1
После значительного события и восстановления города в Гидро регионе, очередной день сменился на вечер. Когда-то для некоторых личностей он мог оказать последним, но вот только не для небольшой компании, случайно завязавшей разговор посреди улицы. Туда входили и путешественник с Паймон, и их новые друзья, в лице которых были два фокусника, рыжий парень из Снежной, робкая девушка, лет четырнадцати и одна известная изобретательница. Ради избежания плохого исхода, некоторым в роковой момент пришлось коллективно устроить ловушку и засудить Гидро Архонта, лично с которым Октавия в последний раз обменивалась словами лет так… десять? Больше. «Шестнадцать? О, сдалось мне это гиблое дело — считать минувшие годы… — но таковой была правда. Каждую весну до одури странные воспоминания то и дело возвращались к ней, будто по традиции, напоминая то, как в свои двадцать она отправилась на поиски убийцы отца; как целенаправленно шла к цели, игнорируя выразительные и напыщенные речи; как днями погодя, сгорая и разрываясь между местью и справедливостью, рука потянулась к едва забытой мечте и заполучила Пиро Глаз Бога. И что самое главное — о, как же тяжко забыть тот самый отрезвляющий поцелуй… — И то, к чему он привёл… Вот уж действительно, та ещё пьеса получилась», — однако, несмотря на ностальгическую усмешку, Октавия тогда ещё знала, на какой ноте всё закончится, а пророчество не сбудется. Пожалуй… сотни вопросов вызывало ничто иное, как отставка Фо… — Нет, теперь он просто Фурин де Фонтейн. Смысл его называть тем, кем он больше не является? Особенно свидетельствует об этом вчерашний момент, когда он, выступая на сцене, получил Глаз Бога. Определенно настоящий, уж я-то знаю…», — сейчас было не самое подходящее время для свежих воспоминаний. — Хочешь сказать, что он просто взял и ушел из дворца Мермония? — ещё раз уточнила она, обратившись к путешественнику. Тот упёр руки в бока и кивнул головой, пока белый компаньон не без ехидной улыбки добавил: — Да-да! Мы столкнулись с ним прямо рядом с новым домом. Теперь он каждый день предпочитает готовить макароны с разными соусами, хе-хе… — Ты знаешь, где именно он теперь поселился? — Да, он… — на это путешественник хотел лично дать не менее важную информацию, если бы не вмешалось одно «но». — Кто-то сказал макароны?.. Да у него вкус то, что надо! Обожаю их! — раздался другой голос, принадлежавший как раз-таки рыжему парню — Савелию. — И неужели кто-то сомневается в словах великого путешественника? Вы, уважаемая, совсем Паровую Птицу не читаете, раз сомневаетесь! — К твоему сведению, глупый мальчишка, я читаю газету каждый чёртов день… И мы говорим о совершенно другой теме! — в который раз в груди вспыхнуло желание прибить этого творческого выскочку на месте, как назойливую муху, пока в голове предстал образ, на который временами походили… Разве что, высокомерным поведением, смехом и острым языком, отрезать который против железной воли уж очень хотелось — только если бы перед ней не стояла по уши влюбленная дочурка. Вот только гость из Снежной всё равно не он, хоть и умел думать связно, принимать решения, держать негативные эмоции. Даже стыдно стало за то эмоциональное замечание, которое касалось его частичной неизвестности о пророчестве. «Ну, теперь все выглядят сносно, будто бы ничего страшного не произошло». — Ох… знаете что, товарищи? Раз всё восстановлено, и город вновь ожил… Я думаю, что нам нужно отметить тот великий день в шикарном местечке — в ресторане! — вдруг предложил Савелий замечательную идею. — Ура-ура, ресторан! И еда, м-м-м! — возликовал Паймон, предвкушая очередную вечернюю трапезу, пока путешественник обреченно вздохнул и приложил ладонь ко лбу. — Кто о чём, а ты как всегда о своём! Но не мне судить тебя. Я вообще-то такой же, можно сказать… Постоянно думаю о сладостях, — задорный смех разлетелся по всей улице. — Ну, вижу, вам нравится моя идея? Тогда давайте соберемся… Скажем так, ближе к семи. Идёт? — Праздновать так с друзьями! — Э-эм… Что ж, раз всё наладилось, то мы пожалуй пойдем к себе! — неловко посмеявшись, напомнила о себе Лини, чем привлекла внимание. — Эй, вы тоже наши друзья! Без вас мы бы так далеко не продвинулись! — уверенно выпалил Паймон. — Всё будет за мой счёт. Кстати, можете прихватить с собой Фремине, — после уверенной фразы путешественника они согласились. — Хорошо-хорошо, тогда встретимся с вами в семь, — на этом все и разошлись, держа при себе обещанную встречу в ресторане.2
Путешественник и Паймон решили последовать за Савелием, возможно, чтобы тот не вернулся к себе в одиночестве. Так, к слову, составить компанию и отдохнуть в домике, послушать длинные монологи, рассуждения насчет серьёзной изобретательницы без искр в глазах. — Я, конечно, не спец в людях, но знаете… Что-то здесь не так! Упомянутое странное прошлое, связанное с Гидро Архонтом и то, как она реагирует на мои порывы — это явно намекает на нечто интересное… — находясь в спальне и покончив с переодеванием, сделал выжидающую паузу и поправляя тёмно-синий пиджак с чёрным воротом. Гости смиренно сидели на застеленной кровати и наблюдали за происходящим. В доме были только они одни, в то время как многоуважаемая сестрица Савелия всё еще пребывала то ли на работе, то ли с товарищами время даром не теряла. Впрочем, брать её на званый ужин не собирались, так как знали, что она особое сборище людей не очень любит. — На то, что между ними был… Нет, не сладостный роман. Скорее всего маленькая интрижка. В любом случае, я вытяну правду от неё, вот увидите! — Но как же ты это сделаешь? — Учитывая, что Октавия — женщина весьма вспыльчивая… Э-э-э… — неловко посмеялся Паймон под конец, не желая представлять развитие событий. — Пф, подумаешь, вспыльчивая уроженка Фонтейна! Поверьте на слово, ужин в этом ой как поможет! А ещё… моё актерское мастерство, — умело держа загадочность, парень нахлобучил чёрную шляпу-цилиндр, тем самым ответив на парочку мысленных вопросов. Сделав последний штрих — а именно надев шелковые перчатки — он поманил за собой друзей и с гордо поднятой головой отправился в назначенное место. 19:15 — Знаете, Паймон снова понял, что действительно жу-у-утко проголодался! — начал гнуть своё маленький болтун, стоило массивным дверям гулко отвориться, а глазам увидеть светлый интерьер, выглядящий как всегда аристократично. Мраморный пол, изумрудных два прилавка, голубые бархатные шторы, занятые посетителями столики и ступеньки, расположенные с обеих сторон, на которые обратили внимание и провозгласили: — Кажется, нас ждут там! — опоздавшие вдалеке нашли большой столик с диваном и стульями, за которыми и была компания — Октавия со своими родными, Лини, Линетт, да Фремине, что сидела в конце столика и поедала любимое блюдо. Завидев всех, Савелий остановился, приветливо махнул рукой и воскликнул: — А вот и мы! Глубоко прошу прощения за опоздание! Отныне взгляды были устремлены сперва на источник шума. Кто-то помахал рукой в ответ, кто-то мило рассмеялся, кто-то поменьше влюбленно улыбнулся, а кто-то от нежеланного изумления, о котором крикнули взметнувшиеся брови, выронил вилку из дрогнувшей руки. — Ой, мамочки! Даже Паймону (?) стало страшно от такого взгляда! Да она сейчас прожжёт дыру в твоей шляпе! — горячо зашептал Паймон, спрятавшись за спиной путешественника. — Смею сказать одно… Шоу начинается! — торжественно объявил он, найдя свободное место, что располагалось напротив главной цели. Больно уж… пассивно-агрессивной цели, с плотно поджатыми алыми губами и скептическим настроем. — Я присяду вот тут, мадам, м-м? — Дело твоё, глупец, — твёрдо отчеканила женщина, нахмурившись сильнее и потянувшись за бокалом красного вина. Будто бы с ней ничего не произошло, а секундное раздражение было всего-то временным проявлением… Ах, если бы всё было так просто — взяла и забыла навеки-вечные… Но нет, в жизни так не бывает, а чужое шоу пустило в ход прочие повороты. «Мне кажется, или сегодня вино особенно хорошее на вкус?», — о чём только не старались думать: то о вине и деликатесах, то о несбывшемся пророчестве и океанидах, то о работе и предстоящих планах на завтрашний день… Пустяки, одним словом. Но как тут можно отдаться милой беседе и отдыху сполна, когда напротив тебя сидел самодовольный паренёк, совершенно другой, и всё паясничал, паясничал напоказ, напоминая образ бывшего Гидро Архонта. Подумалось, что всё это делали будто специально… Специально? Чего ради? Что так рьяно хотят услышать от неё? Мимолётную историю о столкновении сердец? — Да ладно Вам, мадам, чего вы так злитесь на меня? Уж неужели из-за моего образа, который так и напоминает о Гидро Архонте и неком романе?! Вот это да-а… — напрямую переспросил Савелий и попал в самую точку — об этом сказало покрасневшее лицо Октавии. То, как она встала из-за стола, резко стукнула кулаком по столику и одной гневной тирадой заставила всех замолчать. — Хватит! Прекрати устраивать весь этот цирк ради глупой истины, дрянной мальчишка! — подобная реакция открыла глаза на многие предположения и замела следы неведения за собой. Женщина хотела было продолжить выплескивать гнев, но испуганные лица собственных детей вернули назад, заставили устало опуститься на диван, чтобы напоследок сказать: — Да и какой стати это, собственно говоря, роман? С каких пор влечение носит за собой такое название, уму непостижимо… — на этом минута тишины закончилась, разговоры удивительно быстро вернулись в прежнее русло, пока мысли разъедали чей-то рассудок. «И чем это так сильно привлекло его внимание? Тоже нашелся любитель драмы и макарон? О горе мне, надеюсь, они никогда не познакомятся друг с другом, не заговорят… — рассуждать нормально дальше получалось с огромным трудом, и вовсе не из-за треклятого спиртного, что по сути должно было принести громадное равнодушие… Или наоборот — желание выговориться кому-нибудь поблизости. Благо она не из таких, пить давно научилась не без помощи Аманды… Ох, точно. — Её тут очень не хватает, если честно. Досадно, что она не смогла присоединится из-за некоторых обстоятельств в Пуассоне… Пускай ставших менее трагичными благодаря всплывшей на поверхность правде о нас, фонтейнцах, океанидах, но… Я могу понять, как это нелегко — продолжать жить без близкого человека под боком, пытаясь не погрязнуть в пучине обвинений, самоненависти… Но не нам ли привыкать? Рано или поздно и так приспособимся к новой жизни и…». — Мадам? С Вами всё в порядке? — отвлёк от потока мыслей Линнет, невольно обратившего внимание на выпавшую из реальности женщину. — Ах, я… Да, не стоит беспокоиться, я просто немного отошла от темы, — спокойная, в некотором смысле забавная обстановка вокруг успокоила и вернула в реальность. Особенно вернула сценка, когда Лини принялась показывать её второй дочери Клариссе обычные фокусы, от которых та пришла в неописуемый детский восторг и восхищенно захлопала в ладоши. — Я и забыла как сильно трюки производят впечатление на детей… — Любой фокус — это иллюзия. Любая иллюзия — это фокус на том, чего ты не знаешь, не видишь или не понимаешь, — как всегда с загадкой ответила ей Лини, эффектно завершив свой трюк и подмигнув. — Что бы это ни значило… Извините, но я не такой уж эксперт в распознании лжи, — отмахнулась от лишних загадок и размышлений Октавия, пока во время новой беседы фокусница подозвала официантку и заказала десерт с собой.3
Впрочем, время пролетело незаметно, и некоторые поздно заметили, как они теперь шли в одном направлении, поочередно покидая компанию. Исключением, разве что, стали Савелий, путешественник и Паймон — последним надо было вернуться во Флёв Сандр. А что насчёт Октавии… Вопреки лёгкому воздействию спиртного, на половине пути она ощутила дурное предчувствие. То, будто бы… за ней кто-то наблюдает. Где-то там, позади. Снова и совершенно отчётливо, как днями ранее, когда удавалось выкроить свободное время и выпить кофе в кафе «Лютес» или по привычке купить новую газету. Именно тогда предчувствие кричало о постороннем присутствии, о долгом взгляде… Но кто бы это мог быть? Кому не даёт покоя обычная изобретательница? Завистнику? Новому убийце? Архонтов ради, уберегите её от нежеланной паранойи! — Вы тоже это чувствуете, мадам? — вдруг полушёпотом обратилась к ней Лини, пристроившись с правой стороны. — Чувствую что?.. — решила прикинуться глупой та, но не смогла — схожие предположения сделали своё дело. — Чьё-то присутствие… Но вот загадка — чьё именно? Хо-хо, пожалуй, о дальнейшем Вам лучше самой узнать и кстати… — девушка сняла шляпу, поклонилась в знак прощания с ней, её семьёй, и Октавия ощутила другое — то, как в её руках оказалась небольшая тёмно-синяя коробка с белым бантиком. — Нам пора! До скорой встречи, дамы и господа! — Ах, точно, до скорой встречи, — попрощался вместо остальных больно уж вежливый муж Октавии, держа на руках младшую дочь, не менее радостную показанными магическими трюками во время встречи. — Какая странная коробка… Тёмно-синий цвет, так ещё белый бант, будто на что-то намекающий, — в это чудесное время Октавия только сама с собой разговаривала, силясь понять столь странный намёк фокусницы. — Если исходить из слов о присутствии, то коробка и содержимое в ней может намекать на… кого-то? О, нет… Кажется, я догадываюсь, — и только тогда, когда оставалось пройти пару метров до дома — предчувствие о забавной слежке совсем окрепло. Боковым зрением она не могла не заметить у стены кусок тёмно-синей, почти чёрной шляпы-цилиндр, выдающей себя с потрохами, не могла не узнать её носителя и, остановившись, словно в замедленной съёмке, непроизвольно, загадочно улыбнуться. Ох, дальнейшие события явно приобретут оттенок без того страшной неловкости… По крайней мере, точно не у неё. — Идите в дом без меня. Мне нужно погулять ещё немного, проветрится, — сказала она своим, утаив истинные намерения и едва выдохнула с огромным облегчением, когда её словам легко поверили, ничегошеньки не заподозрили, вопреки коробке в руках. Это её отголоски прошлого, её разговор, только её. Только она, проводив их взглядом, развернулась и прислушалась к своему чутью, которое ни на секунду не изменило. Оно приказало приблизиться к цели, поймать с поличным, резко схватив за запястье, и притянуть к себе. Попался. — Надо же, кого я вижу! Вечер добрый, мистер справедливость. Не стыдно ль наблюдать за мной исподтишка, когда можно использовать для выяснения прошлых грешков язык и слова? Так всё и произошло — Октавия первая пошла на контакт, пускай неожиданным способом, а бывший Гидро Архонт поначалу, издав что-то наподобие испуганного вздоха, ошеломленно вытаращился на неё выразительными разноцветными глазами, высвободил руку из хватки и… убежал? Ну уж нет! — Это ещё что за выходки?.. Так дело не пойдет! Если уж додумался начать слежку, так будь добр, столкнись со мной лицом к лицу, а не трусливо убегай прочь! Ну всё, ты меня снова бесишь… — то ли дело в нотке ностальгии, то ли в слегка нетрезвом состоянии… Безо всяких сомнений Октавия глупо пустилась вслед за ним, будто играя в догонялки с хитрой ухмылкой на лице и наплевав, куда это её приведут. А привели её, как оказалось, в новое жилище, о котором она днём расспрашивала путешественника. Кто же знал, что это будет район, мимо которого она проходила сотню раз… — Какой шустрый, хах… Хоть что-то не меняется, — на миг, совсем краткий миг она вновь ощутила себя двадцатилетней девушкой, более озлобленной на весь Тейват и погрязшей в опасном влечении к безумному актёру, нежели богу. — Ох… Ты права. Бегство приведет ни к чему хорошему, — а сейчас… Сейчас, уставившись на него, запыхавшегося от беготни, она услышала и увидела настоящего его и ни черта не покривила душой. Усталый бархатный голос очень даже подходил, а освещаемое лунным светом лицо и вовсе заставило сердце разок пропустить удар. «Ладно, надо бы продолжить разговор, а то он помрёт от неловкой тишины», — и что-то было в этой растерянности трогательное, беззащитное. Что-то было и новое в костюме, более тёмном, с чёрными штанами… и в голубых прядках, что прекратили светиться, олицетворяя потерю. — Слушай… Я не до конца понимаю, почему ты начал всё это дело… Хотя, предполагаю, что тебе хотелось убедиться, не держу ли я на тебя зла, ведь так? Другое в голову не приходит, — продолжила (не) неловкую беседу Октавия, встав напротив. Ответа на вопрос не последовало, что, впрочем, было ожидаемо — слегка покрасневшие щеки сказали за него очень хорошо. Как умилительно! — Ладно-ладно, я поняла тебя, успокойся. Я не кусаюсь больше. — По-твоему это забавно? Ничего подобного! — «обиженно» пробурчал тот и также не смог сдержаться от странной улыбки в ответ. Будто над ними образовались немое взаимопонимание, понемногу неловкость стала уходить на задний план. — И как это понимать, что ты не кусаешься? Звучит не очень убедительно, знаешь ли… — Может это и правда, а может, тебе просто повезло, поскольку я пребываю в хорошем настроении, — не переставала говорить размыто женщина, ощущая легкое головокружение не то из-за насыщенных событий, не то из-за нахлынувших совместных воспоминаний. Пусть она подавно считала, что возвращение к прошлому также бессмысленно, как и размышление о будущем, но… на данный момент не могла пойти против установленных личных правил и прокручивала в голове связанное с ним. Несмотря на опасения, она думала об упущенных возможностях и обо всем, что могла бы сказать или сделать по-другому, заново задала себе вопрос, что могло бы случиться, если бы все сложилось между ними… иначе. О нет, иначе быть не могло, поскольку уже тогда он был странным, глубоко одиноким, по-своему защищающим свой народ Архонтом. «Выходит ли то, что то немое расставание было запланированным, а разящее ревность — спектаклем?», — сердце сжалось от чувства сожаления, Октавия суть, что никогда по-настоящему не знала его, и мысль о том, что он, возможно, помог обрести более спокойное будущее, оттолкнув от себя — она оставила неприятную горечь во рту. Мысли стали размытыми, упали прямо в паутину, а взгляд не хотел сосредотачиваться на человеке напротив. — Эй… Ты меня напрягаешь своим состоянием ещё больше, — в этот момент отчаяния Фурин, наклонившись ближе, положил руку ей на плечо, отчего на секунду перехватило дыхание и появилось кратковременное волнение, как тогда, в те самые года. «Этого ещё не хватало тут…». — М-м-м, сама не знаю, что на меня нашло вдруг… К слову, я тут распускать драму не собираюсь, если вдруг тебя это напрягло изначально, — ее взгляд упал на ту самую коробку в руках и приподнес не менее неожиданную, но приятную идею. Надо только… подержать паузу подольше. — Ох, а что это за коробка у тебя в руках? Подарок кому-то? — и это сработало — Фурин, кажется, заметил, что Октавия внимательно смотрела на коробку, и слегка заинтересовался. Успела пролететь мысль, а вдруг это предназначается лично ему? — Любопытство снова так и пожирает? — по чужому, виноватому взгляду было понятно, о чем тут успели подумать, и от этого она тихо рассмеялась. — Думаю, в этом нет ничего особенного, просто что-то маленькое. Открой, и ты узнаешь, какой сюрприз внутри тебя поджидает. — Хм-м-м? Посмотрим… — он осторожно взял коробку и развязал белый бант на нем, а после открыл крышку. Та покорно распахнулась, представляю их взорам шоколадный, воздушный кусок… торта. «Вот оно как. Фокусница и тут преуспела, слежку раньше меня заметила, так ещё беседу представила…», — отныне нежданный мотив Лини стал понятен без преувеличения. — Ах! — разноцветные глаза слегка расширились, прежде чем он, впечатленный её задумками, нашел, что ответить. — Тебе не следовало этого делать, Октавия, я… Не думаю, что я заслуживаю нечто такое от тебя, особенно после не очень красивого финала в нашей краткой исто- — Не надо, — резко перебила Октавия, слегка нахмурившись от упоминания элемента драмы. — Прошлое… осталось в прошлом, как и всё плохое. Давай просто сосредоточимся на том, что имеем сейчас? — Что ж… С этим понятием я и так знаком. — Вот только… Меня до сих пор мучает совесть за прошлые грешки… — начала припоминать своё не очень уважительное обращение к нему, будучи Архонту. — Знаешь, что? Можешь считать этот торт моим извинением за некоторые… кхм, странности. Насколько ты помнишь, было время, когда я относилась к тебе действительно неуважительно, умудрялась выплескивать свое недовольство, злость на весь мир на тебя… Словом, вела я тогда себя как настоящая дура и- — Что?.. Нет-нет, всё нормально, правда! — пришла его очередь перебивать и горячо убеждать в обратном, в положительном варианте, едва выронив подарок. — Твой гнев и отчаяние можно было понять, представить. Порой ужасные и трагичные ситуации способны сломать человека, изменить его мировоззрение, цели… Да и к тому же… Э-эм… Должен признать, твоё «странное» обращение позволяло на мгновение почувствовать себя человеком, а не тем, кем я должен был быть. В каком-то смысле это было глотком свежего воздуха. Я мог временно ослабить бдительность и повеселиться на славу, — добавил последнее с некоторым смущением и нервозностью. — Даже так? Не знала, — вопреки на первоначальное замешательство, Октавия испытало чувство, похожее на облегчение, поселившееся с первой секунды. Казалось, она теперь совершенно спокойно отпустит давнюю ошибку, раз ответы на все сомнения вмиг разрушили стену недопонимания. А что теперь? Теперь можно попробовать нечто приятельское, непринуждённое. — Выходит, тебе больше не нужно притворяться кем-то другим… Вот и славно! На тебе роль бога смотрится так комично! Лично для меня. Извини, конечно, но я так смеялась того, когда путешественник сказал, что ты во время первой встречи с ним сначала охотно вызвал на дуэль, а потом и вовсе струсил, резко поменял тему! Вот же… — и от накатывающего веселья, она принялась передразнивать командный тон голоса, роль Архонта, пока у него самого всё закипало от раздражения, лицо густо покраснело. — Т-ты!.. Так ещё посмеялась! Да ты ни черта не смыслишь о богах! — не выдержав, мило топнул ногой Фурин и вновь чуть не уронил коробку. Это стало последней каплей, и он начал проявлять сущее недовольство, стараясь развеять неприязнь. «Ох, что-то в глазах двоится», — смех Октавии затих также внезапно, как и появился, покуда на доли секунды она увидела саму себя — двадцатилетнюю, озлобленную и готовую убить, не задумываясь о последствиях. Хоть это далеко не та ситуация, с которой надо сравнивать всплеск… но эффективный способ его решения никто не запрещал! — …бремя ответственности, груз ожиданий, авторитет в глазах людей… Это тебе не шутки! — коснувшись рукой его щеки, наконец-то его театральные лекции были напрочь разрушены тем же поцелуем в губы. Это был смелый шаг, он возымел желаемый эффект. «Находиться на твоем месте крайне… увлекательно», — невольно подумалось ей, пока алые губы прижимались к другим, а чужое напряжение окончательно ослабло. Она была настолько увлечена происходящим, слабо отвечающими губами, дежавю, что не заметила приближения подлости. Момент был прерван удивленным писком позади них и чем-то похожим на падение. — Кто здесь?! — голос стал звучать грозно, Октавия резко обернулась и встала в боевую позу, как это бывало во время частичных сражений. И каково было неподдельное изумление, когда из-под куста вышла дочь, растрепанная, испуганная и очень смущенная… понятно чем, разумеется. — Черри?! — Ах, твоя маленькая копия! — одновременно выпалили давние приятели, на что обрадованный неизвестно чем Фурин получил недолгий прожигающий взгляд в свою сторону. Кто-то явно не понимал, какой отныне «прекрасный» оборот приняла данная сцена. — Какого чёрта ты тут забыла?! Я же сказала и тебе идти домой! Разве это так трудно было, а?! — не в силах владеть собой, прикрикнула на неё непутевая мать, уперев руки в бока. Сейчас грозная аура как никогда соответствовала моменту, девочка вся сжалась, губы её задрожали. — П-прости, мамочка! Ты так быстро побежала за ним, а я… М-мне просто стало жутко интересно, что будет дальше, я не смогла сдержать свое любопытство… — аж голос её задрожал, намекая на возможные слёзы стыда и страха. — Уж что, а я впервые вижу тебя, Октавия, в роли строгой мамочки. А любопытство… В этом нет ничего страшного, милая девочка! Я этим тоже грешу, — вот почему он поспешил разрядить обстановку, сделав шаг вперед, — Твоя матушка просто немного выпила, вот и за действиями не следит, бедняжка, ха-ха-ха! — и удивительно нежно накрыл рукой её плечо, слегка сжал, отчего та отвела взгляд, покраснела и волшебным образом затихла. «Они смотрятся весьма красиво вместе… Ах, о чём я только что подумала?! Ни стыда, ни совести, так ведь нельзя, совсем нельзя!» — картина перед ней принесла несвойственные мысли и от этого Черри ощутила себя на редкость настоящей грешницей, забывшей об отце. Не в силах терпеть свалившиеся пороки, она что-то пропищала и, спрятав лицо в ладонях, с позором покинула район, всеяв множество вопросов. — Стой, ты!.. Ладно, теперь-то она точно домой отправилась. Но с чего бы такая реакция… Я ещё была не настолько суровой, уж поверь, — вновь вступила в разговор Октавия, убедившись в полном отсутствии лишних голубых глаз и повернувшись к собеседнику лицом. — Эх, ты, где же твоя былая проницательность? Неужели не догадалась? — Если ты намекаешь на то самое действие, то в нём нет ничего такого! Дело вовсе не в алкоголе, а в том, что твой давний метод действительно эффективный, раз ты мгновенно успокоился… — Ну, Октавия, похоже, ты кое-чему от меня научилась спустя года, — шутливо сказал он, разводя руками. — Или мы просто махнулись местами. Ты поняла, почему я это сделал, а сам я убедился, что это — тот ещё элемент неожиданности, способный мастерски поменять настроение. — О да, считай, что мы квиты! И какое же у тебя настроение после этого? — Эм… весьма нормальное, — деликатно откашлялся, пока щеки налились румянцем, подтверждая обратное. — Я вижу твое «нормальное», — это было утешительное чувство — знать, что можно запросто заставить его почувствовать себя живым, особенно после всего произошедшего в зале суда, осуждения, слепоты народа. «Люди привыкли осуждать кого-то за неоправданные, возвышенные до пьедестала ожидания, закрывая глаза на сам процесс и то, что он, может… старался выложиться по полной, не дать повода для разочарования, если вспоминать его сильное отчаяние. А когда всё обошлось — они забыли про его попытки и продолжили жить дальше без страха за будущее Фонтейна», — пусть неизвестна вся правда, ей всё же невольно стало интересно… А кто-нибудь поблагодарил его за это? Пятьсот лет — это ведь долгие, невыносимые столетия… — Ну вот, опять зависла! Должно быть время позднее… Тебе лучше поторопиться к себе, проспаться, если хочешь на утро не ощутить себя полуживой, — верно, стало быть их разговор должен подойти к финалу не менее красиво. — Хотя, от похмелья все равно не сбежишь! — Говоришь так, будто бы я сейчас на ногах не могу устоять и говорю пьяную чушь! Довольно с меня, — снисходительно глянула на него. — И скажу сразу. Я не стану прощаться с тобой окончательно. — Могла не напоминать в лишний раз. Возможное чаепитие могло бы об этом намекнуть, если бы ты не поспешила с намерениями. — Ладно-ладно, сделаю вид, что этого не говорила и буду непременно ждать твоего приглашения, — закатила глаза на это и прежде чем вернуться домой… — И напоследок, прежде чем уйти, я бы хотела… поблагодарить тебя за то, что ты сделал для Фонтейна, по крайней мере старался. За всё. Некоторые люди не в силах понять громоздкую ответственность, которую ты на себе нёс. Может быть я чего-то не знаю, но… иногда против странного чувства благодарности не попрешь, не правда ли? — Я-я… Не знаю даже что сказать насчет этого, извини… — а говорить ничего не нужно — стеклянные глаза, опущенная голова и рваный вздох дали ответ гораздо лучше, чем высказанные, запутанные слова. — Говорить не надо. Важно принять благодарность, как лекарство или бальзам для души, — с этими словами Октавия закончила встречу и стала отдаляться от него, его дома. Да, у них были и будут некоторые разногласия, как это бывает у людей… Но это, безо всякого секундного сомнения, того стоило. Вопреки разным точкам зрения, оба разошлись на хорошей ноте, с уважением друг к другу, окончательно отпустив прошлые недоговоренности. А что касается будущего? Настоящая забота о будущем состоит в том, чтобы отдавать всё настоящему…