***
Если Петя и уверен в своем будущем, то только в одном — место в вузе у него уже обеспечено. Он пахал с утра до ночи несколько лет, за плечами тонны материалов, сотни репетиторов, средний балл трех пробников девяносто девять и пара выигранных школьных олимпиад для подстраховки. Однако, даже если что-то пойдет не так (что маловероятно), он уверен, отец устроит его куда-нибудь на юрфак или международное право в приличный московский вуз. Конечно, это немного (абсолютно, категорично, совершенно точно) не то, куда бы он хотел, но это уже не в его силах — выбирать желаемое. Совсем другая ситуация у Жени, которому для поступления в медицинский нужно по сто два балла за каждый предмет, а еще гто и желательно выигранная зимняя олимпиада для дополнительных баллов, поэтому Семененко, прекрасно все это понимая, день и ночь усердствует, и это усердство с приближением экзаменов все увеличивается и увеличивается, откусывая от и без того жалкого сна еще больше часов. Пете это определенно не нравится, о чем он постоянно говорит, но Женя лишь из раза в раз гонит его спать, пока сам укладывается лишь к утру. Так должно было быть и сегодня, но у Пети явно другие планы. — Иди спать, не валяй дурака. — Повторю еще раз: «Я лягу только с тобой». — Мне нужно учиться. — Тебе нужно спать, чтобы учиться. Неужели в твоих книжках о таком не пишут? Женя устало вздыхает, отворачиваясь к столу от сидящего на кровати Гуменника, упрямо сложившего руки на груди и не собирающего сдаваться. Эта перепалка длилась уже почти полчаса, это время можно было бы потратить на что-то более полезное, чем на спор о режима сна со своим парнем. — Жень, — несколько жалобно зовет Петя, стараясь смягчить этот разговор и наконец переубедить, — завтра единственный выходной за неделю, нет ничего плохого в том, чтобы лечь не в три ночи, а в одиннадцать и проспать до полудня. Семененко не отвечает, лишь ведет плечом и снова утыкается носом в конспект, показывая, что обсуждать больше нечего. Петя, впрочем, так не считает. Он сидит еще несколько минут, наблюдая, как Женя в задумчивости покусывает колпачок от ручки, прежде чем встать с кровати, взять свободную табуретку и поставить ее за чужой спиной так близко, что приходится широко расставить ноги вдоль чужих, чтобы усесться самому. Петя обхватывает руками Женю поперек торса и утыкается щекой куда-то между лопаток. Семененко недовольно мычит, на что получает лишь спокойное: «занимайся, занимайся». Как тут заниматься, Женя не понимает, но действительно старается сосредоточиться на терминах и определениях, хотя с теплым обнимающим телом за плечами это довольно сложно. Становится еще сложнее, когда это самое теплое и обнимающее тело вдруг ласково целует его за ухом. — Ты чего делаешь? — растерянно спрашивает Женя, пытаясь через плечо посмотреть на Петю. — Ничего такого. — Женя буквально слышит лукавую улыбку Пети, хотя его тон остается спокойным и наигранно простым, — ты не отвлекайся, продолжай. — Мне сложно не отвлекаться, когда ты делаешь это. — Что это? — переспрашивает Гуменник, — Это? — и тут же вновь повторяет поцелуй. Издевается, не иначе, о чем Семененко и спешит сообщить: — Ты издеваешься? — Тебе всего лишь нужно лечь спать, и все это прекратится, Жень. Но Женя слишком упрямый и слишком гордый, чтобы поддаться на чужую провокацию. Поэтому он вновь отворачивается, перед этим безуспешно пытаясь скинуть со стула Петю, и опять принимается за учебу. Впрочем, Гуменник тоже отступать от своего плана не намерен. Он прижимается почти вплотную, не оставляя между ними малейшего пространства и укладывает голову на плечо, что скрыто растянутой серой футболкой. Петя делает вид, что просто невинно наблюдает за чужим письмом, на деле выжидая, когда Женя наконец отвлечется от его наглого вторжения и сосредоточится на своей биологии, чтобы тут же повернуть голову чуть вбок и прижаться губами к выпирающей венке на шее. Гуменник прекрасно знает, как слаб его Женя к таким прикосновениям, поэтому смотрит на белеющие костяшки, что сжимают ручку, и делает так снова, задерживая губы на несколько мучительно сладких секунд дольше. Семененко, сдерживая последние остатки самообладания, хочет наконец прогнать навязчивого парня, но вместо ругани из горла выходит судорожный вздох и неожиданно для себя умоляюще тихое: — Сделай так еще раз. Пожалуйста. Петя ухмыляется, мгновенно повторяя свои действия, заставляя Женю откинуть голову назад, предоставляя больше пространства и прикрыть в наслаждении глаза. Гуменник целует шею, оставляя мокрые краснеющие следы и тянется рукой к чужой расслабленной руке, чтобы без сопротивления забрать оттуда ручку и вместо этого переплести пальцы. Семененко окончательно сдается, двигая головой, чтобы самостоятельно поймать чужие пухлые губы. Петя мысленно ликует, крепче сжимая скрепленные пальцы. Женя медленно двигает губами, будто пробуя и смакуя их вкус, словно впервые. Гуменник позволяет вести в этом тягучем темпе, параллельно оглаживая свободной ладонью скрытый под тканью живот. Он ждет некоторое время, прежде чем нырнуть кистью под футболку, вконец отбивая все мысли об учебе у Жени. У Женя совсем никаких мыслей теперь нет, кроме как о чужих теплых губах и ласковой настойчивой ладони на груди. Они ещё не заходили так далеко. Не было времени, возможности, да и банальная неопытность заставляла остановиться, не переступая черту. Но сейчас они отчетливо чувствуют повисшее между ними напряжение, тягучее и наэлектризованное, вызванное явно не неловкостью. Петя мягко выворачивает руку из хватки, чтобы дотянуться до выключателя, погружая комнату в интимный полумрак, рассекаемый лишь неярким теплым светом от настольной лампы. Он ныряет в омут, под именем Женя и в темноте двигается ведомым чувствами. В груди жжение, Гуменник не совсем понимает, от переизбытка чувств ли или от нехватки воздуха. Он через силу отрывается от горячего поцелуя, разворачивая Женю на стуле лицом к себе, тут же задирая его футболку и стаскивая свою. В почти темной комнате едва различим возбужденный румянец на щеках, потемневшие радужки зеленых глаз и ходуном вздымающаяся грудь, на что невольно засматривается Петя, в очередной раз подмечая: красивый. Только для него такой красивый. — Ты красивый, — спешит озвучить свои мысли мягким шепотом Гуменник, растворенный в этой атмосфере, очерчивая рукой чужие крепкие плечи и спину. Женя на эти слова смущено склоняет голову и подается в нетерпении вперед. Соприкосновение нагих тел тут же отдает приятным жаром на коже и несдержанными стонами в губы, Гуменник тянет еще ближе, заставляя Женю покачнуться и пересесть ему на колени, обхватив своими ногами худой торс, а руки закинуть за шею. Он балансирует на шаткой табуретке, не разрывая поцелуя, когда Семененко аккуратно двигает бедрами вперед, надавливая и проезжаясь по уже болезненно стоящему члену, скрытому под тканью пижамных брюк. Петя сжимает пальцы на его бедрах, прикусывая губу и в отместку заводит кисть за резинку домашних шорт, ладонью накрывая чужое возбуждение и вырывая судорожное мычание. Он мучительно медленно гладит его через трусы, продолжая языком выводить узоры на женином нёбе, прежде чем тот отстранится и умоляюще проскулит, невинно заглядывая в поглощенные чернотой зрачка глаза напротив: — Сними их уже. И кто такой Петя, чтобы ему отказать? Он в считанные мгновение приподнимает его бедра, стаскивая совершенно ненужную сейчас одежду и вновь резко прижимает к себе, заставляя Женю упереться головкой в напряженный живот и обронить в плечо глухой стон от стимуляции. Семененко шепчет что-то неразборчивое, пытаясь собрать слова в предложения, уткнувшись носом в изгиб плеча, но стоит Пете аккуратно провести сильной ладонью по всей длине, размазывая уже выступившую влагу, как все слова вышибает из головы, оставляя лишь невнятные звуки и одно-единственное имя в сознании. Он не чувствует ничего, кроме горячей руки, что скручивает набухшую головку, заставляя все внутренности скрутиться в ответ. Ему приятно, так чертовски приятно, удовольствие волнами растекается по всему телу, вышибая тихий скулеж из груди и едва различимое на томном выдохе: «Петя», когда Гуменник дразняще задевает ногтем уретру, вновь размашисто проводя от кончика до основания. — Быстрее, пожалуйста, быстрее. Петя послушно выполняет, понимая, что порядком уставшему Жене много для разрядки не нужно. Он не хочет его изводить и дразнить, точно не сегодня. Поэтому увеличивает темп, свободной рукой придерживая трясущееся от удовольствия тело. Женя впивается ногтями в плечо, оставляя краснеющие впадины полумесяцы и изливается в руку Пети, обронив последний громкий стон. Семененко прикрывает глаза, полностью переваливая вес на Гуменника и позволяя тому позаботиться о себе: сначала занежить, ласково расцеловать вспотевшие волосы, пока рука продолжает медленно двигаться на члене, будто выжимая последнее. Потом перебраться на кровать, чтобы вытереть испачканный живот салфетками, надеть обратно пижамную одежду и уснуть без сил, закутавшись в теплое одеяло и такие же теплые руки. Петин план сработал идеально. С погрешностью в штанах, но это можно пережить. Главное, что Женя наконец спит.***
Его отношение к библиотекам все еще не изменилось. Пете кажется кощунством то, как в тихой обители знаний ведут себя некоторые особо громкие и особо глупые личности, посему он старается избегать нахождения там. Для душевного спокойствия. Впрочем, каждый раз приходится переступать через себя и свое отвращение, для вида закатывая глаза, но все равно прилежно уже вторую неделю подряд приходя сюда после шести уроков и нескольких двухчасовых факультативов по обществознанию, потому что его Жене все еще нужно готовиться к экзаменам. — Почему ты не можешь готовиться у нас в комнате? — вымученно спрашивает Петя, поднимая голову от поверхности стола, — Почему мы приходим в этот сущий ад каждый день? — Потому что кое-кто мешает мне в комнате учиться, — огрызается Женя, даже не отрываясь от конспектов, — посидишь тут еще недельку, перевоспитаешься, приставать перестанешь. — Я не пристаю, — канючит Гуменник, умилительно надувая губы, — я выражаю свою любовь. Нельзя наказывать меня за чувства! — Выражай свои чувства платонически. До пробников. Петя устало роняет голову с глухим стуком обратно на стол. Его парень — изверг. Однако, он продолжает сидеть в этой чертовой библиотеке со своими чертовым парнем. — Пойду хоть чая возьму. — Возьми мне. — Это не входит в понятие платонической любви, — язвит Петя, вставая со стула, — скорее материальной. — Тогда побудь папиком ближайшие десять минут и может быть тебе что-то перепадет. Гуменник цокает языком, в очередной раз закатывая глаза и вызывает своим видом смех у Жени. В коридорах школы почти никого, лишь изредка пробегают младшие классы, а следом, стуча каблуками, идут учителя, грозовой тучей настигая непослушных и негодных. Здесь все еще холодно, несмотря на стремительно приближающуюся весну, Петя в стенах школы надевает поверх водолазки свитер и кутает замерзшие пальцы в растянутых рукавах. Вечерами в своей комнате ему теплее — рядом греет Женя. Точнее, грел, потому что после его недавней вечерней выходки ему объявили бойкот и устроили проверку на выдержку. А он хотел как лучше! Беспокоиться о его здоровье, а получает полное игнорирование. Не то чтобы Петя был помешанным и слишком похотливым, но он семнадцатилетний парень, естественно он имеет некоторые потребности — например, целовать и обнимать своего парня, а не подушку, пока наблюдает за тем, как Женя что-то пишет в тетрадях и сборниках. Издевательство. Ко вкусу остывшего, чересчур крепкого заваренного чая привыкнуть сложно, но если добавить пару-тройку ложек сахара, то вполне сносно. Приторно, до диабета недалеко, но так хотя бы эту дрянь можно пить. На самом деле, по правилам, из столовой запрещено выносить какую-любо еду, а тем более драгоценную посуду советских времен, но Петя пару раз состроил глазки буфетчицам, перебирая все известные ему клятвы и наконец добился разрешения. Пришлось еще какое-то время убить на уговоры старой и убийственно переживающей за свои книги библиотекарши и долго уверять, что они буду предельно аккуратны, но его природное обаяние (и совсем немного приобретенных навыков дипломатии) все решило. Главное, стаканы на карты не ставить. Граненый стакан не греет руки, а скорее наоборот, отдает холодом, поэтому Петя старается дойти до библиотеки как можно быстрее, чтобы поставить их уже на поверхность и согреть онемевшие пальцы. Возле окна, в относительно тихом и уединенном углу все также сгорбленно сидит Женя. Гуменнику искренне кажется, что его парень поступает не на врача, а на какого-то самоуничтожителя. Иронично, как биология калечит людей, хотя должна учить заботиться о себе. Хотя, возможно, Петя просто чего-то в этой жизни не понимает. — Ты уже? — Так меня минут двадцать не было, — хмурится Петя, смотря на часы — я еще Марку на отработке чай занес. Женя понимающе кивает, видимо осознавая, что во время зубрежки следить за временем становится труднее. Он выпрямляется, чтобы размять затекшую шею и забрать стакан из чужих рук. Петя садится на свое место, разминая околевшие пальцы, тут же доставая телефон, чтобы залипнуть на любимом политическом форуме диванных экспертов, когда ощущает почти невесомое прикосновение теплых губ к своей щеке. Гуменник удивленно поворачивается. — Благодарность за чай, — ухмыляется Женя, отпивая мерзкую жидкость, тут же морщась от вкуса. Петя улыбается как довольный кот. Кому он врет — он чертовски счастлив просто сидя рядом с Женей.***
«ПРОДВИЖЕНИЕ ЦЕННОСТЕЙ». В СЕТИ ПРОДОЛЖАЕТСЯ ОБСУЖДЕНИЕ НАШУМЕВШЕЙ ФОТОГРАФИИ ПЕТРА ГУМЕННИКА.
Уже несколько дней информация о провокационном снимке возглавляет рейтинги социальных сетей и поисковых систем. Пользователи интернета разделились на несколько лагерей — осуждающих, не верящих в подлинность и тех, кто настаивает «не лезть в чужую личную жизнь». Специалисты рассматривают возможность применения технологии «Photoshop», однако точно выявить происхождение данной фотографии будет проблематично. Официальных заявлений от представителей семьи Гуменник все еще не поступало.
Напомним, что вечером десятого марта анонимный пользователь социальной сети опубликовал компрометирующее фото, где Петра Гуменника целует парень-сверстник. Окружение на фотографии позволяет предположить, что ракурс из-за стеллажа с книгами был действительно сделан в новой школе Петра. Наша съемочная группа, побывавшая в библиотеке Пушкинского лицея, подтверждает эту информацию.
218 771 КОММЕНТАРИЙ. Mamkin_spletnik2.0 уууууууууу, мальчик-гей. Ха-ха Sezim Это все влияние запада! Надо запретить детям депутатов поездки заграницу, чтобы всякого дерьма не хватались, как этот. onetapexe Бракованный, и дружок его бракованный Анонимный пользователь Позор. Это ж надо Анонимный пользователь Мерзость DragonDog66666 И себя опорочил, и семью Kes_Neiker И он еще в президенты метил… Тошнит. INOVUSESEQ Атвратительно таких как он вабще истриблять нада мастер кактусенок Стыдоба🤢 GUGA Не поверю, что это фотошоп Анонимный пользователь Пи… РАЗВЕРНУТЬ КОММЕНТАРИЙ ОТКРЫТЬ СЛЕДУЮЩИЕ КОММЕНТАРИИ.