Калейдоскоп

Арно проснулся, кажется, с рассветом. В этом месте тружно было судить о времени суток. А, вот свет проникал сквозь окно, значит, наступило все-таки утро. Очередное бессмысленное, как и все его нынешнее существование. Арно точно помнил, что его отвезли сюда после случившегося и не говорили, сколько же придется здесь пробыть. От собственного бессилия хотелось выть. Как же он мог, нет, вернее, как посмел совершить такое? Арно закусил до боли губу, борясь со слезами. А перед глазами все еще стояли комнаты, полные крови…и он, с зажатым в руке кинжалом. Никто не сопротивлялся. Впрочем, что и следовало ожидать — все произошло ночью. Как именно — Арно не помнил, он очнулся сидящим в комнате Эмиля с зажатым в руке кинжалом, перепачканный кровью и жуткой головной болью. Абсолютно все в особняке были мертвы. Арно запомнил только раны, страшные, безжалостные и с которыми остаться в живых невозможно. Особенно когда мирно спишь и не ожидаешь нападения. Тем более с его стороны. Что ему не хватало? Как он вообще до этого додумался? Никогда Арно не нужен был титул графа Савиньяка, что бы теперь не говорили об этом теперь злопыхатели. И все-таки это случилось. Арно Савиньяк — убийца собственной семьи и близких друзей. Да он даже любимого человека не пощадил…на бледном лице Валентина застыло выражение бесконечного удивления. И ведь он не один погиб в ту ночь. Лионель, Ли, его старший старший брат…он единственный, кто так и не открыл глаз, не то не услышав, не то все осознав и не пожелав мешать одуревшему младшему наносить тот единственный удар. Он ведь многое прошел, не мог не услышать… Эмиль, Миль, Милле, старший младший брат, который всегда выгораживал Арно перед Ли и матушкой, прикрывал любые его проделки. Именно он учил верховой езде, умению держать шпагу и посылать к кошкам всяких ызаргов… Он запомнился улыбающимся, простившим непутевого младшего, оставшегося единственным… Матушка… Арно придушенно всхлипнул, вспоминая выражение растерянного удивления на ее лице. Она растила сыновей в любви, а что получила взамен? Росио…друг братьев, почти брат для самого Арно. Он, когда появлялся в Сэ, никогда не отказывался от бесед, рассказывал уйму интересных вещей, подключался к обучению Арно владением шпагой на пару с Милем… как у Арно на него поднялась рука? Теперь Арно точно знал, что все слухи о проклятии и защите Росио Леворуким не более чем сплетни. Ведь где был тогда Повелитель кошек, когда был нужен своему последнему потомку? Почему не уберег? Валентин… Тино…друг, с которым Арно так и не решился на разговор. Ведь лучше иметь друга, чем вовсе потерять возможность общаться. После истории с Джастином Валентин тщательно следил за своей репутацией и не позволял себе ничего, что могло бы ее запятнать. И его Арно ножом… К горлу поднимался ком, он все еще не мог осознать, поверить до конца. Еще и Дик… Он, вероятно, единственный, кто погибал сопротивляясь, думая, что бьется с врагом, проникшим в поместье Сэ, где они все и находились. Как он смог справиться с ним так, что на самом не осталось ни единой царапины? И теперь Арно находится здесь, ждет своей участи и только и может что беззвучно, отчаянно просил прощения за непонятное безумство. Он бы никогда не поднял руку ни на кого из них… В обычном состоянии ему бы и в голову такое не пришло. Кто-то тряс его за плечи, но Арно решительно затряс головой, не слушая, не в силах услышать. Голова раскалывалась от неправильности происходящего. А ведь нужно было встать, одеться и спуститься на завтрак. *** Дик проснулся в своей постели и устало потер переоносицу. Теперь его утро начиналось именно так. После Лаик он не жил, а существовал. В ушах все еще звучало — «Те, кого никто не выбрал, возвращаются домой. Армии не понадобятся те, кого не приняли даже оруженосцами». Дик смог тогда удержать лицо, но шепотки осенними листьями срывались со всех сторон. «Герцог Окделл, сын мятежника, разумеется, кто же решит его взять…» «Герцог… У него всех достоинств только титул. И тот удивительно, что не отобрали после того, как его отца казнили». «Сын мятежника и убийцы Первого маршала Талига. Говорят, за ним охотятся кэналлийцы, чтобы отомстить за убийство своего соберано». «В любом случае, в Талиге Окделлам не место. Жаль, что еще не все соки выжали из них налогами». Дик смотрел в потолок, вернее, в полог кровати, вяло удивляясь тому, что он был красным. Когда-то, в другой, наверное, жизни, он видел синий полог над собственной постелью. И он успокаивал, помогая принимать правильные решения. Здесь и сейчас Дик мог только заставить себя встать и побрести умываться, стараясь не думать о том, насколько он бесполезен. Матушка устроила брак его сестры сама, пока Дик сидел, не шевельнув и пальцем, переживая собственную трагедию. Он оказался не нужен Талигу. Его обсуждали, а граф Штанцлер старательно дистанцировался, ничем не выдавая факта, что когда-то тесно общался с Эгмонтом. Ему не нужны были впавшие в немилость «друзья». На Ричарда злились за содеянное его отцом. И дело было не только в бунте. Эгмонт Окделл умудрился на дуэли заколоть самого Первого Маршала. Такое, несмотря на прошедшие годы, не забывалось и не прощалось. Дик не переставал изумляться, как у его отца вообще получилось это сделать. Где-то внутри грыз червячок странного сомнения, что-то с Первым маршалом было…не то или не так. Но потом сразу же вспоминалась казнь, на которую Дика и его семью привели в принудительном порядке. Более того, в связи с последней просьбой им сохранили дворянство и титул. Но превратили в изгоев. Пожалуй, более ненавидимых людей чем Окделлы, после того страшного дня, больше не было. Первый маршал очень много значил для многих людей и его гибель стала настоящим потрясением. Шмыгнув носом, Дик потер лицо, отгоняя воспоминания об ударе палача. С одного удара все закончилось, но Дика снова затрясло, как тогда, когда его заставляли смотреть и не отводить взгляд. «Если вы ошибетесь, хоть в малости, герцог Окделл, то отправитесь на такую же плаху всем своим семейством», — эти слова Дик хорошо запомнил, но вот имени произнесшего их — нет. В тот момент вокруг слишком много было незнакомых лиц. Надо было спускаться к завтраку. На днях должно было состояться какое-то событие, матушка упоминала, что организует охоту. И ему, Дику, придется там быть, терпеть взгляды официальных вассалов, которые по какой-то причине решили, что оставаться под рукой Окделлов им выгодно. Кто-то его тряхнул за плечо, но Дик не видел его лица. Кажется, ему что-то говорили, но он не слышал. Надо было подтвердить свое участие в этом кошмаре… Дик никогда не любил охоту, тем более, традиционную, со множеством людей. Надо было одеваться и спускаться завтракать. И боль в ухе ничуть не помогла встряхнуться. Дик все еще переживал, что в Лаик с ним почти не общались, а потом откровенно злорадствовали, когда он отправился в Надор. Дик отвечал за отца, как и полагалось, вопреки тому, что говорили в детстве. *** Валентин смахнул со лба выступивший пот и мысленно выругался далеко не на родном диалекте, а на всех, которые хоть немного понимал. Дик с Арно на него не реагировали. Совсем, никак, точно он вдруг превратился в призрака. И еще к тому же несли какую-то чушь несусветную. Кто в здравом уме поверит в то, что Арно поднимет руку на свою семью? Валентин бы посоветовал предположившему лечиться. Ну ладно, у Дикона, положа руку на сердце, страх был более обоснованный. Его действительно могли не взять в оруженосцы. Но это точно не было бы концом света, даже с армией можно было решить вопрос, пусть и не сразу, а через пару лет. Но и Дик на него не реагировал, погруженный в свой кошмар. Что было в том морсе? Предстояло проводить их на завтрак и снова оценить ситуацию. А она все меньше нравилась Валентину. И не только ему. Вестник Алвы, убедившись, что происходящее опасно для подопечного, он все меньше и меньше помнит о Повелителе Ветра, сорвался с места и отправился в Кэналлоа с тревожной вестью. Ему было не под силу защитить юного Окделла.