в резиденцию. — Вы не располагаете сведениями? — Учиха был прямолинеен как никогда, что в действительности походило на враждебную бестактность. — Именно, — пожала плечами мать Изуми. Шисуи тут же рванул к резиденции даже не попрощавшись. Ему было плевать на правила приличия, более того, он намеренно пренебрегал ими. Наверняка госпоже Мегуми пришлось не по вкусу его поведение, следовательно, она менее охотно станет участвовать в вопросе его женитьбы. Ради того, чтоб от него наконец-то отстали, он был готов пойти и на грубости, но не прибег к ним из уважения к Изуми. Когда Итачи на дежурстве, то Шисуи считал своим долгом приглядывать за его возлюбленной. К тому же, за последние сутки ее имя стало звучать подозрительно часто. У всех шиноби было три основных повода для визита на порог хокаге: получение миссии, отчет о завершенной миссии, получение расчета за проделанную работу на миссии. Стоит еще добавить, что Изуми хоть и сама тянулась к ремеслу ниндзя, но из-за давления родителей, что пеклись о дочурке, посещала их крайне редко. И если ей выпадал шанс заняться любимым делом, то это подавляющее большинство миссий составляли задания C-ранга. «И это с ее талантами!» — мысленно вопрошал Шисуи. Он вскоре добрался до пункта назначения, подождал подругу какое-то время, но желудок завыл не на шутку. Ароматы, доносящиеся из многочисленных закусочных дурманили разум. Рот наполнился слюнями, что их было тяжело глотать. Учиха отлучился ненадолго по зову инстинктов, утолил голод, но когда вернулся обратно и узнал у дежурных на проходной, не выходила ли Изуми, то те в унисон ответили: «Нет!» В ожидании на лавочке возле парадных дверей прошел час, затем два, беспокойство уже било тревогу, но вдруг на ступенях показалась восторженная Изуми. Она пружинила, нет, прыгала от радости, рукоплеща в разные стороны. — Шисуи, как хорошо, что ты здесь! Ты не представляешь! — восклицала она, аж запинаясь .<i></i> Глаза навыкате уставились на юношу, на лице нарисовалась чудная улыбка во все белоснежных тридцать два и красные щеки. Изуми подбежала к Шисуи и принялась прыгать уже возле него. — Черт возьми! — возмутился он. — Объясни же что к чему! — вскочил на ноги, схватил подругу за плечи и хорошенько потряс, дабы та пришла в себя. Но у нее лишь сильнее закружилась голова, и на исходе сил от эмоционального возбуждения Изуми выдохнула: — Мне дали задание А-ранга.***