первая, несмелая

Тэхён очень смущён, как обычно бывает, стоит ему только подумать о Чонгуке, а тут… альфа сидит напротив него в расслабленной позе и о чём-то говорит. Тэхён не может расслышать ничего из-за того, что громкий стук сердца закладывает уши; он надеется на то, что никакой особо важной информации не пропускает. Его щёки пульсируют от того, насколько сильно разгорелись румянцем, а ладошки стремительно быстро потеют от волнения, сколько бы он не протирал их о свои джинсы.  Как прожить этот день и не умереть от переполняющих эмоций? Тэхён всё ещё не понимает, почему Чонгук попросил о помощи именно его. Они ведь даже и не общались никогда нормально, чтобы альфа смог довериться ему в таком деле. Он никогда раньше не обращался к омеге за помощью с учёбой, потому что и сам учится довольно-таки неплохо, получает зачёты автоматом, дружит с преподавателями и мог бы просто попросить отработку. Но всё же обратился к Тэхёну, который сейчас переживает слишком много чувств одновременно. И как же быть? Омега боится перепутать слова, напутать информацию и темы, с которыми собирается помогать Чонгуку сегодня. Он просто охренеть как волнуется. Тэхён сводит ноги вместе и быстро стучит пятками по полу, когда Чонгук вытаскивает из своей сумки тетрадь и смотрит на него, говоря:  — Я готов начинать, но ты точно не хочешь сначала покушать?  — Я совсем не голоден, но ты ешь, если хочешь. — Тэхён пытается натянуть на губы подобие милой улыбки, но то, что получается, больше смахивает на гримасу, вызванную болезненными спазмами.  Чонгук усмехается, не переставая улыбаться, и считает такое поведение довольно очаровательным. Неосознанно для самого себя, находит милым каждое его движение, запоминает: как аккуратно Тэхён поправляет спавшую на глаза тёмную чёлку, поджимает губы, стараясь не кусать их, мнёт пальцы, а после переставляет их и карябает корешок толстой тетради, не зная, чем занять свои руки. Находит милыми даже частые моргания и очарование пушистых ресниц, а выразительные зелёные глаза приковывают взгляд, не оставляя возможности от них оторваться, с горящими в них звёздочками. А сейчас, когда Чонгук берёт в руки меню и тайком поглядывает на Тэхёна, омега натягивает на руки рукава лонгслива и кончиками пальцев касается горячих, краснючих щёк, после хмурясь недовольно, наверняка ругая себя за неумение сдерживаться.  Тэхён же этих взглядов совсем не замечает. Он сосредоточен на своём «позоре». Думает, что Чонгук точно, как и он сам, замечает эти неловкие движения и заикания, уже пожалев, что попросил помощи именно у Тэхёна. Он пытается спрятать за волосами свои красные щёки, пытается не делать лишних движений и не вести себя, как полный идиот, но всё сводится к одному — Тэхён очень сильно переживает из-за того, что может сделать что-то не так, и это занятие будет для них первым и последним.  — Я закажу тебе то же, что и себе? Или ты сам хочешь выбрать? — Чонгук кладёт меню перед собой и смотрит на омегу, который взглядом упёрся в стол и даже не моргает. — Тэхён?  — Да? — Окей, по всей видимости, он прослушал то, что говорил Чонгук.  — Что ты будешь заказывать? — Чонгук повторяет вопрос, протягивая меню Тэхёну.  — Я не буду ничего, спасибо. Не голоден. — Ещё не хватало опозориться перед своим крашем во время еды. Кто знает… Вдруг листик салата захочет вырваться через нос или сок встанет поперёк горла? Нет, спасибо…  — Может, салат хотя бы? Мне не хочется есть одному.  Омега смотрит и понимает, что ему придётся заказать что-нибудь, чтобы не казаться совсем уж странным, и говорит: — Я буду ягодный смузи. — Тэхён не открывает меню по двум причинам: первая и так понятна, а вторая состоит в том, что на часах уже больше шести вечера, а значит, еда до завтрашнего дня ему запрещена.  Тэхён кидает беглые взгляды на Чонгука, который с большим аппетитом уминает картошку фри и бургер, запивая это калорийное дело колой, а сам не спеша потягивает из трубочки свой смузи, слегка морщась от кислого вкуса. Желудок его жалобно урчит, умоляя хозяина дать ему хоть немного нормальной еды. Омегу спасает то, что из-за музыки и разговоров посетителей урчащие звуки предателя-организма остаются не услышаны альфой.  Тэхён уже предвкушает, как будет после встречи, придя домой, пищать от счастья и неверия того, с кем именно сегодня сидел в кафе, в свою несчастную подушку, которая слышала не один подобный ор. А потом всю ночь не проспит, прокручивая прошедший вечер.  После того как с едой было покончено, Чонгук слишком неожиданно говорит то, что выбивает весь воздух из лёгких Тэхёна:  — Я подсяду к тебе, чтобы было удобнее.  SOS. Красный свет. Сигнал о помощи. Девять-один-один. Тут человек умирает от нехватки кислорода.  Тэхён может лишь заторможенно кивнуть головой, когда Чонгук уже садится почти под бок к нему. Ноги автоматически поднимаются на носочки, чтобы альфа не увидел этих огромных ляжек, расплывшихся по диванчику, а руки оттягивают лонгслив с живота, натягивая его как можно ниже.  Чонгук садится полубоком и подпирает одной рукой голову, смотря на Тэхёна.  «Он же сейчас сгорит от смущения», — думает Чонгук, пряча улыбку за поджатыми губами.  «Я сейчас умру», — думает Тэхён, когда мелко дрожащими руками тянется к тетради с лекциями.  — Всё хорошо? — Альфа сидит расслаблено, откровенно любуется омегой, который не знает, где найти место для рук и что делать со своим непослушным телом.  — Да, всё отлично. — Натянутая улыбка на губах, а про себя воет: «Всё отлично, кроме того, что ты сел так близко и смотришь на меня в профиль».  Тэхён не любит свой вид сбоку. Ему не нравится свой нос, который выглядит слишком покатым, второй (существующий только в его воображении) подбородок и просто считает, что выглядит он с этого ракурса просто ужасно.  Чонгук же… сидит и не понимает, как человек может быть таким красивым.  После недолгого изучения конспекта, когда Тэхён открывает книгу русской литературы, по которой нужно подготовить реферат к концу семестра, и зачитывает вслух первые строки из биографии одного из известных писателей, Чонгук тянется ближе, пальцем касаясь пальца Тэхёна, который лежит на книге, и находит слово «Кавказ», всё ещё не понимая причин ссылки поэта с родины.  — Не пойму, зачем нужно было отправлять его куда-то из-за одного неугодного стиха? — задаётся вопросом Чонгук, не убирая своего пальца от Тэхёнового. Альфа чувствует тепло его кожи и слишком отчётливо слышит гулкое, быстрое биение сердца омеги.  — Ну… ведь… ам-м… — Тэхён разучился говорить…  — Что? — смеётся весело Чонгук, смотря на омегу и уже своей горячей рукой «случайно» накрывая холодные пальцы Тэхёна, который замер и почти не дышит.  Сердце омеги готово вырваться из груди.  — Россия тех времён была очень строга к революционерам, а его стихотворение «Смерть поэта», которое было написано в потрясённом состоянии после смерти Пушкина, всколыхнуло общество, пустив по нему много разных мнений. Недовольные его творчеством люди были и до этого стиха, но после их стало намного больше, и вот к чему это привело. — Спасибо, к Тэхёну всё же вернулась способность внятно формулировать свои мысли и не путать слова.  — Жаль, что это случилось с ним из-за каких-то строчек. — Чонгук чувствует, как из-под его руки выскальзывает рука омеги, и улыбается. Мило, очень.  — Да, очень жаль, — соглашается Тэхён, переворачивая страницу в поиске информации, где объясняется ссылка поэта. Но прежде тянется к недопитому смузи, чтобы смочить губы и внезапно пересохшее горло.  — Почему тебя довёз Намджун? — Чонгук слишком неожиданно говорит то, что крутилось на языке с первой минуты их встречи, и то, что ввело в ступор даже его, что уж говорить о Тэхёне.  Омега вопросительно сводит брови к переносице и чуть не давится жидкостью, отставляя стакан на стол.  — Прости? — откашлявшись, спрашивает.   — Это что-то личное? Ты встречаешься с ним? — Да, Чон Чонгук, все карты выложил на стол в первую же партию игры.  — Я? С Намджуном? — Тэхён поворачивает голову к Чонгуку, смотрит альфе прямо в глаза и улыбается так мило-мило, отчего уголки его губ изгибаются и создают причудливую форму квадрата. Он показывает пальцем на себя, будто услышал самую большую глупость на свете, что подтверждает удивлённый тон его голоса.  — Да, ты с Намджуном. — Чонгук складывает руки на груди и смотрит на хихикающего омегу, ожидая всё же чёткого ответа, а не вопроса на вопрос.  — Почему ты так подумал? — спрашивает омега, не переставая смеяться и отпуская внутреннее напряжение впервые за вечер.  — Вы ведь и в универе болтали так мило, он даже что-то передал тебе, за плечо потрогал. — Упс… Чонгук точно не должен был этого говорить, но понимает это слишком поздно. А Тэхён смущённо кладёт на красную щеку ладонь и склоняет немного голову, не понимает, о чём ему думать. Чонгук подметил даже эти мелочи? И почему спросил вообще об этом? — Да, мы болтали, но это совсем не то, чем могло показаться со стороны.  — Значит, я был не прав, подумав, что он твой парень? — В глазах Чонгука яркая искорка, которую замечает Тэхён, и просто теряется.  — Нет, конечно! Намджун — мой кузен, а встречается он с Чимином. Я и не думал, что кто-то может решить, что мы с ним пара. — Тэхён смотрит на Чонгука, сощурив глаза из-за улыбки, которую отзеркаливает альфа.  — Этим «кем-то, кто мог подумать не то», стал я. — Если Чонгук скажет, что не выдохнул облегчённо, то соврёт. — Я… И замолкает. Тэхён смотрит с вопросом, ждёт продолжения, но всё же спрашивает: — Ты… что?  Альфа, замерший на полуслове, смотрит вопросительно на заинтересованного омегу.  Признаться сейчас? Сказать, что боялся, слишком долго выжидал и не успел пригласить его хотя бы на свидание? От того и запаниковал сегодня, когда смотрел, как они мило болтают, а потом придумал эти глупые занятия по литературе, хотя у него зачёт автоматом? Сказать, что вообще-то влюблён, как школьник (и сам недалеко от школьника ушёл своим поведением)?  Тогда Тэхён запаникует и убежит, а потом вряд ли согласится на ещё одну встречу. Чонгук даже проверять не хочет, так ли оно будет на самом деле, или он просто надумал это сам.  Тэхёну нужно немного привыкнуть к альфе, находящемуся рядом, и научиться открываться, не смущаться так сильно его присутствия, а потом Чонгук обязательно скажет.  — Я просто из интереса спросил, не бери в голову, — отмахивается Чонгук и снова смотрит в учебник. — Давай продолжим.  Тэхён заводит прядь за ухо и не задаёт больше вопросов. Палец, которым указывал на буквы, переводит на другой абзац и продолжает читать вслух то, что позже объяснит Чонгуку.  А сам Чонгук?.. Просто залип. Улыбается, как дурак, наблюдая за шевелением тонкого пальчика по белой странице с чёрными буквами, и слушает. Слушает, слушает, слушает голос Тэхёна. Такой, что сладкой патокой разливается внутри, согревает, влюбляет с каждым звуком всё сильнее в себя. Бархатистый, ровный, немного низкий. Чонгук слушает, но смысла слов совсем не улавливает. В его голове с голосом Тэхёна в унисон отбивается его собственный громкий ритм сердца, взволнованного, будто при первом свидании.  А по сути, оно ведь и есть первое? Да, Чонгук встречался с омегами в школе, после неё, даже начинал отношения перед университетом, но всё это было так не серьёзно. Все они были не теми, наверное, были не Тэхёном, который своими красными от смущения щеками взволновал его, заставив испытать первое истинное чувство влюблённости. Чонгук с уверенностью может сказать, что влюбился впервые в жизни, а все те, кто был до, просто исчезают на фоне него. Чонгук не понимает смысла тех слов, что говорит Тэхён, только заворожённо кивает головой и активно делает вид, что внимательно слушает, а сам просто пялится на губы. Сегодня они не персиковые, а розоватые, такие мягкие на вид и пухлые. В голове сам собой всплывает сон, в котором он эти губы целовал, а тело горит от желания повторить это в реальности. Чонгук накрывает ладонью рот, чтобы не разулыбаться, иначе просто покажется Тэхёну каким-то придурком, улыбающимся без причин. Жар расползается по щекам, начиная печь кожу, и это неминуемо замечает омега, спрашивая:  — С тобой всё в порядке? Ты покраснел. — В глазах волнение, а пальцы оттягивают закладку, вшитую в корешок книги.  — Да… Просто жарко стало вдруг. — Ну, и не соврал. Почти. — Жарко? — Тэхён сводит свои замёрзшие ступни вместе и немного не понимает, почему Чонгук говорит о жаре. В этом кафе всегда очень сильно задувает ноги, хоть на улице сейчас тёплая весна.  Чонгук отпивает воду, пытаясь не думать о том, что выглядит сейчас, как румяная булочка, и с лёгкой улыбкой просит продолжать.  Этот вечер станет одним из тех, что запомнится обоим надолго. Тэхён, который не отказался от того, чтобы его проводили до дома, сейчас смотрит прямо, пытаясь не встречаться взглядом с Чонгуком, всунувшим руки в карманы и рассказывающим о своей жизни. Ему так сильно нравится то, что происходит между ними сейчас, что в голове на короткое время не остаётся этих глупых загонов, и чувствует он себя очень свободно.  Чонгук рассказывает о родителях, о младшем брате и о своём добермане Баме, которые остались в Пусане. Он ездит к ним на выходные, чтобы папа лично убедился в том, что его старшенький хорошо питается и не пускает жизнь на самотёк. Рассказывает, что в дни, когда ему становится особенно одиноко в квартире, которую он снимает, ездит в гости к Хосоку с Юнги. У них уютно, тепло и всегда вкусно пахнет. Юнги не умеет готовить, а Хосок может пожарить самую вкусную курочку, которую только пробовал Чонгук (не говорите об этом его папе) — и вот они, абсолютные противоположности, счастливы и любят друг друга, будучи разными, как небо и земля. Рассказывает и о том, что ему нравится жизнь в Сеуле: другой ритм жизни, другие люди, правила, и эта обстановка приходится альфе по душе, но домой иногда тянет слишком сильно.  И Тэхён доверчиво делится сокровенным с Чонгуком, говоря об отце. Рассказывает о разводе родителей, но причины, конечно же, не говорит. Говорит о том, что очень хотел завести собаку, но боится этой ответственности. Ведает о том, что из друзей в Сеуле у него пока только Намджун, который и не друг вовсе, и Чимин — слишком любопытный, но очень отзывчивый и понимающий.  Дойдя до жилого комплекса, в котором проживает Тэхён, Чонгук осматривает площадку, на которой установлена большая подвесная скамья, и смотрит на Тэхёна, который копается в своей сумке в поисках ключей от квартиры.  — Присядем? — кивком указывает на скамью.  Тэхён поднимает голову, бегло смотря сначала на Чонгука, а после, проследив за его взглядом, видит скамью. Затем снова смотрит на альфу, на котором и задерживает ненадолго взгляд. У него мелко дрожат пальцы и сильно потеют руки. Омега крепче обхватывает ключи с брелоком на них, чтобы те не выпали, сглатывает комом вставшее волнение в горле, и быстро кивает.  Чонгук первым идёт к скамье и подойдя вплотную останавливает её для того, чтобы подошедший Тэхён смог удобно сесть, а после запрыгивает и сам.  — Красивое небо, — поднимая глаза на мерцающее полотно вверху, говорит Чонгук, пока что-то неведомое ему ранее кружит голову. — Да, очень, — едва слышимо соглашается Тэхён, ладонями упираясь в скамью и поднимая свои щиплющие от счастья глаза на звёздное небо. Он не может поверить, что с кем-то ему может быть так спокойно…  Наверху, в далёких галактиках, где наверняка есть другая жизнь и параллельная Вселенная, существует такой же Чонгук, который так же сильно влюблён в Тэхёна, но не медлит, а целует, если хочет, держит за руку, обнимает и признаётся в чувствах. Чонгук с Земли тому, другому Чонгуку, завидует очень, ведь не может так быстро сделать то, чего ему так сильно хочется.  Альфа поворачивается, смотря на Тэхёна, с интересом рассматривающего небо. Тот наблюдает за созвездиями, будто видит впервые, и замечает падающую звезду справа от себя, поворачиваясь к Чонгуку.  — Звезда падает, загадывай желание, — и улыбается так, будто подстёбывает.  Чонгук смотрит в эти зелёные глаза, в которых отпечатались мириады ярких звёзд, мерцающих в сотни раз красивее, чем на небе, и на самом деле загадывает своё желание: «Хочу поцеловать тебя такой же ночью и не отпускать никогда».  Чонгук не надеется на звёзды и высшие силы: он всё в свои руки брать будет и действовать, вот только ещё совсем немного подождёт, пока Тэхён не захочет ему довериться.  Тэхён же, сидя на скамье рядом с альфой, который был так мил с ним сегодня и добр, мечтает в данную секунду всего об одном — лишь бы его голодный желудок не завыл песней кита…