Деревня

      Эмир проснулся намного раньше друга и успел даже пожарить гренки к завтраку. Продукты у них уже потихоньку заканчивались, и нужно было идти в магазин сегодня-завтра. Лучше всё-таки сегодня, ведь не факт, что завтра будет хорошая погода и желание куда-то идти и что-то делать.       Солнце примерно с восьми утра уже палило нещадно, словно вчерашнего дня с его ветром и тучами не было вовсе. Птицы щебетали, радуясь теплу, так громко, что даже котята насторожились и принялись тихо мяукать на окно, за которым на ветке качались воробьи.       Кашоков всё ещё размышлял о прошедшем дне. Кажется, они с Ильёй помирились, если этот непонятный вечер у костра можно назвать примирением в полном смысле этого слова. Сегодня стоит делать вид, что всё в порядке и никаких недомолвок нет, несмотря на то, что они определённо были.       Макаров сполз по лестнице вниз часам к одиннадцати – вчера он, затушив костёр, ещё два часа сидел один и смотрел на усыпанное звёздами небо.       – Доброе… О. Это гренки? – он застыл возле большой тарелки, на которой лежали румяные кусочки хлеба.       – Доброе утро, да. Они ещё тёплые, так что на утренние процедуры у тебя примерно пять минут, – улыбнулся Эмир, – жду тебя на веранде.       Комик взял тарелку, оказавшуюся довольно увесистой, чайник и два стакана, едва не выпавшие из рук по дороге. Илья действительно постарался – вышел на улицу к завтраку очень оперативно, пока Кашоков разливал чай.       – Приятного аппетита, – пожелал Эмир, – скажешь потом, вкусные или нет.       С утра, хоть и позднего, Макаров выглядел умилительно – кудрявые волосы, отросшие за последний месяц, были похожи скорее на гнездо, чем на причёску, и сам он, в растянутой футболке и таких же штанах, которые нашёл в старом шкафу, смотрелся по-домашнему и невероятно уютно. Быстро проглотив первый кусочек хлеба, он блаженно улыбнулся и с наслаждением произнёс:       – Боже мой, почему мы каждый день их не делаем? Это же чудесно!       – Да не знаю, можно будет и почаще, – смутился Кашоков столь неожиданной реакции, – кстати. У нас некоторые продукты заканчиваются, нужно будет сегодня сходить в магазин.       – В тот, который за миллион километров от нас, что ли? – Илья даже перестал жевать. Позавчерашнего похода за другом ему хватило на неделю.       – Ну да, это единственный поблизости. Хотя, «близостью» я бы это не назвал. Сколько до него идти, ты не помнишь?       – Насколько я помню, там около тридцати или сорока километров. Дальше, чем ты уходил позавчера, – вторую часть фразы Макаров произнёс тихо, зажёвывая буквы, словно пытаясь сделать так, чтобы Эмир не услышал. Но это было напрасно.       – Да, прости пожалуйста, что тебе пришлось идти за мной, – он действительно сожалел о содеянном.       – Ладно, проехали. Что было, то прошло. Давай, допивай чай, потом котят покормим, и нужно будет идти.       – О’кей, я мигом, – Кашоков вновь взял в руки гранёный стакан.       Вскоре он вернулся в дом, где Илья тщательно очищал тарелку от жира, оставшегося после гренок, что-то тихо напевая.       – На тебе ещё работёнки, – Эмир ехидно ухмыльнулся и поставил стакан из-под чая в раковину.       Ответом послужили брызги прохладной воды с мылом в лицо, а Макаров с чувством выполненного долга преспокойно продолжил мыть тарелку. Кашоков сначала опешил от такого неожиданного действия, но вскоре рассмеялся и стащил с крючка над раковиной полотенце, вытирая лицо от мыла.       – Ты пока здесь стоишь, – Илья заметил, что друг только-только собирался сделать шаг назад в сторону комнаты, и решил пресечь это дело, – сделай котятам еды, пожалуйста.       – Хорошо, – Эмир чуть приуныл, ведь он только хотел пойти полежать и почитать книжку, а тут такое задание.       Всё то же, что и раньше: взять бутылочку, насыпать порошок, залить тёплой водой, мешать со скоростью и силой центрифуги, чтобы всё стало однородной массой, закрыть крышкой и идти кормить животных. Это недолгое поэтапное действие уже стало чем-то обыденным, словно они с Макаром всегда жили в этой тихой и уютной деревне, словно у них всегда в домике жили котята, которых нужно было кормить три раза в день, словно эта природная идиллия была с ними всегда, стоило лишь заглянуть поглубже в душу и увидеть её. На миг пропали недосказанность и эти странные взаимоотношения двухдневной давности, появившиеся на почве тысячи эмоциональных переживаний и барьеров. Сейчас, когда солнце мягко разливалось в окнах тёплого домика, казалось, что всё можно решить. Любая ситуация в жизни – это не конец, со всем можно справиться, и из любой трудности можно найти выход, стоит лишь поискать чуть лучше. Всё в этой жизни решаемо, и со временем давние проблемы могут показаться совершенной ерундой, не стоящей ни единой нервной клетки.       Но сейчас уже не будущее и ещё не прошлое, а значит, происходящее ещё можно и нужно решить.       За размышлениями Кашоков не заметил, как друг домыл посуду и уже, наверное, минуты две стоял и молча смотрел на него. Эмир сначала не понял, в чём дело, а потом взгляд его сфокусировался, и ему стало смешно и неловко одновременно – уйдя в себя, он так и остался стоять с пустой бутылочкой и ложкой заменяющего молоко порошка в руке.       – Ну что ты на меня так смотришь? – он засмеялся чисто и искренне, но вспомнил, что одно неточное движение, и весь порошок будет на столе, – ну задумался человек, бывает.       – Да ничего, – Илья, посмеиваясь, положил полотенце на стол, – просто ты так смешно стоял и смотрел в одну точку. Давай уже работай, солнце ещё высоко.       – Есть, господин, работаю, – смех у Кашокова был высоким и звонким, а кроме того, чрезвычайно заразительным.       Спустя пятнадцать минут возни на кухне половина стола была в порошке, а Эмир стоял рядом с этим белым месивом, такой же измазанный. Макаров, отходивший на улицу в это время, вернувшись, уже даже не засмеялся, а заржал, сгибаясь почти что пополам от увиденной картины. Кашоков с абсолютно невинным и удивлённым видом стоял на кухне и смотрел на друга.       – Боже мой, ребёнок, что ты тут сделал? – от смеха уже начинали болеть щёки.       – Да я не знаю, как это получилось…       – Давай уже сюда, – Илья аккуратно забрал бутылочку со смесью у Эмира и поручил ему капитальную уборку на кухне, а сам пошёл кормить котят.       – Что ж такое, ещё день не начался, а я уже, как лошадь на посевных работах, кручусь… – вздохнул Кашоков и принялся аккуратно собирать порошок со стола.       – Ничего, ничего, привыкнешь! – крикнул из комнаты Илья, подшучивая над другом.       – Ага, привыкнешь тут, – несмотря на всё своё недовольство, Эмир был счастлив жить здесь с Макаровым.       Через двадцать с лишним минут стол блестел от чистоты так, как, наверное, никогда до этого. Илья как раз закончил с кормёжкой котят, которые потихоньку начинали гулять по дому. За сегодняшний день они успели выйти из переноски несколько раз, успешно приземляясь на подушку внизу на все четыре лапы. Ванька был самым активным – успел залезть по покрывалу на кровать и там уснуть, а Ночка, будучи более благоразумной, просто прогулялась по дому и в углу погрызла ковёр. Но сейчас им это разрешалось – зубы резались и чесались. Вообще ни Эмир, ни Илья, ни за что не ругали котят, в этом не было смысла, ведь они не могли до конца понять, что именно сделали не так, а значит, и наказывать было не нужно. В целом, оба комика придерживались стороны гуманности методов воспитания.       – Так, мы идём сейчас или через полчаса? – Макаров поставил бутылочку из-под смеси в шкафчик и аккуратно закрыл дверцу – петли на ней были слабоваты.       – Да я думаю, сейчас уже можно. Чего тянуть? И так уже почти час дня.       – Тогда одевайся, и пойдём.       Кашоков подошёл к шкафу и с размаху сунул руку в груду вещей, выудив, как игровой автомат, какие-то синие штаны из трикотажа. Следующей «игрой» он достал длинную футболку с изображением полустёртого леса и неразборчивой надписью. Футболка оказалась ему слегка великовата и открывала ключицы, выступающие не сильно, но очень даже красиво, словно у скульптур эпохи Ренессанса, а вот штаны были впору.       – Ну ты где? – позвал Илья, слегка уставший ждать друга у порога.       – Иду, иду! Я тут… думал. Иду. – Эмир поспешил накинуть ветровку и взял полюбившуюся за восемь дней ковбойскую шляпу, ещё в доме надевая её. Прикид получился довольно интересным, словно руки его сами тянулись к хорошему сочетанию цветов.       Макаров закрыл дверь на ключ, ещё раз удостоверившись в том, что их домашние животные мирно спят в переноске, лоток чист и блюдце с водой стоит полное.       – Ну что, пошли? Ты камеру взял? – Кашоков сложил телефон в карман, и, накинув на спину какой-то рюкзак, найденный в недрах шкафа, шагнул вперёд.       – Взял. А рюкзак тебе зачем?       – Ну продукты ты куда складывать будешь? Не факт, что в том магазине есть пакеты. Кстати, а что нам нужно-то вообще?       – Смотри, я список взял. Хлеб, две бутылки молока, потом лук, морковка, кукуруза, затем у нас идёт… – перечислял Илья, вглядываясь в листок бумаги. – И на последнем месте тут у нас шоколад тёмный и светлый. Не знаю, будет ли он в магазине, но узнать надо. Я вообще его ни разу в жизни не видел, может, там просто вагончик, в котором продаются только хлеб, молоко и водка. Кто знает?       – Тоже верно. Идём?       – Идём.       По сравнению со вчерашним днём ветер стал намного теплее и дул уже не так сильно, изредка лишь порывы его проносились мимо, но тут же стихали, запутываясь в листве высоких деревьев. Солнце порой скрывалось за кучевыми облаками, похожими на сладкую вату, но в итоге всё равно тень уходила далеко за горизонт, позволяя теплу разливаться по земле.       Друзья прогулочным шагом, но в слегка ускоренном темпе шли по узкой тропинке, почти той же, по которой шёл Эмир день назад. По обеим сторонам от них расстилался такой же лес, что и везде, но где-то, судя по воспоминаниям Кашокова, должен быть гектар с невероятно мокрой землёй. Возможно, на этом участке проходили подземные воды.       Кроны деревьев пропускали солнечные лучи ажурным узором, так, что казалось, словно вся земля усыпана лепестками света.       Илья краем глаза заметил поваленное дерево, наполовину сгнившее, наполовину ещё более-менее адекватного вида. Что-то для себя решив, он медленно подошёл к нему, сворачивая с тропинки, и принялся изучать.       – Ну что ты там смотришь? – Кашоков не особо разделял интерес друга к трухлявому дереву.       – Здесь так много всего растёт. И всё – от одного дерева, прикинь! Мне даже показалось, что здесь бурундук какой-то был, или белка. Подозрительно прогрызено вглубь это дерево, – рассматривая что-то, похожее на дупло, пробормотал Макар.       – Вот тебя прям это заинтересовало?       – Фу, какой ты душный! – Илья подошёл к другу, – не будь таким. В жизни столько прекрасных вещей есть, даже это дерево по-своему прекрасно. А ты… Проще нужно к жизни относиться, в каждом её мгновении искать что-то прекрасное, и тогда легче станет тяготы её переносить. Пойдём.       Эмир почувствовал себя неполноценным и даже униженным, но, не дав обиде разрастись, постарался абстрагироваться и двинулся следом за приятелем. Дорога предстояла долгая.       Солнце примерно часам к трём стало греть ещё сильнее, а ветер совсем пропал, отчего во влажном лесу становилось немного душно. Макаров по дороге рассматривал каждую веточку, каждый листик, параллельно рассказывая другу о каких-нибудь интересных вещах, а Кашоков периодически удивлялся багажу его знаний.       – Вот, и поэтому их назвали «кенгуру». Прикинь, они просто не понимали друг друга!       – Слушай, забавно. А представляешь, что потом было, когда их слова перевели? Кто это у вас там скачет? – «Я не понимаю!» – Эмир улыбался, представляя себе эту уморительную картину.        – Ага. О, смотри, аккуратней. Здесь земля проваливается. – Илья чуть не увяз на каком-то чересчур болотистом участке, – давай мне руку, я помогу.       Кашоков протянул ему руку, крепко сжав ладонь, и перешагнул, насколько хватило растяжки, через мягкую землю, похожую больше на кашу, чем на нормальную почву. В последний момент комик оступился, правая нога съехала вниз, и он бы со 100% вероятностью упал лицом в грязь, если бы Макар рывком не дёрнул его на себя, почти перекидывая через это внезапное болото. Эмир почему-то так перепугался, что вжался в друга всем телом, совершенно не собираясь отпускать в ближайшие, по его меркам, часа три. Илья тоже был бы не прочь постоять в этих неожиданных объятьях ещё немного, но им нужно было идти дальше. К тому же, такое близкое нахождение Кашокова рядом с ним не проходило незаметно – сердце ускорило ритм биения раза в два.       – Так, давай, расцепляйся, страшное болото уже позади, – Макаров мягко погладил друга по плечу, слегка отлепляя его от себя.       Эмир отстранился ужасно смущённым, тихо произнёс: «Спасибо» и пошёл дальше, теперь уже внимательнее смотря под ноги.       Вышли комики из густого леса вполне живыми и невредимыми, но немножко напуганными. Впереди – чистое поле, бескрайнее, кажется, и очень, очень красивое. Кашоков моментально вспомнил себя здесь: вон там, в десяти шагах отсюда, он лежал на тропинке под солнцем и думал бесконечно много; чуть дальше он проходил по два метра за двадцать минут, наслаждаясь зарослями колосьев, что качались мерно и гладко, словно морские волны. Потом – лес, негустой, но тропинка в нём петляла, сбивая с пути.       – Ты идёшь? – Илья остановился метрах в трёх от друга, недоумённо глядя на него.       Эмир словно вышел из транса и обнаружил, что застыл на месте возле тоненькой берёзы.       – Да, конечно. Иду, – «Что-то я слишком часто стал выпадать из реальности» — подумал про себя Кашоков.       Тепло яркого солнца немного перекрывало ветер, порывами проносившийся мимо, забирающийся под одежду и в волосы. Комики молча шли друг рядом с другом, рассматривая местность, словно в первый раз. Макаров всегда любил чувствовать каждое прожитое мгновение, запоминать его если не мозгом, то душой точно. Эмир ещё многому мог бы у него научиться.       – Смотри, смотри! – Илья резко остановился, одной рукой хватая друга за запястье, а другой указывая куда-то в поле.       – Что? Куда смотреть? – тот недоумённо водил взглядом по колосьям.       – Да вот же! Вон, видишь? Чуть левее от того куста.       Кашоков пригляделся и понял, почему Макар так сильно удивился обычному полю. Среди полевых трав вальяжно расхаживал фазан, большой и довольно упитанный, с переливающимся на солнце оперением, с красивым тёмно-фиолетовым хвостом и сильными лапками.       – Какой красавец! – Эмир улыбнулся.       – Ну, а я о чём? О, гляди! Полетел! – фазан, видимо услышав голоса недалеко от себя, решил на всякий случай сбежать, поэтому разогнался, распахнул широкие мощные крылья и улетел, почти касаясь земли, куда-то вглубь бескрайнего поля. – Ну, шикарен! Я до этого один раз только видел фазана, в деревне у бабушки.       – А я раньше не видел их вообще. Интересный такой. Было бы здорово поближе его рассмотреть, конечно.       – Ну уже улетел, не страшно. У них такой размах крыльев, метра два, наверное, – задумался Илья.        – Да, примерно так. Ладно, пойдём, мало ли, до скольких здесь магазины работают.       Дорога до очередного участка леса теперь уже проходила в абсолютной тишине, изредка нарушаемой мелодичными песнями птиц, прячущихся где-то на высоких ветвях деревьев.       Тропинка в лесу начинала петлять, меняя направление каждые два-три метра, так, что приходилось делать отметины на деревьях на всякий случай. Лишним уж точно не будет.       Кроны деревьев с густой листвой перекрывали солнечные лучи, и те, порой пробиваясь сквозь плотные листья, почти точечно освещали землю. Вместе эта картина выглядела так, словно в лесу в воздухе тонкими струями льётся полупрозрачное золото, светится и мерцает. Изумрудная листва тихо шелестела под порывами ветра, но весь лес этот, чем дальше уходил, тем гуще становился, и поэтому метров через двести ветер практически стих. Воздух словно застыл, ровно как и время.       – Такое необычное чувство… Как будто это всё – нереально, – удивлённо произнёс Кашоков на выдохе.       – Вот я об этом же думаю сейчас. Так красиво здесь. Я раньше такого никогда не видел, только в Интернете на картинках, – Илья искренне восхищался природой, радуясь тому, что его друг тоже способен созерцать прекрасное.       Где-то вдали в кустах зашуршал маленький ёжик, но, судя по звукам, убежал в сторону поляны. Макаров вспомнил о том, что взял с собой камеру, и принялся фотографировать всё, что видел, иногда отставая от друга во время попыток поймать хороший кадр.       – Ну ты идёшь, или нет? – Эмир останавливается, уже, кажется, в пятнадцатый раз, ожидая, когда Илья наиграется с фотоаппаратом.       – Иду, иду, – отмахнулся Макар, комично высовывая язык и пытаясь сфотографировать сиреневый колокольчик на макросъёмку. – Я пытаюсь цветок сфоткать.       – Так ты же такой уже фотографировал… – Кашоков помнил, что минут шесть-семь назад они уже останавливались для фотосессии колокольчикам.       – Это другой, с узором. Подожди, не мешай, я сфокусирую камеру.       – О’кей, товарищ фотограф, не отвлекаю. Но и ты не отставай, – Эмир медленно пошёл по тропинке дальше, не быстрее шага в три секунды. Всё-таки Макар был ему не просто другом, поэтому и такие мелкие хотелки можно было вытерпеть.       Спустя несколько минут Илья поднялся с корточек, протяжно вздыхая от нахождения в одной и той же позе, и, выдохнув, догнал друга.       Три раза они сбивались с пути, на четвёртый смогли найти дорогу, которая выводила из густого леса. Прошло где-то около получаса, прежде чем комики смогли выйти на более-менее ровную поверхность без кочек, ям, ручьёв и проседающей земли.       Впереди – что-то похожее на смесь поля, леса и какого-то непонятного распределения растений. В целом, пейзаж был прекрасен, и в свете солнечных лучей вся зелень ярко светилась.       – Сколько нам ещё идти, не помнишь? – Кашоков присел на большой плоский камень, лежащий у расширяющейся тропинки.       – Честно говоря, нет. Но если что-то отложилось у меня в памяти, то нам осталось где-то полчаса ещё. Пойдём?       – Да, сейчас. Что-то я уже немного устал, – Эмир выдохнул и посмотрел направо, нахмурив брови, словно пытался соотнести время и расстояние.       – Я тоже. Но нам немного осталось пройти, давай до магазина хотя бы, а на обратном пути либо будем отдыхать, либо пойдём, как обычно. Обратная дорога всегда кажется меньше, чем дорога «туда». – Илья протянул руку приятелю.       Кашоков, недолго думая, взял друга за руку и рывком поднялся с тёплого камня.       – Всё, погнали. Ты прав, немного дойти осталось.       Впереди лес слегка расступался, деревья становились реже, а подлесок понемногу сходил на «нет», открывая вид на длинные поляны. Судя по всему, где-то в метрах двадцати должен протекать небольшой ручей, через него будет перекинут мостик, а там уже до магазина недалеко.       – Сколько нам ещё? – спросил вымученно Эмир, едва они перешли очередную поляну.       – Скоро будет мост. От него метров двести, и мы придём. Давай, найди педаль газа, пойдём. – Илья тоже начинал уставать, но виду не подавал. Пусть хоть кто-то из них будет казаться надёжной опорой.       С момента их приезда сюда ни разу не было дождей, и ручей в этом густом лесу казался меньше, чем должен быть. Кашоков заметил ещё раньше, что и колосья в поле были сухими, и вся растительность вокруг не отличалась особым количеством влаги.       – Знаешь, чего я боюсь, когда остаюсь на природе в открытом пространстве? – Эмир слегка помрачнел, жалея, что завёл этот разговор.       – Чего?       – Пожара. С самого детства.       – Был плохой опыт? – Макар глядел на него сочувствующе.       – К сожалению. Я маленький был, на дачу с родителями ездил. Мало, что помню уже, но это было достаточно страшно. Везде огонь, мы будто в кольце были. Но там пожарные быстро нас вывели.       Илья остановился, глядя перед собой. Это действительно было страшно. Он повернулся к другу, и, заметив, что тот почти плачет, вспоминая этот ужасный эпизод своей жизни, обнял его, крепко, прижимая к себе.       – Всё в порядке, Эмир. Всё уже в порядке, ничего такого никогда не повторится. – Макаров шептал ему что-то успокаивающее, медленно гладя по плечам.       – Да ладно тебе, чего уж. Было и было, – Кашоков улыбнулся сквозь слёзы, вспоминая, как его отца не смогли вытащить из-под упавшей горящей сосны. – Пойдём лучше. Нам недалеко осталось.       Комик мягко отстранился от друга и аккуратно пошёл через деревянный и с виду очень хлипкий мостик. Илья двинулся следом.       Каких-то двести с чем-то метров, и они уже на финишной прямой.       Магазинчик и впрямь был не ахти: выкрашенный в синий, поблекший от времени, он был слегка обшарпан; сама конструкция была соединёнными между собой двумя то ли фургончиками, то ли контейнерами из-под груза. На железной двери висел лист А4 с надписью «продуктовый», а сбоку было небольшое окошко для проветривания.       – Здравствуйте! – дружелюбно начал Макар, открывая дверь. Эмир робко зашёл следом.       – Здравствуйте, сыночки, – за кассой сидела женщина, которую правильнее было назвать бабушкой. Выглядела она очень по-доброму, седые волосы её были собраны в небрежный пучок, сама она, в цветастом платье и резиновых тапочках, удобно расположилась на деревянном стуле с обитым мягкой тканью сиденьем. – За чем пожаловали? К нам сегодня доярка приходила, молочка свеженького принесла. Хотите?       – Давайте, конечно. А скажите, есть у вас хлеб, кукуруза… – Илья перечислял продукты, делая паузы, чтобы женщина успевала доставать продукты. Самые близко расположенные он брал сам.       Наконец, весь список лежал на небольшом столике возле кассы. Добродушная продавщица решила подарить гостям свою любимую шоколадку, поэтому денег за неё она не потребовала.       – Спасибо, Алла Петровна! – Макар улыбнулся и закрыл за собой дверь, пропуская друга с полным рюкзаком вперёд.       – Странные они какие-то, – начал Эмир, – у нас никто просто так шоколадки не дарит.       – Ну это же деревня, братан. Здесь люди добрее друг к другу относятся. Это тебе не Москва.       – Тоже верно. Хорошая бабулька, только вот идти до неё далековато. Ладно, не отставай. Нам ещё ужин готовить.       Обратная дорога действительно казалась легче и короче, к тому же, комики уже практически выучили наизусть этот путь, знали, где лучше обойти, как срезать, чтобы скоротать время. Судя по положению солнца на небе, время колебалось где-то в районе четырёх часов дня.       Солнечные лучи заметно отливали золотом, подсвечивая растительность вокруг ярким сиянием. Кашоков невольно вновь засмотрелся на широкое поле. Ему казалось, что сейчас колосья по цвету похожи не на пшеницу, а на чистый янтарь.       – Эмир, ну ты можешь идти чуть быстрее? – недовольно произнёс Макаров, видя, что друг снова идёт еле-еле, словно вообще никуда не спешит. – Нам с тобой ещё котят надо кормить. Они целый день дома одни.       – Иду, не кричи. Ты посмотри лучше, как здесь красиво.       – Я вижу. Мне тоже очень нравится это поле, но прошу тебя, пойдём.       Кашоков вздохнул и ускорил шаг, продолжая глядеть по сторонам.       До своего домика они добрались часа за полтора, уставшие и совершенно обессиленные, но с чувством выполненного долга. Почти у самого порога их встретили котята, громко и пронзительно мяукая.       – Так, тш-ш, сейчас мы все организуем и вам, и себе, – Эмир аккуратно взял котят двумя руками и положил их на невысокий стульчик возле кухонного стола. – Можешь разложить продукты, пожалуйста?       – Да, сейчас. Что на ужин хочешь? – глухо произнёс Илья, наклоняясь за рюкзаком друга.       – Можно просто макарон с сыром сделать. И салат какой-нибудь быстренько настругать. Я могу им заняться.       – Хорошо.       Пока Макар мешал макароны, почти засыпая от монотонных движений, Эмир успел покормить котят, полежать, составляя очередной плейлист в телефоне, и сейчас стоял рядом, полукольцами нарезая второй огурец.       Его до сих пор не отпускало чувство недосказанности. Он взглянул на друга, водящего ложкой в кипящей воде, и подумал о том, что даже уставшим, засыпающим буквально на ходу, он всё равно оставался самым прекрасным человеком в его жизни. Нужно было как-нибудь ему сообщить об этом, но…как? Любой комплимент просто так будет настораживать.       – Что ты на меня так смотришь? – Илья как-то чересчур резко задал вопрос, и Кашоков, немного испугавшись, промахнулся ножом мимо овоща, попав себе по указательному пальцу.       – Ай, ш-ш-ш, – зашипев, словно змея, и скорчив лицо в неоднозначной по эмоциям гримасе, Эмир отложил в сторону нож и спешно повернул переключатель на кране. Подставив пострадавший палец под холодную воду, он немного успокоился.       Макаров за эти несколько секунд успел испугаться, запаниковать, утихомириться, и сейчас тихо просил прощения за то, что, видимо, отвлёк друга.       – Ты как? Сильно больно? – Илья ужаснулся струйке крови, стекающей в слив.       – Не-е, всё в норме. Лучше поищи бинт, пожалуйста, – Кашоков улыбнулся, стараясь придать лицу самое спокойное выражение из всех.       Дважды просить Макара не нужно – отложив в сторону ложку, предварительно выключив печь, он достал из навесного шкафчика аптечку, и уже через несколько мгновений разматывал бинт.       – Что ж ты такой травматичный, а? – по-доброму причитал он, заматывая другу палец, пока тот пытался держать каменное лицо храброго воина.       – Ну вот так. Спасибо большое, – Эмир положил другу руку на плечо, а в следующую секунду коротко его обнял, практически сразу отстраняясь.       – Всегда пожалуйста.       Голос Ильи звучал слегка разочарованно, но никто, кроме его самого, не мог знать причины. Он был бы рад незамедлительно сообщить другу о своих необычных чувствах и остаться в его объятьях намного дольше, но понимал: сейчас нельзя. Как-нибудь потом.       Следующие несколько часов до глубокого вечера прошли без травм. С ужином было покончено через двадцать минут после его начала – за весь день комики успели проголодаться довольно-таки сильно.       Сейчас Макаров играл с котятами каким-то кусочком бумаги на нитке, а Кашоков лежал на кровати, читая книгу. Приятель запретил ему что-либо делать с травмированной рукой, поэтому единственным занятием было отсутствие любого движения, кроме перелистывания страниц.       – Что-то я спать уже хочу, – сообщил Илья, видя, как котята теряют интерес к игре и укладываются в переноску вплотную друг к дружке.       – Ну спи. Сколько время?       – Часов восемь уже, наверное. Я не помню точно. Сейчас посмотрю, – Макаров рывком поднялся с колен, тихо протянув «у-у-у» от резкой перемены положения в пространстве, и потянулся за телефоном. – Половина девятого.       – Тогда иди, наверное, баню топить. Я тоже спать хочу немного.       – Будет исполнено! А ты лежи, береги руку, – улыбнулся Илья, ожидая, что друг поймёт отсылку.       – «Береги руку, Сеня!» – Кашоков уловил смысл и, процитировав фразу из фильма, смастерил невероятно умное лицо.       – Именно. Всё, я побежал.       С момента одного хлопка входной двери до другого прошло около получаса, и за это время Эмир действительно захотел спать. Всё-таки походы на такие большие расстояния неплохо сказываются на организме. Кроме всего прочего, он чувствовал, что длительные прогулки точно идут ему на пользу – мышцы стали чуть твёрже, чем раньше, да и в целом выносливости как-то прибавилось.       – Всё готово! Пойдём?       – Пойдём, – Кашоков резво спрыгнул с кровати, схватив полотенце и чистое бельё, и быстрым шагом направился в баню. Илья остался в доме, дожидаясь своей очереди.       На все водные процедуры ушло ещё примерно полчаса, и к этому времени комики уже даже не разговаривали почти. Единственным желанием было просто прислониться головой к мягкой подушке и уснуть сразу же.       – Спокойной ночи, – тихо произнёс Илья, накрываясь одеялом практически полностью.       – Спокойной, – таким же тоном ответил Эмир, через пару мгновений засыпая.