[Flashbacks] Раунд 1. Living in the Shadows – Matthew Perryman Jones
— Дави сильнее… — Пак Усон застёгивает манжеты на рукавах, длинные пальцы ловко цепляют чёрную пуговку, проталкивая в аккуратную петлю. Всегда при полном параде, готовый к славе и почёту в любую минуту своей жизни. Острый взгляд следит, как на шее девушки затягивается грубая удавка. Она не сопротивляется, повиснув безвольной куклой. Худенькое тело украшает чёрная форма, волосы выбились из причёски, напоминая змеиные пряди Медузы Горгоны, тонкие руки касаются пола, а некрасивое личико уже покрывает восковая маска смерти. Он переводит взгляд на мальчика, застывшего рядом словно каменное изваяние. Его глаза расширены от неописуемого ужаса, маленький рот чуть приоткрыт, спина прямая и ровная, а руки сжимают ткань праздничных брюк. — Чимин, не смей отводить взгляд, — Усон присаживается на стол в своём кабинете, скрещивая руки на груди. Все, кто хоть раз видел этого статного мужчину, сразу же попадали в плен мощнейшего обаяния и мужской силы, излучаемой его атлетической фигурой. Модная стрижка андеркат с чуть спадающими на лоб прядями, красиво очерченные губы и пронзительный взгляд голубых глаз. Никаких лишних аксессуаров, всегда одет по классике, уверен в собственной неотразимости. Под авторитетной оболочкой скрывается настоящий лидер, человек, чьё слово имеет вес в обществе. — Ты видишь, к чему приводят твои глупые выходки, — он проводит рукой по волосам и смотрит на часы, украшающие его запястье. — Пора заканчивать. У Чимина сегодня праздник – девятый день рождения. И он так надеялся получить похвалу и внимание отца, что совершенно не задумался о последствиях, рассказав ему, что их американская няня Джейн приготовила для него праздничный торт с такими красивыми завитушками и маленькой фигуркой пухленького медвежонка. Первый настоящий торт от первого настоящего друга. Джейн заменила ему мать и стала намного ближе той, что делила законное место рядом с отцом. Он знал, что Пак Хисон по крови ему не родная, что определённо его радовало. Эта красивая и холодная женщина с малых лет повторяла Чимину, что он ей омерзителен, слишком уродлив, навязчив и занимает чужое место, словно мерзкий, противный жук. Будь он её сыном, она бы давно сдала его в приют для таких же страшных и никчёмных детей. Настоящую маму мальчик не знал и долгое время даже не подозревал, что у ребёнка может быть две матери. Но сегодня Джейн ему шепнула, что видела её пару раз на фотографиях в газетах. Она была очень миниатюрной и изящной, как листик бамбука. Такое смешное сравнение обрадовало Чимина, а прекрасное имя, Со Мин, очень созвучное, словно нежная мелодия, вызвало в нём приятный трепет. Джейн добавила, что его мама была подающей надежды танцовщицей и приехала из Дэгу, но после замужества бросила карьеру, а потом и вовсе пропала. Чимин внимательно слушал и удивлялся, что в его небольшом мире был ещё один человек, такой же совершенный, как папа и любимая няня. На эмоциях он радостно кинулся в кабинет отца, впервые так бесцеремонно ворвавшись в святая святых господина Пака. Завидев сына, Усон медленно отложил бумаги, которые читал, изучая мальчика внимательным взглядом. И Чимину показалось, что это означает интерес, поэтому он выпалил всё как на духу: и про Джейн, и про торт, и про маму. Минуты спустя кремовый мишка одним махом был выброшен в урну, на прощание помахав поломанной лапой, а сам Чимин получил звонкую пощёчину, оглушившую его на несколько долгих секунд. И теперь он пожинает плоды своего длинного языка, видя, как лицо молодой нянечки наливается синим цветом. Ему страшно, хочется сбежать и расплакаться, прижаться к любимой и верной Джейн, уткнувшись носом в её мягкое тело. Он всегда знал, что отец у него суровый и строгий, но видел его редко, поэтому считал слишком занятым и очень важным. И сегодня был такой хороший повод обрадовать папу, может быть, заслужить похвалу, рассказав о первом человеке, согласившимся с ним дружить. Ведь кроме хрупкой няни, плохо говорящей на корейском, в гости к Чимину никто не приходил. Детей своего возраста он видел не часто, только на почётных встречах отца, где нужно было сидеть смирно и не разговаривать. Да в принципе никто и не пытался с ним подружиться; его сторонились и избегали. Сначала он думал, что это из-за его странной внешности: никто не говорил ему, что он красив или хотя бы мил. Но папой восхищались, жали руки, улыбались широкими ртами, в которых прекрасно бы уместилась целая птица. Чимин очень хотел быть похожим на папу. А сейчас нет. Сейчас он хочет спасти Джейн, надеется, что её высунутый язык и закрытые глаза означают, что она просто спит. Завтра няня проснётся и вновь будет гладить Чимина, шептать ему приятные, ласковые слова и делать вид, что не замечает шалостей, которые он творит, чтобы вызвать её улыбку. Папин союзник опускает руки, и тело женщины с грохотом падает на пол, вырывая Чимина из мыслей. Он вглядывается в замёрзшее лицо, мысленно умоляя её подать знак, что она в полном порядке, что Чимина решили разыграть таким ужасным способом. Но девушка молчит, а рука отца тяжестью опускается на его плечо. — С днём рождения, сын, — пальцы давят, больно впиваясь в кожу. — Надеюсь, ты оценил мой подарок. По лицу мальчика скользит предательская слеза, и он шмыгает носом. Отец вытирает влажную дорожку грубым пальцем. — Вот поэтому ты не должен быть слабым. Любовь – это смерть. Учись на ошибках, и никто никогда тебя не обидит.Раунд 31 Will I Make It Out Alive (feat. Jessie Early) – Tommee Profitt
Всё, что он ощущает – полная прожигающая тьма, такая густая и вязкая, что можно зачерпнуть её ложкой. Он потерял счёт времени и не понимает, какой день здесь сидит. «Комната размышлений», как называет этот карцер отец, стала для Чимина уже родной. И если раньше он боялся монстров, скрывающихся в темноте, то теперь они стали его семьёй. Настоящей семьёй. Такие же одинокие, как и он, застрявшие во времени, без возможности выбраться и вдохнуть. Знал ли он, что окажется здесь снова? Да. Делал ли он это специально, чтобы сюда попасть? Тоже верно. За годы, проведённые под чёрным крылом демона смерти, он изучил его как облупленного. Один неверный шаг, и он снова здесь. Обитатели мрачных стен когтистыми пальцами пробираются под одежду и гладят, оставляя чернила на одежде, высовывают из торчащей пасти мокрые языки, зализывая его душевные раны. Генерал не любит оставлять синяки на теле ребёнка, зато проехаться по всему значимому – пожалуйста. Никогда не люби, не привязывайся, не имей слабостей. Словно он – безмолвная машина, а не человек. Ему лишь четырнадцать, но он всё ещё ребёнок. Чёрт возьми, его ребёнок! Интересно, как живут другие семьи? Чимин догадывается, что совершенно иначе. Детей не сажают в карцер за любовь к рисованию, не заставляют голодать за неправильно брошенный взгляд. Так же не делают, правда? Но убедиться не может, у него банально нет друзей. Вообще никого, с кем можно поговорить о чём-то личном и задать вопросы, без боязни, что всё донесут Генералу. Лишь приставучий Минхо, заведённый, как домашнее животное. Странный паренёк, очень активный и слишком болтливый. Возможно, раньше они могли бы подружиться, но, впитав в себя черты отца, Чимин больше никому не доверяет. Слишком часто его предавали. Духота помещения душит спёртым воздухом. Яд распространяется по венам, заполняя собой тело подростка. Первые дни он мечтал о еде, теперь в голове стоит только образ прохладной воды. Ему так сильно хочется пить, что, кажется, отпусти его в Ханган – и он осушит её до дна. Жажда убивает сильнее любой другой смерти. Внутренности затягиваются в тугой ноющий комок, умоляя сжалиться и подарить спасение. Скоро за ним придут, но эта мысль ни капли не утешает. Он должен быть сильным, ради себя самого. Пусть эгоист, да кто угодно, но, возможно, когда-нибудь он сможет уйти из этого гнилого дома, стать кем-то помимо фарфоровой статуэтки. Чимин сжимается в комок, обхватывая руками колени, ощущая спиной прохладную стену. — Монстры, скажите, что вы рядом, что никогда меня не оставите… Поклянитесь! — он шепчет пересохшими губами, обращаясь к молчаливым друзьям, затаившимся в углах комнаты. — Я отдам вам себя, позволю меня заполнить. Вы получите тело, способное вывести вас из тьмы, я же хочу прекратить чувствовать. Научите меня быть хитрее, помогите стать сильным. Давайте заключим сделку, давайте сбежим…Раунд 78 Natural – Imagine Dragons
— До меня дошли слухи, что ты… — Генерал практически выплёвывает следующую фразу, впечатывая разбитое лицо сына в зеркальный стол, — проявляешь нездоровый интерес к парням. Он придавливает сильнее и ведёт вверх с мерзким звуком скольжения, бьющим по ушам, оставляя алую дорожку крови на гладкой поверхности. И резко дёргает голову Чимина назад, обнажая белую шею. — Мой сын – гей? Я лично тебя кастрирую, если это окажется правдой, — он вглядывается в лицо, с упоением отмечая мелкие ссадины по всему лицу и кровь из разбитого носа, стекающую по подбородку, которая мелкими каплями падает на пол. — Не смей молчать, когда я задаю вопрос! — Тебе нравится видеть меня таким, папа? — цедит Чимин, и с его губ непроизвольно срывается стон, когда Генерал тянет сильнее за светлые волосы. Будет чудо, если на голове не останется проплешин после такого. — Ты ещё и дерзишь, мелкий паршивец! Мало тебя воспитывал, — на лице Чимина застыло отвращение. Громкий голос отца давно перестал его пугать, ненависть и угрозы не действуют. — Бросай его в воду, — Пак Усон брезгливо отталкивает от себя сына, и тот падает на колени, поджимая губы от прожигающей боли. Новый ход Чимина принёс успех, он убедился, что Минхо – ревнивый шизофреник. Стоило сказать этому полудурку, что нашёл себе новую шлюху в постель, как слух тут же коснулся отца. Ха-ха-ха, папочка, знал бы ты, что эта скользкая змея греет собственный зад. Минхо всегда вис на Чимине, довольно навязчиво и совсем не по-дружески. Младший Пак всё понял с самого первого дня, но продолжал игнорировать парня. В один из вечеров шумного банкета он напился так сильно, что позволил Минхо себе отсосать, а потом нагнул и трахнул прямо в чужом кабинете, без предварительной подготовки, так, чтобы «другу» было больно. Но этот самоубийца явно прошарен, как быть пассивом, ему понравилось настолько, что Чимину пришлось ляпнуть про мифического любовника, лишь бы тот отстал. И вот к чему это привело. Чимина подхватывают под руки и тащат к огромной ванне, предусмотренной в амбаре отца именно для таких случаев. Грубо швыряют в ледяную воду, и он затылком ударяется о край бортика, но даже не успевает зашипеть от боли, как сильная рука жестоко погружает его голову в воду. Вода моментально проникает в рот и нос, наполняя нутро свинцовым удушьем. Он старается считать секунды, но постоянно сбивается, потому что тело не готово умирать, оно борется из последних сил, и когда движения становятся медленными и рассеянными, его достают, нагибая голову набок, чтобы выпустить остатки воды на мокрый кафель. — Сколько раз я должен тебя топить, чтобы выбить всю дурь? И в кого ты такой непослушный, — Генерал нависает над сыном, пока тот откашливается. — Запомни, твоя судьба предопределена. Рядом с тобой нет никого, способного пожертвовать собственной жизнью. Все, кто мог это сделать, давно изъедены опарышами. Но ты не умрёшь, нет. Будешь наблюдать за каждым, кто посмеет к тебе притронуться, — похлопывает Чимина по щеке. — Я – твой родитель, наставник, лучший друг. Я – твоё будущее и рука, которая кормит. В твоих интересах быть со мной заодно, — Генерал разворачивается и быстрым шагом покидает помещение. Чимин прикрывает глаза и откидывает голову на бортик ванной. Если он умрёт, остановится ли Пак Усон? От этой мысли даже смешно, и уголок его рта изгибается в усмешке. О самоубийстве он думал, много раз представлял, каким способом сделает это. Почему же до сих пор жив? Может, внутри него ещё теплится надежда? Как же глупо… Отец прав, он слабый и не может закончить хотя бы одну никчёмную жизнь. С каждым днём он всё больше становится безэмоциональным: господин Пак добивается своего, притупляя чувство жалости сына. Каменная маска прочно вросла в кожу, и Чимин даже не знает, какой он на самом деле. Несколько лет назад он задумался о чувстве боли, реагирует ли его тело на неё. Он вспоминает, как тонкий металлический стержень с легкостью погружается в плоть. Сначала лишь маленькое покалывание, но он давит подушечкой пальца на ушко иглы, и она входит глубже, даря интересные ощущения. Он всё ещё чувствует. Но вместе с болью приходит блаженство, теплом разливаясь по внутренностям. Ему хорошо, ему это нравится. Спустя время игла уже не приносит удовольствие, поэтому в следующий раз он выбирает лезвие бритвы, сверкающее и манящее. Покрутив его пару секунд в руках, проходится им по щиколотке, наблюдая, как алая кровь сочится из глубокой раны. Эта тайна только его, он не собирается оставлять следов, но в самые худшие дни порезы помогают ему очистить ум от лишнего шума. Это как сходить в фастфуд после продолжительного голодания. Появляются силы, окрыляющее вдохновение, мир больше не кажется чёрно-белым. Теперь он трезво оценивает свои возможности, не ждёт от людей участия или поддержки. Знает, что красив и очень похож на отца, словно зеркальное отражение. Поэтому первое, что он делает, покинув амбар, – отправляется к парикмахеру и красит волосы в пепельный блонд. Была бы возможность – он выбрал самый едкий цвет из возможных, испоганил тело татуировками, а лицо – пирсингом. Но зная отца, он, увидев подобное, собственными руками вырвет каждый предмет, наслаждаясь криками боли. Поэтому Чимин действует хитро, показывая свой новый образ сначала в колледже, закрепляя результат мнением большинства. Теперь Генерал будет вынужден принять решение сына, списав всё на подростковый бунт. И это лишь первый шаг, папочка. Монстры в моём теле ехидно смеются, жадно облизываются и торжествуют… Скоро я спущу их с цепи. Жди.[End flashbacks] ***
Чимин натягивает кепку ниже, достаёт из внутреннего кармана джинсовки солнцезащитные очки и надевает, пряча глаза. Он давно приметил фигуру в чёрном, идущую за ним с самого района Мапхогу, где посещал танцевальную студию. За ним следят, и это не удивительно. Судя по всему, человек один и не особо старается скрыться, наглым образом демонстрируя ему, что стоит Чимину выйти из элитного района, как тот его настигнет. Что ж, поиграем? Пак в очередной раз бросает взгляд через плечо, убеждаясь, что незнакомец ускоряет шаг, сокращая расстояние, и ныряет в проулок между двумя ресторанами, ведущий к входу для персонала. Срывается с места и бежит в сторону двери с надписью «Посторонним вход воспрещён», но как только пальцы касаются дверной ручки, его резко пихают вперёд, прижимая лицом к двери. — Не дёргайся, — хриплый голос опаляет ухо, заставляя адреналин подниматься по венам. Рот зажимают, плотно впечатывая ладонь. Он чувствует противный привкус кожаных перчаток, скользит взглядом по чёрному рукаву толстовки и со всей силы толкается назад, упираясь в сильное тело. С губ сталкера срывает смех, и он вновь грубо прижимает Чимина к двери, сразу же надевая на голову тёмный мешок. Раздаётся свист, и Пак слышит приближающийся топот ног. — Ты провалил задание, придётся тебя похитить.