Храбрый(Brave)

В какой-то момент в течение этого долгого, мирного дня Джон понял, что доволен. Посмотрев на новый, более современный ноутбук, предоставленный Майкрофтом, и смирившись с тем, что протесты ни к чему не приведут, он провел некоторое время, изучая свой блог, читая комментарии. В подавляющем большинстве они были позитивными, от потрясенных до оправдывающих, поскольку люди точно увидели, почему два года назад Шерлок спрыгнул с крыши Бартса. В какой-то момент на улицу начала прибывать пресса. Учитывая события прошлой ночи и видео в блоге, это не было неожиданностью, но все равно оставалось неприятным. Для остального мира Шерлок был мертв, и присутствие нетерпеливой прессы (с камерами) снаружи было угрозой. Джон задернул шторы, отгораживаясь от веселого солнечного света, но это собиралось стать проблемой. Он просто спустился забрать газеты на пороге, и на него накинулись с требованиями комментариев — как в таких условиях Шерлоку было сохранить в секрете свое существование? И это, конечно, было несправедливо по отношению к миссис Хадсон, которая сегодня слишком много раз поднималась и спускалась по лестнице, поочередно ругая и балуя их обоих, но которая заслуживала возможности пользоваться собственной входной дверью, не подвергаясь преследованиям. Так что, когда вечером в гости зашел Майкрофт, это стало почти облегчением. Конечно, они услышали его приближение. Шерлок сидел за столом, просматривая несколько папок с собранными Джоном заметками, в то время как Джон лежал на диване. Он дремал, пока Шерлок не позвал: — Джон, — тем особенным тоном, который мог означать только то, что идет его брат. «Некоторые вещи никогда не меняются», — подумал Джон, пытаясь сесть и морщась от боли в плече. Он пригладил волосы здоровой рукой и сказал себе, что ему действительно все равно, как он выглядит, ведь это всего лишь Майкрофт. В конце концов, тот видел его выглядящим и похуже. Джон видел, что Шерлок с беспокойством наблюдает за ним, очевидно, анализируя уровень боли и усталости по состоянию его левого ботинка, как он подумал, мысленно усмехнувшись старой шутке, а потом понял, что это просто уже не так смешно. Теперь он слишком много знал о том, как Шерлок делал свои выводы. (Его ботинок ничего бы не показал, но то, как он держал плечи, и наклон его головы это продемонстрировали бы. Вероятно, цвет его кожи тоже был познавателен, хотя сам он этого не видел.) Но ему не нужно было делать выводы о том, что он чувствует. К сожалению, все это было слишком болезненно очевидным. Джон взглянул на часы: до следующей дозы обезболивающего оставалось еще 45 минут. А пока ему придется довольствоваться чаем — и, возможно, Майкрофт станет полезным отвлечением. Неудивительно, что Майкрофт вошел без стука, задержавшись в дверях, чтобы осмотреть комнату, отметив использованные чашки и разбросанные бумаги: — Как вы себя чувствуете, Джон? Надеюсь, вчерашние события не стали для вас чрезмерными? Джон услышал фырканье из кухни, куда исчез Шерлок, когда Майкрофт поднялся по лестнице, но он проигнорировал своего друга с легкостью долгой (отсутствующей) практики: — Это был насыщенный день, но, учитывая все обстоятельства, я не могу пожаловаться. Брови Майкрофта приподнялись, прорезав морщины на лбу: — Действительно? Обычно люди с пулевыми ранениями так не говорят. — О? Я могу ошибаться, но мне кажется, что у меня больше опыта работы с людьми с пулевыми ранениями, чем у вас, как насчет армейского доктора? Майкрофт склонил голову: — Справедливое замечание, Джон. Но все же приятно слышать, что вы в основном здоровы, особенно учитывая обстоятельства. — Ты имеешь в виду, как Джона чуть не убили под твоим присмотром, Майкрофт? — спросил Шерлок, возвращаясь в комнату и протягивая Джону пакет со льдом для головы. — Я думал, наша сделка означала, что ты будешь предотвращать подобное? Откуда Моран вообще узнал о видео? Майкрофту хватило такта выглядеть смущенным, когда Джон с благодарностью прижал прохладное подношение к своей ноющей голове: — Похоже, что после вчерашнего утреннего поста Джона о самоубийствах Моран профилактически отправил одного из своих людей установить камеру, чтобы следить за ним, и с помощью нее увидел, как он показывал видео детективу-инспектору Лестрейду. И прежде чем ты скажешь, Шерлок, мы прервали сигнал, как только узнали о нем, но... как говорится, ущерб был нанесен. Он уже был здесь. — Была камера?.. — Как Джон ее пропустил? — Это означает, что ты наблюдал? — спросил Шерлок, его голос практически дрожал от напряжения. — И все же твоим людям потребовалось полчаса, чтобы сюда добраться? — Мы обнаружили канал сразу после прибытия Морана, Шерлок, — объяснил Майкрофт. — Я, естественно, отправил команду на помощь, но ущерб был нанесен. — И все же мне каким-то образом удалось прибыть раньше них, так какой от тебя прок? Ты должен был его защищать. Джон в замешательстве наблюдал за двумя братьями. Его не удивило, что Майкрофт знал, что Шерлок жив. (Конечно, он знал.) Он предположил, что даже не был удивлен, услышав, что Шерлок попросил своего брата присматривать за ним — если Шерлок был готов спрыгнуть ради него со здания, попросить брата об одолжении было бы почти легко, верно? Но все же, наблюдая за тем, как эти двое ссорятся из-за него, он мог думать только о том, насколько он благодарен. Не за то, что его держали в неведении. Не за то, что был вынужден горевать по другу, который был жив. Нет, из-за этого он все еще был расстроен, но... несмотря на все абсолютно невозможные обстоятельства, Шерлок и Майкрофт снова язвили друг с другом в его гостиной. Ему невероятно повезло получить именно то, о чем он просил — еще одно чудо. Не хватало только миссис Хадсон, возившейся на кухне. ...И, конечно же, в этот момент она вошла, спросив, не хотят ли ее мальчики чаю, и о, привет, Майкрофт, и Джон ничего не смог с собой поделать. Он расхохотался, а потом засмеялся еще громче, когда все трое повернулись и уставились на него, хотя оскорбленными выглядели только двое братьев Холмс. — Простите, — сказал он, — мне очень жаль. Просто… кто бы мог подумать, что я буду скучать по вашим ссорам? И, миссис Хадсон, ваше предложение было, как всегда, весьма своевременным. И — о, ой, — смех не пошел на пользу его сотрясению мозга, но, о, он был хорош для его сердца. Он притворился, что не заметил, как они втроем обменялись взглядами — О-боже-Джон-сошел-с-ума, — и с трудом поднялся на ноги. Проклятье, время было уже достаточно близко для его следующей дозы обезболивающего. # Десять минут спустя он вернулся и обнаружил, что миссис Хадсон ушла (оставив после себя чайник свежего чая и тарелку булочек), а Майкрофт и Шерлок практически шепчутся в углу. Ну, это не могло быть хорошо. — Что? — спросил он. — Мы просто беспокоимся о вас, Джон, — ответил Майкрофт. Джон взял одну из булочек, намазал немного масла и клубничного джема и откусил (идеально, как всегда), прежде чем ответить: — Я в порядке, — сказал он им, сглотнув, — или довольно скоро буду. Не о чем беспокоиться. — Не из-за травм, Джон, — уточнил Шерлок. — Нет, нас больше беспокоит ваше... настроение. Джон просто уставился на него: — Мое настроение, — тупо повторил он. — Вы кажетесь странно веселым для человека с сотрясением мозга и огнестрельным ранением, — сказал ему Майкрофт. — Странно?.. Мой лучший друг только что вернулся из могилы, — произнес он, гадая, не сделало ли его сотрясение мозга особенно тупым. — Почему бы мне этому не радоваться? — Ну, мы скорее ожидали... — Я думал, ты будешь сердиться, — сказал ему Шерлок. — Я мог бы поклясться, что мы обсуждали это прошлой ночью. Я злюсь, но в то же время я просто рад, что ты вернулся, — Джон уставился на них, поскольку уровень беспокойства остался прежним. — Почему все ожидают, что я буду злиться? — А почему нет? — И нет, пронзительный озабоченный взгляд Майкрофта не стал менее жутким, чем когда он впервые сказал Джону, что тот скучает по войне. — Мы обманули вас и оставили скорбеть в одиночестве. — Мы недостаточно доверяли тебе, чтобы сказать правду и позволить помочь, — добавил Шерлок таким тоном, который должен был быть полезным, но на самом деле совсем не помогал делу. — Вы не помогаете, — сказал ему Джон (поскольку Шерлоку, очевидно, действительно нужно было объяснять такие вещи), — любой из вас. Это сложная ситуация, и, поверьте, я испытываю множество разных эмоций, в данный момент, в основном, раздражение и замешательство. То, что у вас, братьев Холмс, эмоциональный диапазон кумквата[1], не означает, что у других не может быть иначе. Теперь они оба выглядели слегка оскорбленными, но Джон вскинул руку, чтобы их остановить: — Кроме того, я не в лучшей форме из-за огнестрельного ранения, сотрясения мозга и толпы репортеров снаружи. Вы действительно хотите, чтобы я разозлился? Потому что, будь у меня выбор, я предпочел бы просто продолжать наслаждаться тем фактом, что Шерлок на самом деле не мертв, прежде чем мне придется разбираться со всем этим беспорядком по ту сторону двери. Так что... просто оставьте это, пожалуйста! Они оба уставились на него, выглядя поразительно похожими для двух мужчин, которые обычно не слишком походили друг на друга. Затем Майкрофт сказал: — Вы неправильно поняли, Джон. Дело не в том, что мы хотим, чтобы вы злились, — я уверен, что челюсть Шерлока ценит, что у вас не возникло желания врезать ему за его обман. — И нос Майкрофта, — вставил Шерлок, — потому что это такая заманчивая мишень. Брат посмотрел на него поверх упомянутого носа, а затем снова повернулся к Джону: — Мы хотим сказать, что, хотя мы признаем, что вы можете испытывать целый ряд возможных эмоций, мы обеспокоены тем, что вы, похоже, не чувствуете ни одной из них. Вы слишком спокойны. У Джона отвисла челюсть. Как он вообще должен был на это реагировать? — Вы, из всех людей, жалуетесь, потому что я недостаточно эмоционален? Шерлок кивал, и Джон подумал, что разговор становится все более сюрреалистичным... потому что каждый раз, когда Майкрофт и Шерлок соглашались долее 3 секунд, что-то во вселенной было не так. — Это не имеет смысла. Вы просто пытаетесь меня разозлить, чтобы сказать: «Мы знали, что ты будешь сердиться»? Потому что, если так, то это работает. — Нет, Джон. Это искреннее беспокойство, — сказал ему Шерлок. — Ты провел так много времени за последние два года, контролируя свои эмоции, не позволяя себе… Просто кажется, что ты слишком хорошо справляешься с этим, как будто ты не до конца осознаешь, что я вернулся. «Это — чертова Сумеречная зона», — подумал Джон, чей гнев быстро рос. Он поднялся на ноги: — Я прекрасно знаю, что ты вернулся, Шерлок. Никто другой не оказывает такого же влияния на мое давление. Клянусь, что мое эмоциональное и психическое здоровье именно таково, какое можно ожидать от человека, который не только узнал, что его лучший друг спрыгнул со здания, чтобы спасти ему жизнь, но этот же самый друг на самом деле не был мертв, и от человека, дважды чуть не умершего за один и тот же день и теперь имеющего дело с последствиями сотрясения мозга и огнестрела. Я не в шоке и не нахожусь в стадии отрицания. Я просто устал. Так что, если вы меня извините… И, засунув еще одну булочку в перевязь и взяв ожидавшую его чашку с чаем, он повернулся и направился наверх. # Поднявшись, Джон сел на край своей кровати и яростно впился в булочку зубами. (К сожалению, она была без масла, но покинуть комнату было важнее, чем задержаться, чтобы улучшить вкус выпечки.) Он готов был признаться, что провел большую часть последних двух лет, концентрируясь, насколько это было возможно, на всех безличных, логичных, фактических вещах. Он погрузился в написание постов в блоге, в которых проводил анализ для демонстрации дедуктивного гения Шерлока. Он сдерживал свои эмоции, потому что они сработали бы против него. (Только посмотрите, как один пост вчера утром — это было только вчера?— обернулся против него, притянув Майкрофта, Шерлока и Себастьяна Морана, как мотыльков к огню.) Однако это не означало, что все это время он ничего не чувствовал. И нет, у него не было времени должным образом осознать тот почти непостижимый факт, что Шерлок был жив. Конечно, именно для этого и был предназначен этот тихий день в квартире — шанс расслабиться (и исцелиться), мысленно привыкая к факту, что Шерлок, в конце концов, не гниет под этим блестящим черным мраморным надгробием. Даже будь он в стадии отрицания (а он не согласился бы с этим), было слишком рано устраивать вмешательство, или чем бы там ни являлось это холмсово давление на болевые точки. Еще не прошло даже суток, а он еще не оправился от последствий сотрясения мозга. Не похоже, что он провел день в галлюцинациях или разговаривал с воздухом. Будь это так, Джон был уверен, что Майкрофт просто упомянул бы об этом, но нет. Грег видел Шерлока, и миссис Хадсон тоже, так что он мог отбросить это беспокойство. Шерлок был жив, и Джон просто хотел насладиться этим фактом. Он не хотел злиться, обижаться, беситься или разочаровываться. Он не хотел тратить этот драгоценный, чудесный день на что-либо, кроме благодарности. Он просто хотел дышать со своим лучшим другом одним воздухом, говорить с ним о делах, просто быть. Быть его другом, быть тем Джоном Уотсоном, которого тому так не хватало последние два года. Потому что, да, он переделал себя. Он создал еще одно издание бывшего капитана, доктора Джона Хэмиша Уотсона, ныне детектива-консультанта. (Интересно, знал ли Шерлок, что использует его наименование, что он больше не единственный в мире?) Он был опытным блоггером, востребованным лектором — помоги ему боже — и имел собственные имя и репутацию в детективном мире. Джон гордился этим. Он сражался за каждый дюйм этой территории, за каждую частичку этой репутации. Он восстановил имя своего друга и в поте лица продолжал Работу, и, хотя и не часто об этом думал, но чертовски гордился данным достижением. Но прямо сейчас? Сегодня? Сегодня он просто хотел обустроиться в старой, удобной шкуре Джона Уотсона, помощника Шерлока. Соседа Шерлока по квартире. Друга Шерлока. Конечно, подумал он с резким мысленным смешком, как и ожидалось, все прошло по плану, поскольку он сидел в своей спальне, будучи слишком разочарован двумя Холмсами в гостиной. Возможно, ему не приходилось этого делать за последние два года, но это было знакомым. Допив остатки чая, он растянулся на кровати, прислушиваясь к рокоту баритона Шерлока, доносящемуся из-под пола. Через несколько мгновений он услышал, как хлопнула входная дверь, а потом... впервые за два года... вверх по лестнице донеслись звуки скрипки. Улыбнувшись про себя, он заснул. # Головная боль уменьшилась до доли прежней, и Джон спустился по лестнице, гадая, чей голос он слышал в гостиной. Конечно же, у Шерлока не было гостей? — Вы действительно сделали все это для Холмса? Вы действительно готовы умереть за него, даже сейчас? — Конечно. В конце концов, он сделал это ради меня. Ох. О боже. Это был Моран — его разговор с Мораном. Майкрофт упомянул видеотрансляцию, но не потрудился сказать, что вся конфронтация была записана. Джон обошел дверь и увидел, что Шерлок уставился на экран его ноутбука. (Он знал, что пароль не задержит Шерлока надолго.) Лицо его друга было почти зеленым в свете экрана, и Джон видел это потрясенное, опустошенное выражение только однажды — в те первые секунды после того, как он вышел в бассейн с бомбой. — Шерлок? Джон увидел, как дрожала рука друга, когда тот потянулся, чтобы поставить видео на паузу: — Джон? Я... Джон. — Майкрофт не говорил, что записал это. Шерлок явно собрался с силами: — Конечно, он же Майкрофт. Дело не в этом… как ты мог так поступить? — Я должен был это сделать, Шерлок. Я должен был опубликовать это видео. — Нет, не должен. Оно было у Майкрофта — он мог бы его выложить. Он просто ждал подходящего момента и думал, что тебе захочется это сделать, но, Джон, это не стоило твоей жизни. Джон пожал плечами, слегка поморщившись от напряжения в плече: — Я не согласен. Я потратил два года, пытаясь очистить твое имя, Шерлок. Я не собирался сдаваться на финише. — Сдаться и быть застреленным — это не одно и то же! — Не одно, — согласился Джон. — Но я понял, что он в любом случае собирался меня убить, и я не хотел тебя подводить. — Подводить меня? — Джон не мог вспомнить, чтобы когда-нибудь видел Шерлока таким расстроенным. Он стукнул кулаком по столу, точно так же, как Моран в своем расстройстве прошлой ночью: — Разве ты не видишь, что происходит? Если бы ты умер... в этом и был весь смысл! — Для тебя, возможно. — Для нас обоих! — Шерлок вскочил с кресла и заметался по комнате, размахивая руками, пытаясь охватить масштаб того, что он чувствовал. — Я спрыгнул с крыши, чтобы спасти тебе жизнь, а ты просто собирался это выбросить? — Нет, — сказал Джон, чувствуя, как в нем начинает закипать собственный гнев. — Но я был готов сделать то же самое, что ты сделал для меня — умереть, чтобы спасти своего лучшего друга. Шерлок резко покачал головой: — Совершенно разные вещи. Насколько ты знал, я уже был мертв. Ты убивал себя из-за того, что не имело значения. — Ты продолжаешь это повторять, Шерлок. Ты продолжаешь говорить, что твоя репутация не имеет значения, но это не так. — Это не так, — яростно возразил Шерлок. — Я понял это очень рано — не имеет значения, что обо мне думают другие люди. Неважно, что они меня не понимают или не любят. Важно только то, что я знаю, что поступаю правильно. Это единственная мера, которая имеет значение. — Значит, мое мнение не имеет значения? Шерлок тяжело вздохнул — это был бы вздох, если бы за ним не стояло столько неистовой ярости: — Ты — единственное исключение, Джон. — Значит, тебе небезразлично, что я думаю о тебе, но ты не хочешь, чтобы я говорил об этом кому-нибудь еще? — Не с риском для собственной жизни. — Кто бы говорил, Шерлок! Ты покончил с собой, чтобы спасти меня, но не позволяешь мне делать то же самое для тебя? — Насколько ты знал, я уже был мертв! — Вот именно! — рявкнул в ответ Джон, наконец-то доведенный до крика. — Насколько я знал, мой лучший друг покончил с собой, чтобы спасти меня. Последние два года я делал все, что мог, чтобы спасти его репутацию — твою репутацию, — потому что я не мог сделать меньшего. Я уже потерял своего лучшего друга и не мог смириться с потерей того, что мы построили вместе. — Но ты чуть не погиб, Джон, ни за что. — Но я этого не знал, правда? Потому что ты не потрудился мне сказать. О, они беспокоились, что Джон недостаточно зол? «Это так скоро изменится», — подумал он, тяжело дыша через нос, пока у него в мозгу проносились образы быков из Луни Тюнз[2], выдыхающих пар. — Я не мог тебе сказать, Джон, — осторожно произнес Шерлок, четко выговаривая каждое слово. — Ну, да, секреты — это палка о двух концах, Шерлок, — сказал ему Джон. — Ты можешь держать кого-то в неведении, чтобы обезопасить его, и на какое-то время это может сработать… пока он не рухнет с обрыва, которого не мог увидеть, потому что у него даже не было метафорического фонарика, чтобы увидеть предупреждающие знаки. Если бы я знал, что ты жив, я бы, может, сильнее постарался оставаться таковым, чтобы у нас могло быть это счастливое воссоединение, но я же не знал! Я думал, что тебя нет, и я завершил свой крестовый поход последних двух лет, и если это означало, что я должен был умереть?.. Он пожал плечами, игнорируя жалобы своего забинтованного плеча, даже когда Шерлок бросился на него и схватил. — Ты чуть не разрушил все, ради чего я работал два года! Он собирался тебя убить. Каким-то образом Джону удалось не вздрогнуть, когда пальцы Шерлока впились в его плечо, но он почувствовал, как его лицо побледнело, даже когда пальцы Шерлока напомнили тому о повязке под рубашкой Джона, так что он отдернул руки, словно обжегшись и тяжело дыша: — Он собирался убить тебя, Джон. — На этот раз его голос прозвучал намного тише. Джон кивнул: — Я знаю. Мне было действительно все равно. Я не хотел, чтобы ты думал, будто я ценю нашу дружбу меньше, чем ты. Да. — Да, — подтвердил Шерлок, кивнув головой. — Кроме того, если бы я этого не сделал, он убил бы меня, — сказал Джон. — Единственное, что в итоге меня спасло, это то, что моя преданность была равна его, а твоя была сильнее, чем у Мориарти. Шерлок снова кивнул, его лицо было неподвижным и почти пустым: — Я действительно не смог бы выдержать, если бы ты умер, Джон. Не после последних двух лет. Видеть это… видеть, как ты готовишься умереть без причины... Даже зная, чем это закончилось, я не мог этого вынести. — Это было не беспричинно, — тихо сказал Джон. — Это было ради моего лучшего друга. Ты почему-то постоянно это упускаешь. Однако какая-то часть его была рада, что Шерлок увидел это, что он так отреагировал, потому что он не думал, что, в противном случае, Шерлок смог бы понять его эмоции. На самом деле не было никакого способа передать чувства, когда ты наблюдал, как твой лучший друг буквально умирает за тебя (независимо от того, «конечной» смертью или нет). — Прости, что оставил тебя в неведении, Джон, — через минуту сказал Шерлок. — Я никогда не хотел вот так тебя оставлять. Джон еще раз устало кивнул, решительно не обращая внимания на свое ноющее плечо, не желая заставлять Шерлока чувствовать себя виноватым за усугубление травмы: — Я знаю. В конце концов, увидеть — значит поверить, вот почему я так стремился опубликовать это видео. Ничто иное не могло убедить сомневавшихся в тебе в том, что ты действительно прыгнул, чтобы спасти других. Он опустился в кресло: — Дело в том, Шерлок, что тебе может быть все равно, что думают другие люди… И не пойми меня неправильно, я не говорю, что ты или кто-либо другой должен подчиняться общественному мнению, особенно когда оно неверно… Но, возможно, я просто старомоден. Я всегда считал, что репутация человека, его честь — это все, на что он в итоге может рассчитывать. — Честь, возможно, — сказал Шерлок, — но репутация — это не то же самое. Это такая же ошибка, какую допустил Мориарти. Он предположил, что я буду заботиться о своей репутации, когда имеет значение только мое собственное внутреннее чувство правоты. — Я — простой человек, Шерлок. Твое собственное чувство чести может находиться на первом месте, но оно подкреплено твоей репутацией — и, даже если бы тебя здесь не было, я хотел бы тебе ее вернуть. — К счастью для меня, ты не такой старомодный, как думаешь, — сказал Шерлок, уходя на кухню и появляясь мгновение спустя с аптечкой в руках. — Что ты имеешь в виду? — Ну, если бы ты был таким, ты вел бы бумажный дневник вместо блога, и тогда никто бы его не увидел, — ответил Шерлок с улыбкой, вытаскивая бинты. — И где бы тогда была моя репутация? — Тогда, полагаю, мне пришлось бы писать рассказы, — задумчиво произнес Джон. — Потому что никто никогда не поверил бы, что они настоящие.