Тогда…
Скорее всего, голодная смерть ему не грозила. Не грозила ему и счастливая жизнь. Чуждыми были любовь или что-то близкое к заботе со стороны семьи, потому что семью как таковую ему заменили… женщины. В основном молодые, с печальными улыбками и тяжелой судьбой. Иных в публичных домах не встречалось. Он работал в одном из таких домов фактически с пеленок, к счастью, в качестве прислужника и уборщика, заведующая оказалась достаточно терпеливой женщиной, чтобы разрешить его матери оставить ребенка. Так Хиромаса думал поначалу. Мол, ему посчастливилось быть окруженным относительно добрыми людьми, но перед смертью мать призналась ему, что ей пришлось отдать все свои деньги заведующей, чтобы их не выгнали. Вопрос в том, сколько же ей пришлось заплатить, раз этого хватило на содержание как ее в первое время, так и ребенка? Перед смертью женщина наказала ему и еще кое-что. Хиромаса открыл в себе талант к живописи в детстве, точнее, ему помогла это сделать мать. Она имела удивительный талант к живописи. Парень часто рисовал девушек, работающих в их заведении, они умилялись его работам, а хозяйка использовала их в качестве дополнительного средства заработка. Его матери это не нравилось. С годами ей становилось хуже, и когда парень мог более-менее о себе позаботиться, она наказала ему зарабатывать на жизнь своим творчеством. Почему-то верила в его талант куда сильнее, чем он сам. И упрямо повторяла, чтобы он продавал свои картины на рынке рядом с Кизокугаи. Смешно. Тогда Хиромаса окончательно решил, что мать пребывала не в себе в последние недели жизни. Как его, мальчишку из Руконгая, допустят к Серейтею? Да еще в район аристократов? Забавно, что в какой-то момент допустили, но ему пришлось потратить годы, чтобы сыскать популярность сначала у жителей Руконгая, а затем обзавестись связами через шинигами, чтобы попасть в Серейтей. В район красных фонарей в Руконгае часто заглядывали шинигами, по знакомству с несколькими офицерами и благодаря паре взяток Хиромаса все же проник на территорию Серейтея. На рынке не сказать, что его работы пользовались огромной популярностью, однако покупателей хватало. Хватало для того, чтобы не помереть с голоду. Тогда он и познакомился с Куроямой Датэ – главной клана Курояма, который, единожды заглянув к нему в лавку, чтобы ознакомиться с картинами, стал наведываться чаще и чаще. Странно это казалось Хиромасе. Мужчина будто был заинтересован не столько в его картинах, сколько в нем. – Твои картины напоминают мне об одной давней знакомой… Тоже умела красиво рисовать, чем-то даже ваши стили похожи. После такой фразы, брошенной без задней мысли, Хиромаса с какой-то горечью сопоставил имеющиеся факты в общую картину. Все могло оказаться лишь забавным совпадением, однако, будь он незаконнорожденным сыном аристократа, это бы объясняло и откуда у матери взялись деньги, и почему она бежала в Руконгай. Ведь девушки, с которыми общался Хиромаса, говорили, что женщина смогла как-то прорваться в Серейтей, в богатый район. Однажды Курояма Датэ пригласил его к себе на службу в качестве подручного, помощника по работе с предметами искусств. Хиромаса приличия ради попытался отказать, а про себя в тот момент ликовал. Но вовсе не потому, что ему предстояло воссоединиться с вероятным отцом. Напротив. Даже если он и приходился сыном Курояме, он предпочел бы забрать с собой этот секрет в могилу. Ему требовались деньги и влияние, потому что, продавая картины, многого не достигнуть. К тому же не просто так его мать бежала из Кизокугаи аж в Руконгай. «Мама, видимо, хотела, чтобы своими картинами я обратил на себя внимание Куроямы… Она знала, что он посещает рынок самостоятельно? Хм, видимо, для поиска антикварных вещей, да ремесленников. Слышал, я вроде не единственный, кого он так нанимал… Но единственный, кого он пригласил к себе в дом», – с такими мыслями Хиромаса постоянно начинал работу в небольшой мастерской, которую ему специально выделил глава семьи. В этой мастерской он мог спать, работать, даже получил разрешение просить у прислуги еду. Да еще деньги платили. Для вчерашнего подростка это, можно сказать, более чем успех, особенно для того, кто родился в квартале развлечений. В доме его присутствие приняли по-разному, хозяйка смотрела как на блохастого щенка, прислуга с любопытством поглядывала. О клане Курояма Хиромаса знал не так много, да только по рассказам своего нанимателя. Но не это важно. Он намеревался оставаться обычным работником, выполняющим заказы. Ему предстояло расписать несколько полотен, изобразить журавлей под ивами – кажется, подарок для дочери какой-то важной шишки. «Так себе подарок», – хмуро подумал Хиромаса, сидя на полу, да размешивая краски. – «Кого вообще может порадовать картина? Ее только на стену и можно повесить… хотя, грех жаловаться. Благодаря капризам таких вот богатеев у меня есть деньги на жизнь». Общий эскиз уже был набросан углем, из приоткрытой створки, ведущей во внутренний сад, падал солнечный свет и задувал приятный весенний ветерок. Странно все же находиться здесь, в столь непривычной обстановке тишины и спокойствия. Обычно парню приходилось уходить глубоко в мысли, чтобы отдохнуть от суеты и спрятаться от мира. Послышался шум. Или ему показалось? Задрав голову, Хиромаса будто ощутил что-то непонятное с верхнего этажа, как будто люди спорили, но не голосом, а эмоциями. «Опять это странное чувство… будто видишь сквозь стены. Может, стоило в академию шинигами податься? Как-то постабильнее работа была бы», – угрюмо подумал Хиромаса, а затем упрямо покачал головой. – «Нет, там сражаться надо, за меч браться. Если лишусь рук или возможности держать инструменты, то вообще не смогу себя прокормить…» С такими мыслями парень принялся за работу, поначалу на полотне появлялся пейзаж, зеленые цвета в разных тонах расцветали на холсте. Хиромаса настолько погрузился в процесс, что окружающий мир для него ушел на задний план, и это едва не сыграло с ним злую шутку, когда дверь в мастерскую резко распахнулась. Кисть дрогнула, сбив мазок, и лишь осознание, что он вел работу не над тонкими линиями, помогло удержать вспыхнувшую злость. Выглядел Хиромаса мрачнее тучи, даже не скрывал недовольство, обернувшись и подчеркнув с красноречием, что незваный гость сейчас не к месту. На пороге застыла девушка в дорогом сиреневом кимоно, олицетворение самой изящности и холодной красоты, подчеркнутой, скорее, макияжем и одеждой, а не естественными чертами лица. Таких, как она, Хиромаса видел множество. Но вот взгляд, не менее колючий и надменный, встречал у подобного создания впервые. Обычно девушки смотрели на него помягче. – Вам… что-то нужно… Курояма-сан? – Да. Посидеть в тишине, – зайдя внутрь и закрыв за собой дверь, Курояма Фэн бесцеремонно осмотрелась и заострила внимание на картине. С негодованием скривила лицо. От такой реакции Хиромасе стало еще более некомфортно. – Это моя мастерская. Точнее, Курояма-сан выделил эту комнату мне, и я предпочитаю работать в одиночестве. Тем более тут краски, вы можете испачкаться. Про краски парень обмолвился проформы ради. Не говорить же прямым текстом старшей дочери господина, чтобы проваливала отсюда к чертям собачьим. – Малыш, тут ничего твоего нет, так что будь зайкой, и дай просто посидеть в тишине, пока буря не минует. «Малыш? Зайка?» – от подобной фамильярности даже у Хиромасы, выросшего в публичном доме, невольно лицо вытянулось в изумлении. В его представлении знатные особы разговаривали как минимум чуть сдержаннее. И только Фэн застала его врасплох словами, как приблизилась и склонилась над холстом, на котором зеленоватый отблеск озера очерчивал силуэты еще не нарисованных журавлей. – Что это? Мысленно ощутив давление негативных эмоций, Хиромаса нахмурился, но ровным непоколебимым голосом произнес: – Пришел заказ на два полотна с журавлями, гуляющими по озеру под ивами в летний день. Работу хотели видеть схожей с техникой суми-ё, но с некой вольностью на западный манер. Основа ляжет чернилами и водяными красками, а некоторые элементы животных будут выделены маслом, чтобы подчеркнуть объем – это моя собственная техника, во всяком случае, я ее нигде в Серейтее не встречал. Хиромаса бы слукавил, сказав, что не хотел произвести на Фэн впечатление. Ему требовалось заручиться поддержкой семьи Курояма во что бы то ни стало, и если хозяйка дома не обрадовалась его присутствию, то, может, дети главы клана проникнутся к нему. Порекомендуют его своим друзьям, например. – Ничего не хочу сказать про твою технику, – почесав затылок, с неловким разочарованием пробормотала девушка, – но выглядит, будто кошка обожралась водорослями и выблевала это на холст. Лучше б она ему чаном по голове дала – эффект был бы тот же. Хиромаса аж вздрогнул от подобной критики и, поддавшись порыву, с раздражением оглянулся и возмутился: – Картина еще не готова, она может выглядеть как что угодно, я бы посмотрел на ваши работы, раз вы столь придирчивы! Фэн прищурилась и посмотрела на него, словно на ребенка, катающегося по земле в соплях из-за истерики. – Это твоя работа – рисовать, моя же – высказать свое важное мнение. Учитывая, что девушка говорила беззлобно, с какой-то не вписывающейся в ситуацию серьезностью, это не напоминало насмешку и не вызывало жгучую злость. Хотя было довольно обидно. Хиромаса проводил колючим взглядом Фэн, которая уселась подле стены, и устремила уставший взгляд к саду. – Если не секрет, кто заказал эти работы? – Не знаю, имен господин не называл, – выдохнув и понадеявшись, что девушка ему не сильно будет мешать, Хиромаса вернулся к работе. – Сказал, что это подарок. – Тому старому пердуну из Цунаяширо что ли? От бормотания Фэн парень аж вжал шею в плечи. Пусть девушка и не адресовала этот вопрос ему, однако одно лишь упоминание фамилии знатного дома в таком контексте вызвало нервозность. Для Хиромасы, выросшего далеко не в богатых районах, аристократы всегда являлись всевышними существами, а представители четырех великих домов едва ли не божествами. К счастью, Фэн его не отвлекала, сидела в уголке, да глядела в сад, изредка оглядываясь к потолку, откуда доносился шум. Каждый раз она хмурилась и отворачивалась с искренней обидой. Хиромасе стала любопытна ее реакция, но спрашивать о ней было бы верхом неприличия. – Дыру во мне не прожги взглядом, – пробормотала Фэн. – Любопытно, что там происходит? Парень мысленно отругал себя. Лучше б усерднее перья журавлям прорисовывал. – Почему тебя отец притащил сюда? Ее вопросы все равно что острые иглы, от которых при текущих обстоятельствах нельзя увернуться. Хиромаса придумал себе правдоподобную историю, но, к счастью, мог притвориться тупым и изложить лишь банальные факты: – Талант заметил. Сказал, что платить будет хорошо… Думаю, это взаимовыгодно. Ведь он может продавать мои работы задорого, по ценам, за которые у меня бы их не купили. Господину прибыль, и мне хорошие условия. – Он встречал много талантливых ремесленников, но ты-то чем его привлек? И не говори про мазню свою. И не знаешь, обижать или тревожиться. Быть может, Фэн просто интересовало, что же он такого сделал, отчего привлек к себе внимание, показал свою уникальность. Парень взвесил все «за» и «против», решив поделиться честной мыслью: – Я просто продал себя, чтобы не знать нужды. Сейчас, как уличный художник, я зарабатываю достаточно, популярен, но мне на смену рано или поздно придет другой талант. А при вашем отце, Курояма-сан, я смогу… найти постоянство, возможно, если постараюсь. – Хороший ответ, убедительный, – кивнула Фэн, – но все равно как-то странно… хотя, он давно хотел нанять личного художника… капризы у него, конечно… Хиромаса предпочел не упоминать о том, что его картины напомнили мужчине о «давней знакомой». Быть может, Фэн не глупая аристократка, и сможет сложить два и два. Внебрачные дети и лишние рты в семье никогда не приветствовались, в худшем случае его вообще могли убить. Опасно говорить о своем происхождении. – А мне нарисуешь что-нибудь? – через какое-то время спросила девушка, подтянув к себе ноги. – Я заплачу, конечно. – Деньги с вас брать я не могу, ваш отец платит мне жалование. Но его поручения будут у меня в приоритете. – Угу… Выглядело, словно девушка обмолвилась просто ради того, чтобы разбавить чем-то тишину. Но интуиция подсказала – тишина и так грозилась развеяться в любой миг, парень почувствовал колебания в духовной энергии, подсказывающие о чьем-то приближении. Фэн тоже встрепенулась чуть раньше, чем послышались быстрые шаги, сменяемые глухим стуком открывающихся дверей. Кто-то шел по коридору и заглядывал в комнаты. «Да что ж за напасть», – невесело подумал парень в тот миг, когда дверь позади него с громким стуком отъехала в сторону. – Вот ты где. Можешь идти к папаше, порадоваться, твоя взяла. Как Хиромаса оказался в эпицентре семейных разборок – один черт поймет, благодаря недовольному голосу, принадлежащему молодому мужчине, он смекнул, что в мастерскую заявился сын главы клана. – Он велел мне прийти к нему? – насупилась Фэн. – Нет, велел мне убираться с глаз долой. – Тогда чего ты приперся? Убирайся, как тебе приказали. – Приказали… – зарычал в раздражении аристократ, – а это что за тип? На Хиромасу будто тонна лишнего груза упала, он едва удержал желание скривиться, рука так и подрагивала сломать кисть. Почему его не могли оставить в покое за работой эти чертовы аристократы, любящие устраивать сцены на ровном месте? – Юкимура, если тебе сказали проваливать, значит, проваливай, – перетянув внимание на себя, холодно произнесла Фэн. – Не зли отца пуще прежнего, и не вытворяй новых глупостей. Последняя станет краем для тебя. – Как и для тебя. Если б не я, то паковала бы уже давно вещички к какому-то старому пердуну… И вообще, пацан, я как бы к тебе обратился. Игнорировать меня не лучшая мысль, особенно в моем текущем расположении духа. «Да что б вас за ногу», – едва успел подумать Хиромаса, как услышал скрип половиц позади под тяжелыми шагами. Мысленно уже готовился отпевать себя, ощутив грубую хватку на плече, которой его развернули с удивительной легкостью и едва не завалили на пол. Подобное поведение со стороны богачей, тех, у кого имелась власть и средства, для Хиромасы было вполне ожидаемым. Он с детства видел, как над бедняками и беспомощными измывались такие люди, в публичном доме так вообще это было на каждом шагу. Парень довольно часто бегал за лекарем, помогал ему делать перевязи. А побитые девушки все как одна лишь снисходительно улыбались его вопросу, почему они не звали на помощь, не давали отпор? Такая несправедливость и бессилие раздражали Хиромасу с давних времен, и когда он упал на пол, выронив кисть, глаза его блеснули жгучей злостью. Над ним возвышался молодой мужчина, довольно красивый и ухоженный, улучшенная версия Фэн, если позволила бы сказать ситуация. Но вместо ожидаемых пинков или грубых слов Юкимура одарил его удивленным, несколько растерянным взглядом. Хиромаса интуитивно ощутил испуг. Учитывая, что старший сын Курояма был старше, он мог знать или видеть его мать, и просмотреть знакомые черты в его лице. Но секундой позже Юкимура не то улыбнулся, не то шикнул себе под нос. – Какой симпотяжка. Где, говорите, его наш папенька отыскал? – Проваливай уже, а? – поднявшись с места, Фэн подступила к брату, но выдержала безопасную дистанцию. – Ты уже попортил все нормальные отношения нашей семьи. Теперь и клан Кира будет ставить нам палки в колеса. – Эти нищеброды? Брось, они стоят в самом низу, а тебя хотели сбагрить им, как балласт ненужный, и только из-за того, что у них есть связи в торговле. Ты достойна большего, не думаешь? – Да, достойна, – начиная выходить из себя, скривилась девушка, – но что ж делать, если мне с телом не повезло, а? Отдадут либо старику, либо какой-нибудь семейке из низших кругов. – Тебя что ли реально устраивает положение скота? – А мне что, тебе в пример начинать бунтовать, шляться с кем попало, тратить деньги и устраивать пьянки?! Знаешь, хотела бы! Да только после первой… кха… первой попойки меня на носилках можно… можно будет выносить! – Фэн, успокойся… – Отстань! Убирайся! Видеть тебя!.. не… Представшая сцена вынудила Хиромасу ощутить неловкость, он переводил взгляд с брата на сестру и отметил, что как только девушка начала кашлять и задыхаться, Юкимура обеспокоился. Но ему ничего не оставалось, как развести руками, шикнуть что-то обидное себе под нос и удалиться, чтобы еще сильнее не спровоцировать приступ Фэн. Девушка тяжело дышала, а затем медленно опустилась на колени, пытаясь успокоиться. Дыхание ее восстанавливалось, и все эти мгновения Хиромаса места себе не находил. Ему было до ужаса неловко и неуютно. Стать свидетелем ссоры аристократов – такое себе. На самочувствие девушки ему было все равно, но и сидеть столбом тоже не вариант, покажет себя плохо, а потом его господин Курояма выгонит. – Госпожа… мне следует позвать врача? – Нет. Пф, – невесело фыркнув и уняв, наконец, приступ кашля, Фэн выпрямилась. – Врач здесь уже не поможет. Просто слишком переволновалось, это ерунда. Хиромаса кивнул. – Любопытно стало? И да, и нет. Трудно сказать. Хиромаса, конечно, любил погреть уши; когда он был мальчишкой, то в публичном доме его приучили подслушивать разговоры и ловить ценную информацию. Докладывать обо всем хозяйке дома. Фэн восприняла его молчание по-своему. – У меня со здоровьем совсем худо, и как невеста я мало кому нужна, так что отец и пытается скрыть мою болезнь, и в то же время хочет поскорее сбагрить меня кому-то, выгодно обменять. Я от этого не в восторге, так что если распустишь слухи, что я какая-то прокаженная, то буду даже признательна. Сейчас брат постарался, сорвал мою помолвку с кем-то из клана Кира, я даже понятия не имею, за кого меня хотели выдать… – И… вы поэтому злитесь? Разве не хотели обратного? – Злюсь я на него не из-за этого, – скривилась девушка и, поднявшись с пола, недобро прошептала: – А потому, что не могу, как и он, просто взять и сделать, что хочу… Так что… рисуй своих журавлей, художник. Может, настанет день, и на мою свадьбу что нарисуешь. Либо на похороны. Никогда не знаешь, чему суждено случиться раньше.***
Сейчас…
Никогда не знаешь, чему суждено случиться раньше. Сжимая рукоять катаны и стоя у открытых врат храма, Хиромаса прислушивался к ночи, улавливая лишь шорох листвы и свист ветра. Луна то появлялась, то вновь пряталась за облаками. – Смотрю, ты стал еще более напряженным. Может, лучше все же отпустишь меня? И я замолвлю за тебя слово, чтобы ты избежал смерти. Что скажешь? Хиромаса ничего не сказал. Нахмурился и скривился от одолевающего раздражения, едва не вздохнул, как старый дед, которому на попечение оставили не в меру говорливого внука. – Времени довольно много прошло, офицер Курояма должна была вернуться, либо хоть как-то напомнить о себе, а ее все нет и нет… Интересно, она все еще беседует с лейтенантом Айзеном или уже кормит где-то червей? Теперь и веко задергалось в нервном тике. Хиромасу не столько утомлял смысл слов пацана, который очнулся почти моментально, как только Фэн отправилась в путь. От его голоса уже в ушах звенело, а он все не затыкался. – Ты такой неразговорчивый… Ой, или, может, ты глухой, и умеешь только читать по губам? А я тут утомляюсь… вот была бы досада. Хотя, нет, вряд ли. Даже если так, то ты наверняка чувствуешь колебания рейши в воздухе, когда я говорю, и должен… «Этот пиздюк хуже Маюри и Урахары вместе взятых…» – зарычал про себя парень, из последних сил сдерживая порыв выхватить меч из ножен и порешить Ичимару Гина на мелкие кусочки. – «Фэн… где же ты, черт возьми?» Хиромаса не без причины беспокоился о девушке. Он нутром чувствовал, что с ней что-то приключилось, однако она все еще оставалась живой, что подразумевало следованию изначальному плану. Но времени действительно прошло слишком много, чтобы начинать нервничать – уже ночь подходила к концу, хоть темень все еще и царствовала на небе. – М-м… кстати. «Да блять…» – Ты ведь, как я слышал, служил при семье Курояма, – все не переставал с глумливой манерой вести разговор Гин. – Говорят, репутация этой семейки скатилась так низко, что о ней стало принято не говорить в высшем обществе. Наверное, поэтому Курояму Фэн и не сделали капитаном. Очень жаль. Как видно, в Готее талант ценится не так… Острие катаны, замершее в сантиметрах от лица мальчика, хоть и не испугало его, но моментально заставило умолкнуть. У Хиромасы уже кончалось терпение, он одарил своего пленника убийственным тяжелым взглядом. – Еще раз рот откроешь не по делу, я тебе язык отрежу. Не шучу. – Молчу-молчу, – улыбнувшись, чуть отстранился Гин, – да и ждать, видимо, осталось недолго. Не сразу Хиромаса понял смысл сказанного, но через пару мгновений ощутил колебания вражеской реацу – удивило его не только стремительное приближение противника, но и тот факт, что мальчишка почувствовал это раньше. Если так обстояли дела, он намеренно дал себя поймать, и если бы хотел, то вырвался бы из пут бакудо. В груди зашевелилась тревога, но, благо, голова оставалась холодной. Обернувшись к выходу и наблюдая открытое пространство перед входом в храм, парень крепче сжал меч и направил в него реацу. Быть может, Фэн просто оглушили или взяли в заложники, и ему удастся договориться на обмен пленниками… что выглядело до боли маловероятно. Против лейтенанта и третьего офицера ему не выстоять. «Бежать тогда? Как Фэн и просила?» – от одной лишь мысли Хиромасу вогнало в ступор. Сердце в груди затрепетало сильнее. Он разрывался между двумя решениями, словно его конечности привязали к двум лошадям, которые бросились в разные стороны. Ввязываться в неравный бой для него равноценно самоубийству, однако оставлять вот так лабораторию?.. Может, подорвать ее? Спалить? Мысли роились куда живее, чем развивались события. Мгновение – и на поляне перед храмом появился человек. Даже несмотря на сумрак, Хиромаса уже по угнетающей давящей ауре признал в непрошеном госте лейтенанта пятого отряда. Забыв, как дышать, парень лишь крепче обхватил рукоять меча, надеясь, что ему хватит скорости хотя бы отпугнуть от себя Айзена Соуске, чтобы сбежать. Но пульс крови, отдающий в ушах, оглушил его на мгновение – хотя, это мгновение едва не стоило ему самообладания. Потому что реацу Фэн он ощутил секундой позже. Сменив быструю поступь на обычный шаг, третий офицер двенадцатого отряда вышла из гущи леса, но ее хватило только на пару метров. Тяжело дыша – даже с какой-то показушной усталостью, – она уперлась о колени одной рукой, а другой накрыла грудь. Закашлялась. – Ты… на кой черт… так несся?.. Смерти моей хочешь? Только сейчас Хиромаса, отпустив давящее волнение, сосредоточился на настроении Айзена. Лейтенант нахмурился и бросил искоса взгляд на Фэн, ничего не произнеся. Выглядел недовольным. Сдержанным, но недовольным. Будто гордый ребенок, которого мать все же заставила съесть невкусный суп. Айзен двинулся вперед, что спровоцировало Хиромасу тут же поднять меч, с лезвия которого поднялись едва уловимые черные всполохи энергии. – Уйди, – только и сказал лейтенант, остановившись у ступеней храма. – Иначе за секунду сломаю тебе руки. – Кха-кха! Ты моему мальчику не угрожай, а! – все не могла никак отдышаться Фэн, а затем обратилась к своему подопечному: – Пусть пройдет, не мешай ему. Хиромаса искренне надеялся, что девушка держала ситуацию под контролем, в противном случае он был серьезно настроен на то, чтобы активировать подрывные печати и похоронить членов пятого отряда. Пусть и на пару секунд, но этого времени для них будет достаточно, чтобы уйти. Опустив катану, но не спеша убирать в ножны, парень отошел в сторону, и как только Айзен продолжил путь, он побежал к Фэн. У него от нервозности уже руки подрагивали. Но видеть девушку в здравии было огромным облечением. До тех пор, пока он не приблизился к ней достаточно близко, чтобы рассмотреть порванную на груди униформу. Некоторые участки кожи и белая кайма косоде в темноте ночи выглядели черными. – Он… Злость ударила в голову. От понимания, что Фэн все же пострадала, Хиромаса ощутил столь лютый приступ ярости, что, если бы девушка не схватила его за руку, он бы точно набросился на Айзена. – Тихо-тихо, это был… допустимый риск, я тоже ему шоу устроила, – попыталась успокоить его Фэн, однако беззаботный тон голоса только сильнее ввел парня в негодование. – Это… это ведь след от катаны. – Ну, болит, да, дышать до сих пор тяжело… Думаешь, почему я тут задыхаюсь? – потерев след от ранения, скривилась девушка и понизила голос: – Он поймал меня в иллюзию. Ну, я этим воспользовалась, когда он оказался рядом. Схватила его клинок, чтобы он не удрал… И атаковала шикаем. У Хиромасы от услышанного аж волосы дыбом встали, по рукам пробежали болезненные мурашки. Он вновь оглянулся к храму, где Айзен, освободив Гина, тоже о чем-то с ним разговаривал. – Шикаем? – в растерянности глянув на девушку, Хиромаса решил убедиться и вновь обернулся к лейтенанту. – Он что, сейчас?.. ты его?.. – Нет, только наглядно пригрозила, хотя надо было видеть его лицо, когда я ему в лицо этой штукой ударила. Пф, такой забавный. Хиромаса не разделял веселье девушки. Если уж у нее была возможность применить силы занпакто на деле, то стоило воспользоваться этим. Хотя не факт, что удалось бы удержать эффект в полной мере: Айзен обладал достаточным количеством реацу, чтобы сопротивляться шикаю Фэн. – Стоило использовать банкай. Чтобы наверняка. – Ага, – саркастично отозвалась Фэн, – чтобы казармы пятого отряда в парк ужасов превратить? Нельзя козырь так быстро выкидывать. – А позволять ранить себя – можно, значит? – Я бы не умерла. – Если бы он хотел убить тебя, то убил бы. – Не убил бы, он заинтересован во мне. Все идет в рамках задуманного, так что… – Уж прости, Фэн, но план твой – дерьмо собачье. Громкие, грубые слова, которые вертелись на языке у Хиромасы с тех пор, как девушка задумала играть с лейтенантом, наконец, сорвались. Он сдерживался как мог, но не в этот раз. Не когда его колотило от страха и злости, от роя беспокойных мыслей, которые в следующий миг выбило у него из головы жгучей пощечиной. Отвернувшись под инерцией удара, парень застыл в исступлении, широко распухнув глаза. Не верилось, что Фэн подняла на него руку, однако пылающая щека моментально вернула его с небес на землю. Глянув на девушку, как она в сомнении посмотрела на ладонь, которой оставила пылающую отметину на лице собеседника, Хиромаса мгновением позже поймал на себе недобрый взгляд. – Не по чину ты ко мне обращаешься. Особенно при людях. Голос ее звучал достаточно тихо, чтобы не долететь до ушей членов пятого отряда, и тем не менее ее поступок привлек внимание. Все верно, он перешел границы, однако заслуживал ли такой жестокости? Или же таков был способ заставить его умолкнуть, чтобы не вызвать подозрений? Хотя, о каких подозрениях шла речь, если со стороны они выглядели коллегами? – На «вы» перейти? – недобро глянув исподлобья, так и блеща обидой, пробормотал Хиромаса. – Ну а как ты должен еще обращаться к своей госпоже? М-м? Невидимые искры так и летали между ними, отчего парня толкало рявкнуть что-то дерзкое. Как же его бесила ситуация. Если бы не присутствие Айзена и Гина, он бы высказал все, и, быть может, сам применил бы силу, чтобы вправить заносчивой девушке мозги на место. Только вот… смог бы? Ведь еще ни разу не удавалось… Раздраженно выдохнув, Хиромаса убрал катану в ножны. Расценив его жест в качестве отступления, Фэн улыбнулась и, сцепив пальцы в замок у груди, прощебетала: – Чудненько. Ну а вы, – обернулась она к непрошеным гостям, – имеете ли какие-то претензии? – Раз с моим офицером все в порядке, то мне не на что жаловаться. – Какая забота, – с придыханием отметила Фэн. – Тогда предлагаю отпустить детишек спать, а нам продолжить прерванную беседу. В моей скромной уютной лаборатории. И обсудить наше… дальнейшее сотрудничество.