i know she'd never hurt me

— Какаши… Какаши, ты меня слушаешь? — А, да, извини… Пустой актовый зал, внеурочное время. Никого внутри помещения не было, кроме Рин и Какаши. Девочка часто приходила туда после занятий, садилась на неудобное потрепанное кресло в самом последнем ряду и чем-то занималась. Иногда она бегло читала конспекты, карандашом в учебнике выполняла упражнения, заданные на дом. А порой Рин часами слушала одни и те же песни в наушниках, глядя в большое окно. Однажды Обито застал ее спящей с телефоном в руке и тетрадкой по истории на коленях, прямо в актовом зале. На сцене кто-то репетировал номер к очередному школьному мероприятию, на которое всем было плевать. — Почему от тебя пахнет сигаретами? Это не мое дело, конечно, просто я за тебя волнуюсь, — девочка вела его за руку к своему любимому месту на заднем ряду. Ее пальцы были ледяными, будто она только что пришла с улицы. Что-то в ее голосе было таким тревожным и непонятным, что Какаши неосознанно сжал руку крепче. — Я покурил перед тем, как встретиться с тобой. Но ты не обращай на это внимание, ладно? Рин лишь ответила, что на это никак нельзя не обратить внимание. Мальчику почему-то стало до невозможного стыдно за то, что кто-то о нем волнуется. Он говорил себе, что Рин всегда была такой: если кто-то в ее классе болел, она звонила ему вечером и одаривала добрыми словами; если на уроке физкультуры кому-то становилось плохо, она помогала дойти до медпункта; если она видела, что в компании людей кто-то не в своей тарелке, она подходила к нему и пыталась развеселить. То, что она волновалась о состоянии Какаши было ожидаемо для него же. Поэтому мальчик все время сомневался в ее чувствах. Слухи и сплетни не могли быть для него доказательством того, что Рин действительно все это время была влюблена. Но каждый раз он все равно примечал ее взгляды, жесты и слова, обращенные к нему. Какаши видел, как метался ее взгляд, когда она пыталась найти тему для разговора. Наверное, в тот момент она думала, что все ее слова показались бы Какаши глупыми и неинтересными. Они сидели вдвоем, совсем-совсем рядом, их ноги по случайности соприкасались время от времени, отчего им становилось неловко. Беловолосый мальчишка изо всех сил старался рассматривать Рин так, чтобы она не заметила заинтересованность в его глазах. — Может, хочешь чай? Зеленый, с двумя кубиками сахара, — Рин вытащила из своего милого рюкзачка термос и протянула ему, невинно улыбаясь. Уголки губ слегка дрожали, что казалось Какаши очень забавным. — Почему ты всегда такая миленькая? — что-то щелкнуло в его голове, когда он потянулся в ответ и заметил взгляд девочки на себе. На секунду ему показалось, что в тот момент стоило взять ее за руку, но он был слишком смущен. — А разве это плохо? — девочка отдала Какаши зеленый подслащенный чай и опустила взгляд в пол, сжимая подол платья. Не задумываясь, Какаши неуклюже приобнял ее и стал вслух перечислять десяток доводов о том, почему это не плохо, а отлично. Рин лишь смущенно толкала его в плечо, но ее лицо светилось от счастья, когда она сидела наедине с ним и принимала один комплимент за другим. Какаши редко демонстрировал такое поведение открыто, поэтому девочка никак не могла прервать его, да и не хотела. Но несмотря на все это, неприятные, тошные мысли отвлекали, заставляли чувствовать некое напряжение в каждом жесте, каждом слове. Они решили встретиться не для того, чтобы мило побеседовать, поесть мятное печенье и пообниматься. Какаши все думал о том, что даже такой прекрасный момент рушился из-за тараканов в его голове, и он не был в силах контролировать это. — Мне нравится зависать с тобой так, но я хотел кое-что обсудить, — его улыбка медленно сползала с лица, пока он пытался сконцентрироваться и наконец рассказать то, что и собирался. Нога тревожно застучала по полу, а Какаши придерживал ее рукой, стараясь уменьшить напряжение. — Насчет Обито… — Да, кстати, — лицо Рин в считанные секунды помрачнело, как будто ничего хорошего и не происходило в последние минуты. Она положила руку на колено мальчика, понимая, как тяжело ему приходилось. Это не особо успокаивало Какаши, только вселяло в него больше нерешительности. Тогда он думал, что ничего не могло его утешить, даже внимание и забота Рин. — Я все пыталась дозвониться до него, но бестолку. Писала, но он не отвечает. Ты, наверное, ходил к нему, поэтому я хотела спросить… — Не ходил, — перебил ее Какаши, чувствуя, как стыд переполняет его и заставляет глаза слезиться. — Ох, хорошо, — Рин была очень удивлена и одновременно расстроена услышанным, хоть и попыталась скрыть это, ощущая, как такая реакция могла бы ранить Какаши. — Нет в этом ничего хорошего. Я веду себя как полное чмо, — его голос становился все тише и тише с каждым сказанным вслух словом, и он сам не понимал, зачем начал прибедняться перед девочкой. Каждое утро Какаши твердил самому себе, что все пересилит. Он забывал, что был всего-лишь мальчиком двенадцати лет, и что помощь ему точно была необходима. Но вылавливая из голоса Рин нотки разочарования, ему не хотелось ничего, кроме как бесконечно ругать себя и долбиться головою об стену. — Давай мы сейчас вместе сходим к нему, — девочка вскочила с места и потянула Какаши за руку, словно так можно было вытащить его из потока ужасных мыслей, что без устали преследовали уже несколько дней. — Это лучше, чем ничего! Какаши молча поднялся со стула, прихватывая их вещи, пошел за Рин, даже не пытаясь как-то возразить. Он все же очень хотел увидеть Обито, обнять его и снова увидеть его большие черные глаза, наполненные невинным трепетом, но в то же время Какаши не мог думать о том, как это произойдет. Мальчик принялся прокручивать в голове выдуманные сцены их встречи с Обито. Он хотел предугадать, что услышит от него, чтобы заранее придумать подходящие для каждой ситуации слова. А Рин так быстро оделась и выбежала из здания школы, подхватывая под руку Какаши, что тот удивился внезапной смене температуры. Их ботинки шлепали по маленьким лужам, зонтик в его руках шатался, и проворные капли падали на лицо Рин. — А ты считаешь его хорошим человеком? — Какаши осторожно взглянул на девчонку, что сжималась от холода и мысленно проклинала непогоду, хмуря тонкие брови. — Конечно. Что за вопросы? — в ее взгляде читалось смятение. Тогда она не могла осознать, почему вообще Какаши спросил это. Тревожные мысли, навязчиво всплывающие в голове, и громкий стук дождя создавали напряженную атмосферу. Никто из них не решался продолжать разговор, поэтому между ними образовалась глухая стена. Молчание казалось пыткой, которую они не могли прекратить. Грязь вместе с водой стекала по трещинам на асфальте. Они шли по переулкам, напичканным забегаловками дешевой еды, аптеками и табачными лавками. Косые ветхие дома чуть ли не содрогались от порывов ветра. Ливень продолжал стучать по старым окнам, стоял грохот и запах мокрого дерева. Какаши знал эти районы вдоль и поперек, но никогда не замечал такую серость и безжизненность в, казалось, густонаселенной части города, скопившую в себе бедняков и пожилых. Его взгляд метался от разнорабочих, куривших паршивые сигареты под козырьками круглосуточных магазинов, до бродячих котов с потрепанной шерстью, вылизывающих грязные промокшие лапы. У мальчика появилось резкое желание свернуть в сторону своего дома, закрыться в уютной комнатке и не высовываться недели две. Но Рин была решительно настроена, ее шаг все ускорялся и ускорялся, и Какаши только успевал тащить свое тело за ней. Когда они стояли около городской больницы, все нутро мальчика разливалось в панике. Он досконально вспомнил каждую минуту издевательств от сверстников, отчего в его легких начал заканчиваться воздух. Какаши так тяжело дышал, и девочка рядом с ним задумалась, что ему тоже нужна помощь врача. Он ерзал ногтями по костяшкам, расчесывая их до красных пятен, иногда посматривал на Рин, так ждал, что она первая решится зайти внутрь и потащит его за собой. Девочка еще раз проверила телефон на наличие ответного сообщения от Обито, но мессенджер был пуст. Ее маленькая ножка ступила на первую ступеньку, а Какаши не мог описать, что с ним происходило, но это точно была паническая атака. Его сердце бешенно застрекотало, чувство тошноты засело в горле и никак не отпускало, но он не мог сопротивляться девочке, что подталкивала его к входной двери. Какаши, как и большинству детей, не нравилось пребывать в больнице, но тот визит стал самым неприятным за все годы его жизни. Рин быстро разобралась с тем, как добраться до его палаты, поэтому терпеливо ждала, когда Какаши хоть немного успокоится. Его чуть не стошнило от всепоглощающего запаха хлора. Больничная обстановка тревожила его еще сильнее, чем сотни одинаковых бедных домов. Он метался от одной мысли к другой, пытаясь отыскать хоть какой-то луч надежды, но сталкивался с тяжелой реальностью, в которой его хрупкое маленькое тело тряслось в пустом коридоре больницы еще до того, как что-либо произошло. Все попытки Рин прикоснуться к нему и успокаивающе пригладить отвергались. На белой стене висели большие часы, отстукивающие минуты его тревоги, которые складывались уже в половину часа. Он не был бы готов, даже простояв там целый день, поэтому решил молча уткнуться носом в волосы девочки, подавая знак, что им уже пора идти. Рин засомневалась, но тянуть с этим не было смысла. Она снова взяла его за руку, чувствуя кончиками пальцев исходящую от мальчика дрожь. Минуя длинные коридоры, они свернули к палате Обито. Это не заняло больше пяти минут, но Какаши казалось, будто они блуждали так долго, что в нем начали зарождаться глупые мысли о том, что его друга там вовсе не было. Он что-то бормотал себе под нос, но его голос был таким тихим и кротким, что Рин ничего не могла расслышать. — Ну что, Какаши, заходим? — она положила руку на его спину, слегка поглаживая, когда другой рукой коснулась двери. — Стой, я не знаю, — мальчик резко перехватил ее руку, подталкивающую дверь, вцепился в нее так, словно Рин собиралась сделать что-то ужасное. — Я не знаю, что мне говорить. — Скажи то, что думаешь. Это же не преступление, понимаешь? — девочка одарила его мягкой улыбкой, хотя Какаши готов был поклясться, что она выглядела крайне неестественной и натянутой. Ее слова имели для него огромное значение, но в момент такого сильного напряжения он просто не мог никого слушать. Они простояли еще минуту, охваченные собственными переживаниями. Рин все смотрела на Какаши, пока он пытался восстановить ритм своего дыхания. Но его попытки были унизительно разбиты и стерты в порошок, когда дверь сама распахнулась, отталкивая их к стене, и из палаты вышел Обито. Это была единственная ситуация, которую Какаши не спроектировал в своей голове, дабы заранее к ней подготовиться. На черноволосом мальчике висел белый помятый халат, его короткие пряди были взъерошены, будто после утреннего пробуждения. Он был похож на маленького побитого воробья. Какаши всеми силами пытался не заплакать в ту же секунду, как их взгляды пересеклись. Он заметил, как глаза его друга тоже заблестели от накапливающихся слез. Его руки сами потянулись к болезненно выглядящему мальчику в больничной пижаме, но остановились в сантиметре от него. Отдаленно, на фоне, Какаши слышал радостные вскрики Рин. В глубине души ему тоже было радостно видеть своего лучшего друга, просто эти чувства были закопаны в яме стыда и сожалений. Его напрягало молчание со стороны Обито, оно ощущалось таким тяжелым, налетом оседало на его дыхательных путях, и он тоже не мог выдавить ни слова. Какаши выразил все, что хотел, одним неловким объятием. Когда тело Обито прижалось к нему без всякого сопротивления, горькие слезы пробились наружу и намочили его белую рубашку. Он чувствовал только слабые руки на своих плечах, запах кислых яблок и раздирающую сердце в клочья боль. В коридоре было так тихо, а черноглазый мальчишка так близко, что Какаши слышал каждое надрывное всхлипывание, каждый стук в чужой грудной клетке. Это ощущалось таким реальным, впервые за несколько мучительных дней он чувствовал себя по-настоящему живым. Обито замер, буквально повиснув на руках своего друга, и не мог отлипнуть от него. Они стояли в обнимку несколько минут, ничего не говоря друг другу. Рин стояла в стороне, чувствуя блаженное облегчение, наблюдая за тем, как они открывают свои души в тишине. Девочка понимала, что они были способны понимать друг друга без слов. — И все же, Обито, как ты себя чувствуешь? — Рин облокотилась на стену и опустила глаза в пол, чтобы не смущать мальчиков. — Мы очень волновались за тебя! — Все окей, — Обито выпустил Какаши из объятий, но его рука оставалась на костлявом плече мальчика. Он нервно потирал его ключицу, пытаясь подобрать слова, чтобы описать свое состояние поподробнее. Со стороны это выглядело странно, но о таких вещах никто из них не думал в тот момент. — Честно, мне пиздецки больно, но я не унываю. Его улыбка расколола сердце Какаши пополам. Одна его часть ощущала невероятное тепло от одной лишь доброты, мерцающей в темных глазах, хотелось растрепать его черные волосы и громко рассмеяться. Другая же часть, пугающая и непонятная самому Какаши, сжимала кулак и изо всех силах пыталась не ударить по милому, но неправдиво радостному лицу Обито, что так старался ввести всех в заблуждение. Его мысли плели клубок, и на самом краю сознания проскальзывала мысль, что будь он на его месте, то соврал бы так же. Какаши задумался о том, сможет ли сам рассказать своему другу о наболевшем, о всем том, чего ранее не испытывал к нему. — Хм, почему тогда ты не отвечал мне, Оби? — девочка задала этот вопрос исключительно из любопытства, не подкалывая мальчика. Она просто хотела знать, что действительно происходило с ним в те дни. — Видишь ли, у меня так болели руки, что я не мог пользоваться телефоном, — Обито посмеялся, закончив свою мысль, но никому не показалось это смешным. — Твоя бабуля дала нам этот номер, но откуда у тебя телефон? — она задумалась, поднося пальцы ко лбу. — Ох, Рин, это настолько важно сейчас? — Какаши влез посреди разговора, когда понял, что последние пятнадцать минут простоял молча. Ему было неудобно из-за того, что он совсем ничего не говорил. — Это была реально забавная хуйня, даже тяжело поверить, но мама Такеру принесла мне совсем новый телефон в качестве извинения. Не знаю, кто рассказал ей, что я нищий и у меня не было даже раскладушки, — пока мальчик говорил, он выглядел необыкновенно обычным, будто бы они посреди школьного коридора болтают о какой-то чуши после уроков. Рин смущало только то, что его голос периодически дрожал и хрипел, а пальцами он постоянно чесал затылок. — Ну хоть что-то, — Какаши выглядел растерянным, совсем не знал, как ему нужно было это комментировать. — Я, понятное дело, не простил его. Просто не стал отказываться от подгона, понимаете, — его слова звучали как оправдание, которого никто не просил. Всем и без того было понятно, что прощения такой поступок не заслуживал, но Обито все равно решил подчеркнуть это. Когда тишина вновь заполнила коридор, Рин полезла в свой рюкзак и вытащила из него две пачки овсяного печенья. Она отдала их Обито, и ребята опять заговорили о каких-то глупостях. Какаши показалось, что никто из них не обращал внимания на то, что он вот-вот готов расплакаться. Ему было сложно держать серьезное лицо, но мальчишка старался, как мог. Он попросту не мог выносить эту фальш, повседневные милые беседы и разливающийся смех, видя синяки и ушибы по всему телу своего друга. Через какое-то время Какаши начал смотреть в сторону лестницы, считая минуты до того, как сможет убежать из больницы прочь. На самом деле, не он один чувствовал это, просто только ему не хотелось притворяться, будто все пришло в норму. Услышав, как телефон Рин зазвонил, беловолосый мальчик глубоко вздохнул, надеясь, что ее позовут домой. Так и оказалось. — Ребята, мне нужно домой. Оби, прости, — было заметно, что ей и вправду жаль, но почему-то Обито выдохнул, словно с облегчением. Это заметил только Какаши, но у него не было вопросов к нему. Мальчик знал, что эмоциональное состояние его друга не было таким радужным, каким он пытался его продемонстрировать. — Я была очень рада тебя видеть! Когда они прощались, большие желтые фонари зажглись на каждой улочке, оповещая детей, что им пора по домам. Даже если бы Какаши хотел сказать что-то Обито напоследок, то засевший в горле ком тревоги все равно не позволил бы. Он судорожно натягивал куртку, проверял свой телефон, приглаживал волосы. Любой человек, увидя их, подумал бы, что беловолосый мальчик был третьим лишним в их компании. Пока не стихали их звонкие голоса, ему хотелось всунуть в уши наушники и забыться в какой-нибудь трагичной мелодии. Когда они собирались уходить, Какаши почувствовал вес на своем плече. Он точно понимал, что это была рука Обито, но ему так не хотелось знать, что будет дальше, так что он просто остановился, не оборачиваясь назад. Рин, оглянувшись на мальчиков, сделала вид, что ничего не заметила и вышла на улицу. — Какаши, подожди минутку, — нерешительность сквозила в каждом звуке, что издавал Обито. Это все напоминало ему какую-то пытку. — Да, ладно, — Какаши собрал остаток своих сил в кулак и развернулся лицом к другу, думая о том, чтобы было бы слишком глупо убежать или отказать ему. — Я слушаю тебя. — Мне нереально хуево, вот что. Ты, наверное заметил, — он шептал, будто ему было стыдно за то, что чувствовал себя так. Обито чуть было не закрыл свое лицо ладонями, но остановился, задумавшись, как глупо это выглядело бы. — Заметил, конечно. Как лучший друг мог этого не заметить? — от этих слов Обито сполз вниз по стене, сел, прижавшись к ней, как в тот день, когда они просто читали комикс, устроившись на полу кабинета. Какаши машинально сел рядом с ним, сжимая руками плечи. Все тот же коридор, запах медикаментов, хлорки и строительной краски. Белые стены, раздражающе мигающие лампы. Только чувства были уже другими. — Знаешь, я все это время думал, что сказать, но не придумал… — Я тоже. — Я думал, что ты, Какаши, точно все поймешь. — Я и понял. — Я не мог спать, есть, думать… Короче, вообще ничего не мог. — Я тоже. — Наверное, мы — два дебила. — Да, ты прав. Я тоже думаю, что мы — дебилы. Мальчики смеялись, случайно ударялись головой об стену, и от этого их смех становился лишь громче. Они чувствовали себя полными дураками, поехавшими, но это было совсем не важно. Когда безобидный смех начал перерастать в истерику, они начали закрывать свои рты руками, чтобы не тревожить людей вокруг. Успокоившись, Какаши поднялся на ноги, стряхивая пыль со школьных брюк. Обито все сидел на холодном полу, смотря на него снизу вверх. — Получается, мир, дружба, жвачка? — сказал Обито, дергая Какаши за рукав его куртки. — Получается, что так, — ответил Какаши и широко улыбнулся. Это было настолько искренне, что его улыбка заразила Обито, и он все смеялся, пока белая голова не скрылась за лестничным проемом. Он еще пару минут стоял на улице, обсуждая с Рин произошедшее. Девочка, кажется, была очень довольна собой, ведь именно она заставила Какаши навестить Обито. Конечно, в ее душе были тревожные сомнения насчет их встречи, но все прошло лучше, чем она представляла. Рин извинилась за то, что никак не сможет провести еще времени с Какаши, ведь ее отец собирался приехать за ней на машине. Мальчик же был немного рад этому, ведь несмотря на симпатию к девчонке, ему хотелось побыть одному. Когда она садилась в машину, он уловил грусть в ее глазах. Пока ее папа выезжал со двора больницы, выражение лица мужчины говорило о том, что он отчитывал девочку за что-то. Какаши мог лишь догадываться, что там происходило. После разговора с Обито у него камень с плеч упал, и эмоциональное состояние чуть-чуть выровнялось. Ему стало легче дышать полной грудью, больше не чувствуя ноющей боли в сердце. Это было так просто — всего лишь решиться увидеть его и стерпеть то, что предстояло прочувствовать. Но он — вечный должник девочки Рин, маленький глупый мальчик, что решал свои проблемы изоляцией от внешнего мира и игнорированием близких ему людей. Какаши все еще хотел дать себе в морду за тупое поведение, но подумал, что больше всего на свете ему хотелось жить так, как раньше, забыв те черные дни. Когда ему пришел звонок от Итачи, он вскинул бровь вверх, сразу прокручивая в голове все возможные ситуации. С чего бы ему вообще звонить Какаши, да еще и вечером? Взяв трубку, первое, что услышал мальчик — громкий телевизор и шум чайника. В его голове сразу предстали вымышленные картинки дома, в котором мог жить старшеклассник. Судя по фирме его телефона, одежде и внешнему виду, ему представлялся большой светлый дом, богато обставленный и идеально убранный. — Привет, Какаши! Как твои дела? — его голос был бодрым, будто река в весеннюю пору, и где-то на фоне донесся стук стекла. — Все хорошо… Виделся с Обито, может, полчаса назад. Типа того, — Какаши все еще был в недоумении, но решил поделиться своей радостью со знакомым. — Ах, вот оно что. Наверное, могу тебя поздравить, — Итачи, казалось, был в смятении после услышанного. — И как это было? Небось, затопили палату слезами? — Нет-нет, просто поговорили, никакой драмы, — мальчик буквально ощущал, как его собеседник улыбнулся, протянув последнюю фразу. Конечно, ему было бы неловко рассказывать о том, что он действительно плакал в плечо своего друга около его палаты. — Ты один на улице? В такой час? — Итачи убавил громкость телевизора и заметил звуки проезжающих машин на другом конце провода. — Я могу прогуляться до тебя, если хочешь. — Не думаю, что надо, — он никогда не был против встретиться с этим парнем, но в ту секунду отказал, просто потому что на него давила усталость. — Я тут приготовил рамен. Можешь заскочить ненадолго, но я не настаиваю, — Итачи был упрям, так что Какаши быстро догадался, что он просто ищет предлог для встречи. — Ладно-ладно, тогда говори адрес, — мальчик подумал, что все-таки сможет еще немного времени провести вне дома, к тому же он был очень голоден. — Так и думал, что рамен соблазнит тебя, — старшеклассник громко рассмеялся, и Какаши показалось, что он может быть пьян. Как только он получил адрес, то задумался, не обманул ли его Итачи. Какаши прекрасно знал район, в котором находился дом старшеклассника, поэтому ему не составляло труда добраться до него, но как раз это и настораживало. Это было весьма бедное место с плохой инфраструктурой, многие здания которого считались аварийными, но местное управление никак не решало эти проблемы долгие годы. Мальчик слышал рассказы о том, что в том районе распространялись наркотики, а в любом магазинчике несовершеннолетние могли беспрепятственно купить алкоголь. Однажды отец Какаши серьезно беседовал с ним после того, как мальчик со своим лучшим другом просто прогуливались на тех улицах днем, желая осмотреть неизведанную ими часть города. Они и сами жили не в самом благополучном районе, но мужчина наотрез запретил своему сыну появляться там. Зная все это, Какаши чувствовал дискомфорт и некий страх, просто расхаживая по тем улицам. Он время от времени ускорял шаг, постоянно оборачиваясь. Казалось, что кто-то постоянно шел позади него, а все люди вокруг косо смотрели в его сторону. Пока мальчик искал дом своего приятеля, ему на глаза попадались непристойные вещи: валявшиеся чуть ли не в каждом углу пустые бутылки алкоголя, странные пакетики, использованные шприцы, порванная грязная одежда и многое другое. Не говоря о контингенте людей, проходивших мимо него. Когда он наконец отыскал нужный дом, то сразу подумал о том, что точно не стал бы там жить. Крыша казалась настолько ветхой, что Какаши верил, что со следующим порывом ветром она просто развалится. Стены дома были залатаны чем попало, окна в некоторых местах заделаны досками, а на входной двери виднелись царапины и вмятины. Когда мальчик стучался в дверь, он все еще думал, что Итачи его разыграл. Или же ему очень хотелось на это надеяться. Но дверь распахнулась, и перед его взором предстал знакомый старшеклассник в огромной черной футболке, широких домашних штанах в клетку и с сигаретой за ухом. Какаши до сих пор был удивлен, но постеснялся что-либо спрашивать или как-то неприлично комментировать жилищные условия Итачи. Отец дал ему неплохое воспитание, поэтому все, что он мог — это ответить на дежурные вопросы, завести разговор на повседневную тему и присесть туда, куда ему указал хозяин дома. Мальчик сидел на обшарпанном диване, стоявшем посреди небольшой гостиной, соединенной с кухней. В комнате пахло лапшой, табаком и освежителем воздуха. По видимости, в доме был только Итачи, что, возможно, послужило причиной для приглашения. Какаши показалось, что холодильник, неприметно стоявший около плиты, был моделью шестидесятого года. Там не было ни телевизора, ни вентилятора. Мальчишка приметил блокнот и карандаш на кухонном столе, самодельную из консервной банки пепельницу и очень много старых проводов. — Извини, что дома грязновато. Мы можем посидеть на улице, я пойму, — Итачи сказал это таким серьезным тоном, что у Какаши побежали мурашки по спине. Наверное, ему уже приходилось выслушивать неприятные слова в свой адрес по этому поводу, но мальчик не собирался быть очередным критиком. Он просто покачал головой и устроился поудобнее на диване. — Меня все устраивает, — Какаши оглянулся вокруг, чтобы рассмотреть пространство получше и приметить еще парочку деталей. Но его и вправду не волновала обстановка, несмотря на то, что его дом был на порядок лучше. — Рамен? Пиво? Пепси? — Итачи открыл холодильник и начал перечислять все, что там было. Там действительно были только две стеклянных бутылки газировки, шесть банок пива и глубокая кастрюля с супом. — Ты реально собирался попить пива со мной? Мне даже шестнадцати нет, — Какаши усмехнулся, приняв это за тупую шутку. — Будь тебе шестнадцать, закон все равно запрещал бы тебе пить пиво, — Итачи лишь посмеялся и язвительно прошептал эти слова, прикрывая рот сжатой в кулак ладонью. Это выглядело комично, поэтому мальчик не был в силах сдержать улыбку. Старшеклассник кинул на диван одну банку, другую уже открыл для себя и сделал один глоток. — А если серьезно, делай, что хочешь. Тут все равно никогда никому не было дела до таких, как мы. — Таких, как мы? — Какаши взял пиво и принялся с интересом разглядывать банку. Он не совсем понимал, к чему клонил парень, но ему было понятно, что настроение у него, на самом деле, паршивое. Юмором Итачи лишь пытался это прикрыть. Какие-то жесты, вздохи и взгляды выдавали его печаль. — А ты сам посмотри вокруг. Страшно, да? — Итачи тяжело вздохнул и посмотрел в грязное окно, постукивая пальцами по столу. — Ну, тут правда не по себе, без обид, — мальчишка отвел взгляд в сторону и отложил банку на другой конец дивана. — А я тут провел все годы своей жизни. Вот это действительно страшно. Какаши впал в раздумья после слов парня. Он слышал многое про Итачи, но большую часть слухов не принимал на веру. У старшеклассника была хорошая успеваемость, он неплохо ладил с людьми и не так часто попадал в передряги. Парень всегда опрятно выглядел, его одежда была не из дешевой, да и многие детали указывали на то, что жил он неплохо. Но периодически всплывали разговоры о том, что он прогуливал уроки из-за дикого похмелья, а костяшки его рук подозрительно часто были разбиты, хоть он и пытался скрывать это за длинными рукавами водолазок. Итачи заступался за слабых, мог ответить любой шпане, но никогда не переходил границы. Многие считали его благородным парнем, но однажды Обито подслушал беседу старшеклассниц об Итачи, в которой точно упоминалось принятие наркотиков. Когда мальчик рассказал все Какаши, тот лишь посмеялся и выкинул это из головы. Но в тот день, когда он впервые посетил его дом, те воспоминания начали всплывать в голове. Конечно, спросить напрямую было бы слишком отчаянно и глупо. — Мой район не из образцовых, но твой похуже будет, — беловолосый мальчик начал рассуждать вслух, ловя себя на мысли, что, возможно, ему не стоило приводить какие-то сравнения. — Я в детстве по здешним площадкам гонял банку из-под рыбных консерв вместо мяча, и меня ничего не смущало, — парень закрыл глаза и, закончив фразу, выпил банку пива одним залпом. Какаши, смотря на это, нервно поперхнулся, решив промолчать. — Мне до сих пор хочется поиграть в футбол с жестяной банкой. Навевает забавные воспоминания, — железянка со скрежетом сжалась в его руке, а потом полетела в мусорное ведро. — Должно быть, это печально, — Какаши уставился в потолок, лежа на жестких неудобных подушках. Он не представлял, что можно было вставить в диалог, но ему почему-то захотелось послушать дальше. — Не ручаюсь судить, но, кажется, из твоего района тоже очень хочется съехать, — Итачи подхватил из холодильника еще пива и сел на край дивана рядом с мальчиком. — Что думаешь? — Хочется, конечно. Думаю, тебе не надо объяснять причины, — Какаши свел брови к переносице и немного придвинулся к старшекласснику. — Нет, мне не надо объяснять. Мальчишка попытался придумать хотя бы один аргумент, почему его район был не так уж и плох, но на ум ничего не приходило. Преступность, проблемы с алкоголем, большой процент безработицы, плохие жилищные условия и еще десяток неприятных особенностей, с которыми мирились жители района Какаши. Он много раз слышал возмущения отца насчет места, в котором они жили, но старался абстрагироваться. Мальчик был слишком юн, чтобы до конца осознать всю тяжесть ситуации. Но лет с десяти у Какаши стали появляться мысли о переезде, и это было вполне естественным последствием. Для этого ему нужно было хорошо учиться, заручиться поддержкой отца, поступить в престижный университет и прижиться на новом месте. Сакумо разделял желания своего сына, поэтому будущее мальчика имело отличные перспективы на удачное свершение. — А ты не думал, что начинать нужно уже сейчас? Ну так, на всякий случай, пока не стало поздно, понимаешь, — Итачи достал из кармана пижамных штанов зажигалку, вытащил припрятанную сигарету и закурил, уставившись на мальчика. — Понимаю, но не до конца, — Какаши взял свою пачку из рюкзака и тоже прикурил, наслаждаясь никотином. Он и вправду не понимал, что Итачи от него хотел, но ему нравилась атмосфера, поэтому домой уходить не хотелось. — Ты уже понемногу начал определяться со своими желаниями и планами на будущее. Я их очень понимаю, правда. Это классно. Но что насчет людей вокруг? — Поясни. — Насчет друга твоего, Обито. Какаши тихо посмеялся, давясь дымом. Он реагировал так, потому что ему забавно было наблюдать за тем, как Итачи заботился об их взаимоотношениях. Было странно думать о том, что парню и вправду не безразлична эта тема. Казалось, у него полно своих забот, но между тем он находил время для нотаций. — Я все еще тебя не понимаю. — Ладно, буду проще. Подумай сам, что с ним может быть в ближайшем будущем. Он уже встревает в непонятные конфликты, пытаясь вечно что-то кому-то доказать. Ему не страшно бить, не страшно быть избитым. Его выходки хоть все еще попахивают детским садом, но это будет продолжаться недолго. Скоро его накроет, как и многих неблагополучных детей из вашего района. Я таких много видел, поэтому мне не надо смотреть за Обито дальше, чтобы точно знать, какой окажется его жизнь через лет пять. — Ты слишком нагнетаешь, серьезно. — А ты — умный малый. Учись на пятерки, не выебывайся, копи деньги и не ведись на наркоту. Потом удивишься, какой прекрасной может быть жизнь вне японского гетто. Какаши был слишком уставшим и погруженным в свои мысли, чтобы отвечать Итачи. Он просто слушал его и иногда крутил головой, показывая, что все еще внимает его рассказам. Мальчишка прекрасно понимал все, что говорил ему парень, но с каждым его словом все больше и больше сомнений селилось в голове. Если Какаши был настроен на кардинальную смену обстановки, поэтому не сильно вникал в жизнь своего района, то его друг никогда не заикался о таких вещах. Обито все устраивало, иногда он даже был подвержен романтизации нищей бродяжнической жизни. Он ни разу не говорил Какаши, что ему хотелось бы уехать. Мальчишка даже пытался получить признание от маргинальных ребят из их квартала и школы. Возможно, если бы не Итачи, Какаши бы еще долго не задумывался над этим. — А что мне делать? Я ценю его, как свою семью, понимаешь. Да, он может быть плохим пацаном, но я никогда не перестану любить его, — Какаши решил быть максимально искренним, несмотря на то, что ждал осуждения со стороны Итачи. — Не знаю, что тебе с этим делать. Только тебе решать. Я просто захотел поделиться своими мыслями. Ничего не пытаюсь внушить, честно. Просто почему-то я подумал, что это важно, — Итачи выглядел таким мрачным, будто что-то невероятно мучает его, сжирает изнутри. Какаши даже представить не мог, что с ним могло случиться, но у мальчика все равно не было моральных сил, чтобы в должной мере поддержать парня. Он лишь кинул на него понимающий, встревоженный взгляд и глубоко вздохнул, погружаясь в тишину. Отец позвонил Какаши, и тот тут же вспомнил, что даже не оповещал папу о том, где был и что делал. Он долго извинялся перед ним по телефону, а Итачи в это время хихикал и убирался на кухне. Чтобы не доставлять лишних проблем отцу, Какаши попросил сидящего рядом сказать в трубку телефона, что доведет его до дома. Мальчик хотел таким образом отмазаться и успокоить папу, но Итачи переживал за младшего, поэтому все же пошел провожать его. К тому моменту дождь уже стих, температура воздуха была достаточно комфортной, но им все равно пришлось идти быстрым шагом. По дороге до дома они обсуждали что-то настолько незначительное, что по приходу Какаши не мог вспомнить, о чем они говорили. Мальчик понял, что все это время его папа сидел на кухне и смотрел в окно, ближе всего расположенное к входной двери, дабы убедиться в том, что его сына действительно сопровождали до дома. Какаши привычно закинул свою обувь в шкаф прихожей, быстро повесил куртку и крепко обнял отца, вызывая у того нежную улыбку. На его телефон пришло сообщение, и мальчишка сразу подумал, что оно от Обито. Прочитав его, Какаши только ухмыльнулся и бросил гаджет на свою застеленную кровать. Итачи-сан: Кстати, ты так и не попробовал мой рамен