***
Внезапно Се Лянь обнаружил себя перед знакомой, почти что ставшей родной за последние недели, дверью с маленькой табличкой, ведущей из гостиной вглубь коттеджа, и тут же пошатнулся, кое-как сумев опереться на стену и со вздохом боли сползти вниз, осев на пол. Юноша чувствовал невероятную усталость и сильную мигрень, не позволяющую ему лишний раз пошевелить даже пальцем. Казалось, даже просто дышать было утомительно. — Се Лянь! — Знакомый голос прорезал тишину, едва только юноша оказался на полу. Громкий крик неприятно резанул по ушам и вызвал вспышку боли. Се Лянь только сейчас осознал, что всё это время в его ушах стоял навязчивый звон. Ши Цинсюань в считанные секунды оказался рядом и упал перед юношей на колени, помогая сесть в вертикальном положении и наклонить голову вперёд. Рот Се Ляня приоткрылся, пока он пытался рвано дышать, едва удерживая себя от того, чтобы не отключиться. С грохотом открылась одна из боковых дверей, ведущая в другой коридор, и Се Лянь краем глаза заметил, как в помещение влетело красное пятно, тут же материализовавшись возле Се Ляня. — Гэгэ! — Взволнованно, но не слишком громко позвал голос, в котором юноша опознал Хуа Чэна. Он хотел было по привычке позвать Сань Лана в ответ, но язык совершенно не хотел слушаться, из-за чего он смог выдать лишь невнятный полувздох. Глаза непроизвольно закрывались. — Его ранили? — С лёгким испугом спросил голос, принадлежавший Ши Цинсюаню. — Проткнули ножом. Расчётное время на три-четыре дня. — Ответил Хуа Чэн. Последнее, что в последствии Се Лянь действительно мог вспомнить — то, как его, парня ростом метр семьдесят восемь и весом в, как минимум, пятьдесят килограмм, без особого труда поднимают чужие заботливые руки, а затем, спустя буквально несколько секунд, осторожно опускают на диван. — Поспи пока, Гэгэ. Юноша смог в последний раз мазнуть рассеянным взглядом слипающихся глаз по взволнованному лицу Хуа Чэна и, попытавшись успокаивающе улыбнуться, наконец провалился в глубокий сон, близкий к состоянию комы.***
Се Лянь не знал, сколько времени проспал, но когда очнулся, чувствовал сильную ломоту в теле и лёгкую головную боль, обычно говорящую о том, что в царстве Морфея он провёл гораздо дольше положенного. Юноша кое-как разлепил глаза, щурясь из-за яркого белого света, резанувшего по сетчатке. Проморгавшись, уже вскоре он смог узнать ударившую по его обонянию вонь от дезинфицирующих средств, а слух уловил прерывистый ритмичный звук, наряду с мерным гудением каких-то приборов на периферии. За всё время сна, Се Ляню снилось множество странных, даже можно сказать откровенно пугающих снов. Чего там только не было: временами слышались жуткие рыдания; иногда юноше казалось, будто его преследуют, чтобы убить; он купался в реках крови; бежал по заснеженному лесу; пытался выбраться из тесного, завязанного сверху чёрного целлофанового пакета и многое, многое другое, что на момент пробуждения уже успело выветриться из памяти, оставив вместо себя лишь неопределённое, но ощутимо неприятное послевкусие. Из-за всего этого Се Ляню понадобилось какое-то время, чтобы понять, что он лежит в самой обычной больничной палате реального мира, где нет никакой мистики и невнятных правил выживания, но есть Уголовный кодекс. И это понимание приносило ни с чем не сравнимое облегчение, растёкшееся живительной влагой по всему телу. Он осознал, что теперь наконец может по-настоящему расслабиться. Он выбрался оттуда. Вместе с Сань Ланом. Всё хорошо. Плечо совершенно не болело. Игнорируя усталость, юноша рвано поводил рукой с пострадавшей стороны, напряг мышцы спины, и кроме собственной вялости, подпитываемой сонливостью, ничего не почувствовал. Слегка повернувшись, он увидел капельницу, ведущую к его руке, и едва-едва поднял брови в лёгком удивлении. Так вот что издавало этот странный звук, напоминающий очень медленное и невероятно тихое тиканье часов. Юноша некоторое время бесстрастно рассматривал то саму капельницу, то свою проткнутую иглой руку, ощущая какие-то смешанные эмоции. Он мог бы поклясться — во всей его жизни это был первый раз, когда он не наблюдает эту процедуру со стороны, а непосредственно в ней участвует. Он слабо и весьма безрадостно улыбнулся. С появлением задверных миров в его жизни, Се Лянь слишком часто сталкивается с чем-то для себя новым. Немного придя в себя, Се Лянь начал различать за дверью голоса, ранее сливающиеся в общий больничный шум. Самому ему повезло — его поселили в тихую одноместную палату. Довольно богатую, к слову. Если бы не запах, капельница и некоторые прочие стоящие здесь медицинские приборы, Се Лянь мог бы подумать, что находится в номере какого-нибудь дорогого отеля. Дизайн всей комнаты выполнен в белых тонах, кое-где в стенах можно было заметить вставки светлой древесины. На против весьма удобной медицинской койки на стене висел выключенный плазменный телевизор, а справа было расположено широкое окно без решёток с красивыми ажурными занавесками. Рядом с самой койкой с двух сторон стояли тумбочки из всё той же светлой древесины. Под одной из стен - угловой диван со столиком, один из стульев которого был придвинут к краю кровати, с противоположной от входной двери стороны. Се Лянь не мог не отметить, что это место по праву можно было называть VIP-зоной всей больницы, которая наверняка стоит баснословных денег. Вероятно, его здесь разместил Сань Лан. Это вполне похоже на то, что он мог бы сделать, но... Что Се Лянь вообще делает в больнице? Нет, конечно он чувствует, что его тело не в порядке, и смутно помнит, как попал обратно в коттедж и вскоре отключился, а вот что было дальше — как корова слизала. Он все это время пробыл в отключке? Сколько он вообще здесь находится? Прошло ещё некоторое время, прежде чем дверь в палату внезапно открылась. — Се Лянь, ты проснулся! — Бодро воскликнул Ши Цинсюань, встретившись с ним взглядом и ставя пакеты на ближайшую тумбочку к другим пакетам. — Как себя чувствуешь? — Как в тумане. — Хрипло ответил юноша, тут же удивившись тому, как ломко звучал его голос. Ши Цинсюань добродушно рассмеялся, и, придвинув ещё один стул от столика к койке, на этот раз к ближайшей ко входу стороне, энергично сел, наклонившись к своему заспанному другу. — Понимаю, — С лёгким смешком кивнул он, устраиваясь поудобнее. — все мы через это проходили. Поздравляю тебя с "боевым крещением", кстати. — Спасибо. — Не шибко радостно прохрипел Се Лянь. — Не беспокойся, — Махнув рукой, заявил Цинсюань. — уже вскоре всё пройдёт, будто и не было, и... Я рад, что ты жив. Я очень испугался, когда увидел, как ты свалился на пол. Се Лянь улыбнулся, слыша очевидную заботу в чужом тоне. — Сколько я спал? — Полтора дня. Учитывая, что тебя пырнули ножом, повезло, что ты так быстро проснулся. Я думал поспишь ещё дольше. О, и мы позаботились о Жое, можешь не волноваться. Се Лянь едва-едва приподнял бровь, услышав это. Он спал больше суток? — А... Что конкретно со мной происходит? Происходило? — Если обобщить и упустить великое множество заумных слов, врачи назвали это лихорадкой. — Юноша хихикнул, хитро сверкнув глазами — По факту у тебя была высокая температура, вызванная истощением после того, как твой организм в экстренном режиме залечил рану от ножа. Се Лянь задумчиво кивнул, и слегка сместил залежавшуюся руку, к которой была подсоединена капельница. — Почему дверь не может избавлять нас от ран, как от грязи или крови на теле? — Чтобы жизнь мёдом не казалась. — Усмехнулся Цинсюань в ответ. — На самом деле, тебе повезло - обошлось простым жаром. Запомни, за дверью - если есть возможность не раниться, лучше не раниться. Даже самые незначительные порезы могут стать очень серьёзными для человека в реальном мире. Се Лянь понимающе кивнул, вспоминая порезы от волос на ногах Хуа Чэна, а так же множество других шрамов, испещрявших его кожу. — А где Сань Лан? — Буквально пол часа назад я выгнал его отсюда, убедив съездить домой, отдохнуть и привести себя в порядок. Он просидел тут с тобой больше суток и выглядел ужасно, но всё не хотел уходить. Чувствуя, как лёгкий румянец поднимается по лицу, Се Лянь мягко улыбнулся, чувствуя, как что-то в его сердце вдруг шевельнулось. — И как ты смог убедить его? — Стараясь придать своему голосу спокойствия, с лёгким интересом спросил юноша. Ши Цинсюань с хитрой улыбкой смерил его очень не впечатлённым взглядом, так и говорящим: "Я вижу тебя на сквозь", отчего Се Лянь залился краской ещё сильнее, не совсем понимая, что вообще сейчас происходит. — Сказал, что тебе не понравится видеть его растрёпанным, голодным и уставшим. — Цинсюань достал из кармана телефон и начал быстро-быстро что-то на нём печатать. — Я сообщу ему, что ты проснулся. — Спасибо. На долгие пару секунд между юношами повисла тишина, пока Ши Цинсюань с довольным видом не убрал телефон обратно, хотя от него чётко слышались быстрые уведомления о приходе новых сообщений. Се Ляню было интересно, но он считал, что это не его дело, поэтому не спрашивал. — Так, — Цинсюань откинулся на стуле, с улыбкой смотря Се Ляню в глаза. — каковы твои ощущения после своего второго раза в задверье? — Неприятно. — Ответил юноша, вспоминая горы мяса, преследующую его живую кровь и каннибальскую кухню. Помолчав пару секунд, и слегка поёрзав плечом, юноша добавил: — Чуть не остался там. — У меня такое же ощущение каждый раз, когда я покидаю дверь. — С лёгким вздохом кивнул Ши Цинсюань, слегка отведя взгляд, и тут же заметил стоящие на тумбочке пакеты со съестным. — О, хочешь яблоко? Я тебе почищу. Се Лянь благодарно кивнул, с улыбкой наблюдая за тем, как Ши Цинсюань копается в собственных же гостинцах, которые доселе просто оставил возле койки Се Ляня, и весело щебечет о том, что за время его отсутствия успело произойти в коттедже, радостно рассказывая о том, как члены Бедствия присылали сюда различные подарки и вкусняшки в честь выздоровления Се Ляня.***
Надо сказать, что после каждого возвращения из мира за дверью действительно возникало слабо объяснимое ощущение перемен и новой жизни, хотя, казалось бы, ничего нового особо-то и не происходило. Даже это самое попадание в больницу с лихорадкой могло бы быть просто следствием какой-нибудь случайно подцепленной на улице заразой, ведь, здоровье у Се Ляня хоть и было железным, но всё ещё принадлежало самому обычному человеку. И даже так, самые простые и с виду банальные вещи, вроде света не закрытого тучами солнца, голубизны ясного неба, шума людских голосов и пения птиц, наполняли юношу ощущением наивного искреннего счастья, смешанного с детским восторгом. Се Лянь с видимым удовольствием громко хрустел сладким сочным яблоком и думал, что от наслаждения готов воспарить, слушая щебетание сидящего рядом Ши Цинсюаня. Обстановка вокруг, в виде довольно удобной и откровенно дорогой больничной палаты, в противовес той тёмной комнатке-коморке, отдавала ощущением комфорта, а светлые тона интерьера, которые Се Лянь ценил более прочих, навевали уют. Как оказалось, эта палата была одной из нескольких буквально купленных (или, скорее, заранее заказанных? зарезервированных?) "Бедствием" в лучшей больнице города для нужд собственных участников, поскольку ранения за дверью пусть и нежелательное, но всё же нередкое явление. Медицинский персонал, в лице приставленного к Се Ляню врача и пары медсестёр, так же оказались милейшими людьми, которые, узнав о том, что их пациент проснулся, тут же поспешили осмотреть юношу и проверить его состояние, следом за этим убрав капельницу. В принципе, их поведение вполне можно было объяснить тем, что Се Лянь лежит отнюдь не в бесплатной лечебнице, и на момент выписки оставит в больнице кругленький такой счёт, но юноша предпочёл не думать об этом. Деньги, в любом случае, с недавних пор, его совершенно не волновали. Проведя некоторое время за активной беседой с излишне энергичным Ши Цинсюанем, которого в такие моменты можно было принять за воплощение буйства ветров, Се Ляня постепенно начало клонить в сон, и чем дальше — тем хуже. Поначалу он игнорировал это, но затем осознал — истощённое тело совершенно не оставляет ему выбора. Ши Цинсюань так же заметил появившуюся у его собеседника вялость, и сам предложил отложить разговоры на потом, довольно заботливо попросив Се Ляня устроиться поудобнее и отоспаться, накрыв его одеялом и сильно приглушив свет в помещении. Но когда Се Лянь уже практически заснул, ощущая, как непреодолимая усталость растеклась по телу, дверь снова открылась, после чего послышались уверенные шаги. Юноша скорее инстинктивно, чем из любопытства, на силу открыл глаза, и с лёгким изумлением, подпитывающимся какой-то детской радостью, увидел перед собой Сань Лана. Тот стоял спиной к яркому свету, льющемуся из-за открытой двери, и юноша, и так слабо различающий окружение в связи с сонной поволокой, налезшей на глаза, так и не смог разглядеть выражения лица Хуа Чэна, но чётко расслышал чужой тёплый голос: — Гэгэ проснулся? О, как же Се Лянь рад был увидеть его, после всего произошедшего!.. — Сань Лан. — Непроизвольно улыбнувшись, невнятно поприветствовал его Се Лянь. Хуа Чэн подошёл к кровати вплотную и мягко дотронулся до лба юноши, будто проверяя температуру. — Спи спокойно, Гэгэ, мы выбрались оттуда. Узнав на краю сонного сознания тихий бархатный голос, который Се Лянь неосознанно хотел услышать с тех самых пор, как проснулся в больнице, юноша, не столько понимая чужие слова, сколько улавливая их смысл, наконец почувствовал настоящее спокойствие, заставившее его тут же провалиться в глубокий сон. На этот раз странные или пугающие сновидения не тревожили его, позволив плыть по зыбким волнам небытия в тишине и покое.***
Проспав ещё целые сутки, Се Лянь наконец открыл глаза. К тому времени жар уже отступил, и, несмотря на слабость в теле, юноша смог встать с кровати и немного пройтись, разминая затёкшие конечности и разгоняя кровь по организму. После осмотра врач назначил ещё день под капельницей, чтобы его силы окончательно восстановились, и сообщил, что завтра его выпишут. Ши Цинсюань (нередко с Хэ Сюанем на буксире) и Юйши Хуан постоянно посещали Се Ляня, принося с собой домашнюю еду, выпечку и неустанно заверяя, что всё хорошо и не нужно беспокоиться, о Жое позаботятся, а с остальными, включая Хуа Чэна, всё в порядке. Се Лянь поначалу считал их поведение немного странным и подозрительным, пусть и не показывал этого, однако вскоре понял, что они просто заботятся о его ментальном состоянии, поэтому не пытался перечить, ощущая, как по сердцу растекается благодарность. На самом деле, задумавшись немного глубже, Се Лянь обнаружил странным собственное чересчур спокойное отношение ко всему, что произошло за дверью. Разве он не должен быть более тревожным после всего этого? Может, пока что он ещё слишком уставший для этого. На третий день Хуа Чэн помог Се Ляню оформить выписку и, в компании с Ши Цинсюанем, усадил в машину. И тогда же юноша, после внезапного вопроса Ши Цинсюаня о пропущенных сообщениях, совершенно неожиданно для себя осознал нечто важное — его телефон, который он кинул в голову матери тройняшек, почему-то лежал в кармане его кардигана. Се Лянь заметил это совершенно случайно, когда переодевался в принесённую Сань Ланем свежую одежду перед выпиской, но в тот момент совершенно не обратил на это внимание, просто переложив его в карман джинс. Достав телефон после того, как Ши Цинсюань спросил об этом, Се Лянь понял, почему не слышал ни единого звонка, сообщения или даже трели будильника — телефон был выключен. Насколько Се Лянь помнил, он заряжал его и перед походом за дверь, и непосредственно перед Днём рождения девочек, используя свой навороченный повербанк во втором случае, поэтому телефон не должен был разрядиться. Да и попробовав подсоединить это технологическое чудо к заряднику машины, Се Лянь видел, что телефон не подаёт совершенно никаких признаков жизни. Говоря простым языком, он сломан. Не исключено, что безвозвратно. Выслушав произошедшее за дверью, Ши Цинсюань кивнул: — Я понял, у меня тоже такое было. Се Лянь выгнул бровь. — Понимаешь, Гэгэ, — Начал сидящий за рулём Хуа Чэн. — поскольку двери не хотят, чтобы о них знали, иногда они делают невозможные с точки зрения вещи, которые создают им своеобразное алиби. — Как... Исчезновение любых ран и шрамов, которые мы получаем за дверью? — Недолго думая, спросил Се Лянь, пытливо переводя взгляд с одного своего собеседника, на другого. — Верно. — Ответил Ши Цинсюань, хлопнув в ладоши. — Нередко так бывает, что мы приносим что-нибудь за дверь и случайно или намерено оставляем там, но поскольку с точки зрения нормальной логики сложно объяснить внезапное исчезновение предмета, который был при тебе буквально пару секунд назад, двери возвращают нам эти вещи. Однако, в таком случае, эти самые вещи зачастую оказываются тем или иным способом испорчены, причём таким хитрым способом, что по началу кажется, что с вещью всё хорошо, а в последствии она ломается при "случайном стечении обстоятельств", из-за чего простым людям поломка этой вещи кажется досадным, но вполне объяснимым происшествием. Се Лянь медленно кивнул. — А как насчёт еды и воды? Что, если съесть какой-нибудь купленный заранее шоколадный батончик за дверью? — Батончик, как и вода, тоже вернётся в изначальное состояние, однако я бы не советовал повторно их использовать. — Размерено кивнул Сань Лан. — Иногда двери фальсифицируют доказательства и слегка-слегка изменяют реальность, но это всегда направлено исключительно на внимание простых людей. — Добавил Цинсюань. — Что значит изменяют реальность? — Ну, тот батончик, например, окажется несъедобным браком, который только в обёртке выглядел нормально, хотя когда ты открывал его до этого за дверью всё с ним было хорошо. Се Лянь задумчиво кивнул. — На самом деле у дверей много способов отвести от себя подозрения, о которых ты узнаешь в последствии. — Ши Цинсюань заглянул в свой телефон и добавил. — А сейчас давайте заедем куда-нибудь и поедим, я умираю с голоду! Позже заглянем тебе за новым телефоном, у меня есть один знакомый на примете, который с высоким шансом может перенести информацию с мёртвого телефона в новый, но есть шанс, что что-то не сохранится. Надо будет ещё узнать, жива ли сим-карта или её тоже нужно докупить. Се Лянь снова кивнул, благодарно улыбнувшись. На самом деле, для него сломанный телефон не был редкостью, за последние... Всю свою жизнь он сменил их достаточно большое количество, даже несмотря на то, что старался заботиться о них. Зачастую это было просто случайным стечением обстоятельств, в которых он был... Не совсем виноват. Возможно, техника просто не любит его. Или судьба. Вероятно второе. Без лишних слов Хуа Чэн, доселе молча слушая их разговор, завернул к небольшому ресторанчику тайской кухни, который Се Лянь уже раньше мельком видел проходя или проезжая эту улицу, но так ни разу и не заходил внутрь. Внутри ресторанчика было довольно... Уютно, юноша даже пожалел, что никогда здесь не появлялся. Весь декор был выполнен из дерева в тёплых тонах, а в самом помещении висел лёгкий-лёгкий полумрак, сопровождаемый приятной тягучей музыкой, под лёгким ароматом острой еды и невесомым гулом людских разговоров. Втроём юноши уселись за один из дальних круглых столиков, окружённый мягкими стульями-креслами. Се Лянь, прикрыв глаза, улыбнулся, впитывая витающую атмосферу. Он любил подобные места... Правда, с тех пор, как умерли его родители, он давно к ним не возвращался, отдавая всего себя готовке. Не то чтобы его блюда тогда выходили хотя бы сносными. Му Цин и Фэн Синь, например, даже спустя столько лет, прекрасно зная, что навыки Се Ляня качественно возросли, всё равно заметно зеленеют каждый раз, как он предлагает им попробовать его еду. — Гэгэ? Се Лянь, вздрогнул, вынырнув из размышлений, и, отведя взгляд от красивой лавовой лампы, стоящей на барной стойке, посмотрел на говорящего. — Да, Сань Лан? Только сейчас Се Лянь заметил, что к их столику подошёл официант и неловко улыбнулся, почувствовав себя немного глупо. — Гэгэ, всё хорошо? Ты плохо себя чувствуешь? Если ты не хочешь есть... — Обеспокоенно начал Сань Лан, беспомощно нахмурившись, но Се Лянь прервал его. — Нет-нет, всё в порядке, я хорошо себя чувствую, просто... — Честно говоря, он вот вообще не знал, чего сейчас хочет и хочет ли что-то вообще, он просто знал, что нормально не ел последние несколько суток, даже несмотря на безвкусную больничную кашу. — Я буду благодарен, если Сань Лан выберет что-то вместо меня и... Если возможно, было бы неплохо, будь порция немного поменьше. — Неловко добавил он, слегка сконфузившись. Хуа Чэн спокойно кивнул, успокоившись, и указал на меню, что-то негромко говоря официанту. Тот, в свою очередь кивал и записывал что-то у себя в подносе. Ши Цинсюань тоже что-то себе выбрал, а Се Лянь так и продолжил витать где-то в своих мыслях. Он вспоминал всё то, что произошло с ним за дверью, сравнивая свой первый опыт с прошлым и неспешно прокручивая в голове события как вдруг вспомнил нечто важное. — Сань Лан, так, ты получил записку? Хуа Чэн ведь был первым, кто открыл дверь, верно? Пусть, они с Се Лянем вошли последними, но на сколько юноша помнил, подсказку получает первый открывший дверь. — Да, Гэгэ, — Сань Лан мило улыбнулся. — но мы не будем её использовать. Се Лянь чуть-чуть нахмурился в недоумении. Неужели с этой запиской что-то не так? — Да? Почему? — Не без толики любопытства в голосе спросил юноша — Потому что в следующий раз ты пойдёшь в мою дверь. — Не дав Хуа Чэну и рта открыть, взбудоражено заявил Ши Цинсюань, переводя всё внимание на себя. Се Лянь перевёл на него короткий сложный взгляд, а затем снова повернулся к Сань Лану и с некоторой беспомощностью в голосе спросил: — А ты?... Хуа Чэн моргнул, будто не сразу поняв вопрос, а затем тут же с жаром ответил: — Разумеется я буду сопровождать Гэгэ. Я бы ни за что не оставил Гэгэ с человеком, который кричит даже на самых очевидных скримерах. — Хэй, — Ши Цинсюань легонько ударил Сань Лана сложенным веером по плечу, от чего тот испустил смешок. — не так уж я и безнадёжен. — Буркнул он, а затем повернулся к Се Ляню. — Да, Хуа Чэн будет сопровождать там нас обоих. — С помощью тех браслетов, да? — Задумчиво произносит Се Лянь, вспоминая тот артефакт, который ему выдали перед его второй дверью. — Есть ли какой-то лимит на количество тех, кто хочет войти в одну дверь с помощью браслетов? — Сложно сказать, Гэгэ. — Произнёс Сань Лан, наблюдая за тем, как официант идёт к их столику с подносом в руках. — Полагаю, если кто-то и пробовал установить лимит, то не успел рассказать о результатах. Хуа Чэн замолчал, когда официант поставил на их стол поднос и начал быстро выкладывать перед юношами тарелки с аппетитно пахнущим содержимым. В довершение оставив на столе бутылку воды со стаканами и вязанку с хлебом, одетый в фартук кудрявый парнишка, поклонившись, удалился. Се Лянь проводил его спину взглядом. В первый раз он не обратил внимание, но этот официант, казалось, был очень молод. Должно быть, либо студент, работающий на пол ставки, либо родственник хозяев ресторана. Му Цин по юности, ещё в школьные годы, было дело, часто говорил, что работать в кафе и ресторанах было сущим адом, но Се Лянь всё равно хотел когда-нибудь попробовать, а попробовав, согласился лишь с тем, что порой беготня между столиками очень выматывает в пиковые часы. — Се Лянь? — Послышался с боку голос Ши Цинсюаня, заставивший юношу выплыть из размышлений. — А, да, прошу прощения, задумался. — Он слегка покраснел от смущения, переведя взгляд на Сань Лана. — Ты говорил, что нет возможности проверить лимиты возможных участников, верно? — Да, Гэгэ. — Хуа Чэн взял со специальной подставки палочки и передал их Се Ляню. — И я объясню почему, но я бы так же хотел, что бы ты поел хоть немного. Се Лянь благодарно улыбнулся, наконец опустив взгляд в собственную тарелку и почувствовав острый прилив голода. Пад Тай! Как же давно он не ел его! Юноша поднял на Хуа Чэна взгляд и, перехватив чужой, не смог не улыбнуться вновь. — Приятного аппетита, Сань Лан. Тот ярко улыбнулся в ответ. — Приятного аппетита, Гэгэ. Юноши всё никак не могли оторвать взгляда друг от друга, как вдруг со стороны до них донеслось обиженное: "Я тоже здесь, вообще-то". Се Лянь повернулся к Ши Цинсюаню и, покраснев, пожелал и ему приятного аппетита. Сань Лан же просто фыркнул с нотками пренебрежения, за что получил от Се Ляня недовольный взгляд, после которого с самым скромным и честным видом из всех возможных потупил глазки. Ши Цинсюань смотрел на них, как журналист на новую сенсацию, но благоразумно молчал, предпочтя пока что наблюдать со стороны, когда эти двое снова заговорили, видя лишь друг друга и игнорируя весь окружающий их мир. — На самом деле, Гэгэ, между теми, кто проходит двери, существуют некоторые негласные правила, сквозящие между строк, и одно из них как раз и заключается в том, что нельзя брать с собой за дверь больше четырёх человек. Конечно, каждый сам волен выбирать, сколько и кого ему брать, однако я бы тоже посоветовал обходиться малым. — Это из-за количества игроков за дверью? — Проницательно спросил Се Лянь. — Я помню, как ты ответил Юйши Хуан после моей первой двери, когда она спросила о сложности: ты назвал количество игроков и назвал количество бывалых игроков. — Верно. У Гэгэ невероятная память. — С очевидным довольством в голосе, кивнул Хуа Чэн, вызывая на лице Се Ляня лёгкий румянец. — Помимо естественной сложности, которую дверь приобретает из-за своей очерёдности, её сложность меняется так же в зависимости от количества игроков и соотношения новичков к бывалым игрокам. Чем больше новичков, тем легче дверь, тут верно и обратное. — Он ненадолго замолчал, обдумывая свои следующие слова. — Можно было бы подумать, что в таком случае легче всего будет брать с собой пол дюжины новичков за каждую дверь, однако количество игроков влияет на сложность ещё сильнее. Двери, в которых больше десяти игроков, даже если сам по себе они были низкоуровневыми, приобретают высокую сложность и, как следствие, смертность. — Это одна из причин, почему у "Бедствия" есть правило: "не более двух клиентов за раз". — Со своей стороны добавляет Ши Цинсюань. — Но мы обычно всё равно берём по одному, поскольку... Ну, знаешь, чем больше человеческого фактора, тем меньше у нас шансов на успех. Их же живыми и желательно целыми вывести нужно. Се Лянь понимающе кивнул. — А... Зачем вам я? — Осторожно спросил он с некоторым явственно читающимся недоумением в голосе. — Я имею ввиду, если Сань Лан решил помочь тебе с твоей дверью, я буду лишь обузой. Ши Цинсюань на некоторое время замер, видимо раздумывая над этим, а затем переглянулся с Сань Ланом: — Перескочить? Тот невнятно угукнул, не отвлекаясь от еды, и юноша повернулся обратно к Се Ляню: — Помимо бесценного опыта, ты за счёт моей двери пройдёшь парочку своих. Се Лянь непонимающе поднял брови. Ши Цинсюань вздохнул, покрутив палочками в воздухе и, тщательно подбирая слова, ответил: — Понимаешь ли... У дверей есть номерной ряд. У каждого человека по двенадцать собственных дверей, и, в обычной ситуации, он проходит их одну за другой. Однако, если мы с тобой войдём в одну и ту же дверь, то она становится и моей, и твоей. И в таких случаях действуют немного другие правила. — Он остановился, чтобы сделать глоток воды, но уже вскоре продолжил: — К примеру, предположим, что сейчас у меня по счёту идёт четвёртая дверь, а у тебя следующая только вторая. Так, если ты вместе со мной проскочишь в мир за четвёртой дверью, и к тому же выберешься живым, то сразу три твоих двери (вторая, третья и четвёртая) автоматически закрасятся красными крестами. У Се Ляня округлились глаза. Сказать, что он был ошеломлён, было бы преуменьшением! — Но ведь это означает, что если найти того, перед кем открывается двенадцатая дверь... — Потрясённо начал он, как вдруг его прервал чужой голос. — Всё не настолько просто, Гэгэ. — Хуа Чэн тоже потянулся к стакану. Тайская кухня была известна своей остротой, так что вероятно, в их тарелках было больше специй, чем у недавно переболевшего Се Ляня. — Нельзя за раз перескакивать слишком много дверей, иначе тебя ждёт страшная смерть. Се Лянь кивнул, чувствуя совсем лёгкое разочарование. Что же, чего-то такого, наверное, и следовало бы ожидать от задверного мира. Всё-таки, юноша попал в игру на выживание, а не в детское развлекательное шоу. — Но опять же, почему вы хотите, чтобы я перескочил сразу несколько дверей? — Переспросил Се Лянь, раздумывая об этом. Разумеется, мысль о пропуске сразу нескольких опасных для жизни и ментального состояния дверей, была очень даже привлекательной, но не необходимой. Разве что, это был такой намёк на то, что Се Лянь, который ещё сам не умеет проходить двери, является балластом, которого приходится сопровождать? В этом есть смысл, ведь если он войдёт в одну дверь с Ши Цинсюанем, то Сань Лан, фигурально выражаясь, сможет убить двух зайцев одним ударом. — Это даст тебе больше времени на подготовку к пятой. Так, твоя третья дверь открылась бы... — Ши Цинсюань бросил быстрый взгляд на Хуа Чэна, выглядя так, будто подсчитывал что-то. — Дней через одиннадцать? Не считая те три, что ты благополучно продрых, а так у тебя будет около нескольких месяцев до твоей пятой двери. — Уверенно заявил юноша. — Разумеется, подобные прыжки сопряжены с риском, но у тебя будет один из лучших проводников из всех, кого я знаю. Честно говоря, Се Лянь всё ещё плохо понимал почему именно это послужило причиной взять его в дверь Ши Цинсюаня, ведь, если подумать, Се Ляню стоило бы проходить начальные двери по порядку, чтобы набраться опыта перед сложными дверьми, но юноша решил не упорствовать и просто кивнул, будто понял, прежде чем уделить наконец полноценное внимание своей тарелке. Лёгкая острота, в той или иной мере присущая всей тайской кухне, болезненно-приятно покалывала язык, невольно заставляя юношу вспоминать, в основном, хорошие моменты далёкого прошлого, как когда он с друзьями ел в подобных заведениях, или тот самый случай, когда будучи ещё детьми, хотели приготовить удон для родителей по простенькому рецепту, но по незнанию добавили столько специй, что обожгли себе все вкусовые рецепторы Се Лянь улыбнулся, рассеянно рассматривая содержимое своей миски, как вдруг понял нечто важное. То, что ему подали на стол, было Пад Таем с морепродуктами — это он понял, едва только взял палочки, однако только сейчас юноша осознал, что во всём блюде нет ни одного ингредиента, который хотя бы отдалённо по форме, цвету или текстуре напоминал мясо. Намеренно или нет, но Сань Лан выбрал для него блюдо, которое после целой недели каннибальской кухни, вызывающей лёгкую тошноту от одного только взгляда на мясо, не приносило дискомфорт и не вызывало подсознательных опасений. Се Лянь замер на некоторое время, ощущая горящую в глубине души благодарность. Чем он заслужил встретить такого замечательного человека, как Сань Лан? И, к слову об этом... — Как так вышло, что мы встретились с тобой в моём первом мире? — Спросил Се Лянь, поворачиваясь к читающему что-то с телефона Хуа Чэну. — Это ведь была не твоя дверь, верно? — Гэгэ как всегда прав, — Кивнул Сань Лан, обращая всё своё внимание на юношу. — я вошёл туда как проводник для другого человека. Се Лянь моргнул, слегка задумавшись. Сань Лан ведь не отходил от него никуда и с другими людьми особо не взаимодействовал. — И кто же был твоим клиентом? — Помнишь тех двоих, что погибли в первую ночь? — Оу... — Один из них был моим клиентом. — Немного неловко кивнул он. — Честно говоря, произошла просто досадная ошибка, в результате которой я встретил тебя и решил сопровождать. Се Лянь погрузился в недоумевающее молчание, смотря на Сань Лана с поднятыми бровями. — Там, на тропе, я принял Гэгэ за своего клиента и обратился к нему, и только уже в процессе разговора понял, что ошибся, однако было уже поздно. Если бы я попытался наладить отношения со своим клиентом, когда являюсь "вторым новичком", сдружившимся с первым, моя маскировка могла бы рухнуть, а это было бы неприятным исходом, так что после смерти своего клиента, я решил просто плыть по течению. Ши Цинсюань, сдерживая смех, сказал, что подобные ошибки иногда случаются, когда игроки заходят в двери в похожей одежде, поэтому в "Бедствии" была введена система кодовых фраз. Се Лянь просто был одет в толстовку, похожую на таковую у клиента, да и к тому же они с Сань Ланом встретились на одной тропинке, вероятно появившись там приблизительно в одно время. Се Лянь кивнул, решив, что в этом есть смысл, и легонько рассмеялся, посчитав всю эту ситуацию забавным стечением обстоятельств. Это, к слову, вполне объясняло, почему Сань Лан отнёсся к нему по-особому, во время их первой встречи.***
После еды Ши Цинсюань потащил юношей по магазинам электроники, да так стремительно, что Се Лянь пришёл в себя, только когда обнаружил, что он стоит у кассы с коробкой новенького телефона в руках и видит, как Хуа Чэн платит за него своей картой. Обрывки воспоминаний о бесконечной череде всунутых ему в руки телефонов мелькают в сознании калейдоскопом. Се Лянь даже и не знал, что на свете существует столько брендов — его никогда это не интересовало, и он до сих пор не видел между ними разницы. На самом деле, юноша чувствовал себя немного некомфортно, наблюдая за тем, как Сань Лан оплачивает его телефон, но молчал. У него в любом случае с собой не было собственного кошелька — за дверью он не нужен, а после двери в больницу к Се Ляню его никто не потрудился привезти. "С другой стороны," — Думал Се Лянь. — "я всегда могу просто перекинуть ему на карту сумму этого телефона." Не то чтобы у него были проблемы с деньгами сейчас, не так ли? Вообще, юноша прекрасно понимал, что Хуа Чэн делал это в знак их дружбы, ничего не требуя взамен, но Се Лянь всё-равно воспринимал это как долг, из-за чего чувствовал себя немного неудобно. Поэтому он выхватил чек едва только тот появился, и вместе с гарантией, положил в брендовый пакетик к коробке с телефоном. А сразу после этого ловкие ручки Ши Цинсюаня потащили Се Ляня по магазинам, в связи с чем обратно в машину он сел совершенно обессиленный. Конечно, юноша всегда знал, что есть вещи, которые он никогда не сможет постигнуть, и судя по всему, шоппинг входит в этот список. Просто... Как можно перемерить всю одежду в десяти магазинах и не устать? Ши Цинсюань точно является человеком? Благо они хотя бы подключили ко всем покупкам услуги доставки, иначе им пришлось бы тащить буквально горы пакетов с одеждой на себе. Ну, по крайней мере под конец Сань Лан купил ему пузырьковый чай, который Се Лянь с удовольствием потягивал, прежде чем вспомнить наконец о своём новом телефоне. Ши Цинсюань попросил подождать его немного и скрылся в неизвестном направлении, но юноша особо за него не беспокоился. Он достал симку из старого телефона и, тихонько надеясь, что она всё ещё жива, вставил её в новый. И, слава Богам, она действительно работала! Правда, некоторые номера удалились из списка контактов, потому что судя по всему были записаны на сам телефон, но это на самом деле не было большой проблемой. — Смотри, Гэгэ. — Вдруг произнёс сидящий за рулём Сань Лан, указывая на окно. — Это и есть Сюй Сяочэн. Се Лянь с лёгким недоумением поднял взгляд и быстро пробежался глазами по улице, не сразу поняв смысл чужих слов, но затем, придя в себя, наконец понял, что его спутник указывал на огромный рекламный баннер, стоящий у дороги. На нём было фото очень известной и популярной по всей стране актрисы, чьё лицо Се Лянь мельком видел повсюду, даже если не искал специально. Она придерживалась образа зрелой привлекательной женщины, выглядела неприступной. Даже в рекламе, которую Се Лянь видел краем глаза, включая себе на фон различные передачи во время готовки, заметное высокомерие так и сквозило в её позе и жестах. В сравнении с плаксивой Сюй Сяочэн, это просто... Две совершенно разных девушки. Се Лянь с некоторым ошеломлением всматривался в чужое женское лицо, в его голове быстро проносилась вереница воспоминаний о своей второй двери. Что же... Он и вправду имел дело с актрисой, но... Право слово, как можно так сильно меняться в зависимости от ситуации? Ему было сложно это понять. Было ли то, как Сюй Сяочэн ведёт себя на экране мониторов, всего лишь сценическим образом? Или же она на самом деле не была так эмоциональна и напугана за дверью, как пыталась казаться? "— Переигрываешь. — Пренебрежительно бросил Сань Лан. Сюй Сяочэн вдохнула, убрав ладонь от лица, и кивнула, в раз став гораздо более спокойной. Она всё ещё, очевидно, была немного напряжённой и бледной, но уже не вздрагивала при малейшем шорохе и не тряслась всем телом. — Сяо Хуа, — Будто смакуя чужое имя, произнесла девушка, указав на Се Ляня. — а он - тоже твоя работа?" Се Лянь немного рассеяно покачал головой, включив потухший телефон и вернувшись к его настройке. Действительно, в задверном мире веры нет практически никому. Ши Цинсюань прибежал к машине только через ещё как минимум минут пятнадцать, но и то — открыл дверь, сказал, что он встретился со старым знакомым и его не стоит ждать, прежде чем с виноватым видом попросив прощения, закрыл дверь и снова упорхнул в неизвестном направлении. Се Лянь слабо улыбнулся, через окно провожая спину друга и отрешённо думая о том, что этот человек действительно воплощение шторма — такой же внезапный и неутомимый. — Гэгэ, куда мы сейчас? — Спросил Хуа Чэн, повернувшись к Се Ляню. Тот, оторвав взгляд от окна, чуть заторможено посмотрел на Сань Лана и улыбнулся. — Мне нужно вернуться домой и забрать записную книжку. Тебе никуда не надо? — Весь мой сегодняшний день в распоряжении Гэгэ. — Промурлыкал Сань Лан, заводя машину. Се Лянь покраснел и спешно кивнул, под чужой добродушный смешок уткнувшись в экран своего нового телефона. На протяжении всей поездки они практически не говорили, но, казалось, обоих это более чем устраивало. На самом деле, абсолютную часть времени Се Лянь банально пытался разобраться в терминах, вспоминая, как Му Цин помогал ему настраивать телефон в прошлый раз. К слову об этом, наверное юноше придётся попросить кого-нибудь помочь ему с настройкой мобильного интернета, потому что в те дебри Се Лянь откровенно побаивался залезать. Ещё было бы неплохо найти тот самый звук выстрелов с эффектом эха, который стоял у Се Ляня на рингтоне сообщений, а вот с мелодией вызова... Наверное, как и в прошлый раз это будут "Вансяни". Главное найти их и скачать... Уже выезжая на улицу, где был расположен дом Се Ляня, юноша случайно поднял взгляд и зацепился за уходящий облик аптеки, и тут же вспомнил нечто важное. Щёки Се Ляня в один момент покраснели. — Эм... Сань Лан? — Неуверенно протянул юноша с явственными нотками вины в голосе. Хуа Чэн бросил взгляд на зеркало заднего вида, в отражении которого увидел, как сидящий на заднем сидении Се Лянь со стыдливым румянцем отвёл взгляд в сторону. — Да, Гэгэ? — Несмотря на то, что Хуа Чэн стремился сохранять невозмутимость на лице и спокойствие в тоне, в его голосе всё же прослеживалось некоторое беспокойство. — Прости, мы можем заехать кое-куда ещё?.. — Се Лянь запнулся, а затем, вздохнув, затараторил: — Я совсем забыл, что мне нужно наведаться в больницу. — У Гэгэ что-то болит? — На этот раз уже с откровенной тревогой спросил Хуа Чэн, коротко обернувшись на юношу. — Ах, нет, Сань Лану не стоит беспокоиться. — Се Лянь, должно быть поняв, как это звучало со стороны, суматошно замахал руками, пробиваясь через весь свой сумбур в мыслях, появившийся из-за всей неловкости ситуации. — Просто... Помнишь, Юйши Хуан советовала мне сдать анализы? Так вот, мои результаты уже должны быть готовы, так что я хочу их поскорее забрать. — Се Лянь смущённо опустил лицо, чувствуя, как на нём горит кожа. О, он просто ненавидит такие ситуации! Со стороны водительского кресла послышался тихий вздох облегчения, а вслед за ним спокойный и уверенный голос: — Конечно, Гэгэ, я отвезу тебя. Се Лянь мягко улыбнулся, поднимая голову и в узком отражении зеркала заднего вида встречая чужой тёплый взгляд тёмных глаз.***
Наконец вернувшись домой спустя столько времени, Се Лянь глубоко и чуть довольно вздохнул, тут же обратив внимание на появившийся на тумбочке слой пыли и тихо цокнув. Наверное, ему стоит периодически приезжать сюда, хотя бы что бы поддерживать чистоту. Се Лянь пропустил Хуа Чэна с пакетами дальше, а затем, разувшись, помог донести покупки до кухни. За окном мало по малу темнело, зажигались уличные фонари. Помыв в раковине руки и вытеревшись кухонным полотенцем, Се Лянь быстро принялся разбирать парочку пакетов, которые ещё на выходе из магазина у него как-то незаметно и удивительно ненавязчиво во время занимательной беседы забрал Сань Лан, донеся их до самого порога дома. Когда Се Лянь наконец заметил это, Хуа Чэн оправдывался тем, что: "Гэгэ после этого будет готовить, а этому бедному Сань Лану хочется хоть как-то помочь", не забывая при этом строить жалобный вид. Уже вскоре, так же сполоснув руки на кухне, Хуа Чэн принялся помогать Се Ляню расставлять продукты в холодильнике, что, на самом-то деле, было довольно таки просто, поскольку тот был пуст — Се Лянь при переезде забрал с собой всё съестное, чтобы оно не портилось. Внезапно для себя, Се Лянь вдруг услышал истошный женский крик, идущий откуда-то с улицы, и тут же замер, ощущая как по костям бесконтрольно стекает страх. Юноше хватило доли секунды, чтобы понять, что это был за звук, но его мозг застопорился, едва в кровь выстрелил адреналин. Что он должен делать? Почему он слышит крик в реальном мире? У себя дома? Разве... Разве он не покинул задверный мир? Откуда тогда крик? Что происходит? Се Лянь дёргано выпрямился, встав с корточек, и ощутил как его потряхивает. Желание узнать причину и источник звука в его теле боролось со страхом, вынуждающим бежать так быстро, как только можно. Плечо кольнуло фантомной болью. На теле выступила испарина, дыхание стало тяжёлым и прерывистым. В ушах послышался звон. Его мозг кричал о том, что надо что-то сделать, но спорил сам с собой, когда дело доходило до конкретных действий. Ещё один женский крик безжалостной плетью резанул по нервам, заставив Се Ляня дико заозираться, в попытке осознать, откуда идёт звук. Внезапно чьи-то сильные руки развернули Се Ляня и резко притянули юношу к себе, вынудив потерявшего равновесие юношу с глухим стуком врезаться лицом в чужую грудь и прижаться к ней. — Гэгэ, пожалуйста, дыши. Слышишь? Дыши со мной, всё в порядке. — Голос был твёрдым и уверенным, но слегка беспокойным, если не сказать, напуганным. Се Лянь, ошарашенно моргнув довольно быстро осознал происходящее. — Сань Лан? — Хрипло и прерывисто переспросил юноша, со скрипом заставляя шестерёнки в своей голове вставать на место. — Верно Гэгэ, это я. Всё хорошо, тебе ничего не угрожает, ты в безопасности. — Сань Лан! — С намёком на истерику повторил Се Лянь. — Там!.. — Да. Я слышал. Всё хорошо, нас это ни коем образом не касается. Внезапно ещё один крик пронзил воздух, на этот раз крик о помощи, разбавляемый неразборчивой руганью. Се Лянь резко дёрнулся в чужих объятиях, но ему не дали отстраниться чужие сильные руки. — Гэгэ хочет узнать, что происходит? Юноша рвано кивнул в чужую грудь, всё ещё пытаясь восстановить дыхание. — Звук, кажется, идёт со стороны того окна, смотрящего на дорогу. Ты хочешь пойти посмотреть? Се Лянь снова кивнул и его осторожно подвели к одному из больших кухонных окон, позволяя разглядеть, как какой-то маньяк с ножом в руке бегает за кричащей девушкой. Это окно, как и практически все в доме, было тонированным, в связи с чем вид на улицу для юношей был слегка затемнён, не говоря уже о том, что солнце практически опустилось за горизонт, оставив освещение на уличные фонари, но это не мешало юношам чётко разглядеть происходящее. Случайные прохожие шарахались от бегущей парочки, наводили камеры телефонов и звонили в полицию, но никто из них не подбежал, чтобы остановить маньяка. Се Лянь дёрнулся в сторону, желая вмешаться в происходящее, но чужие руки удержали его на месте, не позволив вырваться из стальных объятий. — Нет смысла вмешиваться Гэгэ, ты разве не узнаёшь её? Приглядевшись, Се Лянь таки смог разглядеть лицо девушки, тут же определив, что видит её впервые, но вот одежда... — Это... Тан Яояо? — Ошеломлённо спросил он, рассматривая знакомую тонкую кофточку, которую в последний раз видел на пропитанном кровью окоченевшем трупе Тан Яояо, превратившемся в статую самой себя. — Думаю, да. — Спокойно ответил Сань Лан над ухом Се Ляня. — По сути, она уже мертва. Поэтому нет смысла пытаться спасти её. — Но... — Се Лянь с замиранием сердца наблюдал, как уставшая девушка наконец спотыкается, замедляясь, и на неё с безумным хохотом налетает маньяк, в мгновение ока всадив девушке нож по самую рукоятку прямо в грудь, быстро оборвав последний крик жертвы. Отовсюду послышались удивлённые и напуганные возгласы прохожих, к улице быстро приближался вой полицейских сирен. Се Лянь наблюдал за тем, как медленно стекленеет взгляд Тан Яояо, пока под её телом образовывалась тёмная лужа крови. Убийца сидел рядом с трупом девушки и, не обращая внимание более ни на что, явно довольный собой, громко смеялся, повторяя: "Вонючая шлюха, вот ты и получила по заслугам. Посмотрим, как ты теперь будешь соблазнять других мужиков" и выплёвывая серию за серией обвинения и оскорбления в её адрес. Он никак не отреагировал даже когда на него налетели полицейские, скрутив по рукам и ногам, продолжая говорить с самим собой и смеяться. Уже вскоре появившиеся будто из ниоткуда врачи скорой помощи окружили лежащее на полу тело, но, проведя базовый осмотр, лишь покачали головами. В царящем гвалте Се Лянь уже не мог расслышать о чём они говорили, но судя по их реакции трудно было не понять — Тан Яояо умерла на месте. Се Лянь наблюдал за всем этим слегка отрешённо, будто не совсем в себе. Внезапно в его голове всплыли замазанные воспоминания о репортаже, крутившемся по телевизору в то время, как он готовил на кухне после выхода из своей первой двери. Кто бы мог подумать, что задверье так плотно связано с реальностью. Юноша ощутил эхо раздирающе неприятной горечи, понимая, что с этого момента он осознаёт себя будто запертым в ловушку, не способным почувствовать себя комфортно даже в стенах собственного дома. От этих мыслей крутило живот и сжимало лёгкие. К глазам невольно подступили слёзы, отчего Се Лянь напрягся, не желая расплакаться словно малое дитё. — Иногда так бывает, что после смерти за дверью, человек не сразу умирает, но никто из несчастных всё равно не живёт больше недели. — Спокойно поведал Хуа Чэн, склонившись над ухом Се Ляня, опаляя кожу горячим дыханием. — Как бы ты не был обычно удачлив или изворотлив, двери найдут тебя везде, поэтому быстрая мгновенная смерть - высшее благословение, которое они могут дать. Поверь, Гэгэ, нет ничего хуже того, чтобы жить в постоянном страхе, вызванным ожиданием неминуемой смерти. Се Лянь молча кивнул, отвернувшись от окна, и, через некоторое время, мягко отстранился от Сань Лана. Хуа Чэн на этот раз легко его выпустил, наблюдая со стороны за тем, как Се Лянь, пошатываясь, доходит до кухонного стола и тяжело опускается на стул, с усилием потирая лицо, в особенности область вокруг глаз, но ничего не говорил на этот счёт. Он плотнее закрыл окно, которое, как оказалось, было слегка приоткрытым, и опустил висящие над оконной рамой жалюзи, которыми, по видимому, очень давно не пользовались, и отрезал тем самым пространство кухни от царящего на улице хаоса.***
Се Ляню понадобилось некоторое время, чтобы осмыслить и принять увиденное за окном собственного дома, которого он неосознанно считал своей крепостью. Опустим тот момент, что впервые за дверью он оказался, когда хотел посетить собственную кухню — это он считал простой случайностью. Рядом с Се Лянем на столешницу аккуратно опустилась дымящаяся чашка душистого чая, и он слабо улыбнулся, посылая Хуа Чэну благодарный взгляд. На ней было изображено покрывало из листьев марихуаны на чёрном фоне, дизайном практически полностью повторяя любимую чашку Се Ляня с кленовыми листьями на белом фоне, которая вслед за прочими вещами переехала в коттедж. На самом деле, именно эта чашка с марихуаной из всех здесь стоящих в его шкафу, не принадлежала ему самому, поэтому он редко когда использовал её, доставая лишь ради одного человека... С которым, к слову, давненько уже не общался. И почему так, интересно? Казалось, прошла вечность с последнего их разговора и ещё больше с того раза, когда они виделись лично. Пора бы что-то с этим делать. Се Лянь промолчал, не видя смысла говорить Хуа Чэну, который просто пытался поддержать его, о том, что это был не самый удачный выбор. Отведя несколько ностальгический взгляд от чашки, юноша невольно обвёл взглядом весь стол и заметил лежащую невдалеке большую бумажную упаковку, напоминающую толстый конверт размером в А4. Внутри неё должны были лежать результаты анализов, за которыми они с Сань Ланом сегодня ехали в больницу. Прекрасно зная, что в доме не будет еды, юноши заглянули в магазин сразу после больницы, поэтому ради удобства просто засунули конверт с результатами анализов в пакеты к продуктам, а затем, уже будучи на кухне, достали и оставили на столе, разбирая эти же самые продукты. Се Лянь некоторое время смотрел на собственное имя, печатными буквами гордо выписанное поверх бумажной упаковки, и, после недолгого колебания, протянул руку и поднёс её ближе. Хуже ведь уже быть не может, верно? Внезапно поверх бумаг появилась рука, надавившая на упаковку, заставив опустить её обратно на столешницу. Се Лянь поднял глаза и посмотрел на Сань Лана, у которого во взгляде читалась обеспокоенность. — Гэгэ, ты уверен, что тебе стоит разбираться с этим сейчас? Его осторожный, но при этом уверенный тон, явно намекал на то, что Хуа Чэн уже знал результаты обследования, и они абсолютно точно были явно неутешительными. Се Лянь прищурился, обдумывая этот момент, но затем с тяжёлым вздохом опустил глаза. Конечно, было совершенно очевидно, что в этих бумагах юноша не найдёт для себя ничего хорошего. Всё же, если верить словам Юйши Хуан, дверь никогда не забирает людей без причины — чтобы получить второй шанс на жизнь, нужно было находиться в ситуации, которая отнимала эту самую жизнь, а учитывая тот факт, что Се Ляню перед дверью его кухни совершенно ничего не угрожало, значит, проблема сидела внутри него самого. — Я бы хотел покончить с этим всем сегодня, понимаешь? — Устало произнёс юноша. — Можешь, пожалуйста, подать мне ножницы? Они лежат в ящике со столовыми приборами. Се Лянь и сам бы взял их, правда, просто сейчас ему казалось, что он физически не способен встать. Сань Лан безропотно поднялся и, недолго покопавшись в нужном ящике, вскоре возвратился с этими самыми ножницами. Се Лянь делает большой глоток чая, ощущая как по горлу стекает обжигающее тепло, а затем на некоторое время прикрыв глаза и вернув себе хоть какое-то подобие морального спокойствия, отставляет чашку в сторону и довольно решительно вскрывает бумажную упаковку, доставая небольшую сшитую стопку листов самых разных размеров, заполненных непонятными словами. Юноше потребовалось некоторое время (гораздо больше, чем обычно), чтобы понять, что врачи пытались ему сказать через бесконечный набор непонятных терминов и неразборчивых иероглифов. Он ожидал увидеть тут что угодно, начиная от рака, который одним из первых приходит на ум, когда дело касается смертельных заболеваний, заканчивая совсем уж бредовыми мыслями о пришельцах-паразитах, сидящих в его теле. Однако... Вскоре юноша понял, что ничего из этого нет. То есть, совсем ничего. Если верить этим бумагам, он был абсолютно здоров. Се Лянь нахмурился, по новой начав просматривать результаты анализов, думая, что мог что-то упустить. Но нет. Ни единого намёка на какую-либо болезнь или отклонение в его организме врачами обнаружено не было. — Что-то не так Гэгэ? — С всё тем же напряжённым беспокойством в голосе спросил Сань Лан, сидевший напротив. Се Лянь молча посмотрел на него, а затем передал бумаги, снова взяв в руки подстывший чай, и в лёгкой задумчивости сделал неспешный глоток, запуская в своей голове новые витки мыслей. Разве, согласно обычной задверной логике, он не должен был находиться на пороге смерти, чтобы спровоцировать появление своей первой двери? Как Се Ляню объяснили, только первая дверь появляется, когда человек находится в опасной для жизни ситуации, остальные двери просто привязаны к временным рамкам и появляются после различных временных интервалов, чья продолжительность напрямую зависит от порядкового номера следующей двери человека, увеличиваясь вдвое после каждой пройденной двери. Но всё же, если он не находился в смертельной ситуации и не был болен, то почему он попал в ту заснеженную горную деревню? Хуа Чэн по мере прочтения тоже довольно скоро нахмурился, единственным глазом внимательно пробегаясь по тексту. На некоторое время на комнату опустилась тишина, на этот раз куда более тяжёлая, чем та, которая висела, когда сам Се Лянь проверял свои анализы. И теперь, когда прошло некоторое время, а перед лицом встал действительно важный вопрос, Се Лянь наконец полностью пришёл в себя и с холодной головой постарался рационализировать всё происходящее, прокручивая в голове всё, что знал касаемо своей проблемы. Он полагал, что тут возможны два варианта. Либо он действительно попал за дверь беспричинно, либо они что-то упускают. В первом случае логика относительно проста — какими бы опытными ни были Хуа Чэн и Юйши Хуан, они могли не знать всего о задверном мире. Велик шанс того, что иногда двери могли дать сбой или изначально имели скрытое правило, результатом чего иногда человек попадал за двери беспричинно, и при этом либо не доживал до возможности рассказать об этом, либо просто помалкивал. Второй вариант казался на проверку не легче, но постепенно в голову Се Ляня начали приходить достаточно удачные мысли. Если рассуждать здраво, то он всё-таки болен, просто болен тем, что выявить стандартным обследованием оказалось невозможно. Конечно, оставался ещё вариант того, что врачи ошиблись и где-то что-то недоглядели, но Се Лянь пока отставил такую возможность в сторону. Он уже решил, что позже заново пройдёт обследование в другой больнице немного позже, а потому пока отложил эту мысль. И возвращаясь к мысли о болезни-невидимке, какие вообще Се Лянь знал заболевания, которые протекают без видимых и заметных симптомов, и при этом не проявляется во время анализа крови, теста на антитела и всех прочих процедур, через которые юноше пришлось пройти ради кипы бумаг, которая уверенно заявляет, что с ним всё в порядке? Что-то всё же Се Лянь в этом всём упускает... Вот только что? Наконец и Сань Лан откидывает документы в сторону, и с некоторой потерянностью опирается подбородком о собственные руки. В изгибе его губ и линии бровей явственно читалась нервозность. Кажется, непонимание ситуации не просто озадачивало его, как Се Ляня, а откровенно пугало. — Гэгэ не помнит... Не было ли у тебя каких-либо жалоб на здоровье в последние дни перед тем, как попасть за дверь? — Вдумчиво и осторожно подбирая слова, уверенней, чем очевидно чувствовал себя на самом деле, спросил он. Се Лянь в ответ лишь неопределённо пожал плечами, тоже раздумывая над этим. Честно говоря, юноша был очень рассеянным человеком, когда дело касалось его собственного тела. Се Лянь мог утром сильно удариться локтем об косяк и вечером уже не вспомнить откуда вообще этот большой синяк появился у него на руке. Его друзья и семья часто жаловались ему на это, однако, не то чтобы он мог хоть что-то поделать с этим аспектом своей памяти, верно? Бывало, юноша даже и не замечал появления у себя каких-либо ранок или синяков, потому что практически всё время его голова была занята бесконечной вереницей мыслей, которые невольно заставляли его не обращать внимание на всякие мелочи, вроде неаккуратного пореза от ножа во время готовки или случайно проткнутой маленькими коготками кожи во время игр с Жое. На кашель или головную боль Се Лянь тоже редко когда обращал внимание, либо игнорируя, пока не пройдёт само, либо заедая лекарствами и игнорируя, пока не пройдёт само. Юноше повезло в том смысле, что на самом деле он редко заболевал, зачастую обходясь лишь ранними симптомами простуды. Так что да, ему было действительно сложно вспомнить, было ли что-то не так незадолго до попадания за первую дверь. А впрочем... Се Лянь распахнул глаза, цепляясь за спасительную мысль, пронёсшуюся в его голове. Может, он особо и не уделял внимания любым своим повреждения, но, всё таки, после многолетних науськиваний семьи и друзей, он взял себе в привычку пользоваться лекарствами и мазями, когда чувствовал, что простое игнорирование ситуации лишь добавит проблем в будущем. Так что длинные порезы он всегда обрабатывал, а ни с того ни с сего саднящее горло запшикивал специальными спреями или, если дошло прям до боли, заливал сиропами. У юноши была весьма увесистая аптечка, но на самом деле он редко когда покупал лекарства, зачастую просто забывая об этом, поэтому, чтобы точно знать, какие лекарства кончаются или уже закончились, Се Лянь записывал их в свой ежедневник. Так что если им повезёт, просмотрев этот самый список, Се Лянь сможет вспомнить, пользовался ли он недавно лекарствами и в каких обстоятельствах это произошло. Вот только ежедневник, как и чашка с кленовыми листьями, остался в коттедже после переезда. Се Лянь, едва только эта идея пришла ему в голову и оформилась должным образом, рассказал об этом Хуа Чэну, и тот, не медля ни секунды, достал свой телефон, быстро набрав чей-то номер, отчего из динамика послышались громкие длинные гудки. — Да? — Вскоре ответил по ту сторону спокойный голос с нотками усталости, в котором Се Лянь довольно быстро узнал Инь Юя. Тот, казалось, всегда пребывал в состоянии некоторой переутомлённости, что-ли(?), что всегда сказывалось на его речи и выражении лица. — Ты сейчас в коттедже? — Да. — Зайди в комнату Гэгэ и... — Хуа Чэн на краткий миг остановился и прикрыв телефон рукой, обратился к Се Ляню — Где находится этот ежедневник? — Должен быть в верхнем ящике стола. — Недолго думая ответил Се Лянь. Хуа Чэн кивнул и убрал ладонь с телефона: — ...Найди в верхнем ящике стола ежедневник с... — Хорьком, который держит в одной лапе меч, а в другой цветок. — На этот раз самостоятельно подсказал Се Лянь. — ...Хорьком, с мечом и цветком в лапах. Понял? — Да. Уже иду. На некоторое время повисло молчание, поскольку Сань Лан почему-то не сбрасывал звонок, а Инь Юй как обычно не спешил проявлять инициативу первым. В звенящей тишине, нарушаемой только тихим дыханием всех троих, не слышались даже шаги — в коттедже все в основном разувались у входной двери и по дому большинство ходило босиком, надевая разве что носки. Наконец послышался тихий скрип двери — Се Лянь практически никогда не закрывал дверь в свою комнату, просто за неимением привычки. Щелчок выключателя. Глухой стук открытия ящика. Шорох убранной в сторону канцелярии. Се Лянь слушал всё это и чувствовал, как у него сжимает сердце, и на краю сознания пытался понять, почему он вообще так переживает? Инь Юй же просто достаёт ежедневник, верно? Нет в этом ничего страшного. На заднем плане звонко защебетала Жое, отчего на душе юноши растеклась совсем лёгкая, но такая приятная радость, заставившая уголки его губ чуть-чуть приподняться. Этот отважный хорёк вот уже как восемь лет вытягивает Се Ляня из пучин плохих мыслей и круговорота паршивого настроения. Даже если сама Жое и не понимает этого, юноша всё равно ей очень благодарен. Он пообещал самому себе купить завтра своей любимице вкусняшек и провести с ней больше времени, чем обычно. Наконец Се Лянь помимо непонимания и нервозности почувствовал в себе и нотки умиротворяющего спокойствия, недолго омывающего его разум, заставляя прийти в себя. — Нашёл. Что дальше? — Послышался из лежащего между юношами на столешнице телефона спокойный голос. Се Лянь подался вперёд, наклоняясь ближе к телефону: — Инь Юй, там, на одной из страниц, ближе к началу, должен быть длинный список лекарств в несколько столбцов. Большая часть позиций первого столбца аккуратно перечёркнуты. Инь Юй угукнул и замолчал, послышался шелест страниц. — Нашёл. — Зачитай вслух самый последний пункт списка. — Попросил Се Лянь. — Ибупрофен. — Почти сразу последовал ответ. Се Лянь задумчиво кивнул, одними губами повторив это слово, и погрузился в размышления, больше не обращая на телефон внимания. В большинстве своём, обезболивающие он использовал, чтобы избавится от мигрени, поскольку с желудком у Се Ляня практически никогда не было проблем, и если так подумать... В голове промелькнули смазанные воспоминания того, как он достаёт белую вытянутую таблетку и запивает её водой, а затем подсчитывает оставшееся на конвалютке количество и идёт к ежедневнику, чтобы написать об этом. Точно же, головная боль... Это произошло за день до попадания за дверь, верно? Се Лянь тогда был занят уборкой с самого утра. Кажется, под вечер он ещё раз пил таблетки, но к тому моменту был уже довольно-таки сонным, поэтому не может сказать точно. Выходит... Отсутствие симптомов поначалу, а затем головная боль? При этом, это должна быть хотя бы в теории смертельная болезнь, да? — Что-то ещё? — Через некоторое время послышался всё такой же спокойный голос из трубки. Се Лянь, поглощённый размышлениями, рассеяно отмахнулся, даже не посмотрев на телефон: — Нет, больше ничего. Спасибо большое за помощь. Хуа Чэн молча протянул руку и взял телефон, отключаясь от звонка. Первое, что приходило Се Ляню на ум, учитывая его весьма посредственные медицинские знания, было энцефалитом, но... Разве энцефалит нельзя выявить с помощью анализа крови? К тому же, эта болезнь хоть и летальная, но всё же излечимая... Нужна смертельная болезнь, которую нельзя выявить на ранней стадии, и чьим первым симптомом была бы головная боль... Внезапно сердце Се Ляня ухнуло вниз, а глаза расширились в растерянности от появившейся в мыслях догадки. В один миг лицо юноши изменилось до неузнаваемости, словно у него перед глазами с невыносимым хрустом рушилась вся его жизнь. — Бешенство... — Одними губами неверяще прошептал он, будто болванчик мотая головой всё быстрее с каждой секундой. — Нет-нет-нет-нет... Се Лянь резко встал со стула, отчего тот с грохотом упал на пол, и задел стол, заставив столешницу заметно покачнутся. Недопитый чай едва не пролился за стенки чашки, одним только чудом оставшись внутри. Хуа Чэн быстро подорвался следом, обходя стол и беря в руки чужую голову, что так и продолжала мотаться из стороны в сторону, заставил Се Ляня, чьи глаза застыли от шока и нежелания верить, смотреть только на себя. — Гэгэ! Гэгэ, всё в порядке! Всё в порядке! Посмотри на меня! — Встав практически вплотную, Сань Лан крепко держал чужую голову в одном положении, не позволяя запаниковавшему Се Ляню, который в какой-то момент начал задыхаться, вырваться. — Гэгэ, дыши со мной! Слышишь? Всё хорошо, дыши. Дыши со мной. Заметавшийся янтарный взгляд встретился с уверенным чёрным. — Это всё не важно, ты не умрёшь, всё хорошо. Двери не позволят тебе умереть, помнишь? — Быстрее чем стоило бы, но всё ещё очень твёрдо продолжал Хуа Чэн, медленно опустив ладони с головы на плечи, прижимая юношу к себе. По мере того, как он говорил, рваные вздохи Се Ляня, местами напоминающие всхлипы, через некоторое время поредели, пусть дыхание юноши всё ещё оставалось слишком частым, но уже более глубоким. — Гэгэ не единственный, кто попадает за двери в связи со смертельными болезнями. Я с уверенностью могу сказать, что сейчас Гэгэ ничего кроме самих дверей не угрожает, твоя жизнь находится в своеобразном стазисе. — Руки Се Ляня, вцепившегося в одежду Сань Лана, чуть ослабли, а сам юноша задрожал. — Твоя болезнь не будет прогрессировать, сколько бы времени между дверями не прошло. Ты в безопасности. Тебе ничего не грозит. Сань Лан прижал Се Ляня к себе, из-за чего тот уткнулся в чужое плечо и задрожал ещё сильнее, крепко, до хруста рёбер, обняв в ответ, а затем безмолвно кивнул. Им понадобилось некоторое время, чтобы отпустить друг друга.***
Се Лянь немного подавленно встал под душ, довольно странным, слегка отстранённым взглядом провожая стекающую по его телу воду. Если посмотреть на него со стороны, казалось, будто его сознание в этот момент находилось где-то далеко, пока тело двигалось по инерции многолетних рефлексов, неспешно намыливая кожу и волосы. На самом деле, он просто чувствовал себя слишком уставшим, или, если точнее, морально истощённым. Ему казалось, что какая-нибудь внезапная третья неожиданность этим вечером его просто-напросто добьёт, если появится. Смыв с себя всю пену, не заметив, как после использования мочалки оставил на коже лёгкие покраснения, юноша просто застыл на некоторое время с пустым взглядом, позволяя воде литься сверху. На самом деле, в этот момент он плохо воспринимал течение времени, впав в некоторое оцепенение. Юноша крупно вздрогнул, услышав громкий стук в дверь и напряжённый голос: — У Гэгэ всё хорошо? Ты уже довольно долго там сидишь. Опомнившись, Се Лянь быстро выключил воду и громко ответил, выжимая волосы и выходя из душевой: — Да, Сань Лан, всё в порядке! Прости за задержку! — Гэгэ точно не нужна помощь? Се Лянь взял полотенце и наскоро вытерся, следом замотав голову. — Нет-нет, всё хорошо, я скоро выйду. — Хорошо. Обязательно позови меня, если тебе что-то понадобится. Я тут рядом. На долю секунды Се Лянь замер, взглянув на дверь, а затем слабо улыбнулся, впервые за последний час. — Спасибо. Юноша быстро почистил зубы, решив сегодня не заморачиваться с кремами, и быстро натянул пижаму, скидывая с головы промокшее полотенце. Он открыл дверь и взял с сушилки ещё одно полотенце, прежде чем выйти. Тут же его встретил Хуа Чэн, сверкая своей дружелюбной улыбкой. Судя по всему, он действительно всё это время простоял под дверью. Се Лянь почувствовал себя немного виноватым, но видя, как загорелось лицо Сань Лана при взгляде на него, не смог в действительности заставить самого себя волноваться по этому поводу. Завтра, всё завтра. Не сговариваясь, юноши вместе пошли в комнату Се Ляня, которая, без вольера с хорьком, выглядела непривычно пустой и тихой. Юноша разложил на своей подушке полотенце и без сил упал сверху, чувствуя всепоглощающую усталость. Хуа Чэн присел рядом. — Гэгэ, можно я расчешу твои волосы? Се Лянь на некоторое время застыл, обрабатывая вопрос, а затем повернулся к юноше, заглядывая тому в глаза. Потом, что-то для себя найдя, согласно промычал и с некоторым усилием сел, повернувшись к Хуа Чэну спиной. Сань Лан знал, где лежит расчёска, поэтому ему не понадобилось много времени, чтобы заняться спутанными и влажными после душа волосами Се Ляня. Некоторое время они сидели в тишине. Хуа Чэну даже начало казаться, что Се Лянь задремал, как вдруг тот заговорил: — Даже если болезнь откатилась, я всё ещё могу быть заразным. Если мне не изменяет память, человек становится заразным где-то за неделю до появления первых симптомов - головной боли и лихорадки. Сань Лан некоторое время молчал, обдумывая чужие слова, а затем спокойно ответил: — Прежде чем делать выводы, стоит побольше разузнать о болезни. Может, оно и передаётся через слюну, но далеко не факт, что это может произойти случа-... Поначалу Се Лянь спокойно слушал, не вертя головой, чтобы не мешать Хуа Чэну расчёсывать, но внезапно в один момент он резко развернулся в чужих руках и с очевидной паникой в глазах воскликнул: — Мы же с тобой целовались! Сань Лан подавился на середине слова от этого заявления, но быстро пришёл в себя, взяв чужое лицо в ладони. — Гэгэ не нужно беспокоиться по этому поводу, ты не мог заразить меня. Се Лянь моргнул, а затем, на сколько позволяли чужие ладони, чуть-чуть склонил голову в бок, выражая непонимание. — Почему? — В его голосе уже не было никаких панических ноток, скорее взволнованный интерес и очевидное любопытство. Хуа Чэн некоторое время просидел, подбирая слова, а затем вдумчиво ответил: — Я давно заметил, что во время попадания за двери, чтобы у игроков были более-менее равные шансы на выживание, двери, как бы, "замораживают" их болезни, да так, словно этих болезней и не было. Похожий эффект, только более слабый, работает и в промежутках между дверьми. Я ни разу не видел, чтобы за дверь попал очевидно больной человек хотя бы с кашлем. — Он ненадолго замолчал. — В прочем, у этого правила есть исключения, но наш случай под них не подходит. На некоторое время воцарилась тишина. Се Лянь прикрыл глаза, едва не ложась на чужие руки, которые всё ещё удерживали его голову, а затем, выдохнув, медленно заговорил: — Значит... Я не мог заразить тебя? — Он чуть отстранился, открывая глаза и пересекаясь взглядом с Хуа Чэном. — Какое облегчение. — Он ещё раз глубоко вздохнул. — Но для других, в реальном мире, это всё равно может быть опасно. Сань Лан медленно кивнул, принимая чужие опасения. — Если Гэгэ станет от этого легче, я отдам распоряжение, чтобы каждый член "Бедствия" в ближайшие дни сделал прививки от бешенства. — И ты тоже! — Настоял Се Лянь. — И я тоже. — Послушно согласился Хуа Чэн. Се Лянь ещё раз вздохнул, а затем отвернулся, снова отдавая свои волосы во власть чужих умелых рук. Прошло ещё немного времени, прежде чем Хуа Чэн услышал тихий голос: — Спасибо, Сань Лан. За всё то, что ты для меня делаешь. Тот улыбнулся, широко, искренне, и эта улыбка просочилась в его голос: — Я уверен, будь я на месте Гэгэ, Гэгэ сделал бы для меня всё то же самое. Немногим позже, когда юноши погасили свет и легли в кровать, они быстро заснули беспробудным сном в объятиях друг друга, впервые за последние три дня сумев по-настоящему выспаться. --------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------- Сцена, оставшаяся за кадром: Едва только Се Лянь снова заснул, погрузивший в глубокий сон на больничной койке, Хуа Чэн отвесил Ши Цинсюаню смачный подзатыльник, из-за которого тот вскрикнул и отошёл на пару шагов, со слезами на глазах растерянно смотря на обидчика и пытаясь уложить взъерошенные волосы обратно в подобие укладки. — Ай! За что!? Несмотря на крик, Се Лянь даже не шелохнулся. Но Сань Лан всё равно недобро зыркнул на Цинсюаня. — Тихо! — В пол голоса рявкнул Хуа Чэн, от чего Ши Цинсюань подпрыгнул. Следом он добавил: — Какого чёрта ты не отвечал на мои сообщения после того, как написал о том, что Гэгэ проснулся? — Недовольно прошипел он, сложив руки на груди. Ши Цинсюань, поняв о чём тот говорит, хихикнул и, уворачиваясь от следующего подзатыльника, со смехом выскочил из палаты, оставив юношей одних наедине.