by your side

Чужие пальцы на лбу казались неимоверно ледяными. Однако, после того как они сменились на смоченную повязку, Чан перестал так много мысленно вредничать. Именно мысленно, потому что открыть рот и сказать что-то казалось невозможным. Одну из рук жгло, но он даже не мог понять какую именно, потому что голова ходила кругом даже при том, что он продолжал лежать все это время, пока более менее приходил в себя. Голос откуда-то сбоку настойчиво спрашивал что-то, но он лишь недовольно хмурился, пытаясь разобрать хоть слово. Как под толстым слоем воды. Именно так ощущал себя Джисон? Настолько беспомощно и испуганно он себя чувствовал? Почему-то мысли об этом еще больше побудили его зашевелиться. Но ничего не выходило. Наверное, это первый раз, когда ему захотелось по-детскому сдаться. Забыться в полумраке собственных мыслей и не думать о том, что делать дальше. Можно ли было это считать небольшой передышкой разуму? Крошечный шанс выдохнуть животный страх, поселившийся где-то в костях, и побыть в забытии. Печальный взгляд сестры и брата в его голове так не думал. Тревога за оставленную где-то там семью захлестнула израненную душу. Рот приоткрылся с хриплым и тяжелым для любого сердца стоном. Стоном отчаяния и безграничной жалости. Жалости, что не удалось встретиться с родными, хотя у них могла быть эта возможность. Отчаяние, потому что вряд ли это получится в ближайшее время. Теплый воздух раскаленной слизью полез через горло. Чан закашлялся, безвольно принимая чью-то помощь. Когда удалось немного проморгаться и выровнять скрипящее дыхание, он увидел перед собой девушку. Она внимательно изучала его лицо, прежде чем отвернуться к каким-то скляночкам. Ладный перестук стекла сбивал с толку. Где он? Где все? Почему он совершенно один? — Ты меня хорошо слышишь? Кивни, если да. Чан болезненно хмурится, пытаясь немного приподнять голову. Девушка на это резко оборачивается и прерывает все его жалкие попытки на корню, свирепо блеснув глазами. — Пока я не дала тебе обезболивающее, даже не смей думать об этом. — Где… Где мои друзья? — Они ждут снаружи, — темно-русые волосы, убранные в высокий хвост, красиво взметнулись в воздух, когда она снова отвернулась, продолжая разглядывать отвары. — Значит, в сознание пришел. Речь тоже понимаешь. Отлично… — рука медленно отодвинула пару бутыльков с темно-красной жидкостью в сторону. — Думаю, на восстановление уйдет не так много времени, но все же стоит сделать небольшой перерыв, пока рана на руке не затянется. Тебя сильно потрепали. Бан Чан молчит. Он взволнованно смотрит по сторонам и пытается унять нарастающую панику. За все эти дни он так привык находиться рядом с парнями, что сейчас, оказавшись в присутствии кого-то другого, ощущал лишь дичайший страх. Девушка это, очевидно, как-то поняла, тут же подсовывая мешочек с травами ему под нос. Он приятно пах лавандой и мятой, выравнивая разогнавшееся дыхание. — Вот так, — девушка показательно выдохнула и аккуратно похлопала его по плечу. — Меня зовут Черен. Я не причиню тебе вреда. Твои друзья рядом, не стоит так волноваться и перегружать себя. — Я… — Тише. Я же говорю. Не перегружай себя. Давай пока я позадаю простые вопросы, а ты покиваешь мне в ответ, идет? Чан неуверенно согласился, отводя взгляд куда-то в сторону. Девушка уселась поудобнее и взяла его перебинтованную руку. Неприятный спазм достал, такое ощущение, до мозга, и Бан Чан не удержал нейтральное выражение лица, громко прошипев сквозь зубы. Черен сочувствующе поджала губы и мелко закивала, перехватывая раненную конечность с другой стороны. — Ноющая боль? — получив отрицательный кивок, девушка призадумалась. — Эту рану тебе нанес Маг Огня, верно? — Чан кивнул, прикрывая глаза и вспоминая этот момент. Хисын безжалостно наступал на него, игнорируя нечестное положение сил. Пламя обжигало лицо, постепенно густело и меняло свой цвет. Пока в одно из мгновений не превратилось в жгучую молнию, задевшую его руку. Это было невероятно больно. Но увидев, как эта же молния отрикошетила в Минхо, сбивая того с ног, Чан понял, что отступить, как они хотели, уже не получится. — Я первый раз вижу подобное ранение, — честно признается Черен, расстроенно вздыхая. — Не совсем понимаю, что с ним делать, но твой организм сильный. Хоть и пошло небольшое заражение, мне удалось его остановить еще до того, как ты пришел в себя. Я не знаю, останутся ли какие-то последствия, но… — Черен, — Чан хрипло откашлялся, пытаясь вернуть голосу ясность. — Скажи, нет ли у тебя случайно запасов лилии-панды? Девушка удивленно вскидывает брови, оглядываясь на небольшие полки со свертками позади. Чан четко видит пару кульков с очевидно какими-то цветами, и сердце радостно трепещет, замечая неловкую улыбку, брошенную ему в ответ. — Скорее всего, но зачем тебе? — Не мне. Моему другу, то есть… Брату, — поправляет сам себя, тут же разражаясь громким кашлем. — Почему бы тебе не подумать о себе в первую очередь? — Потому что моя рана по сравнению с его — сущий пустяк. — Не думаю, что он был бы рад услышать то, как ты обесцениваешь собственные проблемы, — Черен укоризненно нахмуривается, в противовес бережно проводя пальцами по тонкой повязке. — Я дам тебе столько, сколько нужно. Но ты пообещаешь мне, что не будешь излишне напрягаться, пока не пройдет боль. — Клянусь, — Чан резво подрывает здоровую руку к голове, слегка морщась на дрогнувшее плечо. Черен, не сдержавшись, хихикает и мягко откидывает его руку обратно. — А, забыла предупредить. Это не мои запасы. Придется подождать мою сестру. Она скоро должна вернуться с леса. Но она не откажет, — девушка ласково улыбается. — Даже если, то я найду, что смогу отдать. — Спасибо, — Чан трепетно поджимает губы, сдерживая непрошенные слезы. — У тебя такое доброе сердце. — Оно доброе только для тех, кто этого заслуживает, — хмыкает на это Черен. — Отставить слюни-сопли! Неужели ты хочешь, чтобы твои друзья застали тебя в таком виде? Лидер должен быть сильным и не показывать своих слабостей. — Что? — Чан удивленно распахивает свои глаза. — Какой еще лидер, о чем ты? — Не важно, думаю, — девушка загадочно улыбается. — Ты сам вскоре все поймешь.

-----

Феликс нервно кусает заусенцы, всматриваясь в рыжеющий горизонт. Прошло много времени, прежде чем им удалось договориться о проведении церемонии в срочном порядке. Много мыслей рылось в его голове, но те, что касались его брата и раненного Чана, алым пламенем горели под кожей. Одни лишь воспоминания об их тяжелом состоянии для всех приносили боль. А если вспомнить, кто был виноват во всем этом… — Эй, Ликс! Сынмин выглядел самым спокойным. Скорее всего, чтобы Чонин мог спокойно положится на него. Стоило только Киму появится на пороге храма, как Ян жутко разрыдался — вцепился в чужие плечи и взвыл в голос. Феликс и сам еле сдерживался, но стоило увидеть то, как Нини стремглав рухнул в теплые объятья, отдаваясь кому-то так безвозмездно и искренне, непрошенные слезы потекли по щекам, скатываясь куда-то под подбородок. Одиноко. Он чувствовал себя так одиноко, глядя на все это. Чувствовал зависть. Хотел получить заслуженное сочувствие и положиться на кого-то. Ему не хватало Минхо рядом. Брат всегда поддерживал его, но не щедрился на всякого рода нежности, которые младший Ли в тайне обожал. Поэтому смотреть на то, как Чонин получал все то, о чем он мог только мечтать, больно било в грудную клетку. Ким изучающе глядел в его опухшее лицо. Порозовевшие щеки почти не были видны в свете заката, но парень был внимателен, и это не ускользнуло от него. Феликс потер глаза, поворачиваясь в немом вопросе, но Сынмин молчал и казалось, что он многое понял в этот момент, сочувствующе сжимая дрогнувшее плечо. Ли закусил губу, сдерживая дрожащий на зубах выдох. Мурашки ворохом прошлись по спине, пока мысли медленно возвращались в реальность, туда, где не было место жалости к самому себе. Не за то, что он сделал. — Где Нини? — Вроде бы, отошел за водой. Ну и побыть наедине с самим собой, — Ким расслабленно пожимает плечами, усаживаясь на остывающую землю рядом. — Я подумал, что ты был бы не против чьей-то компании. — Да, наверное… И даже если больше они не говорили, Феликс все равно чувствовал поддержку. Она была скудной на какие-либо взаимодействия, но могла сдерживать истерику внутри него легкими поглаживаниями по спине. Что будет дальше? Как скоро поправится Минхо? Смогут ли остальные принять их? Тревога колыхало все нутро, заставляя натягиваться словно струну — того и гляди, лопнет от неосторожного движения. — Знаешь, я часто вспоминал вас, — Ли резко обернулся на неожиданный голос из-за спины. Чонин стоял в паре шагов от них, крутя в руках какой-то папирус. Взгляд был скорбящим, потупленным в сторону, лишь бы не травить себя тем, что могло напоминать о недавней утрате. — Вас с Минхо. Я мало что помню, но то как вы со мной нянчились — ни за что не забуду. Джиу-сси много говорила о вас. Мне так жаль, что все произошло именно так. — Если бы мы не ворвались к вам в лавку, то, скорее всего, она была бы сейчас жива. — Не вини себя в ее смерти. Это было ее решением — защитить своих сыновей, — Сынмин слегка хмурится, слегка сжимая его плечо своими пальцами. — Она бы не поступила по-другому. — Это правда, — Ян кивает на это, утирая тонкие соленые дорожки с лица. — Она слишком любила вас обоих, чтобы не сделать этого. Феликс задрожал. Все те слова, которые он наговорил ей до этого, теперь казались просто абсурдными. Как он мог судить о ней, когда совершенно не знал произошедшего? Как он мог злиться на нее из-за своего же незнания? Она была молодой женщиной, запертой в замке. Молодой и невинной, сбежавшей от тирании и смерти в другую страну с чужим ребенком на руках. Растившей маленького Нини. Не забывающей об оставленных детях. Искренне радовавшейся их случайной встречи. И встретившей свою смерть, взглянув на повзрослевшего сына спустя много-много лет. Она не заслуживала тех злых слов, которые он сказал ей в пылу гнева и страха. Какой он отвратительный. Ужасный. Бесчувственный. Омерзительный. Все произошло из-за него. Во всем виноват он. Вскочив со своего места, Феликс стремительным шагом пошел прочь. Он не хотел, чтобы парни видели его необоснованную ярость на самого себя же. Рассказы Чонина, которые он поведал еще по пути в храм, били в виски. И те истории о выживании в трущобах, и о сокрытие силы, которая сжирала его изнутри. Из-за того, что Ли прекрасно понимал эти чувства, становилось только больнее. Ян выдал себя с потрохами, поддавшись эмоциям и выпустив две стихии наружу. Это было сокрушающе опрометчиво для его же безопасности. И Феликс сейчас не имел ни единого права, получать от него или его парня какое-либо сочувствие, как бы не желала этого его душа. А душа металась перепуганной птицей где-то за ребрами, разрушая внутренности в дрожащую кашу.

-----

Темный лес перед глазами совершенно не располагал к себе. Тяжелая маска на лице сковывала все тело, покрывала кожу мелкой испариной, холодившей нутро. Пальцы рук дрожали. Любое движение казалось корявым и нелепым. Ветки под ногами трещали громче собственного сердца. И все продолжалось до тех пор, пока не стало светлеть. Это не солнце встало — огни уличных фонарей слабо покачивались от ветра, хотя на улицах было так же безлюдно, как и в душе. Неровная почва на изворотливых тропинках между старых домов темнела ближе к, вероятнее всего, центру небольшой окраины. Веревки с выцветшими флажками лениво трепетались из стороны в сторону, оглушая обезумевший разум. Даже сглотнуть вязкую слюну получилось с трудом. Небольшой колодец с рассыпающимися краями, окруженный какими-то колючими кустами, привлек внимание. Желание утолить жажду завертелось в голове громче слов, что стоит поскорее убираться оттуда. И не послушав уставший внутренний голос, он натыкается на него. Испуганный взгляд. Замершая поза. И полное незнание, что делать в этой ситуации. Но стоит незнакомцу открыть рот, как тело двигается само по себе, сжимая руки на тонкой шее. Чужие глаза округляются от ужаса, натягивая на лицо гримасу отчаяния. Ладони горят, а неудержимая энергия струится по венам, опаляя кончики пальцев. Будто током пригвоздило — не оторваться. И так до тех пор, пока он не слышит голос. Он остервенело кричит ему прекратить все это, пока сильные руки рывками тащат за шиворот от несчастного парня. И стоило ему разжать ладони, как осознание дичайшей паникой накрыло огромной волной. Он ничего не чувствовал — ни ног, ни рук, пока его тащили по неровным холмам туда, ближе к базе. Ступни заплетались, а сердце бушевало где-то в голове, пока спутник не взревел: — Что это было, Феликс?! А Феликс и сам не мог дать точный ответ своему брату.