Среда
28 часов с захвата.
Пасмурно. Низкие тяжелые тучи, как глыбы весеннего талого льда, наскакивают друг на друга, бурлят и оглушительно моросят, мелкими сварливыми крупицами воды. Промокшие люди уже почти затихли, не боролись, и не пытались прорвать цепь полиции, редкие вскрики, уносил ветер и толпа редела с каждым часом. С трудом открыв слипшиеся от усталости глаза, девушка сонно проскулила и спрятала лицо в ладони – головная боль волнами била об берег черепа. – Доброе утро, Маринетт – дрожащий шепот доносится до неё и она поднимает голову, и утопает в полевой зелени чужих глаз. Агрест сидит поджав ноги и нервно треплет рукав рубашки. – П-привет Адриан – голос скачет в нервном напряжении, а воздухе витает запах замшелого медленного сна, а случайные вздохи ещё не пробудившихся ребят, пугают своей неожиданностью. Девушка с трудом потянулась, ощущая сильную боль в мышцах. – Как спалось? – нет страха и волнения, просто будничный разговор, в страшной обстановке. – Хах, да неплохо, только на полу спать жёстко. – Адриан тепло улыбнулся, хотя в глазах читалась усталость. – Как на природе, только без костра и зефира. – парень почесал в затылке, а во взгляде промелькнула жгучая тревога. – Все, что происходит... – слова давались парню нелегко. – Как же так...– он развел руками. – Я и не думал, что так получится... – Адриан – Маринетт взяла парня за руку в своими хрупкие ладони. – Все будет хорошо, слышишь? Супергерои обязательно нас спасут. – девушка уверенно приобняла его за шею, весело прошептала. – Нам только не унывать, и все получится. Да, Алья? – Маринетт обернулась к подруге в поисках поддержки. Получив немое одобрение в виде восторженного взгляда, девушка улыбнулась. Дождь злобно хлестал, то и дело швыряя капли в стекло, сумасшедшей, несвязной дробью, отбивая время. В кабинете директора, где обосновался злодей, раздавались маты и грохот. Найденная бутылка джина возвысила градус опасности и преступник, хватаясь за стены, смеясь во весь голос, потянул задремавшего в углу, тихо сопящего Эрнандеса. – Йо, педрила, подъем. – грубо встряхнув мужчину за плечо, библиотекарь пришел в себя и послушно поднялся на ноги. – Ща-а, такое веселье будет, просто из трусов впрыгнуть можно. Ха-ха. – преступник разразился мерзким, тявкающим смехом и размахивая бутылкой, он взбудоражено рассказывал, как заставил провинившегося перед ним поставщика отрезать себе пальцы, направляясь к заложникам. Эрнандес угрюмо шёл позади него и мрачно рассуждал, что придётся вымазать руки в крови. Не на это он надеялся. Ссадины жгли и болели, отдаваясь пульсацией по телу и чем ближе они подходили к кабинету истории, тем сильнее хотелось свернуть шею этому ублюдку. Злодей с ноги открыл дверь и ввалился внутрь, разлив большую часть алкоголя на пол, легкомысленно пожав плечами, отпил прямо из горлышка и по-свински, швырнул бутылку в стену. Осколки, мелкой шрапнелью разлетелись по кабинету. Девушки от ужаса вскрикнули и мелко затряслись, парни с ненавистью, запуганные наблюдали, но они были бессильны, что-либо сделать, страх сильнее накрывал куполом присутствующих, подталкивая их к стёртой границе безрассудства. – А ну блядь тихо, разверещались, свиноматки – передразнил плачущую девушку, которую пыталась успокоить мадам Бюстье. – Пока я тут думал, что с вами сделать... – он оборвался на полуслове. – Чё тебе надо? – И-извините, к-кажется, у меня к-кровь.. – Маринетт со страхом сжимала руку, с которой медленно сбегала кровь, где уже образовалась лужица на полу. – Блять! – злодей сильно побледнел и пошатнулся – Убери, убери, убери – призвизгнул он. – Разрешите мне оказать помощь. – глухо раздалось из-за спины. Эрнандес скрестив руки на груди, хмуро наблюдал за происходящим, выжидая момент. Захватчик кивнул и в отвращение отвернулся от кровавого зрелища. Эрнандес хмыкнул и подошёл к аптечке на стене. Ударив со всей силы по алюминиевой коробке, та открылась и достав из неё бинт и перекись водорода, поспешил к Маринетт. Присев возле неё на колени, он мягко потребовал показать руку. Девушка нехотя и недоверчиво показала ранение и зажмурилась от вида крови. Алая струйка пульсировала и мужчина побледнел. – Нет-нет, не теряете сознание, слышите меня? – он легко потрепал девушку за щёки. – Не сейчас, прошу вас. Да, смотрите на меня. Да. Или вот, на Агреста, посмотрите какой красивый молодой человек. Не смущайтесь, это так, ага. – пока Эрнандес вёл непринуждённый разговор, ловкие пальцы заученно прижали повреждённый сосуд. – Господа, мне нужен кусочек чистой ткани. И побыстрее. – кровотечение остановилось, но это только начало. Чужая кровь застывала на пальцах, образуя неприятную корку. – Носовой платок подойдёт? – Адриан суетливо обыскал карманы и вытащил белый платок и дрожащей рукой протянул его. В глазах читался откровенный ужас, а челюстные мышцы напряглись. – Ч-чистый – только и выдавил из себя парень. – Отлично. – свернув платок плотнее, мужчина приложил его чуть выше ранения и левой, свободной рукой достал жгут. – Мадемуазель, сейчас будет немного неприятно. – накладывая жгут, мужчина все время проверял девушку, чтобы та не потеряла сознание. – Вот и все. Через два часа придётся повторить. Вы большая молодец, что терпели. Отдыхайте. – он ласково погладил девушку по волосам и выпрямившись заметил, что преступник за ним наблюдает. – Что-то не так? Вас что-то беспокоит? – Какого хуя, мужик? Кто ты такой? Почему ты ведёшь себя будто, ты блять каждый день попадаешь в такие ситуации? – преступник бесился, в алкогольный пробуждал еще больше агрессии, теперь захватчик походил на разъярённого быка. Мелкие черные глаза пылали гневом. Он сжал кулаки. – Постойте, может придём к решению мирным путём? – Нет.***
В кабинете темно. Из освещения только подслеповатая настольная лампа – тот единственный источник света, не дающий погрузить все во мрак. Бутылка с грохотом опустилась на дубовый стол, наполнив комнату траурным звоном и запахом дешёвого коньяка. Человек за столом, поймав в ладонь бокал с коньяком, начал пьяно хохотать. Но смех его звучал как-то странно — он не был настоящим. Это был жуткий и вместе с тем безумный надрывающийся смех. Но через несколько минут, смех затих так же внезапно, как и приступил к горлу. Габриэль сидел над изорванной, заляпанной бумагой, которая была когда-то эскизами грациозного платья. Он гордый. Пьяный. Ничтожный. Откинувшись в кресле, он отчаянно вцепился пальцами в кожу головы, как будто хотел разорвать ее на части. Потом задрал лицо вверх, так что затылок оказался вровень со спинкой кресла и тихо разрыдался. Крупные слёзы катились по горячему лицу и разводами падали на стол. Человек, который терроризирует Францию, взахлёб задыхался от слёз, и сжимался от боли и ненависти к самому себе. – Почему? – глухой вопрос разбился об пустоту. Приступ гнева подкатил внезапно совсем рядом, ударил в голову, да так, что перед глазами поплыли круги. Схватив гранёную бутылку, он вскочил на ноги и готов разбить её, но вместо этого болезненно застонал и обессиленно, мешком осел на стул. Агрест возненавидел эту внезапную слепоту и тупость, мешавшую делать хоть что-то осмысленное. Успокоившись, он исступлённо смотрел в окно, где бесновалась погода. На улице перед ним проносилась клокочущая жизнь, состоящая из мокрых от дождя окон и запахов мусорных баков. Он все потерял. Сын боится его и даже, как казалось Габриэлю, презирает. А Натали, была той, кто до последнего видела в нем, или желала видеть человека, любящего мужа и отца, кого угодно, но только не то во что он превратился. Разрываясь между живыми и мертвыми, он понимал, что не сможет найти ту середину, которая спасёт его. Габриэль либо будет жить, либо окажется в земле. Смерть совсем рядом, дышит в затылок, и хватает за запястье, уводя за собой в темноту. Никто не станет жертвовать собой ради него. Никто не заплачет на его могиле. – Что ж, – с тяжёлой, сковывающей руки нерешительностью он произнёс. – Нууру, ты знаешь, что делать. – он вздохнул. – Я отзываю акуму.***
Свобода. Какое же разносторонние слово. Многосложное, многогранное… И самое главное, вдруг осознать, что можно этим словом отразить то, на что язык не способен. Быть может из-за скудного словарного запаса, быть может просто из лени. Двери коллежа открыты и теперь, каждый заложник вдыхал сырой, прохладный воздух Парижа. Поднялась суматоха. Намокшие журналисты получили второе дыхание, и как немецкий строй рыцарей-крестоносцев рывком желали получить немного информации, которая взорвет телеканалы страны. Счастливые родители, наперекор журналистам спешили к детям. Полиция не стала мешать, а тактично отступила и нагрянула в учебное заведение. Мэттью Джордана нашли в луже крови прикованного к трубе в подпольном котельном помещении без сознания. Избитого и покалеченного. Но штурмовой отряд не стал ему сочувствовать, а грубо поднял на ноги и поволок в автозак, внутренне завидуя тому, кто успел избить этого ублюдка. Все закончилось. Натали все это время сидящая в кафе рассуждала о своих моральных ценностях, приходила к тому, что в ней ничего не осталось. Все это расплескалось и потерялось в бесчувственности ненавистного, но любимому мужчине. Дождь ослабил обороты, и внезапно прошёл. Из-за туч выглянул лоскут голубого неба, и погода будто понимала настроение парижан, а потому солнце выкатилось и одарила, словно мягким взглядом, город теплом. Санкёр выбежала из кофейни и остервенело оглядываясь искала молодого человека. Люди, бессмысленные лица, давка, все это очень сильно раздражало. – Адриан! – окликнула парня женщина и тот обернулся. Устало улыбнувшись Агрест обнял Натали, так крепко насколько мог. Он буквально вжимался в Санкёр и не желал отпускать. Женщина растрогалась и смахнув солёный хрусталик слезы, приобняла мальчика. – Натали, Натали, я так скучал. Как же я скучал. – Адриан дрожал от волнения и не скрывал этого. – Все хорошо, мальчик мой – голос предательски надломился и женщине пришлось замолчать, чтобы не выдать себя. Вместо слов, она поцеловала воспитанника в лоб и потрепала по итак спутанным волосам. – Идём. Тебе нужно отдохнуть. – Да-а, – протянул Адриан, как на лице его проскочила гримаса ужаса. – Маринетт... – он повернулся на звук уже уезжающей скорой помощи, которая с надрывом сирены, заставляла разойтись толпу. – Она там. С ней же будет все хорошо? – он посмотрел на Натали глазами полными отчаянья и надежды. – Конечно, – Санкёр положила руку на юношеское плечо. – Конечно, не волнуйся. Позже ты её обязательно навестишь. – женщина кивнула, но внутри нее пробежал холодок и приступ волнения. – А теперь идём. – Куда? – в голосе его звучала печаль. – Куда ноги приведут. Домой, согласись не хочется. Адриан молча кинул и потянул Натали за рукав, заставляя идти за ним. Два человека, две судьбы, совершенно не похожи друг на друга, но все равно рядом. Неторопливо они гуляли по улицам Парижа, безмятежно болтая, оставляя пережитые ужасы позади. Опять счастливый финал этого дня. Но не истории.***
Пачка сигарет выпала из рук и глухо ударилась об асфальт. Сухо выругавшись, с трудом мужчина поднял пачку и попытался закурить. Руки дрожали от переизбытка адреналина, но преодолевая дрожь у него получилось. Все тело ныло от боли и усталости. Очень сильно хотелось спать, но если со сном бороться и получалось, то от навязчивых воспоминаний - нет. Мужчина помнит, как оставшись один на один с акуманизированым, агрессия и злоба затмила разум. Помнит, как одним прямым ударом, с отвратительным хрустом сломался нос, как пошатнувшись, злодей упал прикрывая лицо, был похож на беспомощного ребёнка. Помнит, как свирепо костяшки пальцев соприкасались к мягким тканям, пачкаясь в крови. Когда же Эрнандес очнулся, перед ним открылась страшная картина. Мэттью Джордан стеклянным взглядом смотрел в потолок, а физиономия больше напоминало кровавое месиво. Отогнав мысль об убийстве, пальцы потянулись к сонной артерии. Пульсирует. Мужчина не стал долго думать и перехватив тело за ноги, потащил его в котельную. Там он его приковал подручными средствами и смылся через чёрный ход, когда увидел, что барьер купола пропал. – Как же все это мерзко. – прошептал себе под нос, сдерживая едкий солоноватый приступ желчи, наблюдая издалека за работой прессы. – Аж зубы сводит. – с разбитым видом, он шёл к своей машине, однако понимал, что не рискнёт куда-то ехать в таком состоянии. Там он просто отдохнёт, и может даже поспит. Но все эти мечты разбились на мелкие осколки, когда Эрнандес заметил, до боли в сердце, знакомую женщину, которая устало откинулась на автомобильном сидение и о чем-то думала. Мужчина плавно подошёл к боковому окну машины и учтиво постучал. Женщина сначала испугалась, но затем мягко улыбнулась, однако с тревогой в глазах, опустила окно. – Добрый вечер, инспектор Гроссо. Вызывали? – Здравствуйте, Эрнандес. Боже мой, – она в удивление положила руку на грудь. – Так это он вас избил? – М-м-м, да. – он почесал зудящие руку. – Но можете не волноваться из-за этого. Все хорошо. Гроссо вдруг спохватилась и открыла дверь возле водительского места. – Садитесь. – она кивком указала ему, что делать. – Кое-что нужно прояснить. Шумно вздохнув мужчина сел и провёл ладонью по лицу, чтобы привести мысли в чувства. Глубокий вдох и он повернул голову в сторону инспектора. – Конечно. Что вас интересует? – он поправил оправу очков, чтобы те сели удобнее на переносице. – Первое, что хотелось уточнить... – Гроссо вопросительно посмотрела ему в глаза. – Кхм, извините. – женщина открыла бардачок и достала салфетки, Эрнандес не понимал, но сослался на то, что она просто чистоплотная. – Посмотрите на меня, пожалуйста. – Да? – женщина уверенно потянулась к нему, и Эрнандес вжался в кресло. – Какого дьявола вы творите? – он пытался сопротивляться, но не успел, как вдруг мир приобрёл расплывчатые, мутные очертания. – Вы же не думайте, что брызги крови на очках, то что понравится людям? Они у вас заляпанные, друг мой. – последовало в ответ на экспрессивные возмущения. – Вы могли бы сказать. – Я проявляю заботу. Как человек к человеку. Все мы не чужие друг другу, простое знаете... – Человеческое сострадание? В наше время его осталось так мало. – Да. – Гроссо улыбнулась и вернула очки. Взяв новую салфетку, она аккуратно вытерла запекшуюся кровь с рассеченой брови и очень быстро завела машину. – Да, очень простое человеческое сострадание. – Gracias guapa. – мужчина впервые за долгое время искренне улыбнулся. – Спасибо правда. – Не за что. Может выпьем? Хотите? – Своей речью про человеческое сострадание, вы меня убедили. – мужчина неловко зевнул и потянулся. – Отлично. Заодно продолжим разговор. У меня есть пару вопросов. Машина тронулась по широкой дороге плавно входя в повороты. Эрнандес засопел и отрубился. Из магнитолы заиграл рок-н-ролл. Родной голос Бона Скотта высоко, но приятно качал ритм. Агата́ в такт покачивала головой, отбивая дробь по рулю. Небо озарилось багровым закатом, облака огромные нежно-персиковые тонули друг в друге. На западе облака казались шелковыми, в каких-то странном сиянии, которое на их фоне приобретало тон и блеск золота, а на востоке они были багровыми, на глазах они раздувались и как бы написал поэт:Вечер нежный. Сумрак важный.
Гул за гулом. Вал за валом.
И в лицо нам ветер влажный
Бьет солёным покрывалом.