В одинокой томной печали...

Девушка осталась одна. Она погрузилась в теплую воду. Вдруг к горлу резко накатил крик. Хотелось вопить во всё горло. Кричать, чтобы стёкла от звука потрескались. Она просто опустила голову к воде и заплакала. Заплакала просто навзрыд. Так как не плакала никогда. За шумом воды было не так слышно её всхлипы. Спина болела, Луз далеко, всё шло коту под хвост. Всё было ужасно, также как внутреннее состояние девушки. Она плакала и плакала, а горячие слёзы катились по её нежным щекам. Тихий шум ветра за окном, только усугублял. На улице стояла ужасающей силы метель. А где-то в большом особняке, в горячей воде в ванной плакала девушка. Волосы, которые стали светло-зелёного цвета растрепались, глаза стали красным а плечи тряслись мелкой дрожью. Она так устала от всего этого. Так хотелось просто быть рядом с Луз и ни о чём не думать, не вспоминать тяжёлых моментов и не возвращаться в родительский дом. У неё произошла настоящая истерика. Сжав кулак, она ударила по глади воды, поднимая брызги. Сердце стучало как бешеное, вырывалось из груди и хотело взлететь. Дыхание сбилось, зубы сжались и Эмити закрыла лицо руками. Девушка понимала, что ей пора брать себя в руки и начинать водные процедуры, так как она не хотела задерживаться в ванной. Кровь смылась с тела, ссадины и рассечения стали розовыми «украшениями» на бёдрах, предплечьях и спине. Открыв слив она трудом стала вылезать из ванной, но спина сильно болела. Она снова хватилась за край ванны и стала приподниматься, но больная поясница снова дала сбой. Эмити всё это уже конкретно задолбало и сквозь боль, сжатые зубы, и поступившие вновь слёзы, она выбралась из ванной. Обмотав бёдра полотенцем, она подошла к зеркалу. А в отражении на неё посмотрел такой уставший силуэт. Словно его что-то съедало изнутри. Почистив зубы, умывший гигиеничкой и высушив голову, Эмити оделась в чистую одежду и вышла и душа. — Ты закончила? — спросила Одалия, стоя в проходе. — Д-да, — заикнувшись ответила Эмити. — Иди в комнату. Я заменила твоё постельное бельё. Отдыхай, — сказала Одалия. Ей действительно стало совестно, за то что так жестоко наказала дочь. Женщина слышала как она Эмити плакала в ванной, но не стала ничего говорить по этому поводу. — Хорошо. Спасибо? — с какой-то вопросительной интонацией сказала Эмити и пошла прочь. Зайдя в комнату, она взяла свой альбом, простой карандаш и ластик. Она легла в постель и стала рисовать. Штрих за штрихом на листе появлялся рисунок. Аккуратные скулы, очертания головы, наметки глаз, носа и рта. Непослушные короткие волосы появились на голове. Эмити стала вырисовывать шею, достаточно широкие, но худенькие обнажённые плечи. Проводя пальцем и размазывая карандаш, она наметила ключицы. Далее всё так же обнаженная небольшая грудь. Далее Эмити решила не прорисовывать, так как рисунок был просто своеобразным бюстом. Эмити рисовала не штрихами и резкими движениями пальцев, а нежными касаниями к листу, осторожными линиями. Когда она полностью оглядела рисунок, то осознала, что нарисовала Луз. Обнажённую, ласковую, порой хмурую или же застенчивую Луз… Свою Луз… Она провела по листу рукой, и закрыла глаза, улыбаясь. «Хочу, чтобы она прикасалась ко мне, а не я к ней…» Подумала Блайт, отдаваясь своим пошловатым фантазиям. Она представила как осторожно расстёгивает пуговицу на форме своей любимой. Луз вовсе не смущается, а даже довольна. Она берет её за скулу и нежно целует её в губы. Кладёт свои руки на её талию. В то время как Эмити продолжает расстегивать и снимать рубашку. Вот уже Луз стоит перед ней в спортивном топе, а Эмити отдаётся к ней а объятия. Носеда пошловато, но нежно и аккуратно сжимает её бёдра. Вот Луз уже трогает резинку её юбки, водя по краю живота. — Можно, Луз… Можно… Быстрее… — прошептала Эмити ей на ухо. Блайт вовсе не замечала как грязные фантазии пересекают грань приличия. Она завернулась в одеяло, а лист с рисунком упал на пол у кровати. Возбуждение спускалось к низу живота и рука невольно потянулась туда. Пока Эмити дремала и фантазировала всякую всячину, в комнату тихо прошла Одалия. Она взял градусник и подошла к дочери. — Ну-ка, повернись, — сказала женщина. — Что такое? — спросила Эмити, вздыхая. Весь образ растворился. — Ты чего такая красная? Тебе нехорошо? — спросила Одалия, прикасаясь ко лбу дочери. — Не знаю, — Эмити действительно стало жарко от того, что сама себе навыдумывала. — Ты вся горишь! Давай мерей температуру, — сказала Одалия и поставила ей градусник. — Пройдёт всё, — вздохнула Эмити, расстраиваясь, что мать всё испортила. — Думаю, что дня через два, — задумчиво сказала Одалия, проверяя лекарства на столе. — Угу… — не открывая рта сказала Эм. — Что это тут у тебя карандаши валяются всякие? И альбом тоже. Ты рисовала, надо было убрать. Тело девушки прошиб холодный пот. Меньше всего ей хотелось, чтобы мать увидела. рисунок. Одалия закрыла альбом и села на край кровати. Напряжение спало. — Давай я уберу, — сказала Эмити, потянувшись за альбомом. — Дай я посмотрю твои рисунки. Ты не плохо рисуешь, хотя можешь и лучше, но ленишься. — Нет! Отдай пожалуйста. Это моё! Там личное! — Что там может быть такого? Рисунки как рисунки. — Там личное, ну вверни. — Ну уж нет, теперь мне интересно! — сказала Одалия, начиная листать альбом. — Пожалуйста, верни… — попросила Эмити в отчаянии, надеясь, что мать услышит её и поймет. — Что такого в рисунках заката? Тут здания. Тебе понравилась архитектура? Интересно, интересно… А чем тебя так зацепил соседский кот на заборе? Ничего в этом личного не вижу. Кошка как кошка. — Да… Но там больше ничего нет. Там незаконченные рисунки, не хочу чтобы ты их видела. Я закончу и тебе покажу. Ты не против? — всё ещё просила Эмити вернуть ей её вещь. — Какие-то ведьмы тут, не понимаю ничего в ваших играх. Что тут у нас дальше? Ну лес как лес… Но кстати неплохой, хочу сказать. Ну что ты в этом личного находишь? — повернула Одалия альбом, где была нарисована река, камыши и лошадь, которая пила воду. Эмити помнила, что именно после этого рисунка будет идти портрет. — Ничего… — тихо сказала Эмити. — Ну и ничего больше нет, — сказала Одалия закрывая альбом. Рисунок пропал. Там как будто ничего и не было. После картины с лошадью был пустой и чистый лист. Пустой белый лист. — Да, я погорячилась… — сказала Эмити, ничего не понимая. — Ладно, я оставлю тебя. Мне нужно ещё готовить ужин. А ты давай выздоравливай скорее, — вышла Одалия из комнаты. Эмити осмотрела альбом. Там действительно не было рисунка, а страница была вырвана. Она повернулась на кровати. Смятый листок был под подушкой. На этот раз несказанно повезло, так как если бы мать увидела рисунок, то беды было бы не миновать. Просто повезло… Эмити выдохнула и взяла в руки книгу, перед этим спрятав рисунок так, что даже сам дьявол не сможет найти.