Королева Драм

      Поначалу, когда меня только занесло в этот чертов мир, я выла белугой. Снег, снег, снег. Зима везде, зима кругом. Лед и снег. И постоянная холодрыга. Я хотела домой. Я хотела зелени, солнца, песка, лета. Я хотела все времена года. Душу готова была за них отдать, но…       Воспоминания о моих стенаниях по поводу Драм и желании тепла красочные и яркие лишь поначалу. А потом как-то стало не до того.       Как будто… кто-то потушил жажду. Заморозил ее, прибил, как утренний мороз еще не сдохшие осенние листья и цветы, и эта жажда куда-то пропала.       Холод… стал родным.       Королевство Драм было холодным, мрачным местом, в котором свое очарование. Суровые условия жизни в этой стране либо вынуждали тебя стать сильнее, либо заставляли сдохнуть, присыпав снегом.       Это правда.       Королевство Драм для чужаков казалось мертвым, угрюмым и бесплодным, но на самом деле оно было довольно шумным и веселым. Просто нужно знать, куда смотреть и когда.       И это тоже правда.       Я научилась слушать вьюгу, идти вслед за напевающей метелью, теряться в морозной мгле, сотканной из бесчисленного количества мелких кристалликов, подстраивая шаги под треск снега, прибитого холодом, становясь бесшумной.       Ежик в тумане терялся, а я — нет.       Королевство Драм стало моим домом, моей страной и местом, которое я бы ни на что не променяла. Оно въелось в суть, врезалось в кости и отравило своим воздухом мои легкие.       Королевство Драм стало частью меня.       Но осознала я все великолепие своего ледника только тогда, когда оказалась от него далеко и в абсолютно противоположной атмосфере.       Дресс Роза, в отличие от Драм, была пестрой, яркой, громкой. До бесячего вырвиглазной и слишком веселой. Шум и гам, обилие народа под палящим солнцем. Запах пота, специй, духов, еды и нагретой земли, душное, обжигающее марево, что заставляло дрожать картину мира перед глазами. Дресс Роза совсем не для меня.       Вокруг безумно много всего. Давно отвыкшую от столь активного образа жизни и столь эмоциональных людей, меня аж перекосило.       Не то чтобы я не участвовала в празднествах или что-то такое. Нет. Я не страдала страхом общества, совсем нет. Но жаркая страна была слишком…       Здесь все было слишком.       Слишком ярко, слишком жарко, слишком воздух сухой, провонявший тысячами запахов, что распространяла еда, люди, животные и товары.       Слишком слабыми были ветра — тот самый спасительный бриз, разгоняющий все это, остужая буйные и страстные головы местного народа.       Я не вывезла. Вот просто позорно не вывезла происходящий вокруг меня хоровод событий.       Испанский стыд, да? Пофигу…       Наверное, Донкихот Дофламинго понял, что погорячился со своей настойчивостью посетить его великолепнейшую страну, когда я хлопнулась в обморок, естественно вернувшись в свой обычный вид. Пришлось королю тащить меня во дворец на руках, что его подданные поддержали бурными восторгами. Я же ничьих восторгов не разделяла и, более того, мысленно материлась. И даже вслух.       Когда в себя пришла, обнаружила, что от слишком сухого воздуха пересушенный нос начал кровоточить. Не страшно, но въехать во дворец на руках короля затыкающей нос выданным Донкихотом Дофламинго платком, старательно запрокидывая голову, чтобы, не дай боже, не попасть на кого-нибудь, — это надо умудриться.       Меня мутило, кружило, в голове звенело, и перед глазами вспыхивали цветные пятна.       В общем, раскатало так, что никаких врагов не надо.       — В моей смерти будешь виноват ты, — гундося в платок, выдала я, едва не плача от того, что и сам Дофламинго, и плечо, на которое я опиралась, полыхали, как нагретые солнцем камни.       — Ты не умрешь, — фыркнул Донкихот.       Я думала о том, что, кажется, сейчас начну блевать, и в принципе готовилась к этому, но промолчать не смогла.       — Не убедил.       — Не разводи драму, Валет.       А потом меня так крутануло, что, казалось, весь вестибулярный аппарат сошел с ума.       Пришла в себя в самом что ни на есть позорном виде. Меня придерживали под грудь и за голову, предусмотрительно убрав волосы с лица.       Не то чтобы я была из стеснительных, но мир перед глазами плыл в разные стороны еще и пятнами, лишая хоть какой-либо видимости, и плющило как никогда.       — Похороните меня на острове Драм… — простонала я.       — Валет, — голос Донкихота звучал где-то рядом, но открывать глаза не хотелось. — Ты же королева, где твое достоинство?       В тоне и насмешка, и искренний интерес. Такой прям исследовательский.       Достоинство… хорошее слово. Не спорю. Но!       — На войне осталось. И слава богу, что там, иначе бы сейчас с тобой не разговаривала, — прохрипела, вяло трепыхаясь в его руках в попытке выползти из чужих полуобъятий. — Пусти, плут. Последних крох сейчас лишаешь.       Тот самый эшафот. Вапол, виселица и веревка. Если бы я тогда на коленях не стояла и не умоляла меня пощадить, выигрывая себе едва ли не секунды времени, то по земле бы сейчас не ходила.       Дофламинго не отпустил. Точнее, я не успела выбраться, и меня таки вырубило.       Когда же я очнулась, то, вяло соображая, смиренно приняла тот факт, что теперь от моей связи с Семьей Донкихот не отмахаться. А точнее с Донкихотом Дофламинго, который милостиво оказал помощь своей гостье и позволил ей блевать прям с его королевских рук.       Сюр, не иначе. А уж какая забота! Красавец мужчина!       Подданные заценили.       Хотя, к слову сказать, большое спасибо, что отнес меня во дворец и не позволил демонстрировать содержимое желудка прямо на площади.       Впрочем, вялые мысли о политике меня временно покинули. Перегрев, солнечный удар, койка с температурой. Такой жесткой акклиматизации у меня не было никогда, и первые две недели я провела в состоянии полного нестояния, и было глубоко плевать на чужие мысли по поводу наших странных отношений.       Плющило так, что даже личный врач Донкихота разводил руками, говоря, что подобную реакцию он видит впервые.       В общем, меня загнали в постель и поставили капельницу. Первую неделю я провела в полубессознательном состоянии, и мне было настолько пофиг на все дела, что даже представить страшно.       Токи позвонил Курехе, перебаламутил всех и вся, и периодически я слышала, как старуха крыла матом врачей Дресс Розы, грозясь запереть их в своей Академии и устроить им экспресс-экзамен.       Вероятно, она была зла. Вся надежда на Валентина, который остался на практике с обещанием, что я буду на связи двадцать четыре на семь, а в результате чуть не откинулась по приезде в гребаную страну любви и страсти.       Мне было жарко, душно и невыносимо.       А потом я немного очухалась.       — Эта страна точно не для меня, — буркнула, заметив знакомые мокасины. Донкихот на это ничего не ответил, только присел на корточки рядом, осматривая композицию «Королева Драм и ящики, которые она страстно обнимает», и насмешливо так хохотнул.       — Кто же знал, что Ледяная Королева может так легко растаять?       — Ну теперь ты знаешь.       Все знают.       Хотите убить королеву Драм — засуньте ее в духовку.       Ящики, на которых я валялась спиной кверху, свесив вниз ноги, были прохладными. Детка 5, дай бог ей здоровья, подсказала, где тут подвал, и даже вызвалась меня в него провести. Хорошая девушка. Спасибо ей огромное.       Шикарный дворец был на Дресс Розе, вот только я по достоинству оценила только холодные подземелья.       — И что теперь с тобой делать? — и так показательно вздохнул, что аж пожалеть захотелось.       — Для начала — больше в гости не звать.       — У Валентина такого не было, — заметил мужчина.       — Валентин — молодой и здоровый организм, а я слишком стара для всего этого, — пробухтела и сползла с ящика на пол, навалившись на его стенку спиной, садясь боком к прохладному камню.       Каменная кладка приятно холодила висок, которым я к ней прижималась.       — Тебе всего двадцать восемь, — Дофламинго иронично приподнял брови.       — Я королева, — усмехнулась невесело.       — Это как-то влияет на твое здоровье, Валет? — хмыкнул в ответ король.       Я прикрыла глаза.       — Ходила в народе одна байка. Говорят, что истинные короли королевства Драм страдают проклятьем. Если Драм полюбился нынешний монарх, он не желает отпускать его, и со временем сердце правителя становится куском льда. Медленно, но верно зима захватывает его. И однажды, когда его срок подойдет к концу, он уйдет в метель и станет морозным ветром.       Донкихот Дофламинго слушал внимательно и не перебивал. Прям навязывает мне чувство нужности и важности.       Скотина.       — И ты веришь в эти сказки? — заинтересованно спросил он, явно демонстрируя некий… скепсис.       — Не верила.       Не верила. Пока не попала на Дресс Розу и мне не стал сниться Драм. В бредовых горячих снах этот остров приходил ко мне, напевал снежные колыбельные и возвышался громадой своих величественных гор, что захватывали дух.       Он звал меня домой.       И мое сердце ныло.       Кто знает — сказка или бред? Но домой действительно хотелось. И даже не из-за того позорного вида, в котором я предстала перед Дофламинго и его Семьей.       Честно говоря, до сих пор не ясны его мотивы и вообще отношение ко мне. Что за подозрительные танцы вокруг меня?       — Ночью жара спадает, — попытка положить свою горячую руку мне на макушку вызвала протестующее мычание, и я мотнула головой. Уйди. Не лезь, и без тебя тошно. — Но Дресс Роза так же потрясающа и красива.       Сам, блин, будто из лета и солнца создан — такой же горячий и яркий, что аж глазам больно. Не лезь ко мне.       Уйди, Розовая Чума, прошу.       Жарко.       — Ты Драм ночью не видел, — хмыкнула, тяжело выдохнула горячий воздух, чувствуя, как пропиталась потом свободная рубашка. Я вообще была вся как мокрая мышь. — Особенно когда северное сияние. Вид с Рок Драм просто фантастический. Готова поспорить, ты такое не встретишь нигде.       Северное сияние, которое я застала однажды на Рок Драм, было тем, что окончательно пленило мое сердце. Страна вечной зимы забрала меня в тот момент целиком и полностью.       От накативших воспоминаний я даже закрыла глаза, буквально видя перед собой красоту и великолепие королевства в ту ночь.       — Я не люблю холод, — и слава богу. — Но не откажусь посмотреть на это, если ты не против мне показать. Все же, видимо, путешествия мне даются проще.       Я приоткрыла глаза, смотря на него с подозрением, попытавшись попутно сдуть налипшие на лицо пряди волос.       Как же ты меня… раздражаешь.       — Дофламинго, — по имени я называла его впервые. — Что тебе от меня надо? Вот только честно.       Улыбка у короля Дресс Розы была воистину дьявольской.       — Твое королевство.       Пиздит как дышит. Нужно было бы ему мое королевство, так он бы меня давно пришил и Валентина на трон посадил.

***

      Вообще с Семьей Донкихот я познакомилась вскользь. Я узнала их имена, они узнали о моем существовании — и на этом все. Требол, Диаманте, Пика, Лао Джи… я виделась со всеми, но учитывая то, как меня подкосила Дресс Роза, особо пообщаться не удалось.       Не то чтобы я горела желанием продолжить знакомство. Заморенный Токи, обливающийся потом, мигом доложил, что меня считают временной игрушкой и вообще забавой.       Поматросит и бросит. Ничего серьезного.       Даже обижаться не на что. Правы же.       Правда, после того, как Дофламинго продемонстрировал ко мне явный интерес, члены Семьи недовольно зашептались по поводу того, что их любимый Доффи творит какую-то херню.       «Женщины опасны!» — лозунг Требола Токи процитировал, подражая офицеру.       Повод посмеяться, честное слово.       К слову, Дофламинго не соврал.       Вид с высоты замка на страну в ночное время суток был просто потрясающ, но все же я окончательно убедилась, что предпочитаю ветра и морозы, так что нет, подобная жариловка явно не мое.       Наступала ночь, и я выползала из подвалов, косплея графа Дракулу, и начинала кошмарить свой дворец через ден-ден-муши. Кто что делал, чем занимался, кого поймали, кто предложил сделки и договора… Трудоголик во мне жил и здравствовал, несмотря на то, что я оказалась в жаркой райской стране, полной любви и страсти. Встретила она меня, правда, так страстно, что я сюда больше ни ногой. И раньше бы сбежала, но уговор есть уговор.       Если кто-то искренне верил, что я соблазнюсь отпуском, то им пришлось разочароваться. Бессовестная прокрастинация была задушена в зародыше. Я продолжала работать, в перерывах страдая из-за жары. Плохо, жарко, голова болит — я королева, и мои страдания, увы, не дают мне никаких поблажек. Но хоть Валентин, заразочка такая, не подвел.       — …хорошо, я рассмотрю ваше предложение, но вы…       Трубку у меня беспардонно выхватили, и я успела только возмущенно ругнуться.       — Ее Величество перезвонит, — от низкого, пиздецки соблазнительного голоса даже я охренела.       А после до меня дошло.       Самовольно завершив разговор, Розовая Чума широко улыбнулся. Я молча смотрела на короля Дресс Розы.       — Это был Нефертари Кобра, — решила все же сказать ему. Король Арабасты высказал мне свою благодарность за помощь его дочери и сейчас упорно восстанавливал страну после свержения Крокодайла. «Я не знаю, что вы ей сказали, Ваше Величество Валет, но моей дочери это явно пошло на пользу. Мне кажется, вы теперь ее кумир».       «Не дай боже», — мысленно открестилась я от такой чести, но на предложение о сотрудничестве ответила согласием.       Более того, мы оба были крайне заинтересованы и хотели обсудить место встречи. Но что-то пошло не так.       — И? — хмыкнул Дофламинго.       Что «и»? У мужика либо сердечный приступ, либо мысли надоедливые и не выходящие из головы наподобие «арабская но-о-очь, волшебный восто-о-ок». Ну или жаркая ночка с его фавориткой-любовницей.       Я вздохнула.       — Месяц подходит к концу и…       — И ты до сих пор не оценила мое королевство.       Да что за мания хвастаться своими игрушками? Что дальше, будем мериться, у кого «круче»?       — Шикарно, как и ты. Сойдет?       Розовоперый расплылся в довольной улыбке. Оценка что королевства, что себя любимого явно пришлась ему по душе. Но этого было мало. Складывалось впечатление, что он хотел увидеть звезды в моих глазах и восторг, дикий и необузданный, его творением.       Вот же… самомнение-то какое.       — Прогуляемся?       Звонок ден-ден-муши заставил автоматически дернуться в ее сторону, но несчастного моллюска вновь перехватили.       — Йой…       — Ее Величество Королева Валет сейчас занята. Она перезвонит позже, — бархатно мурлыкнул мужчина в трубку.       Я бросила на него взгляд, обреченный и смирившийся. Нет, вести о том, что Портгас Д. Эйс жив, цел и снова куда-то уперся, до меня дошли. И в принципе он уже был не моей заботой. Деньги я за него получила, услугу тоже. За воспитательный заплыв мне сказали отдельное спасибо, но…       — А это был Белоус.       — И?       Что «и»?       — Мы все подохнем, — заключила я. — Игнорирование Сильнейшего Йонко в мире может обернуться…       — Не драматизируй.       — Я не драматизирую. Я констатирую факт.       Дофламинго рассмеялся.       — Нестрашно. Белоус не из тех, кто убивает за пропущенный звонок, — мне протянули руку. — Идем.       Конечно, он не убивает. Там только бы совсем тупой не понял, чем занята королева Драм Валет.       Даже если я и не занята этим вовсе.       Привыкнуть к открытой одежде и обдуваемому всеми ветрами телу было сложно, на самом деле. Даже если ветра не дули и воздух походил на горячий густой кисель. Не привыкшую к жаре и открытости белую кожу покусывало солнце. На меня всегда хреново ложился загар, а тут… я опасалась банально обгореть.       Майка и шорты, как и шлепки, были крайне удобны, но непривычны до жути. Вроде и легкость одежды подразумевала комфорт, а хотелось обратно в штаны и закрытую рубаху. И сверху клетчатый плед.       Шотландцы шлют привет.       По крышам я гуляла впервые в этом мире. В королевстве Драм с них в основном скатывались. Одна из любимейших забав детей, между прочим.       Экстремальные горки. Это весело. Сама таким грешила иной раз. Не только с крыш, но и с других крутых мест. Хоть на сноуборде, хоть на жопе. Быстро и весело, так чего нет-то?       Здесь же от жары рискуешь прилипнуть к этой же крыше на манер бекона.       Кошмар. И как я вообще раньше лето любила?       Ночная Дресс Роза сияла тысячами пестрых огней. Витрины магазинов, фонари, кафе. Где-то сквозь смех и звуки музыки отчетливо слышна была чечетка. Ритмы страстного фламенко под не менее страстную гитару.       В этом мире королевство Дресс Роза представляло из себя некую странную смесь Испании и еще каких-то стран. В прошлой жизни я не встречалась ни с испанцами, ни с латиноамериканцами, ни с аргентинцами, или как их там зовут, но именно в этой стране непонятная смесь культур или чьих-то буйных фантазий, что создали этот мир, буквально воплощали в себе дух этих людей. Ведомых страстью, любовью, свободой и некой… развязностью, что ли?       Все у них слишком легко. Слишком легкомысленно. Слишком много энергии они тратили не на то, на что можно было потратить.       Королевство Драм не такое. Там нет этой легкомысленности и ощущения легкодоступности всего, руку протяни — и получишь.       В моей холодной и «угрюмой» стране все знали, чтобы что-то получить — нужно приложить усилия. — Я вырос в Норд Блю, — видимо перехватив мои мысли, проговорил Донкихот. — Не люблю холод, но он многому меня научил.       Дофламинго при всей своей похожей натуре, странном вкусе в одежде и некоторой вальяжности, пропитанной насмешкой и презрением к миру, отнюдь не легкомысленный. Он был летом, солнцем. Он был ярким, вне сомнений, но… безжалостным.       Как лето на моей родине. Короткое, но жаркое, сводящее с ума. Полное зноя, сухости, запаха травы и искусанных всякими насекомыми лодыжек.       Обманчивое в мнимой передышке лето, вслед за которым приходит такая же безжалостная и суровая зима, когда воздух замерзает сразу в легких, провоцируя приступы удушья и кашель. Астма в такие морозные дни, казалось, даже к абсолютно здоровым приходила.       Донкихот Дофламинго был летом, познавшим самую суровую зиму. И наверное, поэтому королевство Драм приняло его на своей территории.       А вот меня Дресс Роза невзлюбила. Не было во мне этого… легкомыслия.       Гитара сменила мелодию, а танцовщица начала отбивать своими каблуками совсем другой ритм.       Взгляд сам нашел виновницу веселья. Принцесса Виолетта двигалась то плавно, то резко. Томление и азарт, тоска и радость встречи, страсть и любовь.       Она танцевала, изгибалась всем телом в закрытом платье, встряхивала многоярусной юбкой и завлекала. Манила движением рук, изяществом кистей, тонкой выразительной шеей.       Замерев на краю крыши, я наблюдала, как она танцует, околдовывает и зачаровывает. Черная волна блестящих волос ловила свет огней города и с каждым движением переливалась искрами.       Я наблюдала и видела… действительно страсть. Вот только в ней не было искренности. Той самой темной ноты, злой и холодной, играющей на контрасте.       Бывшая принцесса не выглядела по-настоящему страдающим человеком, познавшим в самую знойную жару, что такое холод близкой смерти.       Быть может, это мой предвзятый взгляд, но… она была пустой.       — Красива, не правда ли? — вопрос внезапный, но отрицать очевидное я не стала. Да и мысли свои оставила при себе.       — Обожжешься, — хмыкнула я. — Любоваться, но не касаться. И то с осторожностью смотреть нужно.       Дофламинго на это хмыкнул.       — То же самое можно сказать и о тебе.       Да нет. Мы не похожи. Совсем не похожи.       Я не умею танцевать, но я умею принимать чудовищные решения. Научилась.       В отличие от королевского рода Рику, что прославили Дресс Розу как бедную, пусть и мирную страну, которая толком не могла себя защитить и, словно горячая картошка, перекидывалась то Мировому Правительству, то кому-нибудь из Морских Властителей, находясь в таком опасном месте, как Новый Мир, я не считала полуголодное, но «мирное» существование своей страны нормальным.       Любой мог прийти и устроить резню. И ничего бы ему не было. Королевский род Рику вырезали почти под ноль раз пять за последние четыреста лет. Но нет, те выживали. И снова садились на трон.       Снова, и снова, и снова.       Да, память народа коротка, и люди, быстро привыкнув к сладкой жизни, забывают, кому ею обязаны. Рано или поздно найдутся недовольные и моей властью. Они уже есть, чего отрицать очевидное. Они уже плетут свои интриги, и до меня недавно дошли известия, что изгнанный много лет назад старший брат мелькнул на горизонте.       Быть может, я бы и отдала неудобный стул. Да вот беда. Отдам его лишь тому, кто сможет на нем усидеть. Причем не на том, что стоит в бывшем тронном зале Медицинской Академии, а том, который в зале Совета Королей.       Власть там дает защиту страны от многих бед. Продвинутая медицина — это приманка. Чуть больше доверия, немного заинтересованности, и любопытные носы сунутся в расставленную ловушку.       И та закроется.       Клятвы Гиппократа в этом мире не было. Что до врачебной тайны… если нужно, я буду листать компромат на кого-то руками Курехи. Или Валентина. Далтона, в конце концов. И Токи.       Они будут моими руками, глазами, ушами.       И пока я буду сидеть на гребаном неудобном стуле, народ этой зимней страны, укрытой снегом, будет спать спокойно.       И к ним не придет однажды какой-нибудь Донкихот Дофламинго.

***

      — Мой отец дружил с твоим отцом, — бывшая принцесса скользнула на облюбованный мной балкон, отвлекая от кратковременного отдыха. Сложенный из бумаги самодельный веер замер на месте.       Нужно было этим вопросом Дофламинго озадачить.       — И какое это отношение имеет ко мне? — я тяжело вздохнула. Ощущение липкости тела от пота стало уже немного привычным, но все равно крайне некомфортно.       Невыносимое пекло.       Удивительный факт в том, что коренные жители этой страны или те, кто жил в ней давно, фактически игнорировали жару. Да, они пили теплую воду или даже горячий чай, который, к слову, тоже был довольно известен за пределами Дресс Розы, но при этом не потели.       Того же Донкихота Дофламинго жара, казалось, вообще не смущала. А ведь он в шубе рассекал по своему дворцу. Правда, еще и голым торсом светил, вызывая мысли интересного характера и фантазии любопытного содержания, но тут, как говорится, хозяин — барин, никто не запретит.       Я же расхаживать в бикини не собиралась. У меня четыре дырки в пузе от пуль и шрам от подмышечной впадины, по касательной прошедший по правой сиське до последнего ребра. Шили меня в тот раз в весьма экстремальных условиях, так что ничего эстетически красивого там не было. Копьем пропороли тогда будь здоров. Аж вспоминать больно. Поэтому свободные рубашки и периодически контрастный душ.       — Ваш отец был известен как мудрый и добрый король, — Виолетта неслышным шагом подкралась ко мне поближе, после чего, отодвинув стул, даже не спросив разрешения, села напротив, положив руки на стол.       Я устало вздохнула.       Ну чего пришла-то?..       — Да. Мой отец запомнился именно таким. Но вы так и не ответили на ранее заданный вопрос — какое отношение это имеет ко мне?       — Вы его дочь. И мне известно, что вы унаследовали у него доброту и мудрость.       Подперев рукой щеку, задумчиво окинула ее взглядом.       — Я бы поспорила с этим утверждением, мисс.       «Мисс». Не принцесса.       — Вы заботитесь о гражданах своей страны, в кратчайшие сроки подняли королевство Драм из руин и… — слова девушки звучали звонко и едва не торжественно. Вот только лести там было больше, чем уважения.       — Мне не интересно.       — Что? — оборванная на середине фразы принцесса слегка растерялась.       — Меня не интересует ни одно из ваших предложений, какое бы вы мне ни сделали. Вы утверждаете, что я мудрая и добрая королева, и, возможно, это действительно так, но вы также упускаете из виду, что мне нет никакого дела до людей, что не являются моими подданными. Я не буду помогать вам вернуть утерянный трон. И дело не в том, что мне дорога моя голова, хотя и в этом есть большая доля правды, а в том, что мой народ посадил меня на трон не для того, чтобы я торговала их жизнями, влезая в чужие разборки.       Виола сжала пальцы в кулаки.       — Обязанность правителя — помогать и защищать людей!       — Своих подданных, — поправила я.       — Именно!       — И вы с ней не справились.       Вы проебали свой трон. Успокойтесь уже. Вас и так пощадили, оказав милость.       — Он узурпатор.       Я тоже. И что?       — Виолетта, — не «Виола». — Что вы выберете: гильотину, ссылку или каторгу?       Давай-ка так попробуем.       Девушка, явно не ожидающая такого вопроса, да и вообще резко сменившейся темы, гневно на меня взглянула, но отвечать не спешила. Я не торопила, отпивая из чашки теплый чай, чувствуя, как одежда прилипла к спине.       — Ссылку, — наконец произнесла она.       — Вы безнадежны, — спокойно поставила ее перед фактом.       — Да как вы смеете! — экс-принцесса подскочила с места. — А сами бы что выбрали?!       — Гильотину.       Народу все равно, кто им правит. Гражданская война ему совсем не нужна. За власть грызется горстка людей в попытке посадить свой зад на вожделенный трон. Узурпатор ты или нет, если ты проебал свое королевство, значит, был хреновым королем.       Даже если тебе больше не нужен будет трон, найдутся те, кого захотят посадить на него. И развязать новый виток гражданской войны.       Нет, определенно, Дресс Роза это не мое…       Хорошо, что я завтра отправляюсь домой.       — Эй, Дофламинго, — я окликнула мужчину, взирающего на свою страну с высоты.       — Что?       — Гильотина, ссылка или каторга? Что выберешь? — мне было интересно услышать его ответ. Он явно должен оказаться необычнее всех мною слышанных.       — Я не выбираю, Ваше Величество Драм Валет, — низкий смешок был глух, а улыбка — широкая-широкая. — Я предоставляю выбор.       Я лишь усмехнулась.       Что же… бывает и так.

***

      — Валет.       — Ну что еще?       Да отвали ты от меня, Розовая Чума. Дай уже домой свалить спокойно. Честное слово, задолбал меня, как и твоя страна, и вечная жара, и бесконечно сменяемые мокрые рубашки.       Мне кажется, я уже усохла на этой проклятой Дресс Розе.       Дай в море выйти и отплыть от климатической зоны, там хоть попрохладнее. Вроде бы. А глядишь, еще и погода с ума сойдет и похолодает, так вообще здоровски.       Дофламинго широко оскалился, и интуиция у меня зазвенела.       Подстава.       Сейчас будет подстава.       Донкихот жестом попросил стоящего в стороне слугу выступить вперед, а после едва уловимым движением пальцев откинул крышку на искусно украшенном ларце.       Яркое солнце Дресс Розы вспыхнуло, засияло и заискрилось на богато украшенной короне, принадлежавшей правящему роду королевства Драм.       Мое лицо не изменилось.       Собранная по кускам, вновь отделанная драгоценностями всех оттенков платиновая корона, которую я закинула в общую кучу денег, дабы уплатить долг королю Дресс Розы, разломав ее до неузнаваемости, была… восстановлена. И лежала прямо передо мной.       Род Драм был достаточно древним, чтобы те, кто почитывал нужные книги, смогли узнать подобный атрибут монарха.       Который Донкихот Дофламинго решил мне вернуть.       Почему-то.       — Думаю, это ваше. И она имеет большую ценность.       «Корона — величественный символ верховной светской (земной) и духовной (божественной) власти, знак могущества, достоинства, избранности, славы и победы.       Во всех мировых религиях корона символизирует духовное просветление и бессмертие».       Цитата из книги пронеслась в моей голове.       — Где же ваше достоинство, Ваше Величество?       Я смотрела на неудобную драгоценную хрень довольно долгое время.       То, чем я отдавала долг, ко мне собиралось вернуться долгом еще большим. И это понимали не только мы двое, но и все, кто здесь присутствовал.       Прими я эту вещь, и буду должна ему до самой смерти. Не прими — так останусь без самого достоинства и всего остального.       Ну какова улыбающаяся паскуда, а?       — Оставьте себе. У меня теперь новая есть. Такая же неудобная, но хоть шею не ломает, легче, чем эта, — фыркнула и пожала плечами, придурковато улыбаясь.       Я ж шизоид.       Иди на хуй, Донкихот Дофламинго.       Не только ты такой хитрожопый.       Но король Дресс Розы не разозлился. А лишь улыбнулся так широко и почему-то радостно-предвкушающе, что у меня между лопаток холодок прошел. При такой жаре.       — В таком случае — хорошо добраться до дома, Валет.       Не к добру.

***

      Он пришел ночью. От него пахло морозом, грозой и совсем чуть-чуть летом. Судя по обледеневшей розовой перьевой шубе, добирался до королевства Драм по облакам. А погода у нас в последний месяц была просто отвратная. Да и в округе шторма ходили.       Честно, проснулась я от того, что Донкихот Дофламинго щелкнул замком двери, ведущей на мой балкон, и, в общем-то ожидая врага, я взяла его на прицел.       Донкихот поржал, скидывая с себя мокрую и обледенелую шубу, и едва не прилип к камину. Все еще сонно пытаясь осознать наличие в своей комнате Розовой Чумы, я зевнула:       — Раздевайся, придурок, заболеешь.       Король Дресс Розы, которого хрен знает каким ветром ко мне принесло, усмехнулся.       — Волнуешься за меня?       — Твой труп на меня запишут. А мне проблемы не нужны. Снимай давай, — я к тому времени уже добралась до камина и подкинула дровишек.       Вообще, камин по большей части имел декоративную функцию. Давно было уже нормальное отопление, но его все же сделали на случай, если вдруг уюта захочется или вот так вот отогреться.       — Сомневаюсь, что кому-то придет в голову повесить мое убийство на тебя.       Я устало уставилась на коллегу, которого не видела месяца четыре. Занят он там чем-то был, мне на радость.       — Придет, не придет, кому надо, тот найдет, где зацепить и как перевернуть, — пробурчала. — Рубаху снимай.       Дофламинго подчинился. Позже сбросил свои мокасины, растрепал рукой оттаявшие волосы, а потом я сама не поняла, как у меня отжали одеяло, в которое я укуталась. Буквально моргнула, отмечая бриджи, что были уже не на шичибукае и валялись недалеко от кресла, а после меня сгребли в охапку, заворачивая вместе с собой в одеяло, которое, к счастью, было очень большим и волочилось за мной по комнате.       Я растерялась всего на мгновение, хлопая глазами на огонь в камине, чувствуя спиной чужую грудь и мои болтающиеся стопы, свисающие с кресла между его ног. Сидела я на его бедре.       И это при моем обычном, не маленьком, как я любила расхаживать, росте. Возмущенно дрыгнув ногами и вообще всем телом, собираясь выразить свое негодование весьма витиевато, но совсем не изысканно, я чуть соскользнула в сторону пола, но меня тут же дернули выше.       — Не сползай, — фыркнули раздраженно в макушку, и я совсем охренела с ситуации, когда меня подхватили под коленки и спину да развалились в кресле, вытянув большие босые и волосатые ноги в сторону камина.       — Не поняла, — в конце концов, произнесла я вслух свои мысли, да и вообще анализ происходящей ситуации.       — Помолчи, — фыркнул Донкихот, едва сдерживая рычащие нотки в голосе.       Еба, бешеный прискакал…       И я дернулась было и заткнулась, почувствовав вспышку злобы со стороны этого непонятного типчика. Затихла.       Один хрен, одеяло у меня отжали, в комнате холодно, Донкихот меня из рук выпускать не собирался, и вообще я хотела спать.       Да и… Вот что он мне сделает? Все. А я ему? Ничего. Даже дрыгнуться не успею в таком-то положении.       Ну вот, вопрос закрыт.       Этот мужик видел меня в самом хреновом состоянии, держал мне волосы, пока я блевала, и вообще — он сам пришел. И еще почему-то до сих пор не прибил, а значит, и не собирался. Так что… лягнула пяткой, заехала коленкой, недовольно ругнулась, устроилась поудобнее и выдохнула, вздернув бровь, смотря на хмурое, даже злое лицо.       — Как додумаешь, на кровать перелож…       То, что случилось дальше, я никак не ожидала. Рука, поддерживающая меня, куда-то исчезла, из-за чего я начала заваливаться назад, но наебнуться мне не дали.       Охнув, я оказалась сидящей на Дофламинго, причем довольно пикантная поза позволяла возвышаться над ним. Сам же Донкихот откинул голову на спинку кресла и смотрел на меня сквозь стекла очков, что отражали огонь за моей спиной.       Смотрел и молчал.       Мне же хотелось задать просто интереснейший вопрос — «ну и?» Спину, если что, пекло теплом от камина, а жар от тела согревшегося, считай, голого мужика замерзнуть не давал спереди, хотя толпа мурашек по коже прошлась, куда уж без нее.       И вот. Сидим. Я смотрю на него, он смотрит на меня. Руки с моей спины не убирает, даже чувствую, как большой палец обводит позвонок чуть выше поясницы, но далее никаких действий не следует. Да и вообще, кажется, Дофламинго просто закрыл глаза и медитирует.       И не знаешь, что с ним делать. То ли звать, то ли молча попытаться свалить?       Поза была… не совсем удобной. Но я знала, как сделать ее гораздо… уютнее. И поэтому подалась вперед, скользнула руками по чужим плечам. Дофламинго дернул головой, приподнимая ее, чем я и воспользовалась, нагло затянув в объятья, и, тяжело, устало вздохнув, прижалась щекой к его все еще мокрым, пахнущим грозой волосам.       Мужчина замер, не двигаясь, я же просто растеклась по нему, как по той же самой кровати, максимально удобно, и ворчливо буркнула:       — Сам не спишь, и мне не даешь.       Уже плевать даже, зачем явился. Если так и дальше будешь сидеть, то я согласна изменить с тобой своей кровати. Которой, честно говоря, изменяю довольно часто.       За окном выла вьюга, танцевал ветер. В камине потрескивали дрова, а в коконе из одеяла и чужого человеческого тела было на редкость уютно.       — Валет, — низкий голос с отголосками непонятной мне до сих пор ярости прозвучал над ухом. — Что ты делаешь?       — Соблазняю, не видишь, что ли? — ядовито шикнула. — Греюсь и спать пытаюсь.       Дай покоя, черт тебя дери. Устроил тут детство и обнимашки с мишками. Ни себе, ни людям. А мне, если что, завтра на собрание шичибукаев выезжать…       Как и ему. По идее.       — Посмотри на меня.       Да какого хрена?!       — Да заткнись ты, мать тво… — дернулась я, отлипая от Донкихота, который внезапно был против нашей разлуки и, молниеносно переместив одну из рук со спины на затылок, притянул назад.       И меня заткнули.       Так… давно, в общем меня, так не затыкали.       Сон, что удивительно, как рукой сняло.       Попытка отстраниться была провальной. Меня лишь втиснули в себя сильнее, а потом уверенно вздернули повыше.       Чужие руки скользнули под ночную рубашку, а губы оставили болезненный и явно мощный засос на шее. Чуть ли не укус.       Найдя опору в виде спинки кресла руками, я нависла над ебанувшимся Донкихотом.       — Ты что, под кайфом, что ли? — выдохнула, нервно облизнув губы.       Дофламинго широко усмехнулся.       — Можешь звать меня Доффи.       Секунда, и я рухнула на кровать спиной, даже не став задумываться, с какой скоростью мы переместились. Возмущенно выдохнув от того, что остывшие простыни обожгли спину, дернулась и уставилась в насыщенные красные глаза, не скрытые очками.       — Дофламинго, — я не была стеснительной и уж тем более не робела в сексе. Но ситуация очень странная. И готова из странной перерасти в неудобную, когда утром двое просыпаются после секса с четким пониманием, что все было зря и как бы… ошибка.       — Я разрешил звать меня Доффи, — раздраженно шикнул Донкихот.       Да ты фетишист, парень.       — Доффи, — послушно повторила его имя. — А ты ничего не хочешь мне объяс?..       Никто ничего объяснять не собирался. Меня просто сграбастали в объятья, придавили к постели и крышесносно поцеловали, так что я только выдохнуть что-то невразумительное в губы успела, пока его руки ловко шарили под одеждой.       «Абзац» — была моя последняя мысль. А дальше, если честно, снесло крышу. Такое нечасто, но все же бывает. Та самая… страсть, когда хочется и куснуть, и языком вкус кожи ощутить, и в чужие волосы носом зарыться, и отдаться целиком и полностью. Любить и быть любимой, хотя бы на короткий промежуток времени не думать ни о чем.       Мозгам в такой момент там делать нечего. Воспринимаешь все рывками. Моментами, когда между «хорошо» и «охренеть как хорошо» случается краткая передышка. Смена позы или просто перевести дыхание от поцелуев надо.       Эмоциональный взрыв. То самое… что так часто пытаются описать в романах. Но получается как-то… не очень.       Я задремала, уткнувшись ему куда-то в бок. Где упала, там и уснула, напоследок шаловливо оставив на ребрах цепочку ленивых поцелуев.       Ночь была странной.       Но в десятку лучших в моей жизни вошла уверенно.

***

      Одним движением руки мои пятиминутные попытки выползти были сведены на нет. Одеяло оказалось вновь натянуто до самого носа, а сверху еще руку закинули, окончательно прибив к кровати.       Да еб твою мать.       Трах-тибидох, блядь.       Воспоминания прошедшей ночи бродили в голове.       Быть высотой в двадцать сантиметров всегда очень интересно, но в этот раз по-особенному. Покинув одеяло и оседлав подушку, я наивно подумала, что смогла выбраться из плена.       Куда там.       Глаза Дофламинго, полные иронии и насмешки, смотрели прямо на меня.       В комнате было прохладно. Камин прогорел. Потоптавшись на подушке, недовольно пробубнила и направилась к краю кровати, там же «выросла» и, постукивая зубами, направилась по нужде. Благо тут недалеко, считай за дверью.       Босые ноги замерзли. Да и вообще голышом расхаживать как-то не то. И не в стеснении дело. Холодновато просто. Мерзну.       Вновь собираясь забраться под одеяло, ближе к теплому боку, потянула край на себя, заползая на прохладные простыни. Вне своего королевства король был не так горяч, но тоже очень даже ничего. Хотя опять же в чем.       — Пусти обратно.       Дофламинго хохотнул, но руку убрал и даже край одеяла приподнял.       — Залезай.       А я что? А я ничего. Залезла. Пристроилась рядом, мазнула губами где-то над левым соском в области груди, не удержав порыва нежности, и притихла, слушая, как мерно бьется чужое сердце под ухом.       Сильно так. Гипнотизирует.       Закинув ногу на мужчину, блаженно вздохнула.       Теплый, однако. Но…       — Замуж не пойду.       — А я тебя и не звал.       Чужая рука зарылась в спутанные волосы.       — Ну и отлично.       Никаких сожалений ни у меня, ни у него не было.       А зачем приходил и чего такой злой был? Да хрен его знает.