Те, кто стоит за плечом

      Началось удушливое лето. Из-за нестерпимой жары по всему штату горели торфяники на болотах, задымляя густые леса и окруженные ими города. Местность вблизи мегаполисов тушили бригады пожарных и несколько штатных вертолётов, но до богом забытых провинций никому не было дела. Едкий запах гари въедался в развешенное для сушки белье во дворах, деревянные стены домов и, казалось, преследовал жителей повсюду. Проветривать смыла не было — дым заполонил всю округу. Складывалось ощущение, что Сентфор опустился в преисподнюю и жарился на углях за все грехи, свидетелями которых стали узкие и неосвещенные улочки. Впрочем, каждый знал, что поводов судить здешнее население было предостаточно.       Сбежать на задание в Нью-Йорк оказалось сродни спасению. Держа руль одной рукой, я обмахивалась соломенной шляпой, переезжая по гребню плотины на ту сторону неширокого пролива, к Джонс-Бич, откуда вели дальше парковые автодороги. Здешний солёный воздух действовал исцеляюще, и вряд ли дело было лишь в одном контрасте с дымом Сентфора. Морской бриз имел странное свойство успокаивать натруженный разум, а думать мне было о чём.       — Интересно, моим фотороботом уже все столбы в Монтане обклеили?       Та ночь, когда Драконы вытащили Вишню из-за решетки, всё никак не выходила из головы. Никакие пьянки в честь его приезда не могли стереть из памяти досадный… нет, самый что ни на есть пиздецки хреновый факт — на задании моё лицо засняли камеры видеонаблюдения. В этом не было никаких сомнений. И пусть Аарон уверял, что в случае чего сможет помочь, как-то замять это, уничтожить улики или подкупить полицейских, я знала, что можно даже не считать себя жильцом, попавшись второй раз.       Они спустят федеральных агентов.       Это было так же очевидно, как то, что после вторника шла среда. Слишком много дел лежало глухарями на столах шерифов; козёл отпущения был нужен незамедлительно. И если у ищеек правительства появлялась хотя бы одна зацепка, способная впоследствии вывести к поимке всех членов банды, они не жалели средств на достижение цели. Стоило действовать быстро, но не слишком активно, чтобы не угодить в ловушку. А пока в голове созревал план спасения собственной шкуры, я отвлекалась на мелкие поручения Хилла. Когда и те закончились, пришлось самостоятельно искать заказы, чтобы не сойти с ума в этом временном затишье.       Выручила в этот раз Стефани или же Дороти Шварц, как её называли в большом свете. Своё истинное имя она скрывала, а фамилию знали лишь единицы. Даже мне эта девушка-тайна не раскрыла всех своих секретов. Впрочем, в этом не было необходимости, ведь даже без этих малозначимых фактов, биография у Стефани была интереснейшей.       Говорили, до совершеннолетия она жила в Сентфоре, но на удивление, я её так ни разу и не встретила, что странно, ведь обычно все жители знали друг друга в лицо. Кто-то рассказывал, как проворачивал с ней дела — не слишком большие, но нужные Чёрным Драконам. Чаще всего её заданием было наладить связи или отыскать информацию: ничего сверхкриминального ей не предлагали, ведь полноправным членом банды она так и не стала. А потому, спустя пару лет, уехала куда подальше после окончания школы. И объявилась лишь недавно, когда смогла втереться в доверие элиты общества и теперь была готова обобрать их до последней нитки.       Стефани была поразительно красива для сельской девчушки с окраины города. Благородные черты лица и изящная фигура никак не вязались с её прошлым, так что она придумала его заново, сама. Теперь Дороти Шварц была наследницей немецких банкиров и водила дружбу со сливками сливок. Так она пробиралась на закрытые вечеринки именитых звёзд Голливуда, пользовалась добротой и материальными благами, которыми осыпали её друзья-миллиардеры. Старая жизнь в нищете забылась, наступила новая эра — эра вычурных нарядов, нескончаемых путешествий, роскошной жизни и экзотических яств из самых фешенебельных ресторанов мира.       Эра нескончаемой лжи.       Быть собой она могла редко, да и с теми, кого знала давно и была уверенна в их лояльности. Таким человеком Стефани выбрала меня, ведь я подходила сразу по всем критериям. И стоило признать, выдать меня за кокетливую подружку-иностранку всегда было проще, чем, например, заставить Бурого чинно сидеть на важном приеме и попивать чай из сервировочной чашки, которая в его руках смотрелась точно игрушечная. Так мы и сработались. Да и немало сдружились, а потому путь до песчаного пляжа на Джонс-Бич я проделала с лёгкой улыбкой и предвкушением от долгожданной встречи.       Изумрудные поля гольф клуба прервались белоснежным песком пляжа. Здесь лазурные волны медленно накатывали на берег, прогоняя ленивых, объевшихся рыбой альбатросов, которые совершенно не страшились приезжих туристов. Под широким куполом беседки, вымощенной белыми каменными плитами, за столом на плетенном кресле сидела Стефани. Её светлые глаза скрывали массивные солнцезащитные очки, сползшие на самый кончик носа, а вьющиеся волосы чуть виднелись из-под красного, напоминающего шляпку мухомора, берета в крупный белый горох.       На идеально выглаженном льняном комбинезоне цвета слоновой кости не было ни единой складки, и всё же её образ казался слегка неуместным, ведь в отличие от остальных отдыхающих, что подставляли кожу под жаркие поцелуи солнца, тело Стефани было полностью скрыто под одеждой. Несмотря на пытливые взгляды прохожих, мне не нужны были объяснения: я знала причину — снова вернулся главный враг Стеф — псориаз. Об этом недуге, впрочем, как и об остальных аспектах её личной жизни, знали немногие и всегда воздерживались от слов соболезнования, предпочитая делать вид, будто ничего не замечали. Сама же она говорила:       — Это высшие силы оберегают мир от моего влияния, потому что без этого изъяна я бы стала попросту непобедима. Люди снесли бы храмы богов и возвели бы новые, в мою честь.       Действительно ли она обладала такой самооценкой, что пересуды окружающих её ничуть не трогали, или же это был с годами выработанный защитный механизм — переводить всё в шутку, никто не знал. Некоторые строили догадки, что от бедной жизни Стефани сбежала в том числе и из-за болезни. Пусть псориаз и оставался доселе неизлечимым, с деньгами пережить его было куда приятней и проще. Нефтяные ванны, консультации лучших дерматологов страны и дорогостоящие медикаменты требовали больших сумм. Таких, что даже будучи в Драконах сыскать трудно, уже не говоря о тривиальной жизни и работе с восьми до пяти. Мысль эта, хоть и выстроенная весьма логично, всё равно оставалась сплетней, да и узнавать правду никто не торопился.       Стефани любили за жадный до знаний ум, трепещущую внутри энергию артистизма и горящий в глазах азарт, и малозначительный изъян в виде красных бляшек на загорелой коже ничуть её не портил. Умение подавать себя она, казалось, впитала с молоком матери, а Дороти Шварц была её лучшей ролью, которую Стеф изо дня в день играла безупречно, вызывая восторг и уважение обитателей криминального мира.       — Господи Иисусе, прими мою душу, умираю, — промурлыкала она, выпустив из плена алых губ коктейльную трубочку. — Выглядишь хорошо, даже слишком. Девушек красят бриллианты и хороший секс по утрам. Колись, чем из этого тебя балует Хилл?       — Ты видишь на мне бриллианты? — словно по команде, Стеф отразила лукавую усмешку, появившуюся на моём лице. — Что за милая беретка? Новый вид конспирации, любительница тихой охоты?       — Если сниму это чудо, то снежные хлопья выпадут не в сезон, — взяв лежащий на столике журнал, она начала им обмахиваться, чтобы спастись от послеполуденного зноя. — Пытаюсь слезть с гормональной мази. Обсыпало с головы до пят, так ещё кожу сбрасываю в таком количестве, что меня скоро в серпентарий заберут, как главную звезду в коллекции змей.       — Уверена, там ты встретишь немало своих знакомых. Скучать не придется.       Стефани солидарно кивнула, даже не собираясь спорить с заявлением, что большая часть её окружения те ещё гады. Здесь поговорка «Скажи, кто твой друг, и я скажу, кто ты» не работала, но ведь исключение только подтверждало правило. Всегда не понимала этого оксюморона, но здесь он, на удивление, казался весьма кстати.       — Признаюсь честно, мне тебя не хватало, — она как-то грустно улыбнулась, всматриваясь в размытую линию горизонта. — Ты заставила нас всех понервничать: многие думали, что в следующий раз тебя удастся увидеть лишь в газете, где-то между третьей и пятой страницей.       — Ты мне льстишь. Фото моего линчевания засунули бы как минимум во вторую половину.       — Как знать, О’Нил. Я сделала бы целый разворот с твоей мордашкой.       Мы рассмеялись так беззаботно, словно бы разговор шел о чём-то обыденном. Эта грань размылась ещё давно, и теперь даже смерть не вызывала привычного страха. Она была всюду: пряталась в тёмном переулке, поджидала за поворотом и выглядывала из-за зарослей кустов. Со временем страх исчез — мы устали бояться. Все знали, что жнец душ стоял рядом, наполированным лезвием косы замахнувшись над головами, но больше не робели от одной только мысли о погибели. Мы жили настоящим, не загадывая наперёд, и наслаждались сегодняшним днём, когда солнце ещё грело, а морской берег шумел вдалеке.       — Ты ведь знаешь, что можешь обратиться ко мне за помощью, если попадёшь в передрягу? — за секунду тон её голоса сменился на серьёзный.       — Говоришь так, словно скоро мне понадобится надеть свои счастливые носки, — я старалась вернуть былое настроение диалога, однако даже через тёмные линзы очков заметила, как потускнели глаза Стеф, всё ещё обращенные к морю. — Неужто у тебя нашлось такое задание, что можно сразу гроб заказывать?       — Брось, — она раздраженно отмахнулась и, когда вновь повернулась лицом в мою сторону, пелена задумчивости во взгляде растворилась. — Дело плёвое, да и платят хорошо. Заказчик надёжный, отвечаю за него головой.       — Хорошо, — произнесла я на выдохе и притихла на пару мгновений, будто размышляя. — А то вкусное шампанское из красных бутылок будет?       — Реки, — цокнув языком, Стефани улыбнулась. — Так что, осчастливишь богатенького денди, приняв приглашение на круиз-вечеринку?       — А он меня звал?       — Я всё улажу. Твоё имя появится в списке так незаметно, что даже у самых дотошных из рабочего персонала не возникнет вопросов. И всё же придётся весь вечер увиливать и переводить тему, когда разговор коснётся тех, кто именно тебя пригласил, но я уверенна, тебе не составит труда обвести этих напыщенных индюков вокруг пальца.       — А сам хозяин мероприятия не задастся вопросом, кто это пожаловал на борт его корабля?       — Если бы только представляла, кто он такой, — она тихо рассмеялась. — Такие торчки не то, что гостей своих не помнят, а даже мать родную не узнают. Интересно, удивляется ли он каждое утро своему отражению в зеркале?       — Что же, это отметает ещё одну проблему.       — Ты бы и так справилась, О’Нил. По тебе Оскар плачет.       — Да уж, узнай миссис Роуз, какими актрисами мы выросли…       Творческим личностям в маленьких городах развиваться сложно, а в Сентфоре и подавно. Там отголоски примитивного искусства можно было увидеть разве что на раскрашенных баллонами краски стенах, где каждое второе слово — мат. И если ребёнок тянулся к чему-то более возвышенному, чем драки и поножовщина, то единственным пристанищем для его творческой натуры мог стать только школьный театральный кружок. Миссис Роуз — так звали нашу учительницу-постановщицу, — всегда была рада новым лицам, пусть и не получала от этого ни цента прибыли. На постановки приходили разве что родители выступающих, да и то не платили за вход. Всеми детьми, как и самой миссис Роуз, двигал, казалось, неиссякаемый заряд энтузиазма.       Как сейчас помню, репетиции проходили дважды в неделю в угловом кабинете на первом этаже. В той части здания всегда было темно и пыльно, из-за чего ученики то и дело чихали, нарушая тишину пустых коридоров. Но по ту сторону двери, в маленьком помещении, куда скидывали весь ненужный для оформления зала хлам, царил шум и веселье. Мы сами шили костюмы и делали декорации, а в перерывах между этим — бегали, смеялись и ели всякую дрянь. Если где-то в Сентфоре и обитало счастье, то именно там.       И пусть это были лишь короткие сценки из детских книг, они отвлекали ребят от жестокой реальности провинциального города. Почти все бывшие ученики, которые ещё не сторчались или не лежали на единственном кладбище Сентфора, прошли через этот кабинет — Стеф и я не стали исключением. Поэтому упоминание миссис Роуз такой приятной теплотой отзывалось в сердце, хоть и роли наши стали куда значительнее.       — Кого я играю на этот раз?       — Мисс Бертарелли, — начала она мечтательно, — из Швейцарии…       — Банально и неправдоподобно, — фыркнула я. — Давай хотя бы из Австрии. Буду дочерью предпринимателей, связанных с отраслями горнорудной промышленности. И пока родители договариваются о новых карьерах на юге Штатов, я отдыхаю от такой утомительной жизни в Европе.       — Как пожелаешь. Мне, честно признаться, абсолютно плевать на эти мелочи. Ты мне нужна не для сладких сказок, — очки на переносице съехали ещё ниже, и в светлых глазах заблестело веселье. — Мы украдем самый большой в мире рубин.       Поражённая масштабом операции, я потеряла дар речи. Заметив это, Стефани прыснула со смеху и толкнула коктейльный бокал по столу. После большого глотка удивление сменилось интересом. Ещё через два — вернулась способность говорить.       — Ты никогда не любила мелочиться, Стеф.       — Это верно подмечено, — согласилась она. — Так ты в деле? Второго такого шанса уже никогда не будет. Подумай дважды, а лучше — трижды перед тем, как дать ответ.       Желание сорвать куш для Чёрных Драконов боролось со здравым смыслом. Пусть риск в таких аферах присутствовал всегда, сейчас он казался куда значительней. Охота, пока хоть и негласная, была уже открыта, а значит, стоило бы залечь на дно и завязать с преступлениями, но сидеть тихо и молиться об удаче никогда не было в моём стиле. Как говорила одна моя старая знакомая Виктория: «Помирать, так с музыкой. Попадать в плен, так в золотых кандалах».        И между ролью палубной крысы, покидающей тонущий корабль, и мисс Бертарелли, желающей стать самой яркой звездой круиза, я сделала единственный правильный выбор.       — Тебе невозможно отказать, — игриво заметила я. — А дорогому шампанскому тем более.       — Я знала, что ты меня поддержишь, — тембр её голоса смягчился, потеплел. — Нам ещё многое предстоит обсудить, но всё это после большой тарелки цезаря. Я со вчерашнего дня ничего не ела. Худею, чтобы влезть в платье.       — Так и знай, Стеф, я на такие жертвы не пойду. Можешь сразу позвонить в ателье, чтобы швея перешила мои тряпки. Я собираюсь съесть полтонны карбонары из того прелестного итальянского ресторанчика, где ты топтала виноград на конкурсе виноделья.       — Да, славное время, — задумчиво протянула она. — Так и быть, заглянем туда. Возможно, мною произведенный шедевр ещё хранится в погребе.       — Ну уж нет, на такие гастрономические подвиги я сегодня не готова.       — Это почти то же самое, что целовать песок, по которому я ходила. Ты даже не заметишь разницы, О’Нил.       Ответной колкости не последовало, и мы после долгого обмена многозначительными взглядами рассмеялись.       — Я скучала.       — И я, Стеф. Даже не можешь себе представить как…       Не прошло и получаса, как шум морских волн сменился суетливым гомоном мегаполиса. Припарковавшись на улочке, где движение автомобилей было спокойнее, а прохожих в разы меньше, чем в других частях города, мы прибыли к двухэтажному зданию из светлого камня, где густой кудрявый плющ заботливо обвивал колонны. У дверей нас дожидался пожилой, но не утративший статности и блеска в глазах, хозяин небольшого ресторана. На лице его играла широкая улыбка, а приветствующий голос звучал так же радостно, как и в трубке телефона, когда Стеф сообщила, что хотела бы забронировать лучший стол на террасе.       Здесь её знали не как мисс Шварц, а как Дори — весёлую хохотушку, любящую ввязаться в любую авантюру. Именно она помогла превратить маленькую пиццерию бедного итальянского иммигранта в место, куда стекалась звёздная богема, чтобы насладиться вкусом любимых блюд и позабыть хотя бы на вечер о толпищах фанатов и репортёров. Тут каждый становился самым обычным человеком — совсем неидеальным и вечно голодным.       В первые годы Стефани выручила хозяина ресторана крупной суммой денег. Пусть поначалу тот и не принимал их, но после долгих уговоров согласился, конечно же, пообещав всё вернуть с процентами. И когда количество посетителей, благодаря паре слухов, что пустила в высшем обществе Стеф, стало стремительно расти, он смог это сделать без какого-либо ущерба для собственного бизнеса. Теперь в этих стенах она считалась спасительницей, самой желанной гостей и дорогой подругой.       По случаю её приезда официанты откупорили лучшие вина, граппу и анисовую водку. Едой так же не обделили — повара готовили быстро, а главное — вкусно и много. Нашлось и то вино, что положило начало многолетней дружбы между Стефани и хозяином ресторана. Так дегустация затянулась на долгие часы, и даже после официального закрытия, мы ещё долго пили в компании владельца и его сыновей. Оказалось, с одним их них Стеф даже была в отношениях, но совсем непродолжительных. По этому поводу его отец сокрушался не преставая. Твердил, что лучшей девушки, чем Дори, ни одному из его балбесов не сыскать, и, впрочем, был прав.       Разошлись мы на рассвете, в каждой руке держа бумажный пакет со свежими, ещё тёплыми от жара печи булками и канноли, которые жена хозяина ресторана испекла по утру. Засыпающую на ходу Стефани в особняк отвёз её бывший ухажер, меня же до отеля подбросил его младший брат, прочитав на итальянском языке прощальный стих о несправедливости любви.       Сон пришёл сразу же, как голова коснулась подушки, и прервался через пять часов, когда в дверь номера начали настойчиво стучать. На пороге меня встретил курьер с чехлами для одежды и коробками от обуви. Это сразу вернуло страдающий от похмелья разум в реальность. Настало время подготовки к заданию.

***

      Двадцать пять метров в ширину и практически в десять раз больше в длину — такими габаритами морской гигант поражал всех многочисленных гостей, прибывающих на частную пристань. Золотистый солнечный свет отражался в блестящей белой краске корабля, а в воздухе витало предпраздничное настроение. Пока на пирсе толпились пассажиры, здороваясь со старыми приятелями и знакомясь с новыми, грузчики в неторопливом темпе забирали багаж и уносили вверх по широкой лестнице, ведущей на борт судна.       На палубах работали члены экипажа, готовясь к отплытию. Матросы проверяли лебедки, стропы и бросали последние привязи. Капитан, сияющий белоснежной униформой, проверял курс и давал команды. Затем раздался звонок, и судовой громкоговоритель пронёс сообщение о том, что приближалось время отплытия. Голос этот был задорный и слегка тягучий, словно его обладатель пропустил уже пару бокалов. Не прерывая светских бесед, пассажиры начали направляться в каюты, и тогда я покинула салон арендованного автомобиля, бросила ключи близстоящему парковщику и кивнула на загруженный чемоданами багажник.       Из-под тонкой оправы солнцезащитных очков я наблюдала за прикованными к моей персоне взглядами — заинтересованными и иногда с еле различимым налётом презрения. Сияя улыбкой, я затерялась в толпе и перед подъемом на борт назвалась мисс Бертарелли. Дружелюбно выглядящая девушка проверила список и, не заметив никакого подвоха, пожелала приятного плаванья. С плеч сошло лёгкое чувство напряжения от мысли, что план Стефани не развалился в самом начале.       Как только за спиной закрылась дверь в каюту, неудобные босоножки оказались брошенными в самый дальний угол. Я осмотрелась; помещение было оформлено с учётом последних тенденций в дизайне интерьеров, идеально сочетая удобство и элегантность. За стёклами панорамных окон виднелись магазины, кафе, бар и бассейн, расположенные на главной палубе. С такой высоты судно выглядело точно плавучий город, где каждый мог найти всё, что нужно для комфортного пребывания на борту, и я в ближайшие часы собиралась воспользоваться всеми предложенными благами.       Когда тяжелые цепи подняли якоря с морского дна, корабль медленно начал движение. Первый час я не выходила наружу, лишь наблюдала за одетыми с иголочки гостями и в голове прокручивала составленный план действий снова и снова. Дело хотелось провернуть без осечек, однако не только от меня зависел исход — ещё несколько людей на корабле были в сговоре со Стефани, но кто именно, мне было неизвестно.       С восходом Луны в каюту негромко постучали и учтиво предложили спуститься на поздний ужин. Критически взглянув в зеркало напоследок, я поправила выбившийся из гладкой волны локон и взяла небольшой клатч, в котором, кроме поддельного рубина и миниатюрного фонарика, была сотня баксов да ключи от автомобиля, где остались все мои вещи. Налегке я покинула комнату, зная, что больше сюда никогда не вернусь, а бархатные перчатки цвета ночи избавят меня от переживаний из-за оставленных на месте преступления отпечатков пальцев.       Первым делом я посетила бар, чтобы насладиться лопающимися на языке пузырьками шампанского, а после направилась к носу судна. Здесь холодный ветер дул сильнее, пробираясь под тонкую ткань вечернего платья. Взявшись за металлические поручни, я взглянула вниз — там высокие тёмные волны разрезались надвое, бросая белую пену на литый корпус. На плечи деликатно опустилась тяжелая, явно дорогая, ткань пиджака, после послышался низкий мужской голос:       — Неужели такой прелестной юной девушке стала жизнь не мила?       — Полагаете, о смерти просят лишь немощные старцы? — повернув голову, я увидела перед собой мужчину средних лет — опрятно одетого, но с лёгкой небрежностью в причёске. — Иногда и меж блеска софитов виднеется глубоко залегшая грусть.       — «Умирать под луною так старо и так грустно!» — произнёс он на выдохе и скользнул взглядом по облачному ночному небу, меланхолично выискивая серебристый серп Луны. — Быть может, я смогу заставить вас передумать и научить вновь любить жизнь?       — Не хочу принижать ваше умение пользоваться шестым чувством, мистер…       — Марк. Зовите меня Марк.       — Но вы, Марк, ошиблись. Я не искала возможности уйти на тот свет, а лишь наслаждалась тьмой и величием глубоких вод.       — Что же вы сразу не сказали, — он тут же заулыбался, точно ребёнок, получивший заветный подарок на рождество. — У меня ведь сердце сжалось, стоило увидеть вас одиноко стоящую и смотрящую вниз. Вы выглядели так потеряно, словно безмолвно взывали к помощи, к справедливости этого мира.       — Вам лишь почудилось, — ответила я задумчиво. — Однако от компании не откажусь. Возможно, Вселенной известно больше остальных, и она решила, что мы с вами обязаны встретиться на этом гиганте.       — Верно, так оно и есть. Наша встреча была предначертана судьбой, иначе быть не может, — быстро согласился Марк. — Позвольте мне провести этот вечер с вами за игрой в рулетку. Говорят, сегодня зеро выпало уже с дюжину раз. Не терпится разорить этого нахала Рочестера, я ему сильно задолжал! Как ваше имя?       — Сара, — пораженная напором моего нового спутника, коротко изрекла я.       — Дивное имя, — в его глазах замерцало отражение ярких звёзд. — Странно, что мы не встретились раньше.       — Раз уж мы упустили столько времени, будучи порознь, предлагаю больше не терять ни минуты, — наши ладони встретились, переплелись меж собой пальцы. — Будьте для меня сегодня личным гидом, Марк.       — С превеликим удовольствием, — его улыбка стала ещё шире. — Успели посетить выставочный зал? А ресторан под открытым небом? Пробовали устриц и те диковинные штуки, похожие на щупальца осьминога? Они бесподобны! Я всё вам покажу, идёмте же!       Между нами завязался оживленный разговор: об именитых пассажирах на палубе и их кичливых нарядах, о живописи и поэзии, сопутствующей мне удаче и преследующих его бедах. Громкий голос Марка доминировал в диалоге, а я отвечала негромко и скромно, чтобы всё внимание гостей уделялось ему одному. Пара игр в блэк-джек, распитая на двоих бутылка белого сухого, что старше меня в два раза, медленный танец под бледной Луной, и вот мы оказались в слабо освещенном зале, заставленном стеклянными витринами. В центре, обрамленный подсветкой, на самом видном месте лежал кроваво-красный драгоценный камень. Острые грани отражали лучи, бросая переливчатые блики на прозрачные стенки куба.       — Невероятно, — зашептала я в полголоса.       — Самый крупный из ныне найденных рубинов. Впечатляет, не так ли?       Так и не дождавшись ответа, он проводил меня ближе к экспонату, чтобы рассмотреть поближе неповторимые краски, которыми природа наградила минерал. Сквозь мелодичную игру небольшого струнного оркестра донёсся далёкий гудок корабля, оповещающий о начале банкета в основном зале. Люди стали медленно расходиться, но наша пара продолжала стоять на месте, словно завороженная.       — Сколько же нужно заплатить, чтобы музей дал разрешение на такого рода выставку? А вдруг корабль затонет, и люди навсегда утратят возможность лицезреть эту красоту?       — Истинная трагедия для мира слепцов, — на гладковыбритом лице появилась снисходительная полуулыбка. — Большая часть общества расстроится из-за закрытия любимой телепередачи сильнее, чем от потери редкого самоцвета. Настоящих ценителей прекрасного в наше время почти не осталось.       — И вы — один из них, — из-под пушистых ресниц я посмотрела в его глаза — горящие, явно наслаждающиеся тем, что видели. — Не могли бы вы, — взгляд скользнул ниже, к чуть приоткрытым губам, — принести мне выпить? В горле пересохло…       — Никуда не уходите, — Марк шумно выдохнул через нос и, чуть помедлив, развернулся на пятках, а после быстрым шагом вышел из выставочного зала, попадая в объятия ночной прохлады.       — Мисс Бертарелли, — послышалось со спины. — Тихий охотник не хочет, чтобы вы остались голодны, — загадочно проговорила официантка, держащая передо мной поднос с пышным разнообразием закусок.       — Что посоветуете попробовать первым?       — Луковый конфитюр с инжиром сегодня пользуется невероятной популярностью.       Взяв предложенную брускетту, я поблагодарила девушку и осмотрелась — в зале мы остались одни. Стрелки настенных часов напротив входа показывали без тринадцати минут два ночи. Послышался треск электричества в лампочках под потолком, и в один миг потухли все источники света — плавучий гигант погрузился в непроглядную тьму. Послышался суматошный топот и крики взволнованных гостей, и я осознала — пришло время действовать.       Сбросив тонкий ломтик инжира с поджаренного хлеба, я нащупала небольшой ключ. В клатче нашелся маленький фонарик, подсветивший необычной формы замочную скважину на витрине, и спустя пару секунд манипуляций стеклянный куб с лёгкостью поддался. Подменить самоцвет подделкой было самой простой из задач, лишь пришлось покрутить его в стороны, чтобы повторить оригинальное расположение камня. Проверив всё в последний раз, я закрыла замок и крепче обхватила руками клатч с украденным рубином внутри.       Когда я выбежала на палубу, ту уже полностью заполонили перепуганные пассажиры, нервно шепчущие молитвы и взвизгивающие от неожиданных касаний друг друга. Громче образовавшегося шума заговорил капитан судна, уверяя, что причин для паники нет и специалисты быстро справятся с возникшей неполадкой в электросистеме. Тут же стройным рядом вышел нанятый персонал, держа зажжённые свечи и освещая округу. Страх понемногу отступал; спустя пару минут послышались шутки, где фигурировал Титаник и постигшая его участь, а через ещё пять всё вновь ожило — зажглись тяжелые хрустальные люстры, вновь засияли длинные гирлянды, окольцевавшие корабль, и зашумели игровые автоматы в зале казино.       — Сара! — из толпы послышался беспокойный голос Марка. — Я вас обыскался. Как себя чувствуете?       — Дурно, — приложив ладонь к горящей от переизбытка адреналина щеке, ответила я. — Как только мы пришвартуемся в очередном порту, я сойду на сушу. Всё же морские просторы не для меня.       — Но как же… быть может… вы сможете остаться? — в смятении он начал запинаться. — Хотя бы ещё на пару дней, Сара. Украсьте своим присутствием мою тоскливую жизнь.       — Дорогой Марк, — я взглянула на него с сожалением, — уверена, ни одна дама здесь не откажется от вашей компании. Не вынуждайте меня мучаться в этом плаванье, — пробежавшая по его лицу тень смущения не скрылась от моих глаз. — Побудьте со мной до утра, пока мы не причалим в Норфолке. До этого времени я вся ваша.       — Хорошо, — безрадостно согласился он, но тут же постарался улыбнуться. — Чем… чем бы вы хотели заняться?       — Попробовать устриц, — взяв Марка под руку, я зашагала к ресторану. — Вы ведь про них говорили, верно? Или про осьминога… а брускетту с инжиром пробовали? Нет? Нам ещё столько нужно успеть, друг мой. Шире шаг.