***
Он прошёл, по ощущениям, уже где-то километр. Воздух становился всё более тяжёлым, дышать было уже трудно. По сторонам летел пепел сгоревшей древесины, и усиливающийся от пламени ветер только способствовал разрастанию пожара. Каждые десять шагов давались всё хуже и хуже: всё вокруг мутное от дыма, ужасно воняло гарью, а на расстоянии около пятидесяти метров слышался треск дерева. Значит, огонь идёт в его сторону. Нужно спешить. Макаров повернул голову и заметил, что справа от него стоит небольшой домик, а возле колодца толпятся люди. – Возгорание где произошло? – Илья бесцеремонно прикрепил ведро к крючку верёвки и спешно опустил его вниз, набирая воду. – Ой, сынок, да моя соседка, Нинка, траву решила сжечь. Я ей говорю, ветер-то сегодня уж больно сильный, а она, дура такая, не послушала меня. Ой, что теперь буде-ет… – бабушка в жёлтом вязаном платке закрыла лицо руками. Слёзы потекли по её щекам. – Ну, ну, хватит, мам, – женщина с коротким хвостиком приобняла её за плечи, успокаивая, – разберутся наши мужики. Я уже вызвала пожарных. – Не переживайте, женщины, справимся мы. Авось, и трёх вёдер хватит! – мужичок лет сорока улыбнулся, сверкнув золотым зубом, и, поправив майку-алкоголичку, поднял с земли ведро с водой. Макар оглянулся и с ужасом осознал, что и целой канистры воды уже не хватит. Языки пламени перескакивали с дерева на дерево, разрастаясь с чудовищной скоростью. Дышать было очень тяжко, и если до них ещё не добрался огонь, каково будет там, в самом пекле? В соседнем доме затрещали доски, лопаясь и разлетаясь, как осколочная граната. Сейчас скорость этих раскалённых щепок была такой сильной, что каждая из них с лёгкостью могла вонзиться куда-нибудь, например, в руку, и пробить её до кости, сжигая кожу. – Не стойте, прошу вас, не стойте! Давайте же скорее тушить, иначе вы тоже полыхнёте, как спички! – Илья вытащил второе ведро и спустил вниз третье, – Так, мужчины, берите вёдра и тушите там, где огонь только подошёл. Когда потушите, пролейте землю, чтобы пламя не подобралось с другой стороны. Оказалось, Макар был достаточно неплохим командиром. Все стоявшие рядом поняли задачу, и, взяв вёдра с водой, устремились тушить огонь. Становилось невыносимо жарко. К тому времени, как все имеющиеся вёдра были наполнены, мужчины уже прибежали обратно с пустыми, и тогда Илья решил взять на себя не менее важную часть. Он заметил, что огонь устремился куда-то вбок, и сейчас взял в кольцо большой деревянный дом, рядом с которым находился ещё один колодец. Пламя поднималось по деревьям, казалось, до самого неба, расстилалось по ветвям, выжигая всё живое, а из-за дыма ничего не было видно дальше десяти метров, но если не он, то кто?***
Эмир действительно старался не поддаваться панике, послушно затыкал мокрыми тряпками все щели. В воздухе чувствовался запах дыма, и если на их участке уже всё пропиталось гарью, то каково было Илье, там, в центре пожара? Руки Кашокова тряслись ужасно, пока он закрывал котят в переноске, оставляя им небольшую щель в сетчатой стенке, чтобы, в случае чего, они смогли вылезти из переноски. Одна лишь мысль о том, что может случиться, приводила его в ужас, настолько, что по щекам потекли предательские слёзы. Он не хотел думать о плохом, искренне пытался отогнать от себя эти мысли, но они, чёрт бы их побрал, лезли в голову, заседая там практически намертво. Где сейчас Илья? Что с ним? Что происходит там, на другой стороне, в самом пекле? Может быть, огонь пошёл вокруг, и сейчас они, беззащитные жители деревни, в ловушке, из которой нет выхода? В голове с чудовищной скоростью пронеслись воспоминания из детства: вокруг всё полыхает, дышать тяжело, лёгкие буквально разрывает от дыма, отец старается успокоить его и маму, но в его глазах читается ужас, смешанный с осознанием – либо он, либо они. Он выбрал их. Сейчас Эмир тоже выбрал его, поэтому, что-то для себя решив и тщательно проверив весь дом, выбежал на веранду, ища ключ от двери. Он тоже должен быть там, он просто обязан помочь всем, кто находится сейчас в этом страшном пожаре. Ветер усиливался, а дым с горизонта стелился по небу, разрастаясь всё сильнее. Нужно было спешить. Он не хотел терять ещё одного важного человека в своей жизни. Кашоков кое-как смог закрыть дверь слегка дрожащими руками, накинул ветровку на всякий случай и выбежал с участка, даже не закрыв калитку. Вёдер в доме больше не было, значит, придётся довольствоваться тем, что есть там, среди горящих домиков и деревьев.***
Макар распределил всех присутствующих при пожаре и дал каждому задание. Таким образом, получался слаженный механизм: девушки и женщины набирали воду, а мужчины хватали вёдра и бежали тушить огонь. Илья сам взял ведро с водой и побежал к большому деревянному дому, где уже вовсю разбушевалось пламя, поднимаясь вверх по стволам деревьев. Было невыносимо жарко среди огня, раскалённый воздух подрагивал, а дым заслонял весь обзор. Вдруг комик услышал сдавленный крик откуда-то изнутри дома. Он подошёл ближе, аккуратно, чтобы не загореться самому, и до него донеслось пронзительное «Помогите!», судя по звуку, из комнаты рядом с выходом из дома. Но была одна проблема: крыльцо уже загорелось, и огонь стремительно разрастался, так, что зайти в дом было невозможно. Макаров, недолго думая, поднял с земли ведро с водой, и, размахнувшись, выплеснул всю воду на крыльцо и вход в дом. Дерево зашипело, и пламя по краям потухло. Дождавшись, пока огонь полностью уйдёт с небольшой части крыльца, Илья в три шага оказался в доме, находя глазами человека, который просил о помощи. Этим человеком оказалась молодая девушка, лежащая под завалами. Огонь добрался до комнаты справа, сжёг дом снаружи, и деревянные стены, никем не потушенные, обрушились на бедную девушку, не успевшую выбежать из горящего дома. – Помоги… Пожалуйста, – просила практически полностью обессиленная девушка. Пламя подбиралось к ней, и каково ей было находиться под горящими досками ужасно высокой температуры, даже представить было невозможно. – Сейчас, сейчас! Илья подбежал к ней и принялся стаскивать с неё раскалённые доски. Огонь бил его по рукам со всех сторон, кожа на ладонях шипела, покрываясь страшными ожогами, но в голове у него была одна-единственная мысль: спасти девушку. Языки пламени ползли по оставшимся стенам и потолку, перебирались в другие комнаты, и даже воздуха в сгорающем доме почти не осталось. Макар стащил последнюю дощечку, которая уже начинала рассыпаться на горящие частички, и увидел, что девушка не сможет уйти сама – на обеих ногах её была содрана кожа почти до мяса, а правая нога была сломана, причём ужасно: малая берцовая кость её торчала наружу, разрывая ткани, а большая, кажется, треснула в нескольких местах, но пока ещё держалась. Огонь перешёл на пол, обжигая ступни, и комик, ухитрившись пролезть в оставшееся пространство, ещё нетронутое пламенем, аккуратно поднял девушку и вытащил её из горящей комнаты. Дверной проём вновь был в огне, но делать было нечего. Либо они останутся в доме и сгорят вдвоём, либо придётся пройти через это кольцо. В голове Ильи совсем некстати появилось сравнение с цирковым львом и горящим обручем, подписанное как «смертельный номер». Да уж, что бедному животному в цирке, что ему сейчас… Обоим по-настоящему страшно. Огонь прошёлся по рукам и частично по открытым местам ног, буквально выжигая верхний слой кожи, которая покрывалась жуткими волдырями что у Макара, что у незнакомой девушки, безвольно лежащей у него на руках. Было больно, практически невыносимо, хотелось просто упасть на землю и сгореть вместе с домом, но только избавиться от ужасной боли, остававшейся после встреч с огнём. С крыльца он сошёл уже сам почти без сил, но ухитрился и незнакомку на руках удержать, и поднять с земли жестяное ведро. Нужно было только дойти до нетронутого пламенем домика и отдать девушку кому-нибудь. Только бы дойти…***
Кашоков бежал и дышал ртом, даже не пытаясь повязать на лицо какую-нибудь тряпочку, чтобы в лёгкие попало меньше дыма. Он должен был найти друга, помочь ему хоть как-нибудь, но не оставаться в стороне. Он должен был убедиться в том, что Илья жив. Вокруг ни души, повсюду огонь, но нужно было идти дальше, ведь наверняка он найдёт кого-нибудь. С треском лопались стволы деревьев, на землю падали горящие ветви, где-то справа было слышно, как взрывается шифер на крыше одного из домов. Нужно было торопиться, наверное, но куда бежать? Что впереди, что по бокам стелется огонь, подгоняемый ветром. Эмир обернулся и с ужасом заметил, что дорожка, по которой он добрался до масштабного пожара, тоже охвачена пламенем. Оно ползло по сухой траве и перекидывалось дальше, туда, откуда он пришёл. Вперёд дороги не было, там горел густой лес; справа полыхает дом, слева – сухое поле полностью в огне, который подбирается к небольшому сараю метрах в двухстах от него. Получается, он в кольце. Почти совсем рядом с ним упала тонкая берёзка, догоревшая чуть ли не полностью, и от неё огонь перелетел на деревянный забор, проходящий ровно по краю вытоптанной дорожки. Эмир в ужасе шарахнулся от него, но упёрся спиной в массивный дуб, горячий и тоже начинающий полыхать. Три шага, и он будет рядом с забором, который с каждой секундой горел всё сильнее. Неужели здесь он умрёт? Сгорит заживо, один, в этом ужасном пожаре, даже не попрощавшись с другом? Все воспоминания мигом пронеслись в голове, как очень быстрое слайд-шоу: вот он окончил университет, улыбается, пока его фотографируют, вот его первое выступление в юмористическом шоу с друзьями, вот они с Макаром гуляют где-то на природе, далее – первые серьёзные съёмки, первые масштабные проекты. Следом шли воспоминания прошедших дней, спокойная поездка сюда и первый день в деревне, мяуканье котят и рыбалка, первые мысли о сильной влюблённости, и вот он здесь, в кольце разрастающегося огня, один. Дышать становится ужасно тяжело, а глаза щиплет от количества дыма и пепла в воздухе. Неожиданно спину пронзает жуткая боль, и Кашоков почти в панике отстраняется от дерева, замечая, что ствол дуба весь полыхает, впрочем, как и его ветровка. Он начинает её снимать, путаясь в рукавах, а огонь расползается по ткани и обжигает кожу на руках, плавит её, словно масло на сковороде. Догорающая ткань была с яростью откинута на землю, и теперь Эмир остался в одной футболке. – Да уж, жарковато. Как на море, – даже в такой ситуации он продолжал шутить, хоть и никто не слышал. Что теперь? Зачем он вообще сюда полез, дурак? Бежать было некуда, все пути были отрезаны беспощадным огнём. Кажется, оставалось лишь ждать и надеяться на чудо, или сгореть здесь, так и не дождавшись помощи.***
Как только Илья вышел в более менее безопасную часть деревни, какой-то молодой парень с пепельного цвета волосами забрал девушку из его рук и отнёс куда-то за угол домика, видимо, в то место, которое казалось ему самым надёжным. Сам комик не стал дожидаться помощи, быстро отошёл от женщины, которая пыталась запретить ему идти в огонь, и вновь вызвался тушить пламя по периметру. Выйдя к мужикам, он заметил, что те отлично справлялись с работой: земля там, где шёл огонь, была уже достаточно влажной, и многие уязвимые места стали совершенно защищёнными от огня. Языки пламени оставались внутри леса, не выходя за его пределы, разрастались на деревьях, перебрасывались друг на друга, нейтрализуясь, и не могли пойти по мокрой земле и траве, с которой вода практически капала. Схватив с земли ведро с водой, Макар выплеснул её на близлежащие кусты, туша пламя, которое тут же начинало страшно шипеть, но краем глаза заметил какое-то движение в самом центре огня и замер с ведром в руках. Там был человек, который сейчас снял горящую куртку и кинул её на землю. Нужно его спасти. Макаров вообще всегда рвался в бой, как в том советском фильме. Казалось, крикни ему: «Кто пойдёт на песчаный карьер?», он незамедлительно воскликнет: «Я!». – Мужики, я сейчас! – крикнул Илья и отдал первому попавшемуся человеку пустое ведро. – Да куда ж ты, самоубийца, что ли? – недовольно воскликнул кто-то, – ты ж не пройдёшь! – Пройду, вот увидишь! Макаров улыбнулся печально, понимая, что действительно даже если дойдёт до этого человека, то обратно может не вернуться, но всё равно решимость перевешивала страх смерти. В мыслях крутилась вновь та же фраза: «только бы дойти», пока он голыми руками откидывал в стороны горящие ветви, обжигаясь, но продолжая двигаться вперёд.***
Эмир уже почти отчаялся, и сейчас пытался сесть на землю там, где ещё не было огня. Он уже почти не мог дышать здесь, и практически смирился с тем, что умрёт, но тут послышался треск веток позади, а в следующее мгновение его рывком подняли на ноги. – Эй, ты с ума сошёл здесь сидеть? Не смей даже! – Макар развернул незнакомца лицом к себе и с ужасом узнал в этом человеке Кашокова, который, кажется, уже мало что понимал. Воздух настолько накалился здесь, в самом пекле, что начинал дрожать, как в духовке при высоких температурах. – Макар? – почти шёпотом произнёс комик, прикрывая глаза. – Нет, нет, нет, даже не думай терять сознание! Ах ты гад, как мне тебя вытащить теперь? – Илья быстро посмотрел по сторонам, замечая, что там, где он шёл, огонь немного расступился. Ну вот и славно. Закинув товарища практически себе на плечо, Макаров перешагнул через горящий куст, чувствуя, как его левая штанина загорается, и решил ускориться, пока одежда в огне не прилипла к его коже и не сожгла ногу. Кашоков сейчас был в каком-то пограничном состоянии – надышавшись дымом, он почти потерял сознание, но кое-как двигаться мог, поэтому старался облегчить жизнь другу. Когда до людей, ждущих возле огня, оставалось меньше пяти метров, за спиной что-то громко упало, и Макар обернулся. Это был тот самый дуб. У самого основания он догорел достаточно, и если бы ещё минута-две Эмир постоял там, то дерево бы упало прямо на него, растягиваясь по тропинке, которая сейчас полыхала вовсю. Наконец, Илья вышел к людям, и его вместе с другом прямо с «порога» окатили водой. Оказалось, что у обоих во время пути сквозь чащу загорелась одежда, сейчас тихо шипевшая под каплями колодезной спасительницы. Кашоков молчал, мелко дрожа и прижимаясь всем телом к другу, не менее мокрому и побитому огнём, чем он сам. Макаров отошёл подальше от огня, наблюдая за тем, как деревенские мужики выплеснули последнее ведро воды на ствол тоненькой осины и отошли от него, видя, что весь периметр безопасен. Где-то вдалеке слышалось гудение пожарной машины, вызванной кем-то из напуганных женщин, был различим треск веток под массивными шинами и голоса пожарных. До них донеслось громкое «Вот это да, Петрович! Ну ты глянь!», а остальные фразы заглушили звуки умирающих в огне деревьев. Наверное, они удивлялись тому, как оперативно жители деревни справились с пламенем, которое вот-вот грозилось смести их дома и леса, сравнять пеплом с выгоревшей землёй. Эмир не произнёс ни единого слова, лишь загнанно дышал, хотя уже давно стоял на одном месте, и смотрел круглыми глазами на огонь, который спешно заливали специальной пеной пожарные. Сегодня он вряд ли сможет нормально заснуть: сам чуть не погиб в пожаре, ещё и друга не смог найти самостоятельно. Дурак, зачем, зачем он туда полез? До сих пор его била дрожь, и, чтобы хоть как-то спрятаться от неё, не выглядеть совсем уж пугливым зайчишкой, он подлез Макарову под руку, как бы самого себя обнимая его телом, с ужасом замечая чудовищные ожоги на его коже. Нужно будет, как вернутся домой, срочно его реанимировать, чтобы в будущем избежать больших шрамов. – Эй, мужики, вы как? – какой-то мужчина в нелепой походной панаме и футболке, перепачканный сажей, подошёл к комикам, сочувствующе глядя на их внешний вид. – Нормально, – ответил Илья сжато, стараясь не взвыть от пульсирующей боли. Руки «горели» так, что терпеть этот ужас было практически невыносимо. – Спасибо, что мою Ленку вытащил. Я о пожаре узнал, когда уже из дома ушёл. Спасибо, – мужчина только хотел в знак благодарности хлопнуть Макара по плечу, но тут же одумался и просто сжал кулак, улыбаясь. – Не за что. Больше не жгите траву в жаркий ветреный день, – Илья нашёл в себе силы улыбнуться в ответ и даже пошутить. Со спины, незаметно, словно подкрадываясь, подошла та самая старушка в вязаном платке, которую Макаров встретил, едва забежав на участок. В глазах у неё стояли слёзы, но больше они походили на слёзы радости и благодарности. – Сынок, спасибо тебе, ты нас всех спас, чтобы бы мы без тебя делали, – старческий голос её немного дрожал, пока она пыталась аккуратно взять Илью за руку, чтобы не задеть травмы, – приходите с другом завтра к нам на чай! Да, на чай, конечно! К обеду. Мы с Валентином, мужем моим, блинов напечём. Приходите к нам, пожалуйста, как мне отблагодарить вас, скажите? – Что вы, не плачьте, бабушка, не плачьте. Конечно мы придём. Обязательно. Спасибо! – Макар аккуратно поправил ей платочек, сейчас уже не жёлтого, а какого-то грязно-глиняного цвета. – Как вас зовут? – Тамара меня звать. Храни тебя Господь, такого хорошего, дай вам Бог с другом здоровья и всего-всего… Старушка начала перечислять свои пожелания, улыбаясь и плача от счастья, что её родные спаслись, что дом не сгорел и кошка, прячущаяся за старым диванчиком, осталась цела. Их не коснулось пламя.***
Домой шли в полном молчании. Эмир, как тогда, у пожара, вцепился в друга, так до сих пор шёл, словно приклеенный, иногда озираясь по сторонам. Закатное солнце ярко освещало всё вокруг янтарно-медным светом, а ветер совсем стих, и сейчас в воздухе запах гари чувствовался ещё сильнее, чем раньше. – Ты зачем вообще побежал туда? – Илья мягко погладил друга по спине. Только сейчас к нему пришло осознание. Если бы он тогда не заметил Кашокова, тот бы не смог выбраться сам. – Не знаю. Я не хотел тебя терять. – Голос комика был слабым и очень тихим, а сам он опустил взгляд на тропинку, ведущую к их дому. – Понятно. Я за тебя жутко испугался тогда. Скажи лучше, у нас есть какие-нибудь мази от ожогов? А то я уже рук не чувствую, – Макаров постарался улыбнуться, чтобы как-то развеять это давящее чувство, смешанное из тысячи других. – Есть. Пантенол, Левомеколь и Офломелид, кажется. Выбор шикарный, – всё-таки Эмир немного пришёл в себя. – Ну вот и славно. Остаток пути прошёл в молчании, но теперь Кашоков уже не выглядел забитым зверем, почти не трясся и даже мог улыбнуться какой-нибудь пролетающей мимо стрекозе. Дома их встретили котята, ужасно перепуганные дымом с улицы, который, вопреки всем конструкциям из тряпок, всё же немного проник в дом. Илья сразу же открыл все окна, а котят взял на руки, успокаивая, и попросил друга быстренько организовать животным ужин. В пожаре время пролетело так быстро, что оба сейчас удивлялись отметке «17:24» на часах. Как только котята получили желаемое, принялись гоняться друг за другом на ковре в комнате, а Макаров понял, что сейчас будет не менее больно, чем тогда, в огне, ибо Эмир уже стоял в дверном проёме с тюбиками мази и бинтом. – Блин, а без этого, ну…никак? – Илья совершенно не хотел, чтобы к его обожжённой коже что-то прикасалось. – Конечно, а ты как хотел? Если ничем не обрабатывать руки, они и загноиться могут. Вообще, тебе было бы желательно сначала сажу смыть с кожи, поэтому я согрел тебе воду. Давай, давай, здесь главное – скорость. Кашоков помог товарищу снять футболку, так, чтобы не задеть руки, и ещё больше перепугался, увидев площадь поражения огнём: от запястий и до ключиц практически всё было в ожогах, но Макару невероятно повезло – все они были если не поверхностные, то просто не настолько сильные, чтобы ехать в травмпункт. – Пошли на улицу. Взяв пластмассовый ковшик с изображением каких-то ягод, Эмир аккуратно стал лить тёплую воду на руки комика, пока тот шипел и морщился. – Понимаю, больно, но потом будет легче. Давай, ещё чуть-чуть осталось, ты сможешь. – Звучит подозрительно, если глаза закрыть, – Илья усмехнулся чему-то, понятному только ему. Хотя в такой ситуации шутки вообще были чем-то вроде высшего пилотажа. – Да ну тебя, – Кашоков усмехнулся, но продолжил водные процедуры, – ещё две минутки. Когда с отмыванием сажи было покончено, Макар уже самостоятельно надел футболку и зашёл в дом, сел на невысокий мягкий стульчик на кухне и принялся ждать расправы над собой. – Ну прекрати это так называть, мы всего лишь намажем ожоги мазью, ну что ты, в самом деле? – А как мне по-другому, мне что, молчать? Это страшно! – Страшно было там, когда шифер на крышах взрывался и летал, а сейчас уже не страшно, – заметив, что Макаров только больше напрягся, комик отложил медицинские средства на стол, взял лицо друга в ладони, и, глядя тому прямо в глаза, спокойно произнёс, – я не сделаю тебе больно. Обещаю. – Ладно, давай уже свои штуки. Илья выставил вперёд левую руку, дождавшись, пока Кашоков её возьмёт, и, зажмурившись, отвернулся к окну. – Да не ссы, все будет в порядке. Вот, смотри, не больно? Кожей он почувствовал что-то холодное, и первые секунд пять действительно было не больно, но когда Эмир стал размазывать мазь, то здесь уже хотелось орать. Этот Левомеколь, чтоб его, становился каким-то горячим, и ожоги сейчас горели знатно. И хотя было больно, Макар где-то в глубине души усмехнулся каламбуру «ожоги» – «горели». – Честно говоря, больно. А, стой, подожди, я только привык, а-а-а! – Кашоков начал обматывать руку бинтом, и тот уже своим трением создавал огромную проблему, ещё хуже даже, чем мазь. – Чш-ш-ш, всё уже. Вот, видишь? Одна рука готова. Живой? Живой, а это главное, – казалось, Эмир здорово веселится, но на самом деле он тоже боялся причинить другу вред, – давай правую. Резко выдохнув, Илья подал другу вторую руку, но в этот раз боль казалась намного терпимее. Может, он просто привык, а может, Кашоков своим присутствием рядом помогал. – Кстати, а давай завтра действительно сгоняем к этой бабушке? – заметив тупое непонимание в глазах друга, Макар поспешил конкретизировать предложение, – ну, к той, в жёлтом платке. Мы её дом спасли сегодня. – А-а-а, конечно, – до Эмира наконец дошло, о ком речь шла, – почему бы и нет? Если будешь себя хорошо чувствовать, сходим. Всё, бинт закончился, как и рука твоя. Готово, поднимайся. Ничего не сдавливает? – Нет, всё в порядке. Спасибо большое, – Илья улыбнулся так нежно, как только мог, и слегка приобнял товарища, насколько с его руками это было возможно. Кашоков тоже успокоился, положив голову другу на плечо. Вместе им было чертовски хорошо, но зажатость и десятки тысяч эмоциональных барьеров, выстроенных за всю сознательную жизнь, не давали в полной мере раскрыться чувствам в принципе. Это было похоже на то, как едва-едва загоревшуюся спичку бегут тушить, думая, что она – злейший враг. Где-то на кровати телефон оповестил о новом уведомлении, и комики одновременно зашли в комнату. Оказалось, сообщение пришло в их общий чат. Тамби, 18:14 Как вы там, деревенские? Эмир успел ответить быстрее. Эмир, 18:14 Ой, сегодня день – просто огнищеМакар, 18:14
Как приедем к вам, расскажем. Это было… необычно
Тамби, 18:15 Ну расскажи сейчас, чё ты Эмир, 18:15 Илья пожар тушил, я мешался Тамби, 18:15 Чего?? Какой пожарМакар, 18:16
Да там дачи горели, а с ними и лес заодно. Мы с мужиками тушили, потом Эмир прибежал
Интересно, но не советую. Одна звезда в приложении, дизлайк
Рептилоид, 18:16 Внатуре? А какие-нибудь шашлыки там на ветках можно было сделать? Эмир, 18:16 Надо попробовать в следующий раз))) Тамби, 18:16 Надеюсь, следующего раза не будетМакар, 18:16
Я тоже
Закрыв переписку, Макаров отложил телефон и пустым взглядом уставился куда-то в стену. Постепенно начинало приходить осознание того, что произошло сегодня. Несомненно, было страшно, но Илье самому нравилось то, как он себя проявил при пожаре. Кто-то может растеряться и запаниковать, кто-то убежит подальше от огня, а кто-то, как он, может полезть в самое пекло, не щадя себя, только чтобы спасти других. – Эй, ты чего завис? – А? Да так, ничего. Думаю, может, спать пойдём? Что-то я вымотался, – Макар отвёл взгляд. – Можно. Я вряд ли сейчас усну, а ты иди. Я потом к тебе приду. – Хорошо. Если что, жду тебя. Комик спрыгнул с кровати, захватив с собой телефон, и забрался на второй этаж. Кашоков остался внизу, за столом, держа телефон с выключенным экраном в руках. Сегодня он встретится с тёплой кроватью как минимум за полночь.