Нас не стереть

      Дом был заброшен. Официально закрыт для посещения, находясь в собственности семьи Цунаяширо, и никто, кроме призраков прошлого, не смел ступить на его порог. Но в нём действительно кое-кто жил, и не только воспоминания.       В мастерской уже давно не пахло красками, однако Курояма Аска чувствовала их по сей день. В пугающей тишине она смотрела на стоящие подле стены картины: какие-то законченные, какие-то нет. Их покрывал толстый слой пыли и воспоминаний о юноше, подарившем жизнь своим творениям. Из приоткрытой двери, ведущей во внутренний сад, проникал дневной тусклый свет. Такой же тусклый, как и воспоминания Аски о тех годах, когда Фэн… стала не Фэн.       Это напоминало дурной сон. Аска его помнила, осознавала свои действия и даже принимала решения, однако способность мыслить здраво пришла к ней после того, как Фэн посадили в тюрьму. Не сказать, что она до этого находилась под полным контролем Сумиё. Она с трудом понимала, чьи в итоге желания толкали её к тем или иным поступкам.       Её семью не назвать идеальной, а отца — мягким и хорошим человеком. В ту пору Аска, в меру своего возраста, не понимала многих вещей, но этого и не требовалось. Она вынесла для себя одну неприятную истину: из-за Нишимуры Хиромасы развалилась её семья.       На протяжении долгих лет она улыбалась этому парню, чувства казались искренними, а теперь от них осталась только горечь. И отвращение. Чем бы там не руководствовалась Фэн, она не только превратила их мать и слуг в марионеток, но и подвергла подобному наказанию свою младшую сестру. Аска до сих пор помнила дикий животный ужас, когда Фэн, схватив её за волосы, тащила по коридору, а затем заталкивала в глотку извивающихся насекомых.       От воспоминаний по телу прошла колючая дрожь. Зажмурившись, Аска поддалась нахлынувшему всплеску злости и с раздражением уронила ногу на ряд полотен. Ломая рамы и прорывая холсты, она вымещала злость и боль на картинах, в которые Хиромаса некогда вкладывал время и душу. Но теперь от его трудов остались лишь щепки, да разодранная ткань, как и от всего дома Курояма: как буквально, так и в переносном смысле. Особняк даже не стали восстанавливать. Целыми осталось несколько комнат, да мастерская.       В глаза ударили слёзы, которые Аска поспешила с упрямством стереть.       Она приходила сюда, когда становилось грустно. Ей хотелось поностальгировать, а в итоге на неё накатывала злость. Она напоминала себе о том, что с её жизнью сделали Фэн и Хиромаса.       Погром помог немного унять злость. Аска выдохнула и отворила дверцу. Серое небо, на котором постепенно скапливались дождевые облака, подсказывало идти домой. В то место, которое ей заменило дом.       Аска выдохнула, расслабила плечи. И в следующий миг простор Серейтея разорвался оглушительным грохотом и рядом столбов голубой ослепительной энергии. Воздух раскалился от переизбытка духовных частиц, стало трудно дышать, но замерла Аска далеко не от испуга.       В Кизокугаи предупредили людей о готовящейся атаке квинси, приказали запереться в домах за защитными барьерам. Пользуясь шансом, Аска сбежала из-под надзора, потому что иного шанса у неё не представилось бы. Честно говоря, она пребывала уже многие годы в столь растерянных чувствах, что в какой-то степени надеялась… больше не вернуться. Может, ей посчастливится, и какой-нибудь квинси избавит её от тягот этого мира?       И в то же время страх брал верх. Не хотелось жить, но и умирать тоже. Поганое пограничное состояние, и ладно бы у неё имелась возможность выбирать, как прожить остаток жизни. Её не посадили в тюрьму лишь из-за юного возраста сотню лет назад, но сейчас Аска являлась взрослой девушкой даже по меркам шинигами.       Грохот смешался с криками людей, доносились первые звуки битвы, от которых мороз бежал по коже. Как ни крути, но нарочно прыгать под чей-то меч Аске было страшно. Сцепив руки в замок перед грудью, она судорожно выдохнула. Наверное, её смерти не обрадуются. Ещё бы они обрадовались. Он обрадовался бы…       — И что же мы здесь делаем?       От голоса, раздавшегося едва не над самым ухом, у Аски едва сердце не остановилось. От макушки до плеч кожа онемела, в груди всё болезненно сжалось. Дёрнувшись вперёд, Аска поддалась желанию умчаться подальше, но она даже шагу ступить не смогла. Рука, грубо ухватившая за плечо, рывком затащила её внутрь. Захлопнулась дверь. И секундой позже, откинутая к стене, она зажмурилась и сжалась, прижав к груди дрожащие руки.       Спина упиралась в доски, в то время как спереди путь закрыл мужчина в дорогом кимоно. Шумно и медленно выдохнув, он облокотился рукой о стену и склонился над Аской. Ухватив её за подбородок, заставил задрать голову и обратить на себя затравленный влажный взгляд.       — Цунаяширо-сан…       Цунаяширо Токинада смотрел на Аску взглядом, холод которого контрастировал с мягкостью улыбки. От пробравшего её страха, девушка застыла и не шевелилась, из горла едва вырывалось сдавленное дыхание.       — Выглядишь нелепо, — усмехнулся Токинада, — впрочем, вся твоя жизнь сплошная нелепица. Так скажи мне, Курояма, почему я должен рисковать своей головой и безопасностью, чтобы уследить за тобой?       Не должен.       Аска не сомневалась, что Токинада последовал за ней лишь из прихоти, словно за любимой домашней кошкой: жаль или нет, а всё же привязался к зверюшке. Только кошки хотя бы могли гулять сами по себе, а ей не разрешалось покидать территорию поместья Цунаяширо.       — Какая же ты неблагодарная девица, Курояма. Я ведь это делаю из милости к твоей семье и… в дань дружбы с твоим братом, — с откровенной насмешкой подметил Токинада. — Я спас тебя от тюрьмы, от остальных аристократов, которые хотели тебе голову оторвать… особенно Кучики. Я в эту пустую голову вложил слишком много времени и сил, чтобы она сейчас взяла и разлетелась кровавыми ошмётками.       Токинада постучал по лбу Аски двумя пальцами, заставив зажмуриться от болезненных ощущений. Его голос звенел от цинизма и лёгкого раздражения, припудренного любезностью. Аска тут же отвернулась, не зная, что и сказать.       Она и не хотела ничего говорить. Желала просто провалиться сквозь землю.       Вторая рука мужчины с глухим стуком ударила ладонью по стене, заставив Аску вздрогнуть. Токинада отрезал пути отступления, находился до неприличия близко, отчего его тёплое дыхание скользило по коже лица.       — Ну хоть спасибо сказала бы, — ухмыльнулся Токинада, накрыв голову девушки ладонью и погладив по волосам, словно малого ребёнка.       Аска от нахлынувшего страха позабыла, как дышать. Вжав шею в плечи и крепче сжав кулаки, она почувствовала, как пальцы аристократа запутываются в её волосах и медленно, до боли стягивают густые локоны. Тихо пискнув, Аска прикусила нижнюю губу. Токинадо шумно и тяжко выдохнул, выражая явное раздражение, однако его движения и голос оставались плавными.       — Ну же, — склонившись чуть ниже, едва не касаясь щеки девушки своей щекой, произнёс Токинада: — Спасибо, Цунаяширо-сан, что пришли за мной, я такая глупая плохая девочка.       — …спа… спасибо, Цунаяширо… сан.       Слова с трудом срывались с языка, от напряжения болели мышцы. Аска в испуге пролепетала:       — Что… что я такая глупая и плохая… девочка.       На мгновение замерев в удивлении, Токинада вдруг рассмеялся. Отпустив Аску, он продолжал ухмыляться.       — Ну, что могу сказать? Всегда пожалуйста.       От стыда лица залило розовыми пятнами, Аска уронила голову, только что сообразив, что за околесицу произнесла.       — Пока квинси не прорвали барьер Кизокугаи, сделанный из дерьма и палок, нам лучше вернуться. А то мало ли подумают, что мы с тобой, как два глупых подростка, убежали из дома, чтобы заняться непристойностями.       От его тихого смеха Аске стало противно, она подняла на Токинаду измученный умоляющий взгляд, однако в его глазах блестело липкое гадливое удовлетворение. Он заботливым жестом оправил её причёску и, аккуратно подхватил за подбородок, произнёс:       — Нам ведь незачем заниматься такими глупостям, верно? Мы с этим справляемся и дома на зависть остальным, — усмехнувшись отчаянию и боли, с которыми смотрела на него Аска, Токинада убрал руку и направился к выходу. — Не отставай, Курояма. Иначе клянусь своими предками, бегать тебе в этой жизни больше не придётся.       

***

             Грохот в подземелье стоял такой, что Токиха невольно обеспокоился, как бы подземная тюрьма не стала для них могилой. Он невольно порадовался, что в сравнении с творящимся кошмаром снаружи, находился в самом защищённом месте Общества душ. Только радовался он до тех пор, пока главные ворота восьмого подземного уровня не вылетели с петель к чертям собачьим.       Крики и гомон разносились по коридорам. Стража без особого результата пыталась задержать вторжение, их раскидывали словно муравьёв. Стоя со своим командиром по обе стороны от длинного коридора на развилке, Токиха ощущал, как от напряжения у него проступил пот на лбу. Рука лежала на мече, польза от которого была бы в случае самоубийства. Почему-то каждый раз он рефлекторно хватался за рукоять, хотя на деле в бою пользовался только кидо.       Они с командиром установили несколько защитных барьеров по пути сюда, однако Токиха предчувствовал, что толку от них никакого не будет. В полумраке он поглядывал на командира и по его сконфуженному виду осознал, что их посетила схожая мысль.       «Надо валить отсюда».       Громыхнуло в очередной раз. И уже значительно ближе, чем хотелось бы.       Сердце забилось быстрее. В горле застрял ком воздуха. Пропади оно всё пропадом, но подыхать Токиха не хотел. Что он со своим командиром мог противопоставить квинси? Тем более тем, от которых веяло столь удушающей реацу, отчего дышать становилось трудно.       Они с командиром переглянулись. Токиха увидел в его взгляде ту же панику и желание свалить куда подальше, но они оба стояли, словно ослеплённые страхом олени.       — Думаете о том же, о чём и я? — рискнул спросить Токиха.       — Пока что только думаю.       По коридору пронёсся грохот, смешанный с истошными воплями. Стены задрожали, а с направления выхода пахнуло столь мощным потоком реацу, что командир тут же затараторил:       — Ладно, уже не думаю! Двойное бакудо девяностого уровня осилишь?!       — Придётся!       Зачитывая заклинание и стараясь максимально концентрировать духовную энергию, они с командиром установили многослойный барьер. Уровень реацу моментально упал, отчего в голову ударило лёгкое головокружение. Оперевшись о стену, Токихо скривился, вдобавок ощутив неприятное чувство в груди. Словно что-то зашевелилось под кожей.       — Хорошо. А теперь ноги в руки, Токиха, и сваливай отсюда!       — Что?.. А вы?..       — Барьер кто-то должен держать. Ты младший по званию, так что уходи. Если хочешь быть полезным, то доберись до седьмого подземного уровня и активируй дополнительную защиту. Учитывая, что её всё ещё нет, то там уже стражу могли перебить…       — Обнадёживает.       — Не ёрничай. Выполняй приказ.       Спорить, и уж тем более играть в героя, Токиха не собирался. Что-то ему подсказывало, командир также мог дать дёру, как только он скроется из виду. Вполне оправданно. Ради этой дрянной работы помирать захотят лишь отчаянные фантазёры. Стража здесь была далеко не столь сильной и талантливой, как шинигами, посадившие заключённых за решётку. Они здесь исполняли номинальные функции.       Токиха промчался по коридору в направлении скрытого хода. Но с каждым шагом дышать становилось труднее до такой степени, что пришлось в итоге остановиться. Голова кружилась, во рту появился кисловатый привкус. Тяжело переводя дыхание и терпя усиливающееся головокружение, Токиха опёрся о стену. Неужели на него так повлияло создание бакудо девяностого уровня? Вполне возможно, но…       Сердце кольнуло, по телу пробежала судорога, уронившая его на колени. С каждым мгновением мысли всё сильнее начинали путаться.       «Да что ж такое?» — в растерянности подумал Токиха, пытаясь найти в себе силы подняться с колен. Он уже не понимал, дрожала ли земля под ним из-за вторжения квинси, или же дело в его состоянии?       Понимание происходящего ускользало вместе с сознанием, но странным казалось и отсутствие страха. Словно во сне поднявшись на ноги, Токиха через силу заставил себя двигаться. Он слабо осознавал свои действия, просто делал, шёл, передвигался. Сколько удалось пройти? По ощущениям — довольно много. Токиха понял, что снял защиту и открыл дверь, после чего перед глазами всё погрузилось в мрак.       По ощущениям прошла пара секунд. На самом деле — один чёрт разберёт, но здравомыслие быстро возвращалось, а вместе с ним и понимание, что он стоял на четвереньках в едва освещённом помещении. Картина перед глазами всё ещё плыла, однако Токиха чётко различил движение в метре перед собой. Кто-то шевелился, чьи-то ноги, что-то падало. Одежда? Ткань?.. Нет. Ленты. Ремни.       — Сидишь такой себе почти год, никого не трогаешь, а здесь такая неожиданность… Вы бы хоть предупреждали заранее о таких подарочках, я аж подготовиться не успела. Пришлось импровизировать, — защебетала Фэн, избавляясь от последнего ремешка. Токиха с трудом соображал, он бессильно позволил пленнице обхватить себя за лицо и задрать голову. — Как ты, Токиха? Моя импровизация не сильно тебе мозг поплавила?       — Курояма… что?..       Фэн ободряюще улыбнулась, после чего отпустила его и позволила упасть. Прямо к артефакту, который Токиха сжимал в своей руке, а несколькими минутами ранее содрал его с пленницы. Он в негодовании уставился на механизм, который Фэн забрала у него из ослабших пальцев и, не раздумывая, сломала.       — М-м, кажется, тюрьму атакуют. М-м… и уже точно не кажется, что на восьмой уровень проникли… Какая интересная реацу. Это не шинигами. Что у вас там происходит, Токиха?       Даже если бы и хотел, Токиха не смог бы ответить. Ему всё ещё было дурно, он с трудом нашёл в себе силы приподняться на четвереньках.       — Ох, — устало выдохнула Фэн, — давай, мальчик мой, поднимайся, я даже помогу тебе.       Тело пробило жаром. Ощутив неожиданный прилив сил, Токиха довольно быстро встал с пола, однако произошло это не по собственной воле, его будто дёргали за ниточки. В голове всё ещё витал туман, и он постепенно начал догадываться, что за чертовщина с ним происходила.       — Как?..       — Что «как»? — с ехидной ухмылкой обернувшись к нему, Фэн с лисьим коварством прищурила глаза. — Меньше бы лез ко мне целоваться, не задавался бы столь глупыми вопросами. Хоть механизм Урахары прекрасно блокирует силу внутри моего тела, но никто же не сможет помешать передать часть чернил через слюну. Да и у механизма имелись свои изъяны… реацу-то он мою сдерживает, но мощь эта не настолько велика, чтобы за год мне не удалось хотя бы восстановить ощущение окружения. И… возможность связи… с моими маленькими друзьями. Один из которых находится в тебе.       Токиха уставился на Фэн, словно она несла полнейшую околесицу. Он ведь лишь единожды сглупил, после чего старался держаться от неё на расстоянии пушечного выстрела. Как минимум не прикасаться. Механизм Урахары Кискэ должен был блокировать её реацу, а, значит, не допустить влияние на чернильного паразита, которого она могла поместить в него.       — Что ты так смотришь? — улыбка Фэн выглядела брезгливой. Смех прозвучал с отвращением. — Ты не побоялся лапать меня, но побоялся лапать любовницу Айзена. Положился на научный гений Урахары Кискэ, но совсем позабыл, что имеешь дело с учёной. Недооценивать женщин… о-о, вечное ваше проклятье. Идём, Токиха.       — Что?.. Нет, стойте! Там же опасно!       — Не волнуйся, малыш, со мной тебя никто не обидит. — Поманив его пальцем, Фэн спокойно миновала дверь, которую он оставил открытой.       Возвращаться в коридоры, куда проник отряд квинси, Токиха хотелось меньше всего. Несмотря на то, что Курояма Фэн была достаточно сильной, он не представлял, как ей удастся справиться с противником. А ещё сильнее его волновало, как бы кто не увидел его в компании преступницы, спокойно покидающей камеру. Ведь никто и слушать не станет, что он оказался подвержен влиянию чернильного паразита.       Будь проклята его самонадеянность. Он ведь действительно пал жертвой глупых предрассудков. Ему стоило опасаться Фэн не потому, что она связана с Айзеном Соуске и бегала к нему на рандеву. В первую очередь эта женщина — коварный научный гений. Об этом он, блять, как-то забыл подумать… потому что думал своим членом! Идиот!       Они двигались вдали от коридора, откуда доносился грохот и крики. Подземная тюрьма в своей путанности ходов могла бы стать одним из чудес — или проклятий — этого света. За минувшие годы Фэн научилась ориентироваться на восьмом подземном уровне, она вела их к тайному ходу, однако вдруг остановилась.       Токиха напрягся.       — Иди вперёд. Выбирайся наружу. Я догоню.       Ему не понравились эти слова. Но только он рот успел открыть, как Фэн сказала:       — Я не собираюсь никого освобождать, а к Айзену и так гости наведались. На нём мой мир не сошёлся. Так что иди. Я тебя нагоню…       С этими словами она растворилась дымкой, от которой спустя пару мгновений не осталось и следа. Ощутив, что вновь может спокойно шевелить конечностями, Токиха едва не упал от накатившей слабости. Дышать стало легче. И в то же время — нет. Он боязливо оглянулся и отметил, что в узком коридоре больше никого не было. Возможно, это к лучшему. Поэтому, решив попозже обдумать, что задумала Фэн, Токиха побежал к тайному ходу, чтобы поскорее выбраться из этого лабиринта смерти.              

***

             У Фэн сложилось двоякое впечатление от того, что она наблюдала. За год ей удалось унять бушующий пыл эмоций, однако обида продолжала висеть над душой тяжким бременем. И кто бы мог подумать, что изнывать она будет по сей день.       Громыхнуло, с потолка осыпалась пыль, закружилась облачком в тусклом свете энергетической сферы. Фэн сдавлено хохотнула.       — Твоих шинигами кромсают налево и направо, опору этого мира… А ты всё продолжаешь вот так сидеть, ничего не предпринимая? А, Азаширо?       Замерший в медитативной позе, Кенпачи Азаширо никак не отреагировал на обращение. Наблюдая за его спокойным умиротворённым лицом, Фэн, напротив, ощущала в себе клокочущую злость. Этот мужчина действительно вколол в себя сыворотку, замедляющую восприятие времени, и когда он очнётся — даже бог не знал.       — Хотя, квинси уничтожают Пустых, с чего бы тебе вмешиваться, да? — позволив раздражению проскочить в голосе, Фэн нахмурилась. — Ты собираешься просыпаться или нет?       Рука сжималась в кулак. На душе стало ещё паршивее.       Не ожидала Фэн, что за сотню лет настолько привяжется к этому угрюмому придирчивому шинигами. Последний год она провела в лишении всего: свободы передвижений, разговоров, банальной возможности пошевелить пальцами. Токиха перестал к ней заглядывать. Это так бесило. Стоило ему пригрозить, и он сбежал, поджав хвост.       Единственный, на кого надеялась Фэн, это Азаширо. Надеялась, что он очнётся — если не сегодня, то завтра — и, придя к ней в камеру, начнёт капать на мозги. Мол, только посмотри, к чему привело твоё глупое поведение. И Фэн бы с удовольствием слушала его раздражающие замечания.       Дни шли, время обратилось бесконечным полотном тьмы и тишины, которое Фэн тратила либо на попытки освободиться и взломать запечатывающий механизм Урахары, либо на надежду вновь увидеть Азаширо. Она даже не столько мечтала наведаться к Айзену, сколько послушать очередную лекцию о своей глупости.       — И ты меня запер… — сжимая кулаки и ощущая, как тело прошибала болезненная дрожь, Фэн судорожно выдохнула. — Почему ты пришёл к Йоруичи? Я бы вытерпела даже Куроцучи, но Шихоуин?.. Почему эта сука?       В голосе стояли слёзы, однако глаза резало от сухости. Фэн чувствовала себя преданной и униженной, хотя головой понимала, что Азаширо не воспринимал её как друга или приятную личность. Она стала для него занозой в заднице. А в обращении к Йоруичи и Урахаре, видимо, он увидел менее болезненный для Фэн вариант. Куроцучи ведь мог и остаться в Мукене на пару дней, чтобы провести с чернильными паразитами несколько опытов.       Фэн могла бы перетерпеть боль от садистского обращения Куроцучи Маюри. Но унижение, испытанное при встрече с Шихоуин Йоруичи, до сих пор кололо сердце.       Поддавшись порыву, Фэн занесла руку для удара, но ладонь так и замерла в сантиметрах от лица Азаширо. Пальцы дрожали рядом с щекой заключённого, пока тишину камеры прерывали судорожные вздохи. Как бы Фэн не была зла на Азаширо, у неё всё в душе переворачивалось от мысли навредить ему. Она для него — проблема. Но он стал её спасением, которого помогло пережить сотню лет в непроглядной тьме.       Кончики пальцев аккуратно прикоснулись к белоснежной коже на щеке мужчины.       Никакой реакции. Всё то же спокойствие и безмятежность.       — Ты подарил мне свободу, глупый. И теперь я пойду бесчинствовать. Это всё на твоей совести… До скорой встречи… — прошептала Фэн, выдавив из себя болезненную улыбку. — Или… надеюсь, что «прощай». Как бы ты мне ни нравился… теперь, когда появился настоящий шанс уйти, увы, но даже ради тебя я не вернусь в эту непроглядную темноту.