***
Девушка ворвалась в дом Ламаршей, не посчитав нужным как-то обозначить своё возвращение или объясниться. Входная дверь негромко хлопнула сама по себе, когда каблучки уже ритмично застучали по ступеням лестницы, ведущей на второй этаж… Когда Джия вошла в незакрытые двери спальни, Перес скидывала свои вещи к чемодан. – Что происходит?! – ей оставалось только наблюдать за тем, как неравно тряслись руки и проступали слёзы на глазах Кристины. – Я уезжаю, – она затолкала внутрь чемодана очередное платье, что, возможно, даже ни разу не надевала, ведь на самом деле оно ей никогда не нравилось. – Если этот напыщенный божок хочет себе мой город, пусть забирает! Пусть подавится Новым Орлеаном! Маррера тут же захлопнула дверь, чтобы другие обитатели не сбежались на эти истеричные вопли. – Никуда ты не поедешь! – ведьма стащила чемодан на другую сторону кровати, тем самым говоря, что не имеет никакого смысла спорить с её словами. – Ты успокоишься, ещё раз всё обдумаешь, а потом разложишь вещи по местам. И мы сделаем вид, что ничего этого не было. Кристина задыхалась от волны чувств, что поднялись в ней все разом. Последние события наслоились одно на другое. Все мысли перемешались в какой-то нелепый комок. Она металась по комнате, пытаясь найти пятый угол в почти правильном четырехугольнике. И лишь через какое-то время наконец-то рухнула посередине и разревелась. Ей было глубоко наплевать, как происходящее выглядит со стороны. Ей было наплевать, что сегодня Джия узнала о той черте, которую Перес в себе ненавидела больше всего. Эти срывы. В которых перестаёшь узнать саму себя. Ей было плевать. Она устала. Безумно устала бежать против ветра. Устала барахтаться против течения, чтобы проложить свой собственный путь. Чтобы не быть всего лишь одной из… Маррера опустила рядом с ревущей девушкой. Пусть и не сразу, пусть как-то-то неловко она обняла дрожавшую и напряжённую Кристину. Не так давно и ведьма оказалась в отдалённо похожей ситуации. Только с ней не оказалось рядом ни единой живой души, что приняла бы её сторону. Пожалуй, это больнее всего, что с ней случалось и когда-либо случится – предательство самых близких и самых родных людей. Людей, которых она так любила. Всё ещё продолжает любить. Некоторых даже боготворила, ставила себе в пример для подражания. Они отвернулись от неё просто потому, что Джия оказалась немного другой. Самую малость. Не признававшая никакой жалости к себе, Кристина прижалась к подставленному плечу. На какой-то момент осознав каково это… когда кто-то думает о тебе, волнуется за тебя. Как это, когда кто-то подходит ближе, чем на расстояние вытянутой руки, ничего не ожидая взамен. – Я так больше не могу… Габриэль и Кристина не просто делили Новый Орлеан. Они буквально раздирали город на части. С каждым днём им обоим становилось очевидно – двоим здесь как-то тесновато. Но не было ли это на самом деле чем-то более тривиальным для таких, как они? Если суть их противоположения до тошноты проста… что если на самом деле они вцепились в город лишь по одной единственной причине – из страха остаться здесь вдвоём? Ведь если останутся… в день, когда погаснут свечи и окончится столь продолжительный маскарад, они сорвут друг с друга свои идеальные маски. Ведь все маски – лишь искажённое отражение действительности.***
Изрядно проревев целый вечер и охрипнув, Кристина всё же осталась. Хотя справедливости ради, вряд ли у неё на самом деле был выбор. Это решение всегда оставалось за хранителем. И она знала, что так лучше… в первую очередь для неё самой. Всю ночь девушка разбирала чемодан, который накануне собрала буквально за считанные минуты. С особой тщательностью раскладывала рассыпавшиеся украшения в причудливой формы шкатулку. Она купила её за бесценок на второй месяц своего пребывания в Новом Орлеане. Продавец в антикварной лавке создавал впечатления человека, который хочет избавиться от безвкусной вещицы как можно скорее. Неказистая. Незаурядная. Просто вещь. Но это зависит от того, кто на неё смотрит. И Кристина без особого труда выложила внешние стенки и крышку мозаикой, сделав из вещицы нечто милое и по-своему уникальное. Положив последнее колечко на своё место, девушка поняла, что данное занятие заметно успокоило её, и всё стало казаться уже не таким… сложным. А на следующее утро долго гуляла по саду, почти безучастная к Ка́рмен, что крутилась вокруг в попытках привлечь внимание. На третий день голос всё ещё не вернулся, а обещанный вечер на Френчмен-стрит становился ближе. Кристины Перес больше не было видно в городе. Она не появлялась на светских мероприятиях. Вместо этого выкорчевала какой-то куст со цветами, о корни которого постоянно запиналась. Докрасила террасу, до которой у обитателей дома не доходили руки. Остаток дня краску приходилось оттирать уже от себя, всеми подручными средствами, что удалось найти. Перебила очередную порцию разноцветных витражей, чтобы мозаикой выложить найденный на чердаке давно пылящийся глиняный горшок, сделанный кем-то из ныне почивших Ламаршей. В процессе оставила несколько порезов – один даже весьма глубокий, долго заживающий, – и всё же старательно продолжала начатое. Обычная жизнь, обычного человека. Никаких потрясений, переживаний. Никаких волнений по поводу и без. Этого Кристина ещё никогда не пробовала. И забравшись на качели, что висели на толстой ветви старого дерева в небольшом отдалении от дома, принялась читать книгу. Габриэль не сразу заметил, что что-то изменилось. Лишь когда она всё же отказалась от долгожданного и достаточно перспективного предложения о выступлении, мужчина осознал, что со сцен Нового Орлеана исчезло что-то, что не вписывалось в привычный стиль. Немного запаздывающий. Аутентичный… Она не пила кофе по утрам в своём излюбленном кафе по Оук-стрит. Не пыталась всё увереннее подтанцовывать уличным музыкантам. Не пропадала в магазинчиках с причудливой ведьмовской атрибутикой. Габриэль вообще удивился, откуда знает столько разных мест, где её можно было бы найти. Задумался о том, насколько на самом деле часто пересекались их пути, и как раньше он этого не замечал. И пока вездесущий трикстер пытался разгадать «великую» тайну таинственного исчезновения посредственной певички из бара на самой окраине французского квартала, Кристина продолжала вести довольно посредственный образ жизни, который в тот же миг навёл бы на него скуку. Она частенько сидела на чердаке, где было достаточно пыльно до её появления. Без особого интереса переворачивала листы старого и увесистого гримуара Ламаршей, который нашла здесь пытаясь привести пространство в какое-то подобие порядка. Главное было случайно не заснуть, иначе лютены не упускали момента нашкодничать. Видимо, всё ещё мстили за испорченную картину в спальне. Писала новые композиции, заметно уступавшие грандиозной идее оставить о себе что-то, кроме имени в воспоминаниях. Или же ей так только казалось, и в этих песнях она узнавала о себе что-то новое, открывала для себя очередную ступень… не обязательно ведущую вниз, но возможно – вверх. Да, пожалуй, Габриэлю не было так интересно с тех пор, как он не смог «прочитать» Кристину, как любого другого человека. И сколько бы не пытался, Кристина оставалась для него недосягаемой. Он не оставлял попыток отыскать её среди присутствующих, словно у него были веские причины ожидать изящного удара колом в спину. Хотя почему в спину? Если у девушки могло получиться подобраться достаточно близко, она бы била наверняка… прямо под рёбра. Не промазав ни на миллиметр. Ей бы представилась потрясающая возможность узнать, что у напыщенных божков нет сердца. Это затишье не могло не волновать его. Заставляло томиться в ожидании. Предвкушать. Но пока фокусник пытался отыскать её в вечернем лоске, Кристина читала сказки Ка́рмен, после чего ложилась спать. Ей не то чтобы спалось, но так время тянулось чуть быстрее. Она думала… и снова писала. Переписывая написанное ранее, потому что оно то нравилось ей, то не нравилось. Пыталась связаться с Бальтазаром, который не появлялся дольше обычного. Она даже разрешила себе немного поволноваться. Всё ли с ним в порядке?! Спалила очередной пирог, признав, что готовить так никогда и не научится. Щедро задабривала лоа, прося у них некоего наставления… на путь истинный, или не очень. Хоть что-то, хоть какой-то прозрачные намёк… Она маялась в незнании, в неведенье. Пока однажды утром не взглянула на своё отражение в зеркале, которое смотрело на неё совсем другими глазами… В полдень Кристина раскрыла гримуар, найденный на чердаке, перед Джией, и ведьма встревоженно отпрянула. – Ты встала не с той ноги, или сошла с ума? – если бы в соседней комнате не находились суетящиеся в преддверии важного события домочадцы, она бы вскрикнула так же истерично, как кричала Кристина, когда собиралась уехать. – А похоже?! – давно позабытое чувство, за которое постоянно упрекал Бальтазар, приятно разливалось теплом по каждой клеточке. – Одно дело хотеть избавиться от трикстера, другое… – у ведьмы просто в голове не укладывалось, как до такого можно было додуматься, – ввязаться в подобную… Джия прошлась по комнате под неусыпным взглядом Перес. Даже для такой бунтарки, как она, всё это как-то слишком. Ведьма знала, чем чревата подобная магия. И почему этим гримуаром не пользовались целыми поколениями. Вместо него вскоре был написан новый. – Не делай этого, – в последней надежде воззвала она к разуму Кристины. – Это же… – Всего лишь трикстер?! – усмехнулась девушка. – Кажется, так вы мне неустанно повторяли. А раз так, нет ничего такого, если я немного развлекусь. Перес в предвкушении развернула гримуар. – И мне нужно, чтобы ты это, – она указала своим тонким пальчиком на рецепт, мирно лежавший строчками все эти годы на листе бумаги, – уместила вот в это, – указывая на холщовый мешочек для гри-гри.***
Простое развлечение подозрительно веяло объявлением вендетты. Не проливая чей-либо крови, но не лишённой своей изюминки… Наконец-то законченное Маррерой платье легло на тело девушки как до́лжно. Столь откровенное, какой Джия видела Кристину. Оттенок струящейся ткани придавал светлой коже нежности, сглаживая слишком светлый природный тон. Нарочито небрежная укладка. Сегодня Кристина отложила в сторону привычные шпильки, которые даже пересчитывала, вынимая из волос, дабы убедиться, что ни одной не потеряла или не оставила у мимолётного поклонника. Вместо них девушка выбрала заколку, больше похожую на гребень со множеством жемчужин разных размеров. Она носила её крайне редко, хотя и очень любила. Считала своим талисманом на удачу. Глаза чётче: идеальные линии подводки. Губы ярче: глубокий и насыщенный оттенок. Подобно хамелеонам Кристина Перес в очередной раз меняла привычный образ, открывая новую его грань. Идеально уложенный на коже аромат с нотками сандала, что оставит неизменный шлейф присутствия, даже когда она растворится подобно видению. Новый гри-гри, собранный по рецепту первых Ламаршей, лежал перед ней, готовый исполнить своё предназначение. И исполнять столько, сколько потребуется. Созданный руками Джии, знающей много секретов о том, как сделать содержимое ещё опаснее. И было бы чудесно, если бы ведьма хотела этого по своей воли, но… в сложившейся ситуации Джии осталось лишь бояться. Бояться, что могут узнать о её тайном увлечении. Бояться, что история повторится. А именно это собиралась сделать Перес, если ведьма вздумает ей помешать. Кристина всё взвесила. Не один раз. И по её мнению, оно того стоило – поставить на кон всё, что успела обрести. В том числе и доверие того, кто верил ей, как себе. Нет, она не забыла того подставленного плеча, но если уж ей суждено остаться, она останется на своих условиях. Любой ценой. Габриэль может принять эти условия, или катиться к черту. Но Новый Орлеан – её город. – Отныне и вовеки, – Полумесяц будет на её стороне. Так предрекли лоа, в ответ на её просьбы. Ночь для свершения задуманного оказалась выбранной из множества других неспроста. Исключив все случайности, Кристина выбрала вечер, который устраивал сам Габриэль. Разумеется, её не было в числе приглашённых. Поэтому она пришла сама, ещё с порога оценив размах мероприятия. Девушку не попытались остановить. Ведь никто не заподозрил под маской незваную гостью, а среди прочих присутствующих и не подумал бы искать.***
Бал маскарад тем и прекрасен – никогда не ожидаешь, кого встретишь уже через секунду. Никогда не угадаешь, с кем танцуешь. А зная Габриэля, этот маскарад оказался бы не менее жестоким, и оставил бы о себе незабываемые воспоминания, о которых никто бы не осмелился однажды обмолвиться. Она даже задумалась, а сколько людей после этой ночи будут испытывать неловкость и опускать глаза, невольно столкнувшись на улицах. Притвориться одной из таких «жертв» оказалось несложно, ведь она и сама так неосторожно попалась на ловко закинутую удочку ещё в вечер их знакомства. Не стоило с ним танцевать. Не стоило поддаваться обманчивому первому впечатлению. Вся эта чепуха про vivre pour le moment в итоге своём приводит куда-то не туда. Из-за этой чепухи она сегодня здесь… Кристина вышла на сцену… один за другим звуки, заполняющие собой всё пространство, начали затихать. Последним стал тонкий звон разбившегося стекла, когда молодой парень, разносивший напитки, не удержал поднос, наткнувшись на человека что вдруг возник перед ним… Ожидание, облачённое в непроницаемую тишину. Сегодня оно тоже гость этого вечера. Кристина взглянула на каждого, кто устремил к ней взгляд. Немного удивлённый. Немного неверящий своим глазам. Кто-то пытался узнать в ней прежнюю Кристину. Кто-то пытался просто узнать. Пытались угадать, что может прийти на смену этому молчанию. Они рассматривали её, как диковинный экспонат на выставке. Терялись. Волновались, как когда-то волновалась сама Кристина впервые выходя на сцену. Щелчок пальцев, и все вздрогнули. Но только не музыканты. Так изящно передразнив трикстера в его манере. Щелчок, и женщины ахнули. Музыканты же уверенно взялись за инструменты, следуя за ритмом, который она задавала. Щелчки пальцев попадали в такт её движениям. Снова и снова. Один за другим, выдерживая достаточные паузы, чтобы люди окончательно потерялись в происходящем. И когда музыканты распробовали на вкус то, что Кристина готова была им предложить этим вечером… она засияла, затмив собой весь окружающий их блеск. Ей не нужен был осиновый кол, и не нужно было подбираться ближе. У неё имелось оружие куда более изощрённое… … она хотела побыть обычной смертной. Обещала, что станет слабее, попытается следовать наказу Бальтазара, ожидающего от неё хорошей и послушной девочки. Но она никогда не была хорошей. Только не Кристина. И уж точно больше никогда не собиралась быть послушной. Кроме прочего… Кристина была женщиной. Единственной слабостью Габриэля, обожающего женское внимание, – быть может чуть меньше, чем сладости. Женщиной, которую по какой-то лишь ему известной причине не мог заполучить. Женщиной, на которую по какой-то причине не действовали его… фокусы. Кристина об этом не просила, но с ней это случилось. К счастью. Или к сожалению. Она обожала немое кино. Считала его венцом искусства. Но это нисколько не мешало ей заявить о себе во весь потенциал своего голоса. Не для того, чтобы стать достаточно громкой, чтобы её услышали. Но для того, чтобы показать разнообразие возможностей, благодаря которым она может сказать всё, что только захочет. Интригу обратить в откровенную провокацию. Обратить всё внимание лишь на себя. Стать единственной звездой этого вечера, потеснив хозяина на его законном пьедестале. «Ну и что ты теперь будешь делать?» – говорила она между строк, обжигая своей очаровательной улыбкой. И вместо короля вечера, гости получили королеву. Королеву бала маскарада, которая не лишила себя удовольствия довести фарс всего происходящего до абсурда. И сбросила с себя маску, как бы благодаря всех и каждого за оказанное внимание. – Ты доиграешься, – предостерегал её Габриэль, галантно помогая спуститься со сцены. – Ты мне угрожаешь? – она взяла бокал виски с ближайшего столика. – Заботливо предостерегаю, – тем самым желая скрыть, что впервые в жизни понятия не имеет, что будет дальше. – Не волнуйся. Я лишь претендую на то, что и так моё, – и осушила бокал до дна. Если истинное намерение этой показательной выходки крылось в том, чтобы приковать всё внимание Габриэля к себе, то она определённо в этом преуспела. Ведь теперь он был весь внимание…***
Кристина даже не подозревала, как близка была к достижению желаемого. От изгнания дьявола из своего рая. От исцеления своего уютного уголка от чумы. Тот вечер должен был стать грандиозным прощанием. Габриэль собирался уходить и – как истинный фокусник, – планировал удалиться под фанфары, в ярком свете. Оставив напоследок небольшой подарок жителям Полумесяца. Он бывает весьма щедрым. Иногда. Выходка Кристины заставила пересмотреть свои планы. Не то чтобы его как-то задело то, как бесцеремонно она превратилась из незваной гостьи в хозяйку вечера. Но что-то в ней определенно было… может и ничего достойного его внимания, и всё же Габриэль хотел знать. Хотел вытрясти скелеты из её шкафов. Не менее многолюдно, чтобы полюбовались все, кому не лень. «Если уж вендетта, то по всем правилам…» Но по всем правилам как-то не получалось. Да и с созданием самих правил тоже. Эта странная и пока непонятная ему игра больше напоминала попытку угнать за Кристиной. Поймать её среди тупиков и расставленных обманок. Подловить. Она неожиданно стала находиться в нескольких местах одновременно. Создавала свои собственные лабиринты, ставила капканы. «Кручу. Верчу. Запутать хочу», – напоминая, что он здесь лишь гость. Она снова и снова повторяла, что лучше знает этот город. Была то одной, то другой. Меняла образы всего лишь перебирая цвета помады, или формы украшений в своих причёсках. Поначалу Габриэль даже не сразу мог угадать, кто есть кто. И где настоящее, а где наигранное, поверхностное, хоть и очень искусно замаскированное под настоящее. Однажды он даже готов был поклясться, что девушка не успокоится, пока не сведёт его с ума. Думала ли об этом Кристина, когда наткнулась на страницы о трикстерах в старом гримуаре? Пожалуй, нет. Ей просто нравилось, как неожиданно они поменялись ролям. Как пришла его очередь этих нежеланных встреч, где она с лёгкими нотками очарования может сказать – это маленький город, Габриэль. Особенно для тебя. Они могли бы смириться с неизбежным и объявить перемирие. Разделить город пополам, оставляя что-то лишь для себя. Кристина предпочла бы оставить нетронутым свой любимый пляж, до которого не рукой падать. Но время переговоров исчерпало себя. Как и время, когда они были всего лишь случайными знакомыми, и всё мог решить один щелчок пальцев. Конфликт интересов достиг апогея, когда Кристина приняла спонтанное решение покинуть город. И исчерпал себя, когда город собирался покинуть Габриэль. Они остались. Всего в шаге от того, чтобы уйти… Им обоим определённо было о чём задуматься, проходя мимо друг друга вдоль одной улицы, но по разные стороны дороги. Они проживали Новый Орлеан. Каждый по-своему. Каждый, как умел. И не нашлось ничего зазорного в желании испить его до дна. Затем они начали сопротивляться друг другу: делить как маленькие дети, которые хотят играть с одной и той же игрушкой. Кусаться, как если бы это была последняя мера. И чем больнее, тем лучше. В ожидании, кто первый разожмёт хватку руки и выпустит желаемый приз. Ни Габриэль, ни Кристина не знали, кто стал первым. Но когда хватка ослабла, страх остаться наедине в городе, где множество обитателей и помимо них, отступил. Или же приобрёл другой мотив? «Éternité». Девушка написала её вскоре после того вечера, как небольшую карикатуру. Сама не понимая, что Мгновение сбросило свою маску. И теперь каждый новый день лишь больше манил в желании снять маску Вечности, заглянуть, что прячется там. Как Габриэль пытался добраться до шкафа полных скелетов, так Кристина хотела добраться до самых тёмных тайн трикстера. Но как бы не были насущны желания и стремления каждого из них. Каковы бы не были мотивы, жизнь продолжалась… и Кристина садилась прямо на тротуар рядом с одним из местных бродяг. Любой другой побрезговал бы оказаться рядом с немытых бог знает сколько времени человеком в старом тряпье. Но только не Перес… Она приносила с собой завёрнутые навынос в ближайшем кафе пончики, щедро посыпанные сахарной пудрой. В благодарность. Ведь мужчина учил её играть на гитаре. Сложно поверить, что девушка могла в чём-то быть более неуклюжей, чем игра на музыкальном инструменте. Ей давалось это непросто. Но всё же легче, чем попытка говорить на том же французском, или понимать хоть немного испанский. Каждый четверг она возвращалась. Продолжала свои старания, чтобы в конце концов хоть что-то начало получаться. Искренний огонёк в глазах от первых успехов. Жажда большего. Нерастраченная любознательность. Стремление обретать, а не разрушать… Этого Габриэль о ней не знал. Кристина с особой задумчивостью ходила от магазинчика к магазинчику, чтобы выбрать подарок на чей-то день рождения, никогда не праздновав свой собственный. По правде говоря, она даже не знала, когда именно её день рождения. Она считала прожитые года по снам. Каждый год ей снилась смерть какой-то другой. Такая реальная, что Кристина не могла не просыпаться в криках и слезах. И быть может от того боялась смерти чуть больше, чем кто-либо другой. Девушка заостряла внимание на каждой мелочи. Уходила, и снова возвращалась. Могла молча смотреть на что-то несколько минут подряд, пока маленькая девочка не начинала дёргать её за подол платья, напоминая, что так они опоздают к обеду, или к ужину, или к приезду кого-то из родственников. Оживлённо спорила с продавцами, потому что теперь могла себе это позволить. Проведя столько времени среди Ламаршей, невольно начала и понимать, и немного говорить по-французски. Не так уверенно, как хотелось бы. Но когда было нужно, забывала об этом и становилась свободнее, не боясь ошибиться… Она волновалась. В желании научиться думать о ком-то другом. Этого Габриэль тоже не знал. Она наслаждалась любой глупостью, в которую умудрялась попасть. Например, когда Ка́рмен раздумывала забраться в фонтан, но боялась, что подумают люди. На что Кристина, не раздумывая, сбросила обувь и забралась в воду. Её легкое платье вымокло от плескания. Но она всё так же заразительно смеялась. Звонко и чисто. После полиция разъясняла ей, что такое поведение неприемлемо, тем более, какой пример она подаёт ребенку?! – Быть счастливой здесь и сейчас? – как само собой разумеющееся заметила Перес. Полицейский явно не ожидал подобного ответа. – Просто не делайте так больше, мадмуазель, – повторил он, и попрощался. Девушка взглянула на Ка́рмен, что всё это время держала её за руку. – Делай, – тихонько произнесла она, чтобы не привлекать внимание не отошедшего достаточно далеко служителя порядка, – если чего-то очень-очень хочется.***
Она не нравилась Габриэлю, как могла бы… что было вполне объяснимо. Кристина снова и снова напоминала о том, какими могут быть люди, если не искать в них только плохое. Растушёвывала все мыслимые границы между чётким и понятным. Переворачивала всё с ног на голову. Кружилась прямо посреди улицы просто потому что ей так хотелось. Бродила по берегу, вслушиваясь в шум воды, потому что ей так нравилось. Пела в маленьком баре просто потому что считала это лучшим из возможных вариантов. Vivre pour le moment, и она жила. Впитывала в себя всё до единой песчинки. Жадно хватая дыхание своей жизни. Ощущая её лёгкое, как пёрышко, прикосновение к своей коже. Буквально осязая спрятанное между строк. Как и когда всё стало таким до невозможности запутанным… разницы уже не имело. Нити происходящего надёжно переплели их пути. И случайные встречи вдруг превратились в долгожданные свидания. В самых неожиданных местах. В самых неудачных обстоятельствах. Особенно забавно это выглядело, если они и так были не одни… Быть с кем-то на расстоянии вытянутой руки ещё никогда не казалось такой притягательной… перспективой. «Ce qui se passe?», лучшего названия придумать просто невозможно. Она задавала этот вопрос себе. Задавала этот вопрос окружающим. Не в ожидании получить ответ, но в желании, чтобы это продолжалось. Кристина не хотела понимать, что на самом деле происходит. Она лишь хотела, чтобы всё ещё немного побыло таким, какое есть сейчас. Ещё самую малость… А после выступления едва успела, чтобы сотворить одну маленькую шалость. Ещё одну маленькую подлость. Её звали Эль… сокращённо от Да́ниэль. Перес несколько раз бывала на её выступлениях. Яркий зажигательный мотив, что пылал внутри танцовщицы, не оставлял Кристине абсолютно никаких шансов. Но попробовать всё же стоило. Наверное. Разве могло случиться что-то ещё более безумное? Кристина оставила ей поцелуй, и ненавязчивый аромат сандала на ключицах. Она знала… эта деталь непременно выбьется из общей композиции. Шепча на ухо, Перес просила передать своему сегодняшнему ночному гостю. Так началась томительная игра на ощущениях друг друга через других людей… В отместку он оставлял чувственные прикосновения руками не менее искушённых женщин, играющих кончиками пальцев на разгорячённом танцем теле Перес. Так и не прикоснувшись, его взгляд скользил по обнажённой спине откровенного платья – которые она так любила. Смелого, даже для таких дерзких времён. Задевал каждую бусинку жемчужной нити. Следующая в том же направлении плавная волна тела, когда Кристина, даже не оборачиваясь, пыталась увернуться от этого цепкого взгляда. Или чьё-то чужое, опаляющее вкусом бурбона, мужское дыхание касалось её шеи, – просили передать, сегодня она особенно безразлична к своему заклятому врагу, и он это запомнил. Запечатлел. – Заклятому врагу? – дрожащее дыхание сбивалось с каждым шагов. – Ну, это уже слишком. Он выбирал кареглазых мужчин, как она и любила. Музыкантов, с шершавыми от струн кончиками пальцев. Перебирал, останавливаясь на тех, кто танцевал столь же виртуозно, как играл. Чтобы они увлекали её в манящий водоворот. Чтобы она не успевала испугаться того, как хорошо он изучил её. Как хорошо знает, чего она хочет сейчас, и чего захочет завтра. Оставаться рядом, ни разу не коснувшись. Пожалуй, они освоили это форму отношений слишком хорошо. … она решила провести эту ночь в компании новой знакомой. Кристина не помнила её имени, да и не собиралась запоминать. Женщина спустилась ниже, нетерпеливо поднимая выше ткань вечернего платья Перес. Оставила поцелуй в районе застёжки чулка, зацепила её зубами и слегка потянула на себя. По внутренней стороне бедра. Один. Второй. Подбираясь к самому приятному. Затянувшийся поцелуй. Такой интимный. Такой откровенный. Кристина таяла: руки приятно дрожали, мурашки бежали по всему телу, и она плавно опустилась на постель. Прикосновения рук сливались с движениями ловкого и проворного языка. Женщина изучала её. Дразнила. Обещала. Кристина кусала губы. Дыхание учащалось, с приоткрытых губ сорвался очередной стон. Более глубокий. Мысли неторопливо сплетались в затейливый клубочек, который окажется так приятно распутывать… Незнакомка лишь на миг отвлеклась, чтобы чувственно понизив голос сказать – просили передать Кристине. И прежде чем Перес успела спросить, что именно… женщина вернулась к начатому, не давая возможности уловить коварную суть происходящего. Растворяясь в умелых ласках кого-то, кого она знала не дольше двух часов, Кристина отдалённо понимала: как подло он решил её переиграть. Как близко подобрался. Как далеко готов зайти лишь ради того, чтобы увидеть её проигрыш. – Каков мерзавец! – прошептала Перес. С завязанных глаз так хотелось сорвать повязку, вновь подавшись бёдрам этому уже почти знакомому ритму. Распалённое удовольствием тело прогнулось в спине. Кристина запрокинула голову, столкнув руками подушки по ту сторону кровати. Ей так хотелось, чтобы это длилось как можно дальше. И почти поверила, что у той грани, где всё, что она знала, на миг перестает существовать, с ними был кто-то ещё. Чьи-то руки коснулись её груди, дразняще забравшись лишь под кромку платья. Хотелось ещё. Чуть дальше. Чуть ближе. Но прикосновение скользнуло, не изменяя себе, вверх. Смахнуло по пути – так легко и небрежно – тонкую бретель с плеча, поднялось к шее. Тут же смешавшись с прикосновением другой руки. Тёплые. Уверенные. Обладающие, но не настаивающие. Она повела плечами, словно хотела догнать эти касания, но тут же понимала, что может променять вполне осязаемое удовольствие на мираж. Отпрянула, тело натянулось подобно струне от напряжения, от мук выбора, что же более желанно. Дыхание оставило дорожку вдоха, выдоха по горлу до подбородка. Короткий поцелуй в уголок губ справа. Кристина сжала руками смятое покрывало, неосознанно потянувшись к кому-то. Тихая улыбка, и короткий поцелуй в левый уголок губ. Она задрожала от такого запутанного сочетания то ли страсти, то ли нежности, то ли того и другого одновременно. Чьи-то незнакомые губы оставили на её губах едва уловимый поцелуй. Но она не успела прочувствовать этот вкус. Издав то ли стон, то ли вскрик блаженства, что накрыло её с головой так не вовремя, так не к месту. Ей не хватило мгновения. Чёрт бы его побрал, всего мгновения. Но Кристина знала… мираж забрал это с собой. Как единственно возможный трофей… Они вновь остались наедине – Кристина и та женщина, о которой она даже не вспомнила, добравшись до самого важного момента всего действа. Предпочла разделить его с тем, кого не видела. С тем, чей поцелуй так и не успела испробовать в полной мере, но забыть не сможет. Не захочет. Как и забыть прикосновение… с древесно-цветочным нотками: базилик, листья фиалки плавно перетекающие в дуэт кедра и ветивера, и безмолвное – прощай...