Нас не стереть

      Выпить… надо. Надо… Но только шла уже какая стопка водки, а сумбурные мысли никак не лезли из головы.       Жизнь в Серейтее катастрофически отличалась от того кошмара, что царил в подземной тюрьме. Больше всего Токиха ненавидел процедуру «очищения», когда ему, да и другим охранникам, чуть ли не анальный зонд пихали, чтобы проверить подверженность влиянию заключённых. Пусть им и нанесли защитные метки, однако Токиха уже ни в чём не был уверен.       Шум в забегаловке помогал раствориться в толпе, уединиться с мыслями и не выглядеть чересчур приметно. У стойки сидело ещё несколько одиночек, пришедших пропустить стаканчик после тяжёлого рабочего дня, но Токиха сильно сомневался, что тяжесть их рабочих обязанностей была столь же велика.       Эта чокнутая девка… И правда чокнутая.       Налив в рюмку сакэ, Токиха зачарованно уставился на прозрачную жидкость. В горле саднило, но далеко не от алкоголя. Сердце взволнованно билось… и не из-за опьянения.       Склизкая толстая многоножка, шевелящая лапками у него в глотке и на языке. Ощущение, как по коже ползают паразиты, обвивают крепкими путами и трутся об эрогенные зоны: грудь, пах, шею. А ещё властный улыбающийся взгляд Куроямы Фэн, которая стояла перед ним, в чём мать родила, и нисколько не смущалась. Наоборот, наслаждалась открывающимся зрелищем с садистской искрой во взгляде.       — Блять… — тихо выругался Токиха, вливая в себя саке.       Алкоголь помог на мгновение смыть болезненный эротичный образ, однако через пару мгновений стало только хуже.       Эта баба его чуть не изнасиловала. Или… не чуть? Нет. Признавать столь унизительную вещь Токиха под страхом смерти бы не решился. Он вылетел из камеры содержания Куроямы Фэн, как в жопу ужаленный, и искренне надеялся, что стоящая подле охрана ни о чём не догадалась. Он молился об этом. Готов хоть месяц слушать насмешки о том, что испугался очередной выходки заключённой — возникла перед носом внезапно или швырнула в стену.       «Что угодно… но не ёбанные слухи о том, как она трахала мой рот этой дрянью», — уронив лицо в ладони и измученно замычав, Токиха хотел провалиться под землю от стыда. И самое паршивое — он возбудился. Выбежал из камеры с…       «Успокойся… тебе о член тёрлась какая-то тварь, а перед лицом голая баба стояла. У кого бы не встало?» — пытался себя успокоить Токиха. Это отвратительно и унизительно, он не принадлежал к тем чудикам, у которых вставало на то, чтобы их били и пугали. Но едва мысль затронула образ Фэн с садисткой ухмылкой на губах, как пах обдало горячей пульсацией.       ...ты не будешь против, если я оттрахаю твой рот чернильным паразитом?       «Блять, нет!» — аж дёрнувшись и едва не опрокинув бутылку, Токиха суетливо удержал её и испуганно выдохнул. Привлёк внимание соседей, но через пару мгновений о нём вновь все забыли.       Из дальнего угла забегаловки послышался смех — шумная компания из четырёх девушек и нескольких парней. Простые адекватные дамочки, весёлые и милые. Кажется, одна из них лейтенант, других Токиха своим расфокусированным взглядом с трудом различал.       Он ошибочно принял Курояму Фэн за одну из них, столь прекрасных и невинных созданий. С непривычки проявил вежливость, а не крутой нрав надзирателя, после чего и не заметил, как допускал ошибку за ошибкой. Не то чтобы привязался к ней, просто вёл себя самонадеянно. Думал, что раз она его не трогала, то и впредь останется снисходительной. Глупец. Она — манипулятор и притворщица, безжалостная убийца и учёный.       «Хоть и чертовски сексуальная…» — вспомнив обнажённую грудь и упругие женские бёдра, Токиха решил налить себе ещё рюмку и похоронить на её дне свою гордость. — «Нашёл, о ком думать».       Бросив монеты на стол и поднявшись с места, Токиха вновь услышал шум, доносящийся от компании. Обернувшись, он лучше рассмотрел группу шинигами, у большей части которых плечо украшал лейтенантский шеврон. Гордые, вылизанные добродетельной репутацией и званием героев, защитивших Общество душ от страшного злодея.       Бравые парни и изящные девушки. Даже хрупкая миниатюрная малышка со скромной улыбкой, — невольно встретившись с ней взглядом, Токиха поёжился внутри. Девушка слегка удивилась, но тут же стушевалась. Не желая и дальше приковывать к себе излишнее внимание, Токиха отвернулся и поспешил покинуть шумное заведение, в котором становилось душно от паров алкоголя и толпы.       На улице царила прохлада, небо заволокла тьма. Даже звёзд не видно.       Такая атмосфера для Токиха стала более привычной, чем яркое солнце, озаряющее всё вокруг. За девять лет службы в подземной тюрьме его душа медленно, но верно оплеталась липкой паутиной тьмы, привыкала к мраку и забывала о прелестях нормальной жизни.       Гордое звание офицера, безупречная репутация, друзья и товарищи, желание обзавестись милой скромной подружкой. Нормальная полноценная жизнь. Хотел ли он к ней вернуться? Возможно… А, возможно, и нет. Токиха с трудом мог представить, как после рабочего дня прощается с товарищами, либо идёт с ними выпить пиво. Возвращается домой, где его ждёт горячий ужин и заботливая милашка, с которой он будет заниматься сексом весь вечер.       Как это — жить нормально? Сражаться с Пустыми или заниматься бумажной работой, а не сутки напролёт находиться в давящей тьме бесконечных коридоров? Выпивать с друзьями за компанию, а не пьянствовать одному, чтобы заглушить стресс? Ухаживать за милыми весёлыми девушками, а не ловить чокнутую девицу, которая может убить тебя при плохом настроении?       Ха-х. Курояма Фэн, конечно, тоже весёлая. Да и на службе тюремщика приходилось делать бумажную работу. Только раньше его ещё никто не пытался выебать в рот огромным насекомым… Уж не знал Токиха, что заставило Курояму Фэн остановиться, но болезненное любопытство так и подталкивало к вопросу: чем бы всё в итоге закончилось, если бы она не остановилась?

***

             В последнее время у Фэн появилась привычка — она постоянно напевала себе под нос. Голос разлетался эхом по густой темноте, едва ли разгоняемой светом энергетической сферы. Заурядный мотив сопровождал её по пятам, пока она кружила и расхаживала из стороны в сторону, наслаждаясь глупостями, которые ещё могла себе позволить.       — Очевидно, ты меня свести с ума хочешь?       Остановившись и умолкнув, Фэн тихо хохотнула и обернулась к Айзену. Освободив от ткани его правый глаз, уши и рот, она вернулась на пол, так и кружа несколько минут. Возможно, свести с ума Айзена глупыми мелодичными напевами — вполне интересная затея.       — Гадаешь, что я задумала? — спрятав руки за спиной и склонив голову на бок, с хитринкой полюбопытствовала Фэн.       В ответ последовал ничего не выражающий взгляд и молчание. Айзену только не хватало вздохнуть утомлённо, чтобы в полной мере войти в образ родителя, уставшего от выходок несносного ребёнка.       — Очередную глупость, вероятно.       — Ты меня остановишь?       — Ох, если бы я мог, — философски подметил пленник.       Приблизившись и остановившись напротив, Фэн задрала голову. Оплетённый чёрными лентами с головы до пят, Айзен являл собой шикарное зрелище, фантазия так и подбрасывала пошлые задумки.       — Почему ты до сих пор не выбрался? Разве ты не можешь сломать эти печати? Разорвать их.       — Не вижу в этом пока необходимости.       — Не опасаешься, если я их сниму?       — У тебя сил не хватит.       — Если исчезнут другие варианты и мне захочется стянуть с тебя штаны, никакие печати меня не остановят, — хохотнула Фэн, медленно пройдясь по телу Айзена липким жадным взглядом. — Почти сто лет воздержания — это жестоко. Ну… без достойных любовников, то есть. А тут такой лакомый кусочек передо мной повесили.       — Отсутствие научной деятельности не пошло тебе на пользу.       — Намекаешь, что в отсутствии умственной разминки начала думать другим местом? М-м. Да, вполне возможно, — не стала она отрицать сухой комментарий Айзена, отойдя чуть подальше и присев на каменный пол. — Ну так, расскажешь, как там вообще снаружи было? Урахара полысел или такой же неряшливый красавчик? Слышала, он тебя запечатал. Прямо-таки зуб за зуб, око за око.       — Поболтать не нашлось времени. Но о тебе он не спрашивал, как жаль. О тебе вообще никто не вспоминал последние сорок лет. Разве что в двенадцатом отряде пускали в утиль твои записи, когда находили их на пыльных полках.       — М-м, — растянув губы в колючей улыбке и откинувшись назад, Фэн оперлась о локоть и не с меньшей токсичностью ответила: — Прямо, как и твои, наверное. Только, более чем уверена, все вещи Айзена Соуске пятый отряд под бурные песни и пляски сжигал на ритуальном костре. А про двенадцатый отряд я и вовсе не удивлена, теперь там всем заправляет Куроцучи… этот идиот никогда не умел распоряжаться бюджетами.       «У Хиромасы это получалось лучше», — невольным продолжением уколола мысль, от которой Фэн поспешила отмахнуться, как от ядовитой осы.       — Но этот идиот задержался на месте капитана куда дольше вас с Урахарой Кискэ.       — И подольше твоего.       — Я сам раскрыл себя, ты же допустила оплошность.       — Сказал человек, прибитый к распятию на восьмом подземном уровне тюрьмы, — саркастично подметила Фэн, хохотнув. — Ну, раз мы заговорили о прошлом… Ты предпочёл одолеть меня в ту ночь, чтобы сохранить свою репутацию?       — Верно.       — И совсем не думал меня убить?       — Если бы я хотел тебя убить, я бы тебя убил.       — Хм-м, — выпятив нижнюю губу и подняв брови, Фэн покачала головой. — То есть ты не боялся, что я расскажу о тебе Совету? Второй капитан двенадцатого отряда становится преступником, скидывающим ответственность на твою голову — как-то подозрительно.       — Ты куда больше подходила на роль сообщницы Урахары Кискэ, вонзившей ему нож в спину. Все знали, что ты хотела занять место капитана. К тому же ты бы не стала это делать. Только я мог принести воздаяние за грехи Обществу душ.       — Да. Удачно вышло, — метнула остроту Фэн, сведя брови к переносице. Помолчав, испытывающе уточнила: — Но ты вонзил в меня клинок не потому, что меня требовалось остановить. Ты сгорал от зависти и ненавидел меня за слепую любовь и преданность к Хиромасе. Ведь у него это было, а у тебя, бедняжки, нет.       Звенящая тишина стояла лишь короткий миг.       — У тебя поразительная фантазия, Курояма Фэн. Верить в такие глупости даже неприлично.       Голос звучал ровно, а лицо отражало сдержанную невозмутимость. Столь сухая реакция, в которой красным по белому читалась стерильность эмоций, выдавала Айзена с головой. Добавь он хотя бы снисхождение, Фэн засомневалась бы в своих выводах. Однако главная слабость Айзена Соуске заключалась в его сильной стороне — умении носить лживые маски. Абсолютный контроль требовался там, где было, что терять.       — Теперь это действительно всего лишь глупость, ведь у меня остался только ты, ха-х.       Аккуратный взмах кистью, и от пола подле ног Фэн поползла многоножка, напоминающая тонкий чёрный канат. Айзен внимательно наблюдал за паразитом, который, взобравшись по стене, забрался на оттяжку ленты.       — Если эта тварь прикоснётся ко мне, Курояма, лучше бы тебе…       — Что? — перебила его монотонное бормотание Фэн, заставив чернильного паразита перебраться на торс Айзена. — Ну сожжёшь ты её своей реацу, если она прикоснётся к оголённому участку твоей кожи. Так-то она тебе вреда не причинит. Или ты вдруг испугался чего-то?       — Не играй с огнём, Курояма.       — Так я уже сгорела. — Заняв сидячее положение, Фэн оперлась локтем о колено. — Хоть ты и запечатан, как чёртова мумия, этот малыш сможет доставить тебе удовольствие.       Стоило чернильному паразиту взобраться на плечи Айзена, как секундой позже его разорвало чёрными брызгами от давления духовной энергии. Подобный исход оказался вполне ожидаем, поэтому Фэн лишь снисходительно улыбнулась и создала ещё парочку многоножек. От их вида Айзен предупреждающе нахмурился, что вызвало у Фэн ухмылку, потому что её создания остались при ней. Забираясь на ноги и переползая на талию, они опутывали её живыми верёвками, блестящими в тусклом голубоватом свете.       — Ты всегда был таким скучным, — снисходительно подметила Фэн, дотронувшись до груди. Комбинезон под тонкими пальцами разошёлся чёрной дымкой, словно россыпь пыли от мыльного раствора на воде. — Не хочешь развлечься, так постой в сторонке.       — Курояма, я не собираюсь терпеть твою дерзость.       — Ну так… высвободись из пут и выпроводи меня пинком, ты же… как ты там сказал? Пока что повода не предвиделось? — легонько хлопнув ладонью по груди, Фэн растворила одежду на духовные частицы, которые опали с неё и вновь материализовались на полу. — Ну так что? Ты там поторапливайся что ли… Хотя один раз поторопился и пренебрёг осторожностью, и теперь в наказание будешь вечность страдать от моей компании.       Насмехающийся тон резанул по ушам, и по тому, сколь грозно прищурился Айзен, Фэн поняла, что попала в больное место. Он пойман. Он, считавший себя богом, умнейшим из всех шинигами. А по итогу его заточил враг, которого он считал побеждённым сотню лет назад. И компанию ему составляет отчаянная бесстыдная девица, которую он собственноручно отдал в руки правосудия.       Фэн засмеялась, не скрывая издёвки. Злость, которую Айзен прятал глубоко в сердце, его отвращение к ситуации и нежелание становиться чьей-то насмешкой, чертовски возбуждали. Он понимал, что ему никуда не деться. Из Мукена, от Фэн. От своего поражения. И если из ошибок минувшей битвы он ещё мог вынести урок, то выходки несносной заключённой не приносили ни грамма пользы.       Безрассудство и пошлость — в своём безумии за сотню лет Фэн выварилась до мозга костей, потеряв страх и переживания. О чём ей было бояться, если смысл её жизни уже давно исчез? Её существование скатилось до густой тьмы восьмого подземного уровня и небольшой камеры, и даже если случится чудо, и Айзен за счёт одной лишь силы оскорбления разорвёт путы и убьёт её, то сделает огромное одолжение.       Фэн не боялась заточённого бога. Она раздвигала перед ним ноги и трогала себя по мягкой влажной плоти, пока её обнажённое тело сдавливали чернильные паразиты. Пристально наблюдала за ничего не выражающим лицом, ловя на себе холодный взгляд. У неё на сердце разливалось тепло.       Она улыбалась, он не выражал ни тени эмоции.       Фэн нравилось, что Айзен наблюдал за ней, а не отворачивался с презрительным или безынтересным видом.       Для него это тоже своего рода вызов.       Фэн помнила, как он касался её, каким самоуверенным и непреклонным выглядел в своём желании обрести над ней власть. Над каждым действием, каждым сантиметром тела и стоном, вырывающимся у неё изо рта. Сейчас, к сожалению, ситуация также не находилась в её полной власти. Она могла творить, что угодно со своим телом, однако к себе Айзен не позволял подступиться.       Только наблюдал.       В тусклом свете энергетической сферы его глаза выглядели чёрными из-за тяжёлых теней. Словно хищная птица, присматривающаяся к нежной мыши. У Фэн всё скручивало внизу живота от приливающей похоти. Движения маленьких лапок на теле обостряло чувствительность, у неё подрагивали колени, пока пальцы проскальзывали вглубь горячей влажной плоти.       «Чёрт… и почему это не его пальцы?» — со вздохом разочарования подумала Фэн.       Откинувшись на пол и закрыв глаза, она полностью сосредоточилась на процессе. Обхватив свободной рукой левую грудь и до боли зажав сосок, она тихо застонала. Прогибаясь в спине и подгибая пальцы на ногах, Фэн шумно выдыхала и активнее массировала клитор, увеличивая приятное покалывание.       Сколько раз она ударялась в эротические фантазии об Айзене? Наверное, не так много, как хотелось. Её истерзанный горем и одиночеством ум возвращал её к человеку, память о котором она отчаянно пыталась не запятнать своей извращённостью. Выходило с трудом. Потому что стоило ей однажды поцеловать Хиромасу, и поворачивать назад она уже не хотела. Фэн требовалось большее, но судьба подарила ей всего один тёплый робкий поцелуй… прежде чем…       Пульсация оргазма заставила тело вздрогнуть, сбить влажные мечтания и вернуться к холодной реальности. К такой же холодной, как и пол, на котором Фэн разлеглась, смотря в потолок. Изводящая щекотка исчезла, а вместе с ней пропал и туман, дурманящий разум.       Устало выдохнув, Фэн заняла сидячее положение и как ни в чём небывало подняла взгляд, обнаружив, что её единственный зритель всё ещё наблюдал. Хотя, может, и не единственный, но это её не волновало. Азаширо только на пользу пойдёт лицезреть такое представление.       С приходом оргазма похабные фантазии быстро спрятались в потайных уголках разума. Айзен же в своих мыслях не мог так взять и беззаботно сказать «ладно, забыли». Фэн с трудом понимала, что за смесь эмоций он переживал. Любопытства ради решила выкинуть небольшую провокацию, неспешно облизнув влажные от телесных соков пальцы.       Кислый привкус. Такой же кислый, как и выражение на лице Айзена.       Это невольно выбило из неё смешок.       Поднявшись с места, Фэн частично обратилась тёмным туманом и подняла себя к пленнику. Казалось, дай ему волю, и он тут же свернёт ей шею. При ближайшем рассмотрении карих глаз, обжигающих властным презрением, Фэн только подтвердила свою догадку. Но это её не расстроило, а порадовало. Айзен не остался безразличен к её выходке.       Подавшись ближе и не испытывая страх, что её могло обдать обжигающей реацу, Фэн провела немного липкими и влажными пальцами по нижней губе Айзена. Её кожа всё ещё пахла похотью.       Фэн улыбнулась и припала к губам Айзена в расслабленном поцелуе. Она намеренно сделала жест ненастойчивым, ей было интересно, что последует дальше — абсолютное безразличие или же нечто иное? Фэн чуть отстранилась и, открыв глаза, встретилась с пристальным взглядом Айзена, в котором выражалось ясное желание оторвать ей голову.       И что это? Предупреждение отступить? Один чёрт. Так весело ей уже давно не было, поэтому, проигнорировав грозное предупреждение, Фэн в страстном порыве возобновила поцелуй. Стоило ей чуть приоткрыть рот, как в него тут же проник язык мужчины. Как бы она ни хотела побороться и сделать то же самое, что-то заставило её отступить.       Сердце затрепетало в груди от восторга, из горла рвался сдавленный стон. Тепло чужого тела действовало подобно сладкому яду, Фэн плотнее прижалась к Айзену. Она хотела продолжить этот требовательный страстный поцелуй, пока ей вдруг не прилетела одна отрезвляющая мысль сильным подзатыльником.       Издав удивлённый «м?» и замерев, Фэн отстранилась и удивлённо захлопала ресницами. Видимо, не такой реакции от неё ожидал Айзен, однако он не спешил стирать с лица властное выражение. Но волновало Фэн другое:       — Ты с каких пор целоваться умеешь?       Определённо не это ожидал услышать Айзен, выдавив из себя лёгкое негодование, вдруг сменившееся снисходительной насмешкой во взгляде.       — В тебе говорит зависть или ревность?       — Скорее, сочувствие к бедным девушкам, которых ты дурачил, — осунувшись, пробормотала Фэн. Взвесив все «за» и «против», добавила: — Ну или парней, я не знаю, вдруг ты там…       — Курояма.       — Да?       — Я терпелив, но ещё одна шутка подобного рода, и пеняй на себя.       — М-м, — обняв собеседника за шею и с игривой улыбкой заглянув ему в глаза, Фэн удовлетворённо замурлыкала: — а ты знаешь, чем меня заинтересовать.       — Я серьёзно, Курояма.       — Как и я, — прошептала она, лёгким касанием губ сорвав невесомый поцелуй. — С тобой и вечность заиграет новыми красками, капитан Айзен.