by your side

Чан задумчиво прикусывает губу, внимательно наблюдая за слегка пошатывающимся Джисоном. Слишком многое в последнюю неделю выпало на его участь, оттого внутренне напряжение за него не спадало ни на минуту. Он привык заботиться о нем, поэтому и сейчас не мог унять вырывающуюся наружу бережливость. Как бы Хан не отнекивался от чужой помощи и излишнего внимания, было видно, что ему это приятно. Это давало ему оплот спокойствия, что в этом жестоком мире есть люди, которые им очень дорожат. Все же, больше всего Джи боялся одиночества. Бан Чан его понимал. Из-за этого и не пытался как-то ограничивать себя для его же блага. Заботился даже не о младшем брате, а почти как о своем сыне, над чем часто подтрунивал Чанбин, хотя и сам иногда вел себя курицей наседкой. Возможно, бесстихийность Хана сыграла в этом свою роль. Это и подталкивало Джисона к большей самостоятельности, чем она нужна была ему на самом деле. Чан с Бином внутренне гордились за него, пытаясь лишний раз этого не показывать. Просто молча поддерживали его во всех начинаниях и подставляли плечо в трудную минуту, не собираясь заканчивать. Только вот вряд ли они ожидали, что все может привести к тому, что происходило сейчас. Война с Народом Огня была вообще не на руку. Вероятность того, что их пустят в Северное Племя Воды с двумя огненными магами не то что равна нулю, она уходила в минус. Но как только Чан вспоминал умоляющий взгляд Феликса, наполненный невыплаканными слезами, червячок сомнения неуверенно трогал его разум. Тем не менее, пока они не узнают их истинных намерений, Бан Чан строго будет сдерживать себя от подобных помутнений. Собственное табу на слезы, к удивлению, было тяжелее всего переносить с каждым последующим годом. Темнеющее небо будто укрывало их от недавней погони. Ощущение некой безопасности вяло напрашивалось на ум, возможно, чтобы дать шанс хоть немного расслабиться. Чан отвел взгляд, когда Джи начал снимать свою одежду. Он удивил его своей просьбой искупаться почти сразу после прозрения. Хотел смыть остатки прошедшей горячки? Навряд ли он помнил что-либо. Хоть этот приступ и прошел менее болезненно, чем первый, все это, скорее всего, из-за того, что они почти сразу дали ему лекарство. Было прохладно, и Чан немного переживал, что тот может схватить простуду. Из них троих он чаще всего болел, особенно в осеннее время. Однако сейчас он не хотел особо тормошить его и напрягать заботой. Джисон натерпелся и имел право побыть наедине со своими мыслями какое-то время, хоть и под ненастойчивым присмотром издалека. После знакомства с братьями Ли из него и слова было не вытащить. Только молчаливая задумчивость и какое-то особо отрешенное выражение лица. Чан просто отвел его к небольшому пруду и отошел в сторону груды камней, чтобы присесть впервые за долгое время. В висках все еще бил умоляющий возглас младшего Ли. Чану было до неприличия интересно, что же заставило его сбегать из процветающей нации, будучи сыном одного из самых влиятельных и ценных войнов в стране? Очевидно, что за плотной ширмой этого великого представления со стороны Народа Огня скрывались свои грязные секреты. Хотя большая часть из них была откровенно очевидной. В одной своей жестокости они прославились по всему миру. И даже Чан соглашался с этим, изредка напоминая себе, что не все люди из страны Огня такие. Однако произошедшие недавно события заставили глухую ненависть внутри него забурлить, будто в нее подлили масла. Картина, как их дом пожирал безжалостный огонь, до сих пор стояла перед глазами, едким паром просачиваясь сквозь кожу к легким. Как родители со слезами на глазах бежали от черного дыма, пихая младших вперед. Чан все помнит. И никогда не сможет простить ту боль, которую принесли эти люди его близким. Ни ожоги на руках матери, ни открывшуюся болезнь Джи. Никогда. Скрепя сердце, он принял тот факт, что Минхо с Феликсом все же помогали им, хоть и являлись одной из главных причин, почему нападение на деревню произошло. Тем не менее, это все еще слишком сложно. Он не хотел врать ни себе, ни другим. Ложь — это, наверное, самая ненавистная им вещь, которая идет даже перед войнами Народа Огня. Поддаваться своим же слабостям было опасно. Поэтому это решение нужно будет разделить между всеми. И даже с Хенджином. Забавно, что тому он поверил почти сразу. И больше времени потратил на то, чтобы убедить во всем Чанбина, неожиданно упершегося как баран. Но тут сработало его шестое чувство. Хотя непонятно в какую сторону оно сработало, если смотреть на результат. Но в жизни и не бывает чисто белых и черных полос. Сейчас все в принципе окрашено в с каждым днем темнеющий серый. Может… С этими ребятами им удастся плеснуть в серость их истории каких-нибудь светлых красок? Чан вздохнул, потирая затылок. Голова даже болеть начала от слишком громких мыслей, сменяющих друг друга слишком быстро. Только глупое детское желание, чтобы все были здоровы и жили в мире, маячило на фоне, изумляя своей же абсурдностью. Иногда хотелось вернуться в то время, когда все вокруг казалось простым и однозначным. Тогда жилось проще и радостнее. Мох густой шапкой струился по извилистым камням почти до самой воды. Хан лежал на спине, разгребая воду ленивыми движениями, посылая тонкие блинчики до ног Бан Чана. Он бы и не заметил присевшего неподалеку Феликса, если бы тот тихо не заговорил. — Мне… Нам правда жаль. Чан вздрогнул и поежился, бегло кидая взгляд на парня. Ли не смотрел на него, а так же, как и он ранее, наблюдал за плавающим Джисоном. Поза зажатая и какая-то излишне несчастная. Чан ему почему-то сочувствовал, как бы не противился, чтобы не делать этого. Феликс, на первый взгляд, казался очень наивным и простым. Его чувствительность первым делом бросалась в глаза. Правда то, что было у него на уме, было профессионально скрыто слезами и громким раскаянием. Чан находил это отчасти очаровательным, но чертовски страшным и опасным. Ему не хотелось пасть жертвой этого парня. Очень не хотелось. — Минхо может вести себя сурово и грубо, но это не так, — Ли мягко ведет пальцами по мху, выводя какие-то узоры. — Я знаю его лучше себя. Его не нужно бояться. — Его я и не боюсь, — слишком откровенно, но по-другому нельзя. Только так можно понять, что у Ли на уме. Феликс смотрит. Его глаза округляются от удивления, а губы забавно открываются в немом вопросе: его удивила и легкая улыбка, неожиданно тронувшая чужие губы. — О, — Ли не мог найтись с ответом, поэтому какое-то время все так же осматривал Чана своим цепким взглядом. — Я… даже не знаю, что сказать. — Лучше все. Потому что иначе вы отправитесь с ним в столицу, — Бан Чан прикрывает глаза, вслушиваясь в утихающий щебет птиц над головой. — А там уже кто знает, как все пойдет. — Почему? — Феликс не выглядит испуганным. Будто он уже давно знает, чем все закончится. Это отчего-то сильно выводит Чана из себя. Он гневно сжимает челюсти и медленно выдыхает. — Минхо искренен в своих словах, в отличие от тебя. Ты хоть понимаешь за что ты извиняешься, м? Молчание в ответ слишком красноречиво, и Чан на это лишь громко хмыкает. Феликс почти все время просил прощение, но за что? Конкретно им он ничего не сделал, лишь разбрасывался своим слезным раскаянием, чтобы что? Втереться в доверие? Обеспечить себе безопасность, прикидываясь миленькой овечкой, не способной даже защитить себя? А потом? От него можно ожидать чего угодно. — Я… — Ликс медлит, тщательно подбирая слова, чтобы не разозлить Чана еще больше. — Я знаю, что люди моего Племени причинили тебе и много кому еще вред. Я почти каждый день наблюдал эту жестокость со стороны родного отца, — его голос срывается. — Друзей. Только ты не знаешь, что через подобное проходил и я. Только Минхо… Ах… Черт. Чан удивленно смотрит на искаженное лицо Феликса. Это все кажется каким-то сюром, созданным каким-то умелым магом. Потому что Бан Чан не может описать все те чувства, что вызывает у него эта картина. Настолько противоречиво и слишком ярко, что он не дышит какое-то время, пытаясь совладать с эмоциями, и ждет продолжения этого откровения. — Когда мы были еще совсем маленькими, стихия огня проявилась только у меня. Минхо не был расстроен, он, наоборот, гордился и хвастался всем обо мне, — Ли криво улыбается. — Отец стал возлагать на меня большие надежды. Уже тогда и захотел сделать своим преемником, а не брата. Я ничего не понимал. Да и управлять пламенем у меня совсем не получалось. Все списывали на возраст. Только когда огонь с первого касания послушался Минхо, стало понятно, что я полная бездарность, — Феликс вздыхает. Голос его ровный как лист бумаги. Сухость каждого звука отдавалась в грудной клетке холодными булыжниками, давящими на нутро. — Сколько бы учителей у меня ни было, никто так и не смог научить меня банальным основам. Отец тогда разозлился, хотел наказать, а тут влез Минхо… Я все детство проревел. Не помню даже своей улыбки или чего-то светлого. Только горький вкус дыма на языке и разочарование отца. Изо дня в день. Чан с печальным разочарованием чувствует, как рушатся все его представления о Ли. Чувство вины холодно ползет от ступней к щекам, загорающимися легким румянцем. Лишенный родительской заботы ребенок смог вырасти настолько чувственным и нежным, а Чан безжалостно втоптал все это в землю, не веря в родившийся в горстке пепла цветок. — Когда началась война, дни побежали еще стремительнее. Я никогда не видел столько раненных, — Феликс незаметно вытирает слезинку в уголке глаза и отворачивается в другую сторону, чтобы Чан не заметил другие, стремительно полившиеся как из водопада. — Куча пленных, которых сжигали на моих глазах. Все это так резко навалилось, что я стал жить только одной мыслью — сбежать куда угодно, лишь бы не видеть этого ужаса. Только одна проблема… Я все еще не могу контролировать огонь. За все это время мы так и не смогли найти причину. Все было бы в порядке, если бы я просто не мог им управлять. Но эта необузданная сила сжирает меня изнутри и может вырваться тогда, когда это совершенно не нужно. Я могу ранить близких мне людей. А это последнее, чего я хочу. Мои сожаления… Они идут не только от меня. Они от лица всего Народа Огня. Потому что я знаю, что они тоже не хотят делать этого. Если бы была возможность, я бы остановил это бездумное кровопролитие. Феликс хлопает себя по щекам и аккуратно сползает к воде, чтобы умыть горящее лицо. Чан молча наблюдает, переваривая услышанное. Даже если он и проникся историей, та оседала туманом на кончиках его пальцев. Будто он мог ухватиться за суть, но что-то все же ускользало от его внимания. Как будто акцент в самый последний момент сместился, умалчивая о самом главном. Но он все же был благодарен. Что-то нужное в его словах он услышал. Не всем легко так просто открыть свои раны перед незнакомцем. Но тут у Феликса не было вариантов — ему же проще сказать все, как есть. — Представляю, как это больно, — тихо роняет Чан отворачиваясь от повернувшейся к нему голове. — Хоть у меня и было счастливое детство, за несколько прошедших месяцев я успел про это и забыть. — Такие воспоминания на вес золота, — Ли улыбается, утирая нос рукавом. — Цени их. Я рад, что рядом со мной все это время был Минхо. Только благодаря ему, я смог выкарабкаться. — Семья важна, — Чан кивает и резко вспоминает про Хана. Тот уже был ближе к противоположному берегу и восседал на одном из подводных валунов. — У Джисона нет родителей. Родных, я имею ввиду, — Ликс кивает, осторожно поглядывая на Чана исподлобья. — Он стал мне братом. Частью меня. Поэтому… — слова даются тяжело. Но откровенность заслуживает откровенность. — Когда он появился весь окровавленный на пороге дома… Я так испугался. Феликс заметно мрачнеет. Изламывает брови в сожалении и цепляет руки в замок, кидя взгляд на Джисона: — Мне так жаль… — Не ты напал на него, в этом нет твоей вины, — Ликс отрешенно кивает, все ще не отводя взгляд от Хана. — Патрули наших людей не очень часто заходили так далеко от базы, — неуверенно говорит Феликс, обнимая себя руками. — Видимо, тот день был исключением. — Видимо. И, видимо, Чан все же пал жертвой чужого обаяния. Потому что отчаянно глушимое им же желание верить каждому слову Феликса в глубине его души пустило робкие ростки прямо в сторону сердца. Туда, где его жаркое тепло согреет израненную душу. Даст надежду на светлое и легкое, о чем оба так яростно мечтают.

-----

Потрескивающий костер нарушал тишину вечера. Хенджин бесцельно смотрел на тлеющую палку в руках, пытаясь абстрагироваться от напряженной вокруг обстановки. Все были уставшие и голодные, а предстоящий разговор только лишний раз раздражал одной своей сутью. Парни прекрасно понимали, что им нельзя брать этих двоих с собой, но взгляд Бан Чана неожиданно сменился на еще более хмурый, чем до этого. Чанбин сразу понял, что тот все же начал сомневаться: видимо, младший Ли сумел чего-то наплести. Он ожидал чего-то подобного, поэтому просто ждал, когда тот начнет говорить. К слову, обсудить все наедине у ребят так и не получилось — братья Ли решили участвовать в дискуссии, чтобы иметь хоть какой-то шанс оправдать себя. Чан медлил. Оттягивал момент, копаясь в вещах и перебирая скудные запасы. Феликс косо поглядывал на него, вертя шнурки на обуви. Он, как и обычно, слишком явно переживал. Изредка пролетающие над их головами обреченные вздохи надоели даже Минхо, который громко цыкнул, закатив глаза, однако говорить что-либо не стал. Возможно, решил тем самым показать свою, если это можно так назвать, покорность? Он не грезил перетягивать на себя одеяло главного инициатора серьезных разговоров, иначе это вызвало бы ложные предположения со стороны их, скорее всего, будущих союзников. А ему все еще хочется остаться на хорошем счету, несмотря на то, что он чуть не прибил их дружка. Хан вообще не шевелился. Сидел у самого огня и грел замерзшие после купания бока, зябко ежась из-за пробегающего ветра. Челка мокрыми прядками свисала над самыми глазами, начиная постепенно скручиваться в крупные кудри. Минхо оглядывал застывшее лицо почти что незнакомца, чувствуя, как в груди будто перцем посыпали, но ни чихнуть, ни откашляться просто нет сил. Чужая кожа шла мурашками, а глубокий вырез рубашки открывал вид на свежий ожог. Ли все еще помнил ту силу, с который отправил столб огня в этого беззащитного мальчишку. Ему было очень совестно. — Болит? — голос вообще не его. Минхо даже прокашливается, но не решается спросить еще раз. Да и остальные все прекрасно услышали, поворачивая голову в его сторону. Джисон же вздрагивает и невольно тянет руку к груди, трогая рану. По скрытому волосами взгляду ничего не было понятно: боится ли он его или презирает. Однако ответ все же прозвучал. — Да. Ну а на что еще он рассчитывал? Для чего вообще задавал этот тупой вопрос? Конечно будет болеть, даже если Хенджин и подлечил ее, как смог. Прошло всего около пары суток с ранения. Еще и неожиданная горячка повергла Минхо в шок. Он впервые видел подобную реакцию на огонь. Было крайне любопытно разузнать об этом больше, но Хо понимал, что ему первому прикажут не приближаться к Джисону. Это было досадно. Отчего-то. — Давайте начнем с простого, — Чан грузно вздыхает, обводя всех взглядом. — Какие есть причины «за», чтобы мы позволили вам путешествовать с нами? — Хотя бы потому, что за вами сейчас будет вестись слежка, — Минхо пожимает плечами, будто рассуждает о погоде. — А мы можем помочь уходить от нее и давать отпор. Кто, если не мы, будем лучшими в этом? — Так, а из-за кого она началась? — Чанбин вскидывает брови, укоризненно хмыкая. — Чисто технически, то из-за вас же и началась, — Хо позволяет себе косую улыбку, которая тут же сползает, чтобы никто не успел разозлиться. — Вы сами пролезли в порт. Стырили секретную информацию, так еще и его с собой прихватили, — Минхо кивает в сторону брата и хмурится следом. — А из-за вас началась война, — Хенджин резко кидает обуглившуюся палку в сторону, и та со свистом проносится прямо над головой Феликса. Младший Ли испуганно прижимает голову, а Хван получает в ответ осуждающий взгляд от Чана. — Не мы конкретно в этом виноваты, — сквозь зубы цедит Минхо. — Если тебе интересно, то ни я, ни Ликс это все не поддерживаем. Думаешь у нас был выбор? Мы просто родились в семье этого изверга и нам пришлось терпеть его издевательства всю жизнь. Так еще и нести позор целой нации, устроившей геноцид ни в чем не повинных людей! — Ли пыхтит, но все еще умело сдерживается — только голос гораздо громче, чем до этого. — Думаешь, есть место, куда мы можем прийти, не скрываясь? Нет. Такого нет. А возвращаться уже нет смысла, потому что это будет хуже смерти. Феликс рядом тихо шмыгает носом и утыкается лицом себе в плечо, отворачиваясь от света огня. Минхо успокаивающе треплет его по голове. Чан думает, что картина немного прояснилась и стала даже как-то приятнее глазу. Он бы не соврал, если бы сказал, что не хотел, чтобы сейчас все выходило на негативных эмоциях. Однако сказанное в короткой вспышке праведного гнева казалось самым искренним, что он от них двоих слышал в принципе. — Тяжелое детство, — Чан начинает загибать пальцы. — Нежелание насилия, предрешенная судьба. Не скажу, что я не понимаю ваши мотивы сбежать, но это очевидно не все. Ну а… Нестабильность Феликса опасна для Джисона. Что скажете на это? Ликс затихает и как-то озлобленно сжимает кулаки. Да, он честно все рассказал Чану, а тот возьми и поставь это против него же. Это было справедливо, особенно по отношению к Хану, излишне пострадавшему от их рук. Но все равно было больно быть угрозой в чьих-то глазах, когда ни о чем плохом ты и думать не хочешь, не то что делать. Парень изламывает брови и медленно выдыхает, собираясь ответить, но это делает за него Минхо: — Он просто не будет к нему приближаться, как и я, — Ли старший разводит руки в стороны, как будто ответ и так был очевидный. Хотя, так и есть на самом деле. — Мы много размышляли над причиной его проблемы. Возможно, путешествие по миру поможет нам найти способ раскрыть его потенциал. — Опять начинается, — Чанбин даже глаза закатывает. — Мы что, похожи на беспринципных альтруистов? Мы и без вашей помощи можем отбиться от слежки. На кой черт нам лишний балласт в виде неумелого подростка и его пришибленного братца? Говорите по делу. — Я уже все сказал, — Хо поднимается со своего места и угрожающе нависает над Со. — Если тебе так сложно понять истину, изложенную самыми простыми словами, и поверить в нее, то это явно не моя проблема. — Вот именно, — ни чуть не испугавшись усмехается Бин. — Ты все сказал. А вот он молчал все это время. — Феликс бросает ему удивленный взгляд в ответ. — Да, пацан. Не важно, что ты правда помогал нам все это время. Это не значит, что я встану на твою сторону. Ты, очевидно, успел многое рассказать Чану, — на этих словах Минхо резко смотрит на брата, который вжимает голову в плечи от пристального внимания. — А нам ничего сказать не хочешь? Я бы тоже послушал. — Чанбин, — Бан Чан сурово щурится. — Прекрати. — Но я не понимаю, — Бин громко вскрикивает и тоже подскакивает, отходя в сторону и разминая ноги. — Мы и так почти весь вечер прождали, а ничего дельного так и не решили. Я ненавижу топтаться на месте. Думаете у нас много времени? А Джисон? О нем не забыли? — Ты перегибаешь, — Чан шумно вздыхает, сдерживая себя. — Не они на него напали и… — О, так тебе напомнить, что сделал этот патлатый пару часов назад? Оставил шрам на его груди. — Это произошло случайно… — неуверенно вбрасывает Феликс, тут же морщась из-за ответного крика. — Да что ты? — Чанбин разозлился не на шутку. — Если бы не ваши люди, то он был бы сейчас в порядке. А твой братец, хотел того или нет, лишь ухудшил его состояния и лишил дозы лекарства, которого у нас и так мало. — Скорее всего это были, — Минхо хмурится и недовольно бурчит почти себе под нос. — Хм… Хисын. И Чонвон. А их точно отправили нам вслед. Я учился вместе с ними и лучше всего знаю их стили. Вам точно не помешала бы моя помощь. — Да нахрен ты мне сдался, — цокает маг Земли, недовольно качнув головой. — Ты просто не видел их в деле! — Ликс жалобно смотрит на Чанбина, чуть ли не складывая руки в молебном жесте. — Они лучшие из лучших. Если бы не… Они могли бы стать приемниками отца. Минхо правда был бы незаменим в помощи. — Знаете что… — Остынь. Хенджин плавным движением плещет ему в лицо немного кипяченной воды, успевшей остыть за это время. Чанбин замирает. Капли скатываются с его подбородка и капают на сухую землю, тут же впитывающую в себя влагу. Со не говорит больше ничего и кажется действительно отпускает гнев внутри себя, но только Хван сталкивается с ним взглядом, то сразу жалеет о содеянном. Глаза чернее неба над головой, и в них прекрасно видно, что Чанбин был готов закатать Хенджина очень глубоко в землю, как и обещал при любом удобном случае до. Хван сглатывает подступающую панику и мысленно ругает себя за излишнюю необдуманность поступка. Он слишком устал. Так еще и забылся, что они с Со не друзья, которые могли бы позволить себе подобные выходки. Их хрупкие взаимоотношение с громким треском пошатнулись. Сейчас оба балансировали на краю пропасти без права на ошибку. И удивительно то, что Чанбин ее не допускает. Он ничего не говорит. Молча, но достаточно агрессивно вытирает воду с лица одной ладонью и, разворачиваясь на пятках, ретируется в сторону родника. Над костром повисает очень грузное напряжение, разрушенное усталым вздохом Джисона, о котором все уже успели подзабыть. — Зря ты его так конечно, но ничего, — Хан давит улыбку, вставая и направляясь в сторону, куда ушел друг. — Он долго не дуется. Я пойду догоню его. Бан Чан одобряюще ему кивает и возвращается взглядом к Феликсу. Парень смотрит в ответ. Проходит какое-то время, прежде чем Чан все же говорит: — Не думаю, что смогу отказать, — в глазах братьев загорается огонек надежды, и оба неверяще пялятся на него в ответ. — Но это и не однозначное да. Вам придется объясниться с Чанбином, потому что мне дорог он и его мнение. — Как скажешь, — кивает Минхо, скрывая раздраженность. Если тот снова начнет орать на него за просто так, то Ли не против подправить ему прическу парой ласковых движений. — Любой проступок. Я повторюсь, — Чан сурово поднимает палец вверх и показывает на каждого. — Хоть что-то, что покажется нам диверсионным с вашей стороны, то вылетите в столичную тюрьму с громким свистом, а мы и глазом не моргнем. Понятно? Ли кивают в ответ и как-то облегченно прикрывают глаза. Хоть и делают они многое синхронно, да и повадки у них схожие, на внешность они достаточно сильно отличались друг от друга. Чан оставил себе пометку в голове спросить об этом. Потому что, если не узнать очевидные вещи в самом начале, то смысл вообще начинать это все? Если окажется, что они и не братья друг другу, то так будет гораздо проще поставить под сомнение все то, что они говорили ранее. И не успеется привязаться к ним. Потому что Чан это сделает, если уже не начал.