Колыбель ужаса

Наутро Се Лянь обнаружил себя спящим в объятиях Хуа Чэна. ... И он даже не знал, смеяться ему или плакать от осознания того, что за все эти недели он практически привык к такому раскладу, пусть некоторая доля смущения и неловкости всё ещё одолевала его сердце. Просто... в объятиях Сань Лана было так... По-домашнему уютно, так безопасно, что Се Ляню уже подсознательно не хотелось спать в одиночестве. Но стоит ли ему пресечь такое поведение, чтобы не закрепилась привычка? За дверью они всё время спали вместе из-за обстоятельств, в реальности же это было не постоянным, но достаточно частым явлением, поскольку порой Се Ляню было психологически сложно лежать ночью на пустой кровати совершенно одному. Хотя Жое, без сомнения, своей вознёй в клетке или под боком юноши, если он её выпускал, сглаживала особо острые углы. Но, всё-таки, не дело всё время навязывать себя друзьям, даже если у тебя проблемы со сном. Осторожно выпутавшись из чужих объятий, юноша заглянул в ванную, где привёл себя в порядок и переоделся, тихо благодаря Хуа Чэна за то, что тот вчера расчесал ему волосы, иначе сегодня они превратились бы в изощрённо запутанный морской узел. Удивительно, но Сань Лан всё ещё спал к тому моменту, как Се Лянь занялся уборкой кухни. Если, конечно, поднять стул, помыть чашку и доразобрать вчерашние покупки, можно назвать уборкой. Слава Богу, особо много продуктов они не закупали — так, долго хранящиеся, что можно было бы оставить здесь, вроде круп, лапши и дорогого консервированного мяса, просто чтобы поесть вечером, быстренько состряпать завтрак утром, и не беспокоиться об этом в следующий раз. На самом деле, уже очень давно кухня стала тем самым первым местом, куда Се Лянь шёл сразу же после ванной и проводил в дальнейшем очень много времени, и далеко не потому, что именно там находилась еда. Просто... День за днём, год за годом, это место приносило душе умиротворение, возвращало забытое после смерти родителей вдохновение, от которого всё вокруг будто бы расцветало. И несмотря на то, что кухня в коттедже действительно была заметно больше и гораздо лучше оснащённой, всё-таки, Се Лянь любил именно эту, чьи стены застали готовку его матери, а затем и его самого. Если вспомнить, матушка Се Ляня совершенно не умела готовить, но очень любила это дело, а сам Се Лянь в свои детские годы просто любил наблюдать за этим процессом, пусть порой и приходилось быть дегустатором для откровенно несъедобных блюд. И, на самом деле, в начале своего пути Се Лянь был ничуть не лучше. Бесчисленное множество ингредиентов было потрачено на сотни и тысячи абсолютно отвратительных попыток, которые он нередко давал на пробу своим друзьям, а затем сам же лечил их от отравления. Славные были времена... С тех пор утекло много воды. Теперь, несмотря на полное отсутствие таланта, Се Лянь готовил вполне себе неплохо, если не сказать отлично — богатый опыт и искренний интерес к своему делу просто не могли не посодействовать в этом. Хотя Му Цин и Фэн Синь всё ещё отказывались каждый раз, когда он предлагал им свою еду. Се Лянь считал это достаточно справедливым, а потому никогда не обижался. Так или иначе, для юноши сам процесс готовки стал, своего рода, чем-то сродни ритуала, помогающего расслабиться и привести мысли в порядок. Взяв из холодильника немного яиц, говядины, молока и овощей, Се Лянь подготавливал для себя утварь, включая плиту и ставя на огонь сковородку, с кристально ясным сознанием прокручивая в голове вчерашний вечер. Иной раз, он мог бы задуматься над тем, как именно двери убивают людей и почему иногда можно прожить ещё пару дней до неминуемой смерти, однако сейчас его сознание волновала совершенно другая тема. Бешенство. Он болел бешенством и, до недавних пор, даже не подозревал об этом. Что может быть хуже? Се Ляня пробирала дрожь каждый раз, когда он воскрешал в памяти всё, что знал об этой болезни. Всегда неожиданная. Весьма болезненная. Ломающая сознание. И неизменно летальная. Надёжного лекарства нет. Больной умирает в течении недели, проходя через адские муки, переставая узнавать родных и близких, всё время чувствуя необъяснимый параноидальный страх и мучаясь от обезвоживания. Неужели Се Лянь тоже должен был умереть вот так, если бы не вмешательство задверного мира? Скорее всего. Ничто более, помимо сверхъестественных сил, просто не смогло бы помочь ему. В свете этого осознания, дверям, какими бы до жути пугающими и в сути своей отвратительными они не были, Се Лянь был даже немного благодарен. Всё то, что он пережил в той заснеженной деревне и многоэтажном доме с тройняшками, было гораздо более предпочтительно и приятно, чем даже малейшая мысль о том, что было бы с ним самим, если бы бешенство продолжило прогрессировать. Непрекращающаяся мигрень, лихорадка, общее чувство недомогания, беспокойство, беспричинный ужас по отношению ко всему, гидрофобия, бессонница, галлюцинации, потерянность, проблемы с восприятием времени, возможные пробелы в памяти, полное отсутствие возможности узнавать людей, пена изо рта, может быть судороги... А затем смерть. Это всегда заканчивается смертью. Мучительной смертью. Се Лянь судорожно вздохнул, чувствуя, как от этих мыслей что-то в груди болезненно сжимается и давит на горло, заставляя трястись. Насилу успокоившись и глубоко вздохнув, он прикрыл глаза и некоторое время просто дышал, пытаясь прийти в себя. Наконец, посмотрев вниз, он заметил, что некритично порезал палец, пока нарезал помидоры, и в тот же миг обратил внимание на жалящую боль, охватившую пострадавший участок кожи. Юноша тихо цыкнул и, включив кран, начал промывать палец под потоком холодной воды, наблюдая, как вода едва-едва окрашивается розоватым. Се Лянь знает, что должен быть более внимательным. У него в доме нет тупых ножей. Он достал с полки одного из шкафчиков перекись водорода и пачку пластырей, которые лежат здесь ещё с тех самых времён, когда юноша постоянно резал пальцы по неосторожности и неуклюжести. Маленькая ранка негромко зашипела и вспенилась, стоило лишь налить на неё немного перекиси. Лицо Се Ляня застыло смотря на это. Он знал, что бешенство передаётся через слюну животных в открытой ране. Хватит даже мельчайшей царапины, на которую иной раз и внимания не обратишь. Бешенство становится заразным за некоторое время до появления симптомов, а потому поначалу с виду просто невозможно отличить здоровое животное от больного. А ведь на протяжении всех этих лет, Се Лянь любил, бывало, подкармливать и ласкать бездомных котов и собак, живущих там, где юноша часто проходил мимо, идя на работу или возвращаясь с неё домой. Этот год не стал исключением. Жое не могла заразить Се Ляня — во-первых, потому что она была полностью привитая и никогда из дома не выходила, а во-вторых, потому что к этому времени она была бы уже мертва. Бешенство не позволяет животным жить долго. Тогда, получается, Се Лянь заразился от одного из уличных животных? Конечно, его могла бы оцарапать больная летучая мышь, но... Интуиция подсказывала, что всё не так просто. Чтобы заразиться хватило бы одной небольшой ранки на ладони или пальце, которое облизнёт дружелюбный двортерьер, которого Се Лянь нередко мимоходом гладит, идя мимо собачьего пристанища в переулке. Но когда это произошло? Юноша знал, что бешенство, хоть обычно и проявляется за недельку-другую, но может спать в человеке и несколько месяцев, даже год, в редких случаях. Так, когда же он заразился? В какой момент? Честно говоря, Се Ляню сложно было вспомнить, когда в последний раз он играл с уличными животными — после появления дверей в его жизни, недавние, казалось бы, события, действительно происходившие в реальном мире всего пару дней назад, теперь кажутся несравненно далёкими. По сути, Се Лянь прожил в задверье несколько недель, но, кажется, до того, как он отнёс Жое к ветеринару, он ещё около месяца не лез к бездомным животным. Не то, чтобы он делал это слишком часто, в любом случае. Просто, когда у него действительно было и много лишнего времени, и соответствующее настроение, он подкармливал и гладил уличных кошек и собак, которые всегда хорошо к нему относились, но в иных ситуациях Се Лянь проходил мимо, занятый собственными мыслями или нежеланием опоздать. Он издал тихий смешок. Правду матушка в его детстве говорила — не лезть к уличным животным. Но разве же кто-то может перебороть упрямство Се Ляня? Юноша невесело улыбнулся и, убедившись, что кровь на ране свернулась, наклеил сверху пластырь. Он уже хотел было вернуться к готовке, протерев пострадавшую руку полотенцем, как вдруг услышал громкую пронзительную трель откуда-то из-за спины. Се Лянь подпрыгнул от удивления и резко развернулся, прежде чем понять, что звук исходил откуда-то за пределами кухни. Вылетев в коридор, юноша тут же понял — источником звука был его новенький телефон, который вчера бросили на тумбочку неподалёку от входной двери, да там и забыли. Пусть он и знал, какие мелодии хочет поставить себе на звонок и сообщения, сидя в машине без мобильного интернета или пребывая в больнице, он мог только согласиться со списком рингтонов, уже встроенных в телефон. Единственное, что он изменил — повысил громкость на максимум, что было скорее привычкой, чем осознанным желанием. Дело в том, что Се Лянь невероятно часто кидал свой телефон где-то в глубине квартиры и забывал о нём на долгое время, из-за чего он мог пропустить звонок или сообщение, и это невероятно раздражало... В общем-то всех, кто с ним общался, но в особенности Му Цина и Фэн Синя, которые приходили выламывать дверь, если он слишком долго не выходил на связь. Му Цин даже как-то предложил вмуровать телефон Се Ляню в руку, или хотя бы приковать его цепью, но дальше слов дело так и не дошло. В любом случае, именно из-за них у юноши в какой-то момент появилась привычка всегда ставить максимально возможную громкость, чтобы иметь больше шансов вовремя ответить на звонок. Се Лянь взял телефон в руки и, увидев на экране лишь безымянный набор цифр, с лёгким колебанием провёл пальцем по экрану, отвечая на звонок и поднося телефон к уху. Что, разумеется, было ошибкой. — МОЙ ЦАРСТВЕННЫЙ БРАТ!!! — Послышался крик из динамиков, заставив Се Ляня тут же вытянуть руку с телефоном в сторону. Но на его лице всё-равно проступила улыбка приятного удивления. Боже, как же давно, по ощущениям, он не слышал этого старого прозвища. — Ци Жун! Доброе утро. — Гораздо более сдержанно ответил Се Лянь, с очевидной теплотой в голосе. — Давно не виделись, братец! Се Ляня мягко усмехнулся, поудобнее перехватывая телефон и возвращаясь на кухню. Ци Жун, будучи сыном сестры матери Се Ляня, приходился юноше двоюродным братом, которого в раннем возрасте, когда Ци Жуну было около пяти лет, усыновила семья Се Ляня после смерти родителей мальчика. Он был всего на пару лет младше Се Ляня, и, на самом деле, лицом и вправду мог сойти за родного брата юноши, но вот характер у него, конечно, был не в пример более бойкий и грубый, но Се Лянь не считал это чем-то невообразимо плохим, относясь к своему кузену с щедрой долей снисходительности. — Да, прости, что последние недели не звонил и не заглядывал, как-то разом вдруг дела навалились... Се Лянь с лёгким стыдом потёр лицо свободной рукой, даже и не зная, как объяснить своему двоюродному брату, почему его обычно весьма свободный график внезапно стал загруженным. Раньше они частенько если не виделись, то обязательно созванивались, обсуждая прошедшие дни. Ведь... Они были единственной оставшейся друг у друга роднёй. По ту сторону звонка послышался довольно-таки знакомый грохот — так гремела друг об друга посуда. Се Лянь посмотрел на время и понял, что сейчас, должно быть, Ци Жун как раз готовит завтрак своему сыну. — ...Но теперь я абсолютно свободен! — Немного спешно закончил юноша, услышав на заднем плане довольно грязные, но сдавленные ругательства насчёт слишком быстро прокисшего молока, которое, судя по звуку, с силой швырнули в морозильник. — Рад слышать, мой царственный брат! У тебя всё в порядке? Я раньше звонил тебе, но звонок сразу сбрасывало, а эта тупая манда с противным голосом на автоответчике говорила что-то о том, что ты недоступен. Се Лянь тихонько вздохнул. Он уже почти что смирился с тем, что не мог исправить лексикон своего двоюродного брата. Единственное, чего он смог добиться — в спокойном состоянии Ци Жун говорил вполне себе культурно, но стоило ему хоть чуточку разволноваться, как брань и матерщина незаметно для него самого выскальзывала наружу. Се Лянь мог лишь периодически напоминать Ци Жуну о приличиях, когда тот слишком уж распалялся в своей ругани. — Ах, прости за это, у меня опять сломался телефон, я только вчера купил новый, но ещё не копался в звонках или сообщениях... — Се Лянь благоразумно не стал уточнять, что он просто забыл об этом. — Ты поэтому звонишь? — Я видел в новостях, что какой-то сумасшедший еблан вчера зарезал какую-то бабу на твоей улице, всё в порядке? — Оу... Об этом сообщалось в новостях? — Се Лянь неловко потёр лицо свободной рукой, бросая взгляд на то место, на котором обычно у него стоял ноутбук, заменяющий ему телевизор. — Что говорили? — Этот буйно-помешанный с поехавшей крышей сбежал из дома, где за ним должны были приглядывать родаки и порешал рандомную тёлку из "ревности". Уёбище. — Под конец зло выплюнул Ци Жун. "И почему рядом с домом именно моего дорогого братца?.. Говна кусок..." — Услышал Се Лянь его бормотания. — Жаль, конечно, что на этого психа не повесят уголовку, а вот на его родаков вполне. — Продолжил Ци Жун. На заднем плане щёлкнул тостер. — Ци Жун, не ругайся, пожалуйста. — Пытаясь осмыслить услышанное, отвлечённо попросил Се Лянь, оперевшись на столешницу. Девушка, с торчащим из груди ножом во всей своей окровавленной красе всплывала в памяти. Значит, какой-то случайный сумасшедший случайно выбрался из своего дома и случайно выбрал в качестве своей жертвы именно Тан Яояо. Именно так двери и работают? Подстраивают череду случайностей, чтобы смерти их жертв выглядели правдоподобными? Как бы... Как бы тогда умер он сам?... Двери бы милосердно оборвали его жизнь в одно мгновение, или же просто позволили бешенству в его теле прогрессировать? — Конечно-конечно, мой венценосный брат. — Быстро затараторил Ци Жун, нажимая на кнопку чайника. Се Лянь насилу выкинул неприятные мысли из головы и, взяв нож в руки, продолжил нарезать овощи, включив громкую связь и отложив телефон на столешницу. — А на выходных ты зачем звонил? — Уже гораздо более осмысленно спросил он. — Крема приехали. — Просто ответил Ци Жун. Се Лянь издал звук понимания. В их семье, с подачи ныне покойной матушки Се Ляня, абсолютно все, включая мужчин, использовали различные средства по уходу за собой, включая крема для лица. Особенно важно это было для Ци Жуна, которого в подростковом возрасте порой сильно высыпало. С тех пор прошло много времени, но привычка закрепилась, и как-то так вышло, что когда Се Лянь погрузился в готовку, Ци Жун начал разбираться в средствах по уходу за кожей, с которой у него всегда были проблемы. И именно он, к слову, покупал или заказывал те крема, которыми пользовался Се Лянь. — Гу Цзы всё ещё в ванной? — Да, клюёт носом над раковиной. — Небрежно ответил Ци Жун, прежде чем крикнуть: — ГУ ЦЗЫ ТЫ ПОЧИСТИЛ ЗУБЫ? — Се Ляню пришлось отодвинуть динамик телефона подальше от себя. — ДУЙ СЮДА ЗАВТРАКАТЬ, ТУТ НА СВЯЗИ МОЙ БРАТЕЦ. — Наступила короткая пауза. Се Лянь не смог уловить этого, но, по всей видимости, ребёнок ответил. — Ща прибежит. Практически сразу после этого послышался топот детских ножек и высокий, даже немного писклявый, знакомый голос: — Лянь-Гэгэ! Лянь-Гэгэ! Се Лянь испустил мягкий смешок. Гу Цзы был мальчишкой восьми лет от роду, попавшим после смерти родителей под опеку Ци Жуна — своего единственного родственника — около четырёх лет назад. Пожалуй, тот момент стал одним из лучших, произошедших в жизни Ци Жуна, пусть сам он это отрицает. Из динамика послышались шорохи — Ци Жун передал телефон своему сыну. — Лянь-Гэгэ, ты приедешь? — С явной надеждой и некоторой детской непосредственностью спросил Гу Цзы. На самом деле, несмотря на то, что этот ребёнок приходился Ци Жуну, пусть и дальним, но всё же кровным родственником по отцовской линии последнего, их характеры различались как небо и земля. Гу Цзы был невероятно вежливым, приветливым и послушным ребёнком, практически не приносившим хлопот, что невероятно помогало в вопросе его воспитания. Он совершенно не матерился, несмотря на то, что Ци Жун не стеснялся делать это при нём, но за это он получал от Се Ляня и Ци Жуна дополнительные подарки и вкусняшки. На этом было основан своеобразный способ воспитания братьев — они практически ничего ему не запрещали, но наставляли и объясняли, что и почему он делает не так. К тому же, его никогда не наказывали физически. На самом деле, несмотря на весь свой характер, Ци Жун ещё ни разу не поднимал на него руку. Гу Цзы попал к Ци Жуну примерно в том же возрасте, что и сам Ци Жун в семью Се Ляня. И, насколько они поняли, его отец так же как и отец Ци Жуна, не гнушался использовать насилие в решении семейных конфликтов. А ещё, с тех пор, как кузен Се Ляня начал жить со своим приёмным сыном, Ци Жун ни разу не пил ничего крепче пары банок безалкогольного пива в день. Раньше он никогда не гнушался напиваться. Особенно после смерти его с Се Лянем родителей, но теперь... Сигареты? Да. Энергетики? Конечно. Алкоголь? Ни за что. Се Лянь очень им гордился. Да и сейчас гордится. Несмотря на всю свою эксцентричность, Ци Жун был хорошим родителем. — Я вполне свободен, так что могу заехать на неделе. — Се Лянь широко улыбнулся, думая об этом. На самом деле, он не знал, когда ему предстоит отправится за дверь Ши Цинсюаня, но его наверняка предупредили бы, если бы это случилось в ближайшие дни. — Как проводишь каникулы? — Отлично! Папа купил дартс, так что вчера мы устроили соревнование за пачку леденцов! — О? — Се Лянь произнёс это тоном, который можно было назвать наигранным восклицанием, и в котором смешивались удивление и любопытство. — И кто победил? — Папа обошёл меня всего на пару очков, но, оказалось, он купил ягодные леденцы, которые не любит, так что вся пачка досталась мне. — В голосе Гу Цзы слышался намёк на расстройство, но в целом он находился в хорошем состоянии духа и, очевидно, не обижался. — Я буду тренироваться, и в следующий раз точно смогу победить! Се Лянь мягко усмехнулся. Даже спустя четыре года, он всё ещё иногда не мог поверить, что ему с Ци Жуном судьба преподнесла такого дивного ангелочка. Причём именно тогда, когда они нуждались в чём-то, что смогло бы вновь объединить их после весьма болезненного для них обоих происшествия, будто бы заставившего их разойтись своими дорогами, страдая в одиночестве, но не находя в себе сил и смелости позвонить друг другу. Этот ребёнок действительно был подарком Небес. — Умничка, я верю в тебя. — А я? — Послышалось на заднем плане. Се Лянь мягко рассмеялся. — Ты тоже большой молодец. — Всё, дуй завтракать. — Голос Ци Жуна теперь звучал гораздо ближе. Видимо, он забрал телефон обратно. — Так ты заедешь? — Не уверен, но, думаю, в ближайшие дни должен быть свободен. — Нажаришь оладьев? Се Лянь едва сдержал новую волну смеха. С тех пор, как Се Лянь начал готовить у них выпечку и сладости, в основном фокусируясь на европейской кухне, Ци Жун каждый раз просит Се Ляня приготовить что-нибудь. Панкейки, вафли и блины им тоже пришлись по вкусу, но пышные оладьи с различными джемами и прочими подсластителями стали неоспоримыми фаворитами. Во-первых, они были очень вкусными, а во-вторых, бонусом, на них можно было потратить скисшее молоко. — Достань с утра молоко и яйца, чтобы успело растаять и нагреться. — Мягко попросил Се Лянь, тут же услышав, как на заднем плане Гу Цзы с явным нетерпением громко спрашивает: — Лянь-Гэгэ нажарит оладьев? — Да! — Ответил Ци Жун сыну, прикрыв динамик рукой. Послышался радостный детский крик. Се Лянь наконец снова рассмеялся. — Тогда созвонимся позже. — Сказал он, уже собираясь закончить звонок, как вдруг вспомнил нечто, заставившее его голос разительно изменится. — Ци Жун, слушай. Краткая заминка перед ответом, длившаяся не более секунды, наглядно показала, что его кузен воспринял его слова всерьёз. — Да, братец? — Спросил он, всё ещё достаточно легкомысленным тоном. Се Лянь услышал шаги. Должно быть, Ци Жун вышел с кухни, чтобы Гу Цзы не слышал этого разговора. — Сделайте по возможности прививки от бешенства. — Попросил юноша таким тоном, что его слова больше смахивали на настойчивую рекомендацию. Повисла ещё одна недолгая пауза. — Нахуя? — С некоторой не то настороженностью, не то недоумением, спросил Ци Жун. Судя по его голосу, он был по меньшей мере обескуражен словами своего двоюродного брата. — Недавно... — Се Лянь едва не запнулся, чувствуя, как дрогнул его голос, но поборов себя, продолжил: — Один мой знакомый заразился прямо в городе, поэтому я переживаю. — ...Мы же с тобой привитые, нет? — Спросил Ци Жун с некоторой задумчивостью в голосе. По всей видимости, он совершенно точно не собирался сомневаться в словах Се Ляня. — А насчёт мелкого не знаю, ща посмотрю в его медкарте. — Мы с тобой привитые, — Тут же с готовностью подтвердил Се Лянь. "Однако меня это не спасло" - подумал он. — но если можно, сделай прививку повторно, и сыну тоже. Я прошу тебя. — Говно вопрос. — Без раздумий согласился Ци Жун, от чего Се Лянь облегчённо выдохнул. — Если мой венценосный брат просит, значит сделаю. — Спасибо. — Со всей возможной искренностью в голосе, поблагодарил юноша, прежде чем снова вздохнуть и прикрыть глаза. Спустя краткий миг он взял в руки телефон. — Ладно, тогда созвонимся позже. — Угу. — Ответил Ци Жун, прежде чем звонок прервался. Се Лянь ещё пару томительных секунд смотрел на потухший экран, прежде чем, опомнившись, поспешил сохранить номер Ци Жуна в списке контактов. Затем, отложив телефон и машинально оглядевшись, Се Лянь хотел было уже вернуться к сковородке, как вдруг заметил в проходе Хуа Чэна. Тот, одетый в вещи Се Ляня, с улыбкой молча наблюдал за ним, прислонившись к косяку двери и сложив руки на груди. — Сань Лан, доброе утро! — Казалось, глаза Се Ляня засверкали, стоило ему взглянуть на внезапно появившегося юношу. — Доброе утро, Гэгэ. Как ты себя чувствуешь? — Оттолкнувшись от косяка и подходя ближе, спросил Хуа Чэн. — Просто прекрасно. — С готовностью ответил тот. — Присаживайся, ты как раз вовремя, завтрак уже считай готов. Тебе чай или кофе? — Я рад, что Гэгэ сегодня в отличном настроении. — Глаза Сань Лана скользнули по пластырю, о котором Се Лянь уже успел забыть, но затем метнулись к чайнику. — Позволь мне сделать нам напитки. Гэгэ будет чай или кофе? Се Лянь на мгновение задумчиво склонил голову, а затем улыбнулся. — Чай. Тот, что с жасмином и мятой, если он ещё остался. — Хорошо, Гэгэ.

***

Был уже поздний вечер, когда Се Лянь сидел на полу своей комнаты и игрался с Жое, которая лазила по нему и возбуждённо щебетала, прыгая и выделывая разные трюки. — Нет, маленькая проказница, — Мягко посмеиваясь, журил её юноша, поглаживая шёрстку и почёсывая за ушками. — на сегодня тебе уже достаточно вкусняшек. Думаешь, я не знаю, что Эмин приносит тебе свой корм, а Ши Цинсюань подкармливает колбаской? — Се Лянь подхватывает хорька и поднимает вверх, над своей головой, устанавливая прямой зрительный контакт. Жое тихо смотрит на него своими чёрными глазами-бусинками, её хвост висит мёртвым грузом. — Хитрюга. Ну вот как на тебя можно злится? Он опускает хорька себе на колени, и та, задорно завиляв хвостом, побежала за одной из своих игрушек, чтобы торжественно отдать небольшой мячик в руки Се Ляня, а затем бегать за ним по всей комнате, пока юноша с нескрываемой улыбкой кидал его из угла в угол. Подустав, Жое самостоятельно скрылась в одном из своих домиков, объявляя об окончании игр. Се Лянь отряхнулся, чувствуя на себе лёгкий запах мускуса, к которому, на самом деле, давно привык, и ещё раз проверил — убрал ли все лакомства в закрытый ящик. Потому что с этой проказницы станется схомячить всё, едва только Се Лянь отвернётся. Пора бы уже, к слову, искупать её. Се Лянь взял вещи, которые использует в качестве пижамы, и вышел из комнаты, направляясь к ближайшей ванной. Проходя мимо окна, он случайно заметил во дворе у беседки Хуа Чэна, обсуждающего что-то с Юйши Хуан, Хэ Сюанем и Инь Юем под светом намотанных на беседку уличных гирлянд и, висящей под потолком конусообразной крыши всё той же беседки, светильника. На бортиках беседки виднелись парочка спиралей от комаров, испускающих лёгкий белёсый дым. Неподалёку лежит Эмин и грызёт что-то. Вероятно, это была одна из тех жевательных костей, которые Се Лянь купил ему, когда они с Хуа Чэном сегодня заглянули в зоомагазин. Несмотря на занятость, уши маленькой собаки то и дело двигались, будто бы он активно прислушивался к тому, что происходит вокруг. Без сомнения — он заметит, если кто-нибудь пойдёт в их сторону. Лица у всех четверых выражали крайнюю степень серьёзности, на деревянном столе перед сидящими на лавках с разных сторон Инь Юем, Юйши Хуан и Хэ Сюанем лежали несколько разноцветных записных книжек, куда они время от времени вписывали какие-то заметки и схемы. Казалось, они обсуждали нечто очень важное. Строго говоря, с такого расстояния Се Лянь не должен был ничего услышать, но неожиданно до него смутно долетели обрывки разговора. Не слишком отчётливо, конечно, но додумать конкретный смысл сказанного было не так уж и сложно. Похоже, они обсуждали следующую дверь Хуа Чэна, информацию, стоящую за подсказкой, а также возможные намёки, которые могли скрываться между строк... Се Лянь не был из тех людей, которые любят подслушивать, Однако эта тема казалась ему очень важной, поэтому он остался у окна, пусть его и грызли сомнения насчёт того, правильно ли он вообще поступает. В какой-то момент, будто у Хуа Чэна были глаза на затылке, он повернулся к окнам, практически сразу найдя Се Ляня глазами. Их взгляды встретились, Се Лянь чуть покраснел и неловко помахал ему рукой. Хуа Чэн повернулся и что-то сказал остальным троим, взгляды которых не отрывались от своих записных книжек, а затем направился в сторону ближайшего входа в коттедж. Наблюдая за его действиями, не сложно было понять, что он идёт к Се Ляню. Чувствуя себя виноватым, Се Лянь пошёл навстречу, и вскоре они встретились в одном из коридоров. — Гэгэ идёт в ванну? — Спросил Хуа Чэн, увидев в руках Се Ляня вещи. — Да, я... — Се Лянь хотел было извиниться за то, что подслушивал, как вдруг Хуа Чэн мягко перебил его: — Если Гэгэ, не против, я бы хотел показать тебе кое-что. — В тоне юноши слышались игривые, заговорческие нотки. Се Лянь поднял брови в недоумении, и Сань Лан махнул рукой, предлагая следовать за собой. Уже вскоре они дошли до входа в комнату Се Ляня, и Хуа Чэн, получив разрешение войти, подошёл к рабочему столу и включил компьютер, который уже был там, когда Се Ляня сюда только-только поселили. Честно говоря, поскольку юноша привык работать со своим ноутбуком, он практически к этому компьютеру не притрагивался. Се Лянь ожидал, что Хуа Чэн сам сядет на стоящий рядом офисный стул, но неожиданно его потянули за плечи и решительно усадили перед экраном монитора. Для входа в систему пароль не требовался, а само устройство было новым и грузилось быстро, поэтому уже вскоре на экране высветился полупустой рабочий стол, на котором было всего пару браузеров, программы для работы с документами, мусорная корзина, различные приложения для скачивания и распаковки файлов, некоторыми из которых Се Лянь даже раньше пользовался, а также пара программ, которые он видел впервые в жизни. — Гэгэ, видишь вот эту иконку? — Спросил Сань Лан, водя курсором мыши вокруг значка с иконкой браузера. — Да. — С лёгким недоумением насчёт происходящего, кивнул Се Лянь, вспоминая все те многочисленные моменты, когда его друзья и брат объясняли ему, как пользоваться теми или иными приложениями. — Рядом, по бокам, расположены важный текстовый документ и программа VPN, который тебе пригодятся для работы с ней. — Он покрутил по ним курсором, а затем выделил все три иконки и перенёс на середину экрана. Хуа Чэн, первым делом, дважды нажал на правую иконку с изображением чего-то на подобии извивающейся красной змейки на белом фоне, и буквально через пару секунд на экране появилось окно программы. — Это один из лучших VPN из всех, что только можно найти. Всегда включай его перед заходом на тот сайт, о котором я тебе сейчас расскажу. VPN платный, но насчёт этого не беспокойся, тебе его уже оплатили. Этими вопросами занимается Инь Юй, так что если тебе высветится уведомление об окончании срока подписки, обратись к нему. — Хорошо. — Послушно кивнул Се Лянь. — Всё, что тебе нужно делать в этой программе, это нажать на большую кнопку в центре. — Продолжил Сань Лан, показательно навёл на неё курсор и нажал. Не прошло и пары секунд, как она загорелось зелёным, а рядом с ней появилась надпись: "Подключено". — Когда ты его включишь, вот здесь, — Курсор мыши направился в правый нижний угол, где показывалось время с датой, звук, батарея и прочее. — должен появится значок с зелёной галочкой на нём, как сейчас. — Угу. — Вопросами оплаты интернета, к слову, так же занимается Инь Юй, так что не беспокойся. Хуа Чэн закрыл программу с VPN, нажав на крестик, но Се Лянь заметил, что маленький кружочек с красной змейкой и зелёной галочкой в углу экрана никуда не делась. Вероятно, чтобы отключить её, конкретно нужно повторно нажать на ту большую кнопку в самой программе. Сань Лан дважды щёлкнул по левой, первой иконке. — Следом открываешь текстовый файл. — Сказал он. — Здесь записаны все пароли и аккаунты для этого компьютера, включая программы, однако сейчас тебе понадобится только самый первый столбик с двумя строчками - логином и паролём. — Хуа Чэн выделил их, затем с помощью функции форматирования, сменил им шрифт. — Ничего страшного, если ты случайно удалишь документ - у Инь Юя есть копия. — Я понял. — Снова кивнул Се Лянь, пробегаясь глазами по остальным столбцам файла, каждый из которого, в отличие от самого первого, был подписан названием какой-либо программы или чего-то подобного. — Теперь открываешь сам сайт. — Хуа Чэн, не закрывая текстовый документ, дважды щёлкнул по последней, третьей иконке, являющейся ссылкой на браузер, и вскоре на экране появилось окно незнакомого сайта со значком в виде очень знакомой чёрной двери. — Он настроен так, чтобы всегда открываться в режиме инкогнито. Очень важно, чтобы работал VPN и инкогнито при входе на сайт, ты понимаешь Гэгэ? — Да. На самом деле, Се Лянь не то что бы особо в этом всём разбирался, однако он не мог не уловить серьёзность в тоне Сань Лана. Атмосфера над ними витала такая, будто ему сейчас открывали мировую тайну или давали доступ к засекреченным правительственным документам. — Хорошо. Чтобы войти, тебе нужно использовать логин и пароль из первого столбца текстового документа. — Хуа Чэн скопировал сначала логин, а затем невероятно длинный пароль, и вставил их в соответствующие строки ввода на сайте. — Не разрешай браузеру запоминать его. — Уточнил, он, когда сверху справа появился системный запрос на сохранение логина и пароля. — И не заходи сюда с других устройств. После того, как строки логина и пароля были заполнены, под ними высветилась кнопочка "войти", нажав на которую, появилась анимация большой, весьма реалистичной и жутковатой чёрной железной двери на белом фоне, которая удивительно плавно открылась, являя кроваво-красный проход, ярко вспыхнувший на весь экран, когда дверь открылась полностью. Едва вспышка погасла, на странице, выполненной в чёрном с красным дизайне, появилось множество надписей. Се Ляню понадобилось пару секунд, чтобы сориентироваться и понять, на что он вообще смотрит, а поняв, поднял брови, повернувшись к Хуа Чэну: — Это же?.. — Этот форум создали люди, побывавшие в мире за дверью. — Кивнул Хуа Чэн. — Здесь можно найти много чего интересного - есть раздел со своеобразной википедией по задверному миру, посты от разных пользователей, которые делятся опытом или рассказывают о том, с чем столкнулись. Обычно "Бедствия" регистрируют своих членов на сайте только после их третьей двери, но у меня нет ни малейшего сомнения, что Гэгэ справится с этим. — Со мной будешь ты. — Понятливо кивнул Се Лянь, не отрывая взгляда от мелькающих сообщений и постоянно обновляющихся обсуждений. Хуа Чэн едва заметно покраснел, потупив глаза, и на автомате заблокировал пару пользователей, успевших предложить Се Ляню дружбу. — Гэгэ тоже показывает отличные результаты. — Сказал он, отпуская мышку и мягко подталкивая её под руку юноши. Се Лянь немного прокрутил главную страницу форума вниз, а затем прошёлся курсором по отделам, каждый пункт которых оказался анимирован тем или иным образом. Казалось, в этот сайт было вложено действительно много стараний. — Почему вы регистрируете новичков только после третьей двери? — Спросил юноша, наконец повернувшись к Хуа Чэну. — Три двери - это, своего рода, обряд инициации у нас, минимальный порог входа, потому что по каким-то причинам на третьей двери статистически чаще умирают, хотя её сложность, обычно, несильно превышает вторую. — Недолго думая, ответил тот. — К тому же, при создании аккаунта, мы сразу привязали его к знаку нашей организации, видишь кружочек с силуэтом серебристой бабочки? Это наш символ на данном сайте. Аккаунт настроен так, чтобы значок не был виден другим пользователям, но при необходимости ты можешь его проявить, и это будет, по сути, твоей визитной карточкой. Краем глаза обратив внимание на то, что ни у кого из пользователей не было аватарок, только имена и серийные номера под ними, вероятно призванные доказывать подлинность пользователя, Се Лянь кивнул, показывая, что понял, и перешёл в раздел "О сайте", пробегаясь глазами по тексту. Если верить написанному, этот форум открыли шесть лет назад, чтобы определить откуда появились двери и чем они являются, а также чтобы сплотить игроков и побудить их обмениваться информацией. Но несмотря на столь долгий срок, пользователи так и не смогли определиться с первыми двумя вопросами. Ниже приводились правила пользования сайтом и рекомендации для новеньких, по которым Се Лянь также пробежал глазами. — Почему на этом сайте так важна анонимность? — Спросил Се Лянь, переходя на другие разделы сайта. — В основном причин две. — Спокойно ответил Хуа Чэн, доселе молча наблюдающий за действиями юноши, сложив руки на груди. — Во-первых, — Он поднял палец. — двери могут украсть. Се Лянь ошеломлённо поднял брови: — Украсть? — Поскольку в сути своей дверь является лекарством от всех болезней, есть такие отчаянные, которые заказывают похищение чужих дверей. Схема тут довольно проста: если человек без дверей, с помощью специальных артефактов, вроде наших браслетов, войдёт в дверь другого человека и убьёт там этого человека, двери убитого перейдут к человеку, у которого раньше не было дверей. Ах. К сожалению, услышав это, Се Лянь не был удивлён. Обескуражен, в плохом смысле этого слова, но не удивлён. Ведь... Чёрные рынки органов появились так же, верно? Се Лянь не мог понять желание людей жить за счёт чужих жизней, но... Наверное он так же не мог осуждать их за это. В конце концов, все люди просто хотят выжить. — А вторая причина? Сань Лан некоторое время молчал, видимо подбирая слова, а затем ответил: — ...Не уверен насчёт других стран, но у нас тут всего около одной сотой процента населения попадает в задверье. Но даже так эта самая сотая процента составляет около ста сорока одной, с хвостиком, тысячи человек, самого разного возраста, статуса, характера и, самое главное, психического состояния. — Хуа Чэн вздохнул. — К сожалению, людей, которые получают тяжёлые моральные травмы за дверью гораздо больше, чем хотелось бы, и часть из них сходит с ума. Таких мы всеми силами стараемся избегать, как в реальном мире, так за дверью, но иногда на первый взгляд очень сложно отличить маньяка от обычного человека. Се Лянь некоторое время молчал, вглядываясь в бледное, застывшее в непонятном выражении лицо, прежде чем тихо спросить: — ...Ты встречал таких, верно? — Да. — Тяжело кивнул Хуа Чэн, отводя взгляд на экран монитора. — Как за дверью, так и в жизни. Се Лянь вздохнул, вспоминая о многочисленных шрамах на теле Сань Лана. Кто сказал, что все из них оставили монстры? — Я... Я понял. Спасибо за объяснение. — Не за что, Гэгэ. — Сморгнув оцепенение, кивнул Хуа Чэн, а затем, уже бодрее, продолжил: — "Работу" мы также находим в интернете, но не на этом сайте. — Он скосил глаза в угол экрана, очевидно проверяя время, а затем встретился взглядом с Се Лянем. — Ладно, прости, но у меня ещё остались дела, поэтому я пойду. Если будут вопросы, ты в любое время можешь обратится ко мне или Инь Юю, или, в крайнем случае, Ши Цинсюаню. Се Лянь кивнул. — Хорошо, Сань Лан. Доброй ночи! Хуа Чэн кивнул в ответ. — Доброй ночи, Гэгэ! Они обменялись улыбками. Всё ещё сидя в офисном кресле, Се Лянь наблюдал за тем, как Сань Лан вышел из его комнаты, любезно прикрыв за собой дверь, а затем, убедившись, что он остался один в комнате, юноша повернулся к монитору. Снова пробежавшись глазами по главной странице сайта, на этот раз гораздо внимательнее, Се Лянь заметил в нижнем углу тусклый маленький ряд цифр: "16 000 активных пользователей" Юноша моргнул, а затем бросил короткий взгляд на время. Весьма внушительная аудитория, как для полуночи. Но, бесспорно, всё ещё меньше ста сорока тысяч. Се Лянь задумчиво провёл курсором по тусклому ряду цифр, а затем попытался найти общее количество зарегистрированных, копаясь в интерфейсе сайта. Откуда вообще взялось это число: "сто сорок одна тысяча человек"? У этого сайта столько пользователей или же это примерное число? Некоторое время спустя, Се Ляню всё-таки удалось найти число всех зарегистрированных — немногим больше сорока семи тысяч. Юноша ещё мгновение смотрел на эту цифру, а затем, будто придя к какой-то идее, полез в ящик стола, достав первую попавшуюся тетрадь и автоматический карандаш. Тетрадью оказался его старый ежедневник, который он привёз в коттедж сегодня из своего дома. Найдя в нём более-менее чистую страницу, Се Лянь автоматическим карандашом вписал туда найденную на сайте цифру, сразу округлив её до ровных "сорока семи тысяч", затем он зачеркнул все нули, оставив только "сорок семь", и ниже, под "семёркой", вписал "двойку", а следом, слева от "четвёрки", знак умножения. В результате нехитрого вычисления получилось "девяносто четыре". Не подходит. Стерев "двойку" и "решение", юноша вписал "тройку". На этот раз вышло ровно "сто сорок один". Се Лянь добавил к этому ответу ещё три ранее зачёркнутых нуля. "Сто сорок одна тысяча". Что и следовало доказать. Юноша в задумчивости убрал канцелярию обратно в ящик — привычка, появившаяся у него с тех пор, как в его жизни появился излишне любопытный хорёк. Значит, примерное количество всех тех, кто попал за дверь, названная ему Сань Ланом, это умноженное в трое количество всех зарегистрированных на сайте. Совпадение? Поразмышляв об этом немного, Се Лянь предположил, что это, скажем так, цифра, которую игроки выбрали для удобства, поскольку не имели никаких способов узнать точные данные. Часть всех тех, кто попал в белоснежно-белый коридор, умирает за первой же своей дверью, а ещё часть, без людей, которые могли бы им всё объяснить и зарегистрировать на этом сайте, прозябают в неизвестности, прежде чем умереть за одной из своих дверей. Да, и, всё же невозможно определить, сколько появилось новичков и сколько в целом людей умерли за дверью хотя бы сегодняшним днём. Се Лянь несмотря на весь свой оптимистичный настрой, оставался реалистом — не будь в его первой двери Сань Лана, он бы вероятнее всего так в снегах той деревни и остался бы, сожранный гигантской сумасшедшей демоницей. А даже если и нет, даже выйди он оттуда, его шансы пережить вторую дверь — самую лёгкую — были бы ниже пятидесяти процентов. И даже по воле судьбы пройдя вторую дверь, третья бы его точно добила. Не его самого, так его психику. Что бы там не говорил Сань Лан о том, что у Се Ляня хорошие перспективы выживания, юноша всё ещё бесконечно обязан Хуа Чэну за собственную жизнь. И к слову об этом... Се Лянь вспомнил подслушанный услышанный им недавно разговор насчёт следующей двери Сань Лана, и не мог не задуматься об этом снова. Судя по тому, как дотошно они все вчетвером обсуждали подсказку, выдвигая теории того, что будет происходить в мире по её мотивам, следующая дверь Хуа Чэна была по-настоящему сложной. К тому же, Сань Лан давно уже находится в ловушке задверья, так что нет ничего удивительного в том, что и номер его двери наверняка находится в последней пятёрке. Се Лянь не уточнял у него на этот счёт, потому что Юйши Хуан однажды сказала, что спрашивать о таком невероятно грубо. Впрочем, думая об этом сейчас, вероятно, на самом деле о таком не принято спрашивать, потому что существует практика похищения дверей. Честно говоря, если происходящее в той деревне и в мире "Диковинной птицы", не считается действительно сложным, то юноше страшно было представить, что вообще происходит в высокоуровневых дверях. Се Лянь перевёл более осмысленный взгляд на монитор, готовый поискать в глубинах форума более точную информацию про градации сложности дверей, как вдруг, ему в голову пришла шальная мысль. Сань Лан ведь понял, что Се Лянь подслушивал, верно? Хуа Чэн был удивительно умён, смекалист и наблюдателен, а потому почти наверняка, заметил улучшение слуха юноши ещё до того, как сам Се Лянь обратил на это внимание. Тогда, обернувшись, и увидев в окне Се Ляня, он что-то сказал своим спутникам, чего Се Лянь, частично из-за волнения, уже не смог расслышать, и пошёл ко входу в коттедж, а если точнее, направился к самому Се Ляню. Но вместо того, чтобы отругать его, или хотя бы попросить больше так не делать, Хуа Чэн пошёл против правил организации и открыл ему доступ на этот форум. Почему? Неужели он... Надеялся, что этот форум может отвлечь Се Ляня, чтобы тот не подслушивал? Как, подкуп или... Как когда Се Лянь просто кидал Жое новые игрушки, которые она некоторое время будет изучать, потому что слишком устал, чтобы играть с ней. Это, конечно, странное предположение, но ничего другого в голову Се Ляня не приходило. В любом случае, если Сань Лан пытался его отвлечь... То это несомненно сработало. Потому что теперь, когда у Се Ляня наконец появилась возможность получать ответы на интересующие его вопросы, он не намерен отвлекаться ни на что более. Что же, видимо, и душ он примет завтра утром, невелика потеря. Да и одна бессонная ночь ему не повредит, верно?

***

— Lumière, caméra, moteur! — Прокричал Ши Цинсюань, наведя, сначала на Се Ляня, а затем и на всю остальную кухню, камеру своего телефона. — Сегодня, мы будем готовить! — Заявил он, поворачивая камеру на себя, а затем, остановившись на краткий миг, повернул её обратно на Се Ляня. — А что мы будем готовить? — Спросил он, наблюдая за тем, как Се Лянь раскладывает продукты на столе. Сегодня именно эти двое, к тихому ужасу остальных, отвечали за приготовление ужина. На самом деле, с тех пор, как Се Лянь поселился здесь, он сразу же на добровольной основе вызвался в повара, и всё бы ничего, учитывая, что готовил он действительно отлично, если бы не тот факт, что без контроля со стороны, он начинает... экспериментировать со вкусом. Именно поэтому его всегда ставили в пару с Юйши Хуан, которая могла пронаблюдать за всем процессом со стороны и при этом, благодаря превосходным кулинарным навыкам, могла бы готовить с Се Лянем на равных. Ши Цинсюань же, готовить не умел от слова "совсем", и при этом имел довольно высокий уровень энтузиазма по отношению к "революционным кулинарным идеям" Се Ляня, поскольку сам обычно предпочитал заказывать еду. Так что да, если бы сегодня все члены "Бедствия" не были бы заняты своими делами, их вдвоём ни за что не пустили бы на кухню готовить общий ужин. Возмущённый таким недоверием Ши Цинсюань, дабы доказать, что ни одна улитка в процессе не пострадала и что ничего инородного в рецепт добавлено не было, заявил, что запишет весь процесс на камеру. — Рататуй. — С улыбкой ответил Се Лянь, беря из ящика кухонного шкафчика заколку-краба и собирая им свои волосы в пучок Глаза Ши Цинсюаня загорелись, когда он услышал ответ. — Прямо как в мультике?! Се Лянь в ответ же мягко усмехнулся и кивнул: — Прямо как в мультике. — Oh mon Dieu, c'est incroyable! — Прощебетал Ши Цинсюань, захлопав в ладоши. — Несмотря на то, что я частенько бывал во французских и итальянских ресторанах, я никогда не пробовал его! — Он навёл камеру на продукты. А затем с ноткой задумчивости в голосе добавил: — Если подумать... Я вообще почти ничего о нём не слышал. Се Лянь с улыбкой покачал головой и взял небольшую мисочку. — Рататуй - это прежде всего крестьянское блюдо, в которое на манер пиццы закидывали всё, что нашли на грядке. Его редко когда подают в ресторанах, насколько я знаю. — Се Лянь достал из этой мисочки какие-то веточки, которые Цинсюань впервые видел, и, положив их на деревянную доску, порезал весь пучок веточек на несколько равных частей, а затем снова положив их в мисочку. На этот раз, урезанные, они все идеально ложились на дно. — Я и сам-то готовил его всего пару раз. — Да? — Ши Цинсюань, не отвлекаясь от разговора, почти рефлекторно навёл камеру на руки Се Ляня, снимая на видео то, как юноша берёт небольшую зелёную бутылочку и обильно заливая её содержимым те самые веточки. — Честно говоря, я урывками помню только то, как оно выглядело в мультике. — Цинсюань камерой проследил за тем, как Се Лянь берёт мисочку и ставит её во включённую заранее духовку, прежде чем вернуться обратно к столу и сполоснуть нож. — А что натолкнуло тебя на то, чтобы впервые приготовить его? Се Лянь налил в небольшую кастрюлю воды и водрузил на плиту, сразу же поставив максимальный уровень огня, и взял миску с четырьмя толстыми и красными, болгарскими перцами, которые заранее отложил на стол. Он ответил, совершенно не отвлекаясь от своих действий, двигаясь так же естественно, как и рыба в воде: — В магазине, где я покупал кухонную утварь, проходила акция, и мне, как постоянному клиенту, почти что даром достался круглый медный противень. Изначально я не знал, что с ним делать, но, посмотрев в интернете, наткнулся на рецепт рататуя. Тогда же я впервые и посмотрел этот мультфильм. Мой противень, к слову, точно такой же, как и тот, что был показан там. Ши Цинсюань протянул понятливое "Ммм", всё ещё снимая действия Се Ляня на камеру, а затем ещё раз пробежался глазами по выставленным на столе ингредиентам. Внезапно, в его глазах мелькнула вспышка осознания, и он спросил прежде, чем успел подумать: — В нём не используется мясо? Се Лянь на долю секунды застыл. Казалось, его ошеломил не сам вопрос, а вложенный в него смысл. Плечи юноши едва заметно напряглись, он повернулся к Ши Цинсюаню лицом. — Да, это... Вегетарианское блюдо. — Се Лянь ответил достаточно спокойно, однако не так уж и сложно было заметить его краткую, буквально секундную, заминку и неуловимое изменение тона. Казалось, Ши Цинсюань очень неосторожно поднял тему, о которой ему стоило бы помалкивать. Однако вместо того, что бы паниковать или извиняться, он посмотрел Се Ляню в глаза и понимающе улыбнулся. Так, будто Ши Цинсюань прочёл и разделил с Се Лянем его мысли. — Bonne idée! Давненько мы не ели овощей. — С явным энтузиазмом в голосе заявил он, прежде чем абсолютно естественно сменить тему: — А что ты, кстати, сейчас делаешь? Се Лянь незаметно вздохнул от облегчения, а затем, немного подумав, произнёс: — Может, мне комментировать все свои действия, раз уж ты записываешь? Что-то вроде маленького урока кулинарии. Ши Цинсюань яро закивал, и Се Лянь, испустив смешок, поманил юношу за собой, подходя к духовке и открывая её. — Первым делом я поставил томиться тимьяновое масло. Те веточки - тимьян, я обильно залил их оливковым маслом и поставил на двести градусов. Периодически масло нужно проверять, пока не появятся пузырьки, тогда температуру можно снизить. Это нужно для того, чтобы из тимьяна вышли его масла и смешались с оливочными. Процесс не быстрый, поэтому им занимаются в самом начале. Ши Цинсюань понятливо прогудел, а затем перевёл камеру на потихоньку закипающую кастрюлю. — А это зачем? — Чтобы почистить помидоры. Но, для начала, мы опалим перцы. Се Лянь взял те самые четыре болгарских перца, быстро сполоснув их под струёй воды, а затем насухо обтёр бумажными полотенцами, которые тут же полетели в мусорный бак. — Поскольку готовить мы будем, скажем так, более "жирную" и дорогую ресторанную версию, наше блюдо, по сути, можно разделить на две части: сами овощи, выступающие "верхним покрытием" и соус из перца и моркови в качестве "фундамента". — Се Лянь зажёг на плите самую широкую конфорку и без колебаний положил прямо на неё сразу четыре болгарских перца, которые как раз в притык друг к дружке уместились. — Сейчас мы займёмся именно соусом. Цинсюань вытаращил глаза, наблюдая за этим: — Что ты делаешь? Се Лянь улыбнулся, взяв большие силиконовые кухонные щипцы и слегка-слегка перевернул каждый перец, видимо желая, чтобы они равномерно обжаривались со всех сторон. — Соус является главной вкусовой составляющей всего блюда. — Произнёс он, не отвлекаясь от процесса. — Его делают из перца, моркови, лука и помидоров, путём блендирования. В принципе, перец можно просто помыть и почистить от семечек, прежде чем засовывать в блендер, но гораздо вкуснее получается, если его предварительно опалить со всех сторон на огне. Это добавляет нотку копчёности в блюдо. — И до какой степени их нужно опаливать? — Спросил Ши Цинсюань, снимая перцы крупны планом. — До черноты. — Не задумываясь ответил Се Лянь, отходя к столу, чтобы взять два больших помидора и помыть их. Се Лянь взял нож и аккуратно подрезал попки помидоров крест на крест. — Се Лянь? Они... — Ши Цинсюань замялся на долю секунды, видимо подбирая слова. Се Лянь обернулся посмотреть на него. — Они попукивают и издают прочие странные звуки! — Ох, это нормально, не обращай внимание. Они практически полностью состоят из воды, так что им нужно много времени на почернение. В миску, в которой до этого лежали помидоры, он налил холодной воды, а затем руками аккуратно опустил помидоры в кипящую на плите кастрюлю. И спустя всего пару секунд, взяв миску с холодной водой, шумовкой положил туда помидоры. Поставив миску на стол и выключив под кастрюлей газ, Се Лянь кухонными щипцами слегка провернул перцы, явив миру появившиеся на поверхности овоща чёрные пригаринки. — Зачем ты пытаешь помидоры? — Спросил Ши Цинсюань. — Чтобы было легче снять с них шкурку. — Терпеливо ответил Се Лянь, наглядно доставая один из помидоров и, цепляясь пальцами за крест на верхушке овоща, начал легко сдирать эту самую шкурку. — Она довольно твёрдая, поэтому не стоит оставлять её перед блендированием. — Ммм. — Ши Цинсюань понятливо покивал головой. — А дальше что? — Разрезаем помидоры. Только, не ровно посередине, а так, чтобы хвостик остался на одной из долек - так его легче вырезать. Но будь осторожен, без шкурки они становятся скользкими. Се Лянь подошёл к перцам и перевернул их, теперь на свету отчётливо виднелись уродливые чёрные пятна. — А ты не будешь дальше нарезать помидоры? — Спросил Цинсюань, снимая перцы с разных ракурсов. — А зачем? Я просто сразу закину их в блендер. Се Лянь подошёл к духовке и открыл её, тут же потянувшись к управляющей панели и снижая градус до ста. Пройдя следом с камерой, Ши Цинсюань заснял пузырящееся в миске с тимьяном масло, прежде чем дверца духовки вновь закрылась. К этому времени перец наконец почернел со всех сторон, и Се Лянь всё теми же щипцами, положил их обратно в миску. — Теперь надо дать им остыть. — Он закрыл миску крышкой от какой-то кастрюли. — Я предпочитаю ставить их в холодильник - так быстрее всего. Буквально десять минут, и можно будет доставать. Се Лянь быстро сполоснул нож, разделочную доску и миску из-под помидоров, а затем достал широкую суповую кастрюлю и поставил в раковину, тут же включив воду. — А я и не думал, что после готовки остаётся столько грязной посуды. — Произнёс Ши Цинсюань, наблюдая за всем этим со стороны. — На самом деле, это сильно зависит от блюда, но, да, иной раз посуды остаётся действительно многовато. — Се Лянь потрогал воду пальцами, затем сделав её немного теплее. Только сейчас Ши Цинсюань заметил, что по каким-то причинам Се Лянь изначально включил ледяную. — По возможности я стараюсь мыть посуду во время готовки, чтобы она не занимала слишком много места и не мешала процессу, но иногда этого не избежать. — Боюсь представить, что тут будет на момент завершения блюда! Мыть-то всё это я буду! Поскольку Ши Цинсюань совершенно не умел готовить, Юйши Хуан, уходя, обязала его убраться на кухне после того, как Се Лянь приготовит ужин. — Я же сказал, что помогу тебе. — Улыбнувшись, напомнил Се Лянь. — Ах, ты слишком хорош для этого мира. — Выдохнул Ши Цинсюань шуточно хватаясь за сердце. Уже вскоре Се Лянь вытащил миску с перцами из холодильника и поставил на стол рядом с раковиной, убрав крышку. Честно говоря, покрытые черным слоем перцы выглядели абсолютно неприглядно, о чём не преминул сказать Ши Цинсюань. Се Лянь же, улыбнувшись, взял один из перцев в руку и лёгким движением, практически не прикладывая усилий, большим пальцем снял часть нагара, обнажив чистый красный участок, прежде чем сказать: — На самом деле, оно очень легко счищается. Юноша сделал шаг в сторону и продолжил очищать ещё тёплый перец уже в наполненной водой кастрюле — очевидно, так было быстрее. — Если останется пара пригаринок - ничего страшного. — Говорил Се Лянь, хватаясь за второй перец, пока Ши Цинсюань терпеливо снимал каждое его действие на камеру. Очистив перцы, он сложил их на разделочную доску и взял нож: — Последнее, что нужно сделать - вынуть сердцевину и почистить от семечек, это не сложно. Мастерски орудуя ножом, он довольно быстро вскрыл перцы, вырезая идущий от толстого зелёного хвостика комок с семенами, и вымывая остатки потоком воды из-под крана. После этого уже чистые перцы полетели в компанию к помидорам в блендер. — Следующие ингредиенты к соусу - морковку, лук, чеснок, корень фенхеля и, если есть, сельдерей, мы нарезаем... — Он на мгновение запнулся, прежде чем негромко добавить: — Морковку в принципе можно ещё натереть на тёрке, но я обычно этого не делаю. — И уже на нормальной громкости продолжил: — И обжариваем всё это на сковороде. Се Лянь быстро сполоснул разделочную доску и достал нож потоньше, прежде чем взять длинную и тонкую, заранее почищенную морковку. Ши Цинсюань выпучил глаза, а затем поражённо вздохнул, наблюдая за тем, как быстро юноша нарезал бедный овощ. — C'est incroyable! — На выдохе прощебетал он. — Ты выглядишь как самый настоящий шеф-повар! Не хватает только этой белой длинной шапочки! — Она называется "поварской колпак". — Да-да! — Закивал Ши Цинсюань. — Ты никогда не думал открыть ресторан? Се Лянь некоторое время молчал, задумчиво улыбаясь. Закончив с первой морковкой, он ножом убрал горку оранжевых кружочков в сторону и взял новую морковку, прежде чем ответить: — Думал, конечно. Честно говоря, готовка - единственное занятие, которым мне действительно нравится заниматься, так что конечно я думал, но... Понимаешь ли, я не хочу потерять к ней интерес, превращая её в рабочую рутину. — Се Лянь ненадолго замолчал. — Однажды, в моей жизни произошло нечто, что очень сильно пошатнуло моё моральное состояние. Примерно тогда же один мой знакомый подарил мне Жое, которая очень помогла мне справится, когда я остался практически один. Но помимо этого, чтобы, наверное, забыться, я впервые начал по-настоящему готовить. Ши Цинсюань внимательно слушал, наблюдая за тем, как Се Лянь, дорезав морковь, с пустым взглядом высыпал её в чистую миску и положил на разделочную доску корень фенхеля. Немногим ранее, чтобы снимать было легче, Цинсюань обошёл стол, встав напротив Се Ляня, и сейчас, направив камеру с выключенным микрофоном на чужие руки, молча облокотился на столешницу, внимая каждому слову. — Для меня это сравнимо, ммм, с рисованием, наверное? Сам процесс нарезки и смешивание ингредиентов видится мне медитативным, а конечный результат приятно радует глаз. Это как если бы я нашёл себе надуманный смысл своего существования, вместо того, чтобы теряться в отвратительной серости однотипных будних дней, череда которых наступила после их смерти. — Се Лянь снова взял короткую паузу, сгребая нарезанный фенхель в миску к моркови и беря пару веточек сельдерея. — Конечно, сейчас мне уже морально гораздо лучше, и у меня есть люди, ради которых я живу, но кулинария, мне кажется, уже стала неотъемлемой частью моей личности. Именно поэтому я боюсь потерять всё желание готовить, если превращу своё маленькое хобби в работу. На некоторое время между юношами воцарилась тишина, разбавляемая лишь мерным гудением духовки, да быстрым-быстрым стуком ножа по дереву. — Не могу сказать, что понимаю тебя, — Медленно произнёс Ши Цинсюань, встречаясь с Се Лянем взглядом. — но я рад, что это помогло тебе полюбить жить. — Он улыбнулся. Нежно, с ноткой ностальгии. — Когда-то Франция подарила мне мечту. Иной взгляд на мою жизнь. Понимание того, что можно по-другому. Именно Франция позволила мне полюбить жизнь и наслаждаться ею. И это самое воодушевляющее прекрасное, что только может произойти с человеком. — Да, — Мягко кивнул Се Лянь. — я согласен с этим. Юноша смёл нарезанные полукруги сельдерея в миску и взял чеснок, отделив от головки четыре больших зубчика и тут же на доске начав их чистить. — Чеснока, говорят, надо класть по вкусу, но я всегда беру побольше, если его надо обжаривать, потому что в процессе жарки он теряет свой "ядерный" вкус. Ши Цинсюань, включив микрофон камеры, приблизил изображение, записывая то, как Се Лянь нарезает, казалось бы, и так маленькие зубчики чеснока на дольки едва ли тоньше волоса, и снова испустил вздох восхищения. — А это правда, что острыми ножами меньше режутся? — Спросил он, с восторгом наблюдая, как холодное заточенное лезвие опускается на чеснок в жалких миллиметрах от пальцев юноши. — Интересный вопрос. — В лёгкой задумчивости протянул Се Лянь, не прекращая нарезать чеснок. — Я бы сказал, что это скорее правда, чем вымысел. Но с оговоркой. — Тут же добавил он. — Одной из самых первых привычек, которые появляются у людей, серьёзно увлекающихся готовкой, является правило держать все ножи дома в заточенном состоянии, потому что тупые ножи требуют гораздо больше времени и усилий для разделки ингредиентов, что сказывается на кистях рук поваров и их настроении. Чтобы разрезать что-то тупым ножом, нужно приложить гораздо больше усилий, чем острым, и в этот же момент, если рука или сам нож соскользнёт с ингредиента... Помидора, например. Можно очень больно полоснуть по пальцу. — Се Лянь сгрёб ножом дольки чеснока в сторону, чтобы не мешали дальше резать зубчики. — Но, с другой стороны, бритвенно-острые ножи тоже опасны. Одно неверное движение, и ты можешь остаться без пальца. — Ты часто резался? — Спросил Ши Цинсюань, наблюдая за тем, как чеснок летит в миску и на доску опускается пока ещё не почищенный жёлтый лук. Се Лянь кивнул, срезая попку и хвостик овоща, прежде чем ловко снять с него шелуху. — Постоянно, особенно поначалу, когда не имел ни опыта, ни навыков. — Сказал он, разрезая луковицу на две части. — Практически все порезы пришлись на пальцы левой руки, но среди них никогда не было по-настоящему серьёзных. Всё же, какая-никакая реакция у меня есть. — О, это напомнило мне... — Ши Цинсюань запнулся, почувствовав резкое жжение в глазах, когда Се Лянь на довольно большой скорости начал нарезать лук тонкими полукругами. — Oh mon Dieu... — Проскулил он, опустив телефон на столешницу и отходя подальше, вытирая глаза. — Не волнуйся, окно открыто, так что скоро выветрится. — Поспешил сказать Се Лянь, вытирая собственные слёзы о свои плечи и предплечья, но продолжая резать. — Тогда я подожду здесь. — Ответил Цинсюань, сев на один из столов в дальней части кухни. Он помолчал некоторое время, а затем наконец вспомнил, что хотел сказать: — Знаешь, я на досуге занимаюсь макияжем и, реже, гримом, и ты сейчас напомнил мне, как иногда меня всего высыпало из-за аллергии на косметику определённых брендов. — Да? — Заинтересованно спросил Се Лянь, скидывая нарезанный лук в миску и беря второй. — У меня такое было из-за некоторых кремов для лица. — Мгм. Иногда так случается, что у человека есть непереносимость определённых компонентов или в самом товаре был брак. Однажды я красил Хэ-сюна, и на утро у него всё лицо было в красных пятнах! — Ши Цинсюань рассмеялся, бормоча что-то о том, что на телефоне у него должна была сохраниться фотография этого. — В прочем, — Он задумчиво почесал горло. — зачастую это выливается в различного рода акне и сухую, отшелушившуюся кожу, помимо покраснений. Встречается также и опухание, но реже. — Ты бы хотел быть визажистом? — Стилистом. — Со знанием дела уточнил юноша. — Да, хотел бы, если бы не вся эта история с дверями, и если бы я не умер из-за того, почему вообще попал за двери. — Он издал немного нервный смешок. — Мне очень нравится наряжать людей и красить их, создавая новые образы. Хочешь, и тебя накрашу? В голове Се Ляня всплыло лицо главного героя дорамы, которую Ши Цинсюань недавно затащил его смотреть, где герою-юноше пришлось переодеться в женский свадебный наряд, чтобы обмануть призрака. Макияж на его лицо нанесли так обильно, что он едва ли не сыпался при каждом движении, а губы на отбелённом лице закрасили настолько жирно-красным, что они казались накаченными. Се Лянь настойчиво покачал головой и мягко сказал: — Как-нибудь в другой раз. Несмотря на вежливый тон, в глазах его так и читалось твёрдое: "Не в этой жизни". Ши Цинсюань заливисто рассмеялся, наконец спрыгнув со стола и подходя ближе. — А что ты делаешь сейчас? Се Лянь взял сковородку и поставил её на плиту. — Теперь, всё, что я нарезал, нужно пожарить. Я сделаю это на оливковом масле. Подождав, пока масло растечётся, а сковородка нагреется, Се Лянь, даже не размешивая, просто вывалил гору нарезанных продуктов. Ши Цинсюань оглядел всё это критическим взглядом, прежде чем обернуться к юноше: — Ты уверен, что не переборщил? — Не беспокойся, они усядут вдвое. — Кивнул Се Лянь, помешивая овощи силиконовой лопаточкой. Немного помолчав, пока Ши Цинсюань возился с камерой, меняя положение, юноша спросил: — А где все остальные? Не раз и не два Сань Лан, а также прочие члены "Бедствия", говорили в случае чего обращаться именно к Ши Цинсюаню, потому что он всегда всё о всех знает. Тот, задумавшись на пару мгновений, ответил: — Хуа Чэн сейчас активно готовится к своей следующей двери, которая уже вскоре должна открыться. Хэ-сюн ищет нам подходящую подсказку. Инь Юй бегает по поручениям Хуа Чэна. Циин, кажется, бегает за Инь Юем, делая вид, что помогает ему. А вот насчёт Хуан-Цзэ не уверен, кажется, у неё дела личного характера. Се Лянь понимающе прогудел, помешивая овощное месиво лопаткой, а затем, зацепившись за незнакомое имя, обернулся на своего собеседника. — "Циин"? — Цюань Ичжэнь. Это его прозвище. — Пояснил тот. — И, к слову об этом, я тут вспомнил, у тебя же всё ещё нет псевдонима! Се Лянь застыл на долю секунды, нутром чувствуя, что этот момент ни к чему хорошему не приведёт, но всё же осторожно попытался ответить: — ..."Сянь Лэ"? — Я не про это. — Махнул рукой Цинсюань. — У всех членов "Бедствия" есть псевдонимы, которые мы используем для официальных каналов на форумах, посвящённых задверью. — Он на некоторое время замолчал, подбирая слова. — В реальной жизни и в самом задверье мы их не используем, и обычно новички у нас не выбирают себе прозвище до того, как пройдут свою третью дверь, но я видел, что на одном из сайтов в списке участников нашей команды появился новый пользователь. — Он хитро улыбнулся, стрельнув глазками в покрасневшего Се Ляня. — Так что, полагаю, твоё время пришло. Се Лянь неловко помолчал, не отрывая взгляда от содержимого сковородки, которое он безостановочно помешивал. — А какой у тебя псевдоним? — Не будучи дураком, спросил юноша, прощупывая почву. — "Повелитель Ветра". Меня поэтому "Ветерком" иногда называют. — С весёлой улыбкой ответил Ши Цинсюань. — Хэ-сюн "Черновод". Юйши Хуан "Повелительница Дождя". Циин "Бог Войны". Инь Юй "Посланник Убывающей Луны" и Хуа Чэн "Crimson Rain" или "Кровавый Дождь". Буквально на пару секунд воцарилось молчание. — Разве "кровавый" переводится как "сrimson?". — Собрав воедино все свои знания английского, спросил Се Лянь. — Нет, но звучит круто, согласись. — Усмехнулся Цинсюань, и Се Лянь кивнул, отчего тот прыснул, прежде чем добавить: — Раньше его псевдонимом было: "Crimson Rain Sought Flower". — "Собиратель цветов под багровым дождём"? — После недолгой паузы, переспросил Се Лянь, успешно переведя это в своей голове. — Ага, но это было слишком длинно, поэтому потом он сократил до "Crimson Rain", но, поскольку, многие не знают английского и Хуа Чэн уже зарекомендовал себе довольно жёсткую репутацию, на нашем языке, в переписках и вслух, его часто величают "Кровавым дождём". — Говорил Ши Цинсюань, держа камеру одной рукой, а второй активно жестикулируя. — По аналогии с ним, Хэ Сюань раньше использовал в качестве псевдонима "Повелитель Чёрных Вод", но затем сократил до "Черновода". — Он ненадолго замолчал, задумавшись. — Иногда, кстати, Хуа Чэна называют "Красным Бедствием". В такие моменты Хэ-сюна величают "Чёрным Бедствием", а Цюань Ичжэня и Хуан-Цзэ "Золотым" и "Синим Бедствием". — А ты? — Спросил Се Лянь, наконец подняв на своего друга взгляд. — А у меня пока такой известности нет. — Пожал плечами Цинсюань, перехватывая камеру другой рукой и разминая затёкшее запястье. — Сколько у тебя пройдено дверей? — По счёту, эта будет пятой. Но на деле я периодически хожу в чужие двери, так что сложно сказать точно. — Вдумчиво ответил юноша. Се Лянь молча кивнул, обрабатывая информацию, и выключил огонь на плите. Дикая бело-зелёная гора нарезанных дольками овощей и зелени, тем временем, действительно уменьшилась едва ли не в трое, при этом приобретя заметный золотистый оттенок. Се Лянь уже поднял было сковороду, чтобы отнести её к блендеру, как внезапно, будто спохватившись, обратился к камере: — А, точно. Мм... — Он замялся на пару мгновений, а затем, прочистив горло, наконец нормальным голосом заговорил: — Как я уже упоминал ранее, большая часть вкуса этого блюда заключена в соусе. На самом деле, вместо обжарки можно было сразу закинуть в блендер почищенные и порезанные ингредиенты, не опаливая перцы на открытом огне и не обжаривая остальное, а просто поместить полученную смесь в духовку на некоторое время, чтобы соус томился. Так можно было сделать, но, очень важную часть вкуса соуса во многих блюдах придаёт именно карамелизация или реакция Майяра, которые качественно повышают итоговый вкус блюда, и именно поэтому я сделал всё это. — Ну, пахнет, на удивление, не так плохо, как для жаренного с морковью и сельдереем лука. — Пробормотал Ши Цинсюань, вздохнув идущий от них пар. Се Лянь по-доброму усмехнулся, кивнув, а затем понёс сковородку к блендеру, чтобы всё той же силиконовой лопаточкой вывалить пожаренные овощи на уже лежащие там освежёванные помидоры и опаленные перцы. — Следом мы добавляем хороший пучок базилика, немного розмарина, сушёное орегано... Или любые другие прованские травы. — Говорил юноша, сопровождая свои слова наглядными действиями. — Соль и свежемолотый перец по вкусу. Обязательно свежемолотый. — Настойчиво добавил он. — Я бы вообще посоветовал выкинуть молотый перец в пакетиках. Се Лянь отнёс сковороду в мойку, пока Ши Цинсюань с разных ракурсов снимал содержимое блендера через стеклянные стенки и открытый верх. — Ты можешь включить его. — С улыбкой предложил Се Лянь, через плечо наблюдая за действиями друга. — Я? Правда? — Воодушевлённо переспросил Ши Цинсюань, прежде чем нажать на кнопку, из-за чего блендер начал издавать забавный "шур-шур-шур" звук, потихоньку перемалывая своё содержимое в кашу. — Как так вышло, что у тебя нет совершенно никаких кулинарных навыков? — С лёгкой обеспокоенностью спросил Се Лянь, наблюдая за чужим энтузиазмом. "Повелитель Ветра" скуксился, отворачиваясь от прибора, но вскоре ответил: — Я родился в довольно-таки богатой семье, к тому же со слабым здоровьем, так что раньше мне на кухню даже заходить не было нужды. — Он неловко качнулся на пятках. — С тех пор, как я поселился здесь, я научился самым элементарным кулинарным навыкам, вроде, скажем, сделать себе бутерброд. Или заказать еду на вынос. — Ну, это уже неплохо. — Мягко кивнул Се Лянь, на что Ши Цинсюань фыркнул. Блендер продолжал шуметь, наполняя собой тишину. Его содержимое, цвета, которое Ши Цинсюань назвал бы "мандариновым танго" (что бы это ни значило), уже походило на кашицу, в недрах которой нет-нет, да мелькали всё ещё целые кусочки морковки или чего-то подобного. Се Лянь внимательно посмотрел на получающийся результат и тихо пробормотал: — Процедить всё-же придётся... — Он отошёл к ящикам и, немного там порывшись, достал большое сито вместе с очередной глубокой миской. — Зачем? — Каким бы мощным ни был блендер, всё равно какие-нибудь мелкие кусочки останутся, а нам нужна максимально кремовая текстура. Когда овощи с зеленью были перемолоты и смешаны в абсолютно однородную субстанцию, Се Лянь достал из блендера стеклянную чашу и медленно перелил её содержимое в миску через сито, силиконовой лопаточкой помогая соусу проходить через тонкую-тонкую металлическую сеточку. В этот момент, казалось бы поглощённый своим занятием Се Лянь внезапно сказал: — Знаешь, а перец действительно влияет на цвет. Я конечно знал, что в этом соусе морковь и перец будут основными красителями, но чтобы так... — Что ты имеешь ввиду? — Поинтересовался Ши Цинсюань, снимая его действия на камеру. — В прошлый раз, когда я готовил рататуй, я купил поровну красных и жёлтых перцев, и, хотя я и следовал точно такому же рецепту, что и сейчас, в прошлый раз соус цветом напоминал тыквенную кашу. — Серьёзно? — Клянусь, я бы даже поверил, что это перемолотая тыква, если бы не запах. Ши Цинсюань издал смешок, наблюдая за тем, как овощная масса на сите медленно исчезает, проходя сквозь неё и стекая в миску, но, в какой-то момент, будто что-то вспомнив, он непроизвольно скривился и отвернулся. Се Лянь заметил это, но тактично ни о чём спрашивать не стал. У него и самого после одного недавнего именинного торта "Красный бархат", всё ещё есть некоторое отвращение к фаршу в общем, и "Красному бархату" в частности. Закончив, Се Лянь убрал сито, с довольным видом помешивая получившийся результат всё той же лопаточкой, а затем заговорил: — Так, соус готов. И тимьяновое масло там уже около часа на ста градусах стоит. Теперь пришло время для последней части процесса. — Он посмотрел на глубокую миску, наполненную баклажанами, кабачками, цукини и помидорами. — И что мы сейчас будем делать? — Заинтересованно спросил Ши Цинсюань таким тоном, словно будет участвовать в процессе. — Строить башенки. — Просто ответил Се Лянь, взяв баклажан. Юноша посмотрел на камеру и добавил: — По сути, рататуй - это красиво разложенная стопка овощей, чей диаметр плюс-минус должен совпадать по размерам. — Другой рукой он поднял кабачок и наглядно сравнил его с баклажаном. — Это очень важный момент, потому что при разных диаметрах колечки не будут хорошо сочетаться друг с другом и при подаче блюдо развалится. Наверное. — Се Лянь задумался на долю секунды. — Вообще, я не знаю, почему так нельзя, но во всех рецептах, которые я читал, всё время подчёркивался этот момент. Ши Цинсюань понимающе промычал, держа фокус камеры на умелых руках Се Ляня, нарезающего овощи быстро и при этом аккуратно. Нарезав баклажан, юноша просто отодвинул колечки в сторону и взял кабачок. Потом цукини. Затем помидор. А следом снова баклажан. До тех пор, пока не набралась небольшая горка из овощей. Затем из этой горки он по одной начал вытаскивать колечки, создавая полосатые стопки всё в том же "баклажан-кабачок-цукини-помидор" порядке, прежде чем, освободив себе больше место, снова занялся нарезкой. В конце концов на доске были в несколько рядов выстроены множество овощных башенок разной высоты. Выглядели они, конечно, косо, особенно из-за помидоров, которые не всегда удавалось нарезать ровно, но стояли уверенно. Даже та, которая на глаз достигала пятнадцати сантиметров. Ши Цинсюань крутился вокруг них, снимая с разных ракурсов, пока Се Лянь доставал тот самый круглый медный противень, о котором говорил в самом начале. — О! Мы уже почти закончили? — Воодушевлённо спросил Цинсюань, увидев противень. Се Лянь мягко кивнул и взял миску с соусом, чтобы в следующий момент вылить часть содержимого и разравнять его ножом, негромко сетуя о том, что к сожалению специальной лопаточки для этого у него нет. Размазав соус по всему днищу, юноша начал потихоньку выкладывать по краю овощные башенки, пока они, опираясь друг на друга, не образовали овальное кольцо. Затем, поколебавшись немного, он с задержкой смог уложить и внутренний слой в две неровные полосы. — Теперь, в пробелы, оставшиеся между башенками, — Говорил Се Лянь, беря в руки чистую ложку. — Мы наливаем остатки соуса, и, в принципе, блюдо готово. Осталось только посолить, поперчить, облить тимьяновым маслом и поставить в духовку. — Так мы же уже солили и перчили? — Солили и перчили мы соус, а сами овощи всё ещё пресные. Ши Цинсюань закивал, понятливо протянув: "А-а-а", проследив взглядом за Се Лянем, который, взяв прихватку, достал из духовки мисочку с маслом. Масло он, чтобы избавиться от веток и листьев, через ситечко перелил в другую миску и, от души посолив и поперчив свой рататуй, столовой ложкой вылил часть масла сверху, вдыхая яркий аромат тимьяна. — Меня всё ещё удивляет то, как искренне ты наслаждаешься этим. — Через некоторое время молчания заявил Ши Цинсюань. — Для меня даже самый простой бульон сварить уже запарно, а ты сделал всё это и, судя по виду, даже не устал! — "Сделай своё любимое дело работой, и ты не будешь работать ни дня", так, кажется? — Се Лянь улыбнулся. — Весь последний час я занимался своим хобби, да ещё и в приятной компании, разве не здорово? — Juste merveilleux. — Замерев на секунду, кивнул Ши Цинсюань, прежде, чем обратить внимание на рататуй. — Теперь мы можем поставить его в духовку? — Ещё нет. — Мягко покачал головой Се Лянь, взяв со стола большой овальный лист, который он сам вырезал идеально под размер противня перед тем, как начать готовить. — Его нужно накрыть сверху. — Я помню! — Воодушевлённо кивнул Цинсюань. — Ты как-то упоминал, что из блюда, если его не закрыть чем-нибудь сверху, будет выходить влага, и чтобы верх не подсыхал, его можно накрыть пергаментной бумагой. — Верно. — Се Лянь аккуратно накрыл противень, прежде чем подойти к духовке и прокрутить что-то на управляющей панели. — Сейчас мы поставим его на сорок минут при ста восьмидесяти градусах, затем достанем, ещё раз смажем маслом и опять поставим минут на двадцать уже без пергамента. И voilà. — Добавил он, ужасно фальшивя. Ши Цинсюань искренне засмеялся, едва ли не до слёз и Се Лянь вскоре вторил ему собственным смехом. Поставив сначала рататуй в духовку, а затем и таймер на сорок минут, юноши за разговором принялись убирать со стола и намывать многочисленную посуду. И вроде бы, говорили они совершенно ни о чём, но время для них всё равно пролетело, казалось, мгновенно. И вот, очистив кухню и смазав рататуй маслом, они снова поставили его в духовку. — А ты знаешь, что у этой духовки есть функция таймера с выключением? — Спросил Цинсюань, просматривая сделанные буквально только что фотографии рататуя, пока Се Лянь, держа противень ухватками, засовывал его обратно в пекло. — Да? — Юноша, повернувшись к нему, удивлённо поднял брови, не глядя закрывая дверцу. — Мне Хуан-Цзе и Инь Юй показали как это делается, после того, как я случайно сжёг кекс. — Ши Цинсюань подошёл к панели и нажал пару клавиш, наглядно показывая, как установить таймер выключения. — В смысле, спалил? — Внимательно наблюдая за чужими действиями, спросил Се Лянь. — Нет, сжёг. — Не без некоторой доли гордости в голосе ответил тот, прежде чем снова уткнуться в телефон. — Я, кстати, уже разослал всем фотки. Тебе отправить? Се Лянь неопределённо пожал плечами, рассеяно осмотрев кухню и похлопав себя по карманам. — Я, кажется, забыл его в комнате. — Юноша беспомощно нахмурился, вспомнив как часто его просили держать телефон при себе. — Пойду возьму. — О, я с тобой. — Заявил Цинсюань, выныривая из какой-то очередной переписки. — Всё равно ещё ждать и ждать. Юноши вышли с кухни в коридор, успев немного пройти до лестницы, как перед ними буквально из воздуха появился человек, заставив обоих в испуге отступить, но едва они узнали чужое лицо, как тут же подскочили ближе, ещё более взволнованные. Хуа Чэн, тяжело дыша, стоял, держась рукой за стену, казалось, в любой момент готовый упасть. Он часто моргал, будто пытаясь сфокусировать своё внимание и дёргано тянулся к карману легкой ветровки, в которой, как позже на проверку выяснилось, лежал телефон. — Сань Лан! Ты как? — Се Лянь встал к нему вплотную, заглядывая в бледное лицо и поддержал, когда тот, повернув к нему голову, едва не завалился в бок. — Гэгэ?.. — Он пару мгновений просто оторопело смотрел, очевидно в попытке привести мозги в порядок, и слабо улыбнулся. — Доведёшь меня до дивана? — Конечно. — Достаточно уверенно, но всё ещё явно беспокойно кивнув, Се Лянь перекинул чужую руку через своё плечо и приобнял Хуа Чэна за талию, помогая встать ровно и сделать первый шаг. Они едва ли успели пройти пол метра, как с другой стороны, зеркально повторяя действия Се Ляня, появился Ши Цинсюань и сходу спросил: — Какое расчётное время? Се Лянь поднял брови, не то от удивления, не то от непонимания. Ему казалось, он уже слышал этот вопрос, но не мог сказать наверняка. Сам по себе тон, которым это было сказано, производил впечатление особой важности, словно неся в себе какай-то скрытый смысл. И Се Лянь хотел бы знать подробности, но сейчас явно не лучшее для этого время. — День-два. — С небольшой задержкой, немного ворочая языком, ответил Хуа Чэн, слегка повернув голову к Ши Цинсюаню. — Я сообщу остальным. — Кивнул тот, скользя вперёд и открывая дверь в гостиную, прежде чем снова уткнуться в телефон, что-то судорожно печатая, а затем и звоня. Едва только Се Лянь уложил Хуа Чэна на диванные подушки, как тот сразу же отключился, более ни на что не реагируя. Юноша впервые видел Сань Лана настолько бледным и ослабленным. Обычно, вечно дерзко ухмыляющийся глава "Бедствия", производил впечатление человека несравнимо надёжного, в компании которого ни о чём более не нужно волноваться, но сейчас он казался настолько беспомощным, что даже просто порыв ветра мог бы сбросить его с дивана. Рядом с Се Лянем, опустившимся на колени перед бледным лицом Хуа Чэна, присел Ши Цинсюань: — Не волнуйся, по симптомам у него самое обычное переутомление. — Сказал он, обращая внимание юноши на себя. — Я уже вызвал бригаду скорой помощи, его отправят в зарезервированную "Бедствием" палату. Там уже знают что делать, так что его довольно быстро поставят на ноги. Се Лянь кивнул, и, не долго думая, спросил, переведя взгляд обратно на лицо Сань Лана: — Что такое "расчётное время"? Ши Цинсюань некоторое время молчал, видимо подбирая слова, и лишь затем ответил: — Игроки, которые очень часто ходят за двери, какими бы опытными они ни были, постоянно получают там ранения. И со временем они, как бы, исходя из характера и степени серьёзности травмы, могут предугадать, сколько у них будет длится "восстановление", после выхода из двери. Не уверен насчёт других организаций, но у нас тут это называется "расчётным временем". Его обычно высчитывают ещё будучи в белом коридоре, когда симптомы изнеможения ещё не такие сильные и можно худо-бедно здраво мыслить, так что в реальный мир опытные игроки приходят уже с более-менее точными прогнозами насчёт своей лихорадки. Се Лянь чуть заторможено кивнул, обдумывая услышанное, а затем спросил: — На сколько это частое явление? — Постоянное. — Махнул рукой Ши Цинсюань. — Бригада, которую я вызвал, нас всех уже поимённо знает. Они, к слову, считают нас кем-то вроде трудоголиков-экстремалов, да и то, только потому что в нашей крови ни разу не были обнаружены никакие... Сомнительные вещества, включая алкоголь. Ши Цинсюань замолчал, а затем уткнулся в телефон, судя по звукам, читая приходящие сообщения и что-то неразборчиво бормоча. Прошла едва ли минута, как он вновь заговорил: — На время отсутствия Хуа Чэна, и в связи с занятостью Хэ-сюна, руководство организацией передаётся Юйши Хуан. Се Лянь кивнул, всё ещё не отрывая взгляда от неподвижного лица Хуа Чэна, как вдруг со стороны Цисюаня раздался не предвещающий совершенно ничего хорошего звук: — Оу... Его интонация говорила о том, что произошло нечто, по крайней мере малоприятное, если не сказать ужасное. Се Лянь резко повернулся к нему: — Что случилось? Ши Цинсюань некоторое время молчал, читая что-то с телефона, а затем ответил: — Хуа Чэн пошёл за дверь в команде с ещё одним человеком не из нашей организации, и... Этот человек погиб. — Ши Цинсюань замялся. — Он... Только что выпрыгнул из окна. Се Лянь перевёл тяжёлый взгляд на Хуа Чэна. Как хорошо, что он выжил.

***

Хуа Чэн проспал в больнице ровно сутки, открыв затянутые сонной поволокой глаза только на следующий день. Се Лянь был первым, кто увидел это. На самом деле, он находился в этой палате с тех пор, как Сань Лана поместили сюда, сделав пару уколов, для профилактики взяв немного крови и нацепив на руку иглу от капельницы. Члены "Бедствия", все они, поодиночке или вместе, навещали своего капитана, так же как и для Се Ляня, оставляя пакеты с подарками и вкусняшками, но никто из них не задерживался надолго, видя, что Хуа Чэн ещё не проснулся. И было в этом что-то, что самому Се Ляню казалось глубоко неправильным, но это чувство сложно было облачить в слова. Может, слишком личное, что не должно было облачиться в слова. Юноша чувствовал себя слишком устало для того, чтобы серьёзно задумываться об этом. Сань Лан пришёл в себя не сразу, продолжая пялиться в потолок со сложно объяснимой эмоцией на лице, даже когда Се Лянь негромко позвал его по имени. В какой-то момент, юноша осоловело моргнул и вяло повернул голову, медленно найдя лишь слегка прояснившимся взглядом фигуру Се Ляня, подсевшего настолько близко, насколько это было возможно. — Гэгэ? — Хрипло спросил Хуа Чэн, тут же слабо улыбнувшись. Се Лянь кивнул и, памятуя о том, как сам чувствовал себя после ранения за дверью, негромко и нарочито неспешно ответил: — Как Сань Лан себя чувствует? Хочешь пить? Глаза Се Ляня смазано скользнули по лежащей на прикроватной тумбочке сшитой стопке бумаг, но вскоре вернулись к Хуа Чэну. — Да. — Слабо кивнул тот, а затем, когда Се Лянь помог ему присесть и дал воды, спросил: — Какова ситуация? Се Лянь ожидал этого вопроса, а потому уже знал, что ответит. Если верить новостям, за последние два дня произошло пугающе много несчастных случаев, причём многие из смертей иначе как необычными, не назовёшь. Чего только стоил случай, когда три человека поехали на лифте в горящем доме и сгорели заживо, когда лифт застрял между этажей. Но это было не тем, что Хуа Чэн хотел бы сейчас услышать. — Юйши Хуан взяла управление на себя. Хэ Сюань достал подсказку к пятой двери Ши Цинсюаня, она откроется через пять дней. Инь Юй... — Се Лянь запнулся, снова рефлекторно бросив взгляд на бумаги. — Выполнил твоё поручение. Ты голоден? — Хорошо. — Хрипло ответил Хуа Чэн. — Нет, не голоден. Гэгэ не мог бы подать мне мой телефон? — Конечно. — С готовностью кивнул Се Лянь, поднимаясь со стула и подходя к висящей на крючке ветровке. Хуа Чэн некоторое время сидел молча, хмуро уткнувшись в телефон и сделав пару звонков, прежде чем отложил его в сторону и вздохнул, потянувшись рукой, чтобы поправить волосы. Дотронувшись до правой стороны лица, видимо чтобы помассировать переносицу, он на мгновение замер, прежде чем продолжить, будто бы ничего не было. И, пожалуй, обычный человек вряд ли бы заметил эту крохотную заминку, но не Се Лянь. Убрав руку, Хуа Чэн, будто бы случайно, слегка наклонившись, прикрыл волосами правую часть лица. Ту, в которой находился его искусственный стеклянный глаз. Се Лянь, пусть и считал, что это не его дело, бывало, размышлял о том, почему Сань Лан в реальности всегда ходит в повязке, когда за дверью его обычно скрытый глаз прекрасно функционирует и выглядит вполне себе целым. Он находил этому разные объяснения, в сущности своей как-то связанные с маскировкой, но понял это только сейчас, когда Хуа Чэн открыл оба свои глаза после посещения своей двери. Один его глаз был искусственным, не исключено, что съёмным. И, судя по реакции самого Хуа Чэна, он далеко не гордился этим фактом. Се Лянь полагал, что возможно с этим глазом у Сань Лана есть неприятные воспоминания — пока тот спал на больничной койке, юноша успел как следует рассмотреть чужое лицо. Вокруг правой глазницы, если приглядится, можно заметить слегка поплывший грим, вероятно, скрывающий шрамы, которые Хуа Чэн не хотел показывать. Се Лянь мягко, чуть устало улыбаясь, продолжал говорить с Хуа Чэном, ни о чём не спрашивая, будто бы и вовсе ничего не заметил. Ему казалось, что у Сань Лана были некоторые проблемы с принятием себя, и разумеется не собирался тыкать в этот факт после того, как юноша едва вышел живым из своей, — как Се Лянь узнал прошлой ночью — десятой двери. Через некоторое время в палату зашли Хэ Сюань и Ши Цинсюань, и тогда Се Лянь узнал полную картину произошедшего. Хуа Чэн договорился с одним своим знакомым из другой организации, с которым у него были хорошие отношения, и у которого так же подошла очередь десятой двери, но, вышел из той двери один только Хуа Чэн. Последний выживший. — В конце остались только я и ещё одна женщина, — Поведал Сань Лан, откинувшись на подушки. — И женщина та явно непростая. Если бы её не ранили в последний момент... — Он замолчал, поджав губы, а затем перевёл взгляд на Хэ Сюаня. — Что там с подсказкой для Цинсюаня? Тот, немного помедлив, молча залез в карман и вытащил знакомую на вид бумажку, прежде чем передать её Хуа Чэну, который, быстро пробежавшись по ней глазами, передал её Се Ляню. На самом деле, единственное, что на её счёт знал сам Се Лянь, так это то, что Хэ Сюань каким-то образом добыл её, поэтому ему тоже было любопытно прочесть, что на ней написано, но... Что такое "Сестрицын барабан"? На бумажке знакомым ровным шрифтом чёрным по белому были выведены всего два слова, значение которых юноше были совершенно непонятны. — Это... Музыкальный инструмент? — Спросил он, поднимая глаза на остальных. — Нет, это название песни. — Ши Цинсюань качнулся на пятках. — Примерное содержание таково, что младшая сестра повсюду ищет старшую. — И всё? — Хуа Чэн выгнул бровь, пристально смотря на занервничавшего парня. Цинсюань спрятался за Хэ Сюанем и с ноткой обиды в голосе произнёс: — Про неё сложно хоть что-то найти. — Будто оправдываясь, заявил он. — И до открытия двери ещё много времени. — Всего неделя. — Ровным тоном произнёс Хэ Сюань, за что Цинсюань несильно шлёпнул его по плечу. — Хэ-сюн! — Прямо сейчас иди и всё разузнай. — Бескомпромиссным тоном приказал Хуа Чэн. — Скорее всего я пойду с вами. Если не успею оклематься, пойдёт Хэ Сюань. И к этому моменту у нас на руках должна быть вся информация. — Хорошо. — Послушно отозвался Ши Цинсюань, в то время как Хэ Сюань просто кивнул. — О, к слову, — Юноша достал телефон. — текст песни мы уже нашли, сейчас отправлю. Се Лянь услышал громкую серию выстрелов с эффектом эха, от которого вздрогнули все присутствующие — она была установлена у него на сигнале сообщения, из-за чего Ши Цинсюань часто жаловался, — и заглянул в собственный мобильник.

Текст «Сестрицыного барабана» был таким:

Сестрица моя с малых лет была нема.

И когда я подросла, из дому она ушла.

Тосковала я по ней день ото дня, день ото дня.

Сестрица моя!

Вот и я подросла, стала, как она была,

И тогда я поняла её, вдруг поняла.

И с тех пор ищу её день ото дня, день ото дня.

Сестрица моя!

На молитвенном кургане сидит старик,

То и дело повторяет:

А-Ом-Мани-Падме-Хум.

Что Се Лянь, что Хуа Чэн, нахмурившись, оба пытаясь разобраться в смысле прочитанного. Вдруг, следом им пришло сообщение от Хэ Сюаня, в котором пояснялся сюжет песни. Се Лянь поднял глаза на стоящую перед ним парочку и понял, что, должно быть, Хэ Сюань уже изучил подсказку, но не сказал об этом Ши Цинсюаню, чтобы тот сам в ней разобрался. Сложно сказать, был ли это акт заботы, или же отмщения за что-то, но Се Лянь не став поднимать эту тему, вновь вернув внимание тексту. В, казалось бы, простой песне о том, как младшая сестра ищет старшую, пелось о барабане из человеческой кожи. Давным-давно у приверженцев некой религии существовала такая традиция — с девственницы живьём снималась кожа, из которой затем делался барабан. По легенде звук этого барабана способен соединить жизнь и смерть, помочь вырваться из круга перерождений. Утверждалось, что немая старшая сестра добровольно согласилась пожертвовать собой, чтобы из её кожи сделали барабан, но так ли это на самом деле, тут мнения расходились. Позже, более детально изучив этот вопрос, выяснилось, что для барабана непременно требовалась кожа девушки, не вступавшей в сексуальные отношения, такой материал считался самым чистым. А если девушка вдобавок немая — ещё лучше, поскольку немая никогда не произносила слов лжи, а значит, и душа её тоже не запятнана. Кроме того, снимать кожу надлежало непременно живьём, таким образом звук получался наиболее ярким. В некоторых источниках говорилось, что автор этой песни случайно встретил во время путешествия девушку, искавшую свою старшую сестру, которая не знала, куда пропала её сестра, пока не услышала мантру и донёсшийся с небес звук барабана. Но сейчас, прочитав сообщения от Хэ Сюаня, Хуа Чэн лишь потёр лицо, в особенности левый целый глаз, и отпустил этих двоих, перед этим попросив вызвать доктора. Се Лянь, разумеется, остался рядом. Но, ему самому сложно было сказать, почему. Просто, несмотря на усталость, вызванную нервным бодрствованием на протяжении последних суток, ему казалось, что он должен быть здесь, а потому был твёрдо уверен сидеть здесь, по крайней мере до тех пор, пока ему не укажут на дверь. Несмотря на то, что с Хуа Чэном всё было хорошо, что он уже выбрался от туда, что сейчас он просто отсыпается после изнурительного испытания, Се Ляня всё равно не отпускало нечто... Что, наверное, он бы назвал эхом страха, бумерангом, несущим мысли на подобии "а что если бы он не выбрался?", "а что если бы та их встреча в коридоре оказалась бы последней?", "я весело проводил время на кухне, в то же самое время, как Сань Лан рисковал жизнью" и прочую подобную муть, от которой он всеми силами отмахивался, прекрасно зная, что ни в чём не виноват и что прошлое не изменить, но уставшее сознание подкидывало всё новые образы, которые, какими бы нереальными ни были, вполне себе осязаемо сжимали сердце. Всё это мешало ему спать, когда Хуа Чэн лежал на больничной койке. Правда, теперь, когда врач с улыбкой поведал об улучшении состояния Сан Лана, видя, что с ним всё хорошо, на Се Ляня навалилась усталость за все прошедшие сутки, заставляя глаза слипаться, а сознание плыть. Последнее, что он запомнил о том дне, после того, как провалился в небытие, облокотившись на кровать Хуа Чэна, было размытое видение о том, как Сань Лан с улыбкой читает ту самую стопку бумаг, доселе лежавших на тумбочке.

***

К пятой двери Ши Цинсюаня, по совместительству теперь уже третьей двери Се Ляня, юноши готовились основательно, прошерстив интернет и различные библиотеки в поисках информации о "Сестрицыном барабане" и, разумеется, не упуская возможности потренироваться в зале. Но время, мало по малу, шло вперёд, пока не наступил день, который Ши Цинсюань, по смутному ощущению, назвал тем самым. Как оказалось, чем больше у человека пройдено дверей, тем отчётливей он чувствует время открытия следующей, вплоть до сотой секунды на последних дверях. Се Лянь посчитал данное обстоятельство весьма любезным со стороны задверного мира, поскольку до этого думал, что игрокам приходится самим вызнавать временные промежутки между дверьми либо на собственном опыте, либо спрашивая у других. Сам он совершенно не ощущал приближение собственных дверей, но Сань Лан сказал, что для новичков, только что вышедших из своей второй двери, это нормально. Хуа Чэн, кстати, всё-таки принял решение лично провести Се Ляня и Ши Цинсюаня через дверь, и на этой почве у него, незадолго после выписки из больницы, даже возник с Хэ Сюанем небольшой конфликт, о котором Се Лянь узнал совершенно случайно, просто проходя мимо и случайно услышав негромкий диалог, происходивший в одном из коридоров коттеджа. Хэ Сюань настаивал, что может сам справиться с этой миссией, в то время как Сань Лану всё ещё нужно оклематься после своей десятой двери. Хуа Чэн же, упёршись рогом, утверждал, что уже достаточно восстановился и его недавнее состояние не будет проблемой. — Я не могу быть за вас спокоен. — Спокойно, но с очевидной прохладой в голосе в конце концов заявил Сань Лан, будто ставя точку в этом вопросе. — Ты же не хочешь, чтобы с Цинсюанем случилось какое-то несчастье? Хэ Сюань некоторое время молчал. Се Лянь не мог видеть его, но с лёгкостью вообразил, как по лицу Хэ Сюаня пробегает тень, а хмурый, обычно безразличный взгляд, становится тяжёлым. Затем послышался его голос: — Если бы не Се Лянь, ты бы всё так же настаивал на том, чтобы идти? В ответ послышался короткий саркастический смешок и чуть насмешливый глубокий голос Хуа Чэна: — А сам-то стоял бы здесь сейчас передо мной, если бы не Ши Цинсюань? После этого наступило долгое молчание, и именно этот момент выбрал Се Лянь, чтобы, поборов любопытство, наконец уйти оттуда, прокручивая в голове услышанное под аккомпанемент слишком громких ударов сердца. Се Лянь торжественно поклялся себе, что больше не будет подслушивать. Даже случайно. После этого, к чему бы не привёл тот диалог, ситуация сгладилась, и вопрос, по всей видимости, был закрыт. Но гораздо большим откровением для Се Ляня стал момент, когда в один из дней, желая подняться в свою комнату на второй этаже, он увидел, как по лестнице спускается незнакомая красивая блондинка в стильной блузке с юбкой и сумочкой. Растерявшись на мгновение — ни разу до этого он не видел, чтобы в коттедж входили посторонние помимо бригады скорой помощи — он вежливо поздоровался, желая узнать о том, кто она и что здесь делает. В ответ, видимо разгадав его намерения, она усмехнулась и, находясь на пару ступенек выше, встала в позу, будто модель на фотографии. А затем Се Лянь, к шоку для себя, услышал знакомый юношеский голос: — Ну что, мне идёт? — Ши Цинсюань?! — Единственный и неповторимый! Как оказалось, двери, ради сохранения анонимности, могут не только слегка видоизменять внешность, но и подстраивать её в зависимости от желаний игроков. Се Лянь уже догадывался о чём-то таком, размышляя как так вышло, что явно искусственный стеклянный глаз выглядел вполне себе обычно и ничем не примечательно в задверье, однако ситуация была гораздо масштабней, чем юноша мог себе вообразить. Протезы превращались в рабочие части тела; парики прирастали к голове, изменяя волосы; а макияж правил черты лица. Голос, рост и телосложение, в зависимости от внешности, так же могли измениться. И, хоть поменять пол за дверью было нельзя, сойти за девушку будучи андрогинным парнем — проще простого. Учитывая это, многие члены "Бедствия" хоть немного, но изменяют свою внешность перед входом в дверь, для сохранения анонимности, просто, как оказалось, Ши Цинсюань был, своего рода, виртуозом в данном деле, обожающим за дверью притворяться девушкой. Сам Се Лянь ничего против таких пристрастий не имел, но настойчиво отказывался каждый раз, когда после той самой судьбоносной встречи на лестнице, Цинсюань предлагал накрасить и его. Поскольку следующая дверь принадлежала именно Ши Цинсюаню, за несколько дней до назначенного времени все трое почти постоянно находились вместе, чтобы быть готовым к моменту, когда всё начнётся, приходилось даже выбирать момент, чтобы всем вместе пойти в туалет или разделить трапезу, ведь иначе одного из них открытие двери могло застать в очень неподходящий момент. К счастью, этот период не продлился слишком долго. На восьмой день Се Лянь сидел с Ши Цинсюанем на диване во второй гостиной и смотрел какой-то турецкий телесериал про попавшую в гарем султана девушку. В то время, как Хуа Чэн неподалёку от них копался в своём телефоне. В один момент Ши Цинсюань, мгновение назад увлечённо поясняющий Се Ляню что происходит на экране, прервался на полуслове и, с секунду помолчав, уверенно заявил: — Началось. Хуа Чэн, единым движением убрав телефон в карман и поднявшись с кресла, спросил: — Где? — Второй этаж. — Не задумываясь, ответил Ши Цинсюань. Се Лянь тоже поднялся следом, со стороны наблюдая за происходящим. Насколько он помнил, когда открывалась его вторая дверь, он двигался в состоянии полудрёмы, практически себя не контролируя, однако Ши Цинсюань, казалось, полностью осознавал происходящее, ступая по собственной воле. В этом заключалась разница между игроками, прошедшими две и четыре двери? — Веди. — Кивнул Хуа Чэн, пропуская Цинсюаня вперёд и, махнув Се Ляню, направившись следом. Се Лянь, не теряя времени, поспешил за ними. Втроём юноши пересекли коридор и поднялись по лестнице наверх, повернув в боковой коридор. Се Лянь не успел опомниться, как внезапно обнаружил, что привычная планировка коттеджа в какой-то момент неожиданно сменилось ослепительно-белым коридором с высящимися по бокам чёрными металлическими дверями. Юноша ошеломлённо моргнул и обернулся назад, лишь для того, чтобы увидеть пустую белую стену. Это место ничем не отличалось от собственного белого коридора Се Ляня. Разве что, помеченных красными крестами дверей было больше. Четыре, если быть точным. Побледневший Ши Цинсюань, немного поколебавшись, с вымученной улыбкой прошёл вперёд, принявшись искать среди оставшихся дверей открытую. Немного нервно дёргая ручку за ручкой, он бродил от одной двери к другой, пока очередная со скрипом не открылась. В тот момент Се Лянь ощутил знакомое чувство притяжения, будто невидимая сила с неистовством толкала его в открывшийся проход. И в миг, когда он снова с ясным сознанием смог открыть глаза, окружающая обстановка кардинально изменилась.