Храбрый(Brave)

Этот случай стал первым из многих. Его вызывали не так часто, как Шерлока, — что было хорошо, учитывая расписание его лекций, — но его помощь требовалась достаточно часто, чтобы он почувствовал, что, наконец-то, чего-то достиг. Он всегда находил время, чтобы объяснить, что он видел и почему вообще смотрел. Опираясь на вещественные доказательства, он описывал, в каком психическом состоянии, вероятно, находился преступник, и объяснял, что заставляло разъяренного убийцу действовать иначе, чем хладнокровного. Он начал формировать свою собственную маленькую группу на местах преступлений (что, как он мог сказать, безгранично раздражало Донован и Андерсона). Все по-прежнему выполняли свою работу, но некоторые заинтересованные лица старались держаться поблизости, пока он осматривал место происшествия. Джон снова начал описывать случаи в своем блоге, но на этот раз сосредоточился на судебной стороне, а не на анекдотических эпизодах. Он осмотрительно никогда не использовал настоящие имена или места и всегда ждал окончания любых соответствующих судебных дел, прежде чем публиковать истории, но было полезно иметь возможность описать следственные аспекты дел с самого начала. Он начинал понимать, почему его ранние посты так раздражали Шерлока. Он пропускал так много аналитических деталей в своем желании рассказать хорошую историю... но, с другой стороны, сейчас он был гораздо лучшим писателем, чем тогда. Поначалу он, в основном, просто интерпретировал Шерлока для обычных людей и использовал дела в качестве примеров его раздражающей гениальности. Теперь, однако, он писал о делах, все еще пытаясь сделать из них хорошие истории, но сосредотачивался на физических деталях и подкреплял их постами, посвященными криминалистике, чтобы не загромождать истории слишком большим количеством науки. Джон только гадал, понравился ли бы Шерлоку такой результат. Он старался не сравнивать себя с Шерлоком в своих постах, зная, что по сравнению со своим другом, он все еще был ужасающе медлителен, и у него в голове никогда не будет такого объема данных, как у Шерлока. (Теперь лучшим другом Джона был Google.) Однако ему нравилось думать, что, даже будь Шерлок разочарован его медлительностью, он, по крайней мере, оценил бы результаты. Джон был более чем счастлив играть черепаху в сравнении с зайцем Шерлока... Главным было добраться до финиша. Однако когда приблизилась вторая годовщина смерти Шерлока, Джон начал думать о Мориарти. Он решительно избегал обсуждения каких-либо деталей любого из дел, в которых, как он знал, был замешан этот сумасшедший. Джон никогда не упоминал надлежащие астрономические подробности в подделке произведений искусства или об опасности инъекций ботокса, сделанных злопамятным человеком. Он не говорил ни о бассейнах, ни о бронежилетах, ни о сказках. В частности, он никогда не упоминал Гензеля и Гретель или следы сахара в анализе почвы. И он никогда не обсуждал трудности взлома лондонского Тауэра. Но… он достиг той точки, когда это начинало казаться скорее упущением, чем как нечто, до чего он еще не дошел. Было еще бесчисленное множество тем, о которых он мог бы писать в блоге. Возможность убийства в результате укуса пчелы или передозировки инсулина, отпечатки лап, оставленные разными домашними животными... Если он и усвоил что-то, следуя за Шерлоком Холмсом, так это то, что любая деталь может оказаться полезной. Вся информация была потенциально полезной (даже если Шерлок продолжал настаивать на том, что гелиоцентрическая солнечная система не имеет отношения к повседневной жизни). Суть заключалась в том, что Джон мог до бесконечности продолжать свои общеобразовательные занятия в блоге. Ему всегда будет, о чем писать. Однако, как бы легко ни было отвлечься на его новообретенную популярность, он начал этот крестовый поход, в первую очередь, для восстановления репутации Шерлока. В какой-то степени он уже это сделал. Предоставив своим читателям подтверждения дедуктивной науки Шерлока, он доказал, что Шерлок был настоящим, ни разу не написав в своем блоге: «вот доказательство», или «он был настоящим», или «вы, идиоты, ошибались». Он доказал это демонстрацией — как в постах блога, так и в своей собственной детективной деятельности. Теперь практически никто не смеялся над Шерлоком в лицо. Однако прошло достаточно времени, и молчание о фиаско с Мориарти начинало выглядеть подозрительно — как будто Шерлоку было, что скрывать. Часть Джона понимала это. Даже в разгар истерии мало кто верил, что Шерлок мог сфальсифицировать каждое дело. Слишком много людей рассказывали истории о собственных случаях, было слишком много полицейских дел, которые он раскрыл. Но история с Мориарти... это было камнем преткновения. Слишком многие люди были готовы поверить, что из-за скуки от «обычных» дел Шерлок создал заклятого врага. Они предпочитали верить, что Шерлок каким-то образом создал миф о Мориарти. Тот факт, что о его личности так долго шептались, но этого человека никто никогда не видел... Было бы лучше, если бы за всем этим каким-то образом стоял Шерлок. Чем больше времени Джон тратил на эзотерические детали расследования на этом этапе, тем больше казалось, что он намеренно обходит тему Мориарти. Это означало бы, что либо 1) он всегда знал или подозревал маскарад, либо 2) он боялся слишком внимательно присмотреться из-за того, что мог найти. Это означало, что он должен был посмотреть. # Его первый пост на эту тему был тонким намеком. Джон взялся за дело, о вмешательстве в которое Мориарти мало кто знал, — его первое дело с Шерлоком, дело Розовой Леди с серийным убийцей-таксистом. Он рассказал о череде самоубийств, все с одним и тем же ядом. Он обсудил то, что каждого человека находили в месте, куда он никогда бы не пошел. Какими неприметными были таксисты, то, что никто не задумался о факте, что все жертвы в день своей смерти брали такси. А потом он рассказал о том, как их смерти заставили выглядеть самоубийствами. Никаких признаков принуждения. Никакой видимой угрозы. Только трупы и самостоятельно принятый яд. Но, спросил он, почему никто не подумал о том, как человека можно принудить к самоубийству? Он признал, что игра таксиста с двумя отдельными таблетками была странной, но тот, к тому же, целился в свои жертвы из пистолета. Он насильно привозил их в изолированные места. Он мог их шантажировать. Он мог угрожать их близким. Он мог бы даже пообещать помочь их семьям, если жертва сделает то, что ей говорят. Только то, что жертвы сами принимали таблетки — то, что технически они совершили самоубийство, — не означало, что их не заставили это сделать. Полиция, по его словам, должна была удивиться совпадению череды, казалось бы, счастливых людей, которые внезапно решили покончить с собой одним и тем же ядом. Они должны были удивиться, что никто из них не оставил записки. Они должны были изучить записи камер видеонаблюдения, чтобы увидеть, что все они в свои последние минуты ловили такси, и разве хотя бы одна из камер не увидела номер такси? Что еще было на записи с камер наблюдения? Действительно ли не было других криминалистических данных ни с одного из мест преступления? Никаких волосков или следов убийцы? Никаких физических доказательств того, что в комнате был второй человек, который заставил совершить суицид? Урок, который необходимо здесь усвоить, писал он, заключался в том, что никогда нельзя предполагать, что то, что кажется самоубийством, не было вынужденным. При отсутствии других явных признаков, таких как депрессия, неизлечимая болезнь или предсмертные записки, хороший следователь должен смотреть глубже, когда сталкивается с необъяснимой смертью, даже если она выглядят как обычное самоубийство. Верно, иногда самоубийства случались неожиданно, но порой они были признаком действия более зловещих сил. # Через несколько минут после публикации он получил текстовое сообщение: «Нам нужно поговорить.» Джон выглянул в окно, увидел знакомую черную машину, подъезжающую к Бейкер-стрит, и, кивнув, направился вниз по лестнице. Пятнадцать минут спустя они оказались в клубе «Диоген». Это по-прежнему не было одним из любимых мест Джона, но имелось ощущение симметрии, с которым он не мог спорить. — Джон, присаживайтесь, пожалуйста, — поприветствовал его Майкрофт, жестом приглашая сесть на тот же стул, которым он пользовался во время их последней стычки в ту ночь, когда Шерлок прыгнул. — Могу я принести вам что-нибудь? Виски? Может быть, немного пригодного для питья чая? Джон натянуто улыбнулся при напоминании о той ночи, когда он воскресил свой блог: — Не чай, спасибо, но выпил бы с удовольствием. Майкрофт подождал, пока стакан не окажется в его руке, прежде чем сказать: — Вы решили обратиться в своем блоге к Джеймсу Мориарти. Джон просто кивнул: — Я дошел до того, что это начинает казаться темой, которую я избегаю по более зловещим причинам, чем просто нежелание дразнить спящего медведя. Он спокойно сидел, пока Майкрофт изучал его, не поколебленный пристальным взглядом. Он не мог сказать, какие элементы и факторы Майкрофт оценивал и измерял, но он что-то взвешивал, и Джон довольствовался потягиванием своего напитка, пока ждал. Наконец Майкрофт сказал: — Вы продолжаете меня удивлять, Джон. Джон вскинул брови. Правда? — Не думал, что это возможно. — Да, это весьма необычно, но вы один из немногих людей, которым это удалось — и не раз, что случается крайне редко. — Что я могу сказать, я — человек-загадка, — отозвался Джон, пытаясь пошутить хотя бы потому, что знал, как мало Майкрофту нравится, когда его дразнят. Наступать тому на хвост было слишком укоренившейся привычкой Шерлока, чтобы полностью от нее отказаться. — Дело в том, что вы действительно не должны им быть. Вы кажетесь спокойным и уравновешенным, но не закомплексованным человеком, и все же у вас имеется способность действовать и видеть, которой не обладает большинство людей. — Скрытые глубины, — легко прокомментировал Джон. — К чему вы клоните? — Я просто осознаю тот факт, что вас слишком легко недооценить, даже когда доказательства ваших способностей прямо передо мной. Знаете, ваша работа над блогом была образцовой. Я хотел сказать вам, как я был впечатлен тем, что вы сумели добиться таких успехов в восстановлении доброго имени Шерлока, даже никогда специально не защищая его, — Майкрофт поднял руку. — Не поймите неправильно. Это комплимент высочайшего порядка. Защищая работу, а не человека, вы, по сути, защитили их обоих, но таким образом, что опротестовать невозможно. Это был мастерский ход. Джон слегка склонил голову от неожиданной похвалы: — Со стороны британского правительства это настоящий комплимент. Спасибо. Люди, похоже, думают, что армейская подготовка означает, что ты в лоб атакуешь свои проблемы с оружием в руках, но многое можно сказать в пользу непрямого подхода — как в медицине, так и на войне, — так почему бы не в блоге? Он отхлебнул свой напиток и, когда Майкрофт промолчал, заявил: — Я не могу представить, что вы позвали меня сюда, чтобы возразить против того, чтобы я очистил имя Шерлока, поэтому мне интересно, есть ли что-то, что вы хотите, чтобы я сказал или не сказал по причинам, которые вы, вероятно, не можете объяснить? — И сюрпризы продолжаются, — пробормотал Майкрофт. — Да, собственно, именно поэтому я и хотел вас увидеть. Даже два года спустя тема Мориарти остается щекотливой. — Это тоже была не совсем операция одного человека, — осторожно произнес Джон. — Нет, — согласился Майкрофт. — И во многих отношениях нам повезло, что они не... протестовали... из-за внезапного исчезновения этого человека с места происшествия. — Вы никогда не упоминали об этом, — сказал Джон. — О местонахождении Мориарти после принуждения Шерлока. Бесстрастное лицо Майкрофта ничуть не дрогнуло, когда он пристально посмотрел на Джона, оценивая только ему известно что. Джон просто поболтал свою выпивку в стакане, не обращая внимания на внимание Холмса. По крайней мере, ему нечего было скрывать: — Джеймс Мориарти мертв, Джон. Именно это он и ожидал услышать от Майкрофта, подумал Джон. Но это не означало, что сказанное было правдой. — Хм, — он вскинул взгляд на задумчивый звук, изданный Майкрофтом. — Возможно, есть кое-что, что вам следует знать. Я могу рассказать вам настоящую причину, по которой Шерлок прыгнул в тот день, почему дело Мориарти еще серьезнее, чем вы можете себе представить. Голова Джона непроизвольно вскинулась, он был уверен в этом, потому что при словах Майкрофта застыл на месте, не в силах сделать ничего, кроме как смотреть. Через мгновение он выдавил: — Он... почему? Майкрофт вытащил планшет из-под бумаг на соседнем столе: — Я надеюсь, вы не будете держать на меня зла за то, что я утаил от вас эту запись, Джон. Я думал, что... знание... усложнит вам жизнь, но, как и вы, я считаю, что мы достигли критической точки, и время пришло. Однако я предупреждаю вас, что на это трудно смотреть. Джон даже не мог подобрать слов для того, что он чувствовал. У Майкрофта была видеозапись? Прыжка Шерлока? Он знал, почему? Всегда знал? Господи боже, что он увидит? Он оцепенело протянул руку, чтобы взять планшет, затем нажал на воспроизведение. Заиграли звуки песни BeeGees «Staying Alive» и... Шерлок, высокий и решительный, когда он пересекал крышу к тому месту, где сидел Мориарти. Он едва дышал, когда смотрел фильм, — Мориарти кружил вокруг Шерлока, как акула, почуявшая в воде кровь. Разговор о сказках и злодеях. Толкал Шерлока, пока его друг не схватил его за пальто и не пихнул его через край здания... а потом. О, боже. Так вот как он это сделал. Он угрожал не Шерлоку. Он угрожал Джону. И миссис Хадсон. И Грегу. Тот небольшой контроль, который Джон имел над своими руками, теперь подвел его, когда он почувствовал, как кровь отхлынула от лица, оставляя покалывающий, нереальный холод. «Нет. Пожалуйста, нет», — подумал он, продолжая наблюдать, как его друг, выглядящий побежденным, поднимается на уступ. Даже зная, чем это закончится, он не смог сдержать прилив надежды, когда Шерлок рассмеялся и спрыгнул обратно на крышу, снова уверенный в себе, убежденный, что нашел лазейку. Он видел, как Мориарти выглядел действительно впечатленным, пожимая Шерлоку руку, а потом… Боже, нет. В безопасности своего кресла Джон покачнулся вместе с Шерлоком, наблюдая, как на лице его друга отразилось осознание. Ему все равно придется прыгать. Дрожащим пальцем он поставил видео на паузу, когда Шерлок достал свой телефон, не в силах сейчас заново переживать тот разговор. Он долго сидел, не в состоянии пошевелиться, неспособный думать, не обращая внимания на изучающий пронзительный взгляд Майкрофта. Господи боже, подумал он, образ Шерлока на вершине крыши снова и снова прокручивался в его голове, только на этот раз он почти видел Мориарти прямо за ним, с руками, протянутыми для толчка. Наконец, он потянулся к своему стакану и одним глотком осушил его содержимое: — Вы все это время знали? — спросил он. — По большей части, да, — тихо ответил Майкрофт. — Аудио было записано Шерлоком на его телефон, который он отбросил на крышу прямо перед тем, как... ну, перед этим. Видео было с веб-камеры, которую он установил ранее. Она передавала свой сигнал прямо в мой офис. Позже мы их объединили. Джон кивнул, снова уставившись на экран планшета, где застыл Шерлок, стоящий на краю, прижимая к уху телефон и собираясь солгать своему лучшему другу. — И это не было опубликовано сразу, потому что… это было слишком секретно? — Люди не были готовы слушать. Они могли бы интерпретировать это, как спор между сообщниками, или попытку подчиненного одержать победу над своим боссом. Люди могут упрямо верить во что угодно. Мозг Джона оцепенел, думать было все равно, что брести по щиколотку в патоке. Он мог это понять, подумал он. Именно по этой же причине он не начал свой блог, крича всему миру о невиновности Шерлока. Подготовка почвы была столь же важна, как и последний рывок. Но, в то же время, часть его кричала. Как Майкрофт мог держать это при себе? Или, по крайней мере, не сказать ему? Два года сомнений и боли, которые можно было предотвратить. Имя Шерлока давно было бы очищено, и люди знали бы, что он умер за… За него. И за миссис Хадсон и Лестрейда тоже, но, в основном, за него, подумал он, вспомнив, как дрогнул голос Шерлока, когда он произнес имя Джона. Неуверенный в выражении своего лица, он посмотрел на Майкрофта и увидел сочувствие и беспокойство... и намек на что-то еще: — Он не упомянул вас, — сказал он, понимая. — Нет, но я никогда не являлся одной из главных забот моего брата. Всегда было наоборот. Затем, каким-то образом, шок действительно начал работать ему на пользу. Каким бы ошеломленным и разбитым он себя ни чувствовал себя в этот момент, (маленькая) часть его мозга работала, работала очень, очень хорошо — не отвлекаясь на эмоции или что-то другое, кроме того, что он только что увидел: — Между вами никогда не было ссоры после Баскервиля, верно? Это никогда не было предательством. Вы дистанцировались, чтобы Мориарти недооценил то, что вы сделаете для Шерлока. Проблеск одобрения в глазах Майкрофта: — Отлично, Джон. Вы правы. Мы с Шерлоком вместе работали, чтобы победить его, но… в итоге он нас перехитрил. Мы знали — вы знали — об убийцах, но не ожидали, что они будут направлены против вас и других. Это был мастерский ход, но остановить его не было времени. Глубоко внутри Джон почувствовал, как его сердце разрывается от знания, что его лучший друг пожертвовал собой ради него, в то время как Джон сделал бы все, чтобы этого не случилось: — Я... Он даже не смог закончить предложение или понять, что хотел сказать, что чувствовал. Все, что он знал, это то, что все это было настолько несправедливо. Он снова уставился на экран и подумал о блеске Шерлока, о том, насколько он был неудержимым, непревзойденным... а потом побежден ядовитой тварью с помощью лжи. Он вспомнил слова Мориарти у бассейна: «Я тебе сердце выжгу». Он подумал о том, как той ночью его обманом заставили покинуть больницу, заманив телефонным звонком, который, как он был уверен, был вызван попыткой Шерлока его защитить. Он подумал об отчаянном выражении лица Шерлока на видео, когда Мориарти застрелился. Глазами, которые сильно жгло, Джон посмотрел на Майкрофта, думая о стоящем перед ним человеке, который, как он был уверен, сделал бы все, что в его силах, чтобы спасти своего младшего брата: — Что я могу сделать?