Деревня

      Утро было на удивление спокойным. После вчерашнего в воздухе витала слабая дымка, но погода настолько переменилась, что на тоненьких травинках были заметны капли росы. Сегодня было достаточно прохладно, перистые облака заволокли всё небо, частично перекрывая тёплым солнечным лучам путь.       Вчера Эмир действительно лёг позже двенадцати ночи, но перед сном ни на минуту не мог перестать думать о случившемся. Тысячи «если бы…» мелькали в голове, и везде от них исход был не лучше и не хуже вчерашнего происшествия. Перед тем, как укутаться в тёплое одеяло и забыться беспокойным сном, Кашоков присел на корточки рядом с Макаром, мирно спящим, и видящим, наверное, уже десятый сон, аккуратно взял его за руку и сидел так минут пять, мысленно благодаря за всё то, что он сделал. Если бы не Илья, кто знает, осталась бы та часть деревни цела, или нет? И были бы они сами живы, вместе с домом и животными, которых приютили? Комик не проснулся, поэтому Эмир позволил себе жутко обнаглеть и прижался к тыльной стороне его кисти губами ненадолго, всего на пару мгновений, ощущая, какой друг тёплый. Как большая печка.       Сегодня же Кашоков, помня, как приятель хвалил такое шикарное блюдо, как гренки, решил приготовить их ещё раз. Ну а что? Много ингредиентов не требуется: хлеб, яйцо, молоко да сахар, вот великая пища всех времён готова. Часы показывали где-то приблизительно девять утра, но Эмир проснулся гораздо раньше от кошмарного сна о вчерашнем дне, и потом ложиться спать снова показалось каким-то бессмысленным занятием, которое в итоге не принесёт ничего, кроме потраченного впустую времени. В этом сне раз за разом повторялся тот ужасный момент, когда он оказался в кольце огня. И каждый раз, оборачиваясь, он видел, как к нему сквозь горящие деревья бежит Илья, спотыкаясь, и когда он находится почти на расстоянии вытянутой руки, будто пытаясь дотянуться до Эмира, вытащить его из беспощадного огня, на него падает тот самый дуб, придавливая, но не убивая. Огонь перебрасывается на него, и он, истошно крича, медленно и мучительно сгорает, а Кашоков ничего не может сделать.       На деле Макар ещё спал. Он вообще поспать любил, даже если его организм уже был полон энергии. Чем было обусловлено такое стремление организма запастись энергией, никто не знал, но, видимо, эти запасы могли пригодиться в самые неожиданные моменты, к примеру, во вчерашнем пожаре. Кашоков решил его не будить, ибо зачем приятелю подниматься в такую, по его меркам, рань, чтобы просто заниматься «ничегонеделаньем»? Сам сможет прийти ровно к завтраку.       Эмир снял со сковороды последний румяный кусочек хлеба и выложил его на тарелку, поглядывая в окно. Утренняя дымка рассеялась, и сейчас видимость была прекрасная. Стоило сходить в гости к той добродушной бабушке, с которой они с Ильёй познакомились вчера. Ну, больше Илья там внимания отхватил, а он так, прицепом пошёл, прибившись под конец и толком ничего полезного не сделав.       Минут через двадцать на втором этаже послышались тяжёлые шаги, и к этому времени Кашоков уже успел накрыть на стол, вскипятить чайник и даже навести котятам еды, которую аккуратно нёс сейчас в комнату.       – Доброе утро, – устало произнёс Илья, подойдя к раковине, – руки болят, ужас.       – Доброе, – отозвался Эмир из комнаты, – но осложнений нет?       – Вроде нет, – Макаров осторожно размотал бинты и осмотрел свои плечи и предплечья почти что с ужасом, разглядывая каждый ожог. Ничего не загноилось и не опухло, покраснения были, но это само собой. В целом ситуация такая же, как и вчера.       – Ну хорошо. Я тебе потом перевязку сделаю, а сейчас есть пойдём.       Кашоков вернулся из комнаты, тепло улыбаясь.       – Я тут ещё подумал, – он поставил бутылочку из под «молока» на стол, ожидая, когда друг закончит водные процедуры, – нас же эта, Тамара, приглашала сегодня в гости. Нужно сходить.       – Хлршл, – пробурчал что-то неразборчивое Илья, умываясь после зубной пасты.       – Чего?..       – Хорошо, говорю, вот чего. Можно ей какой-нибудь подарочек принести.       – Да подарком уже вчерашнее геройство твоё можно считать. Ты же, по сути, деревню спас.       – Ну, не только я, – Илья засмущался и слегка отвернулся, потупив взгляд и уткнувшись носом в полотенце, – там ещё мужики помогали тоже. Без них периметр не потушили бы.       – Как бы там ни было. Всё, пойдём, я гренки сделал, – Эмир быстро сполоснул бутылочку и поставил её на верхнюю полку шкафчика, – на веранде стоят.       – О-о! Отлично! – настроение у Макарова поднялось моментально, и он, повесив полотенце грязно-мятного цвета на крючок над раковиной, устремился на улицу.       Спустя час с завтраком было покончено, и оба комика, убрав за собой всю посуду, спокойно сидели на веранде, наслаждаясь тишиной, прерываемой изредка чириканьем птиц. Солнце не палило, как вчера, и едва уловимый ветерок терялся в листве высоких деревьев.       – Хорошая сегодня погода, всё-таки, – заметил Илья, – надеюсь, в ближайшие дни дождь пойдёт, а то это не дело.       – Думаю, не раньше, чем через три дня. Пока условия не располагают к дождю. Но это только мне так кажется, мало ли, как изменится погода.       – Интересно, как при такой погоде у этого дедули, у которого мы арендовали дом, ещё ничего не засохло?       – Наверное, подземные воды делают своё дело, – Кашоков пожал плечами.       – Ладно, давай собираться. Уже почти одиннадцать.       Илья встал со стула, и, по пути к входной двери, потрепал друга по плечу, улыбаясь. Вчера казалось просто страшным сном, который, наконец, закончился, но руки продолжали тихо болеть.       Эмир вызвался на роль лекаря, поэтому сейчас усадил друга на стул и принялся распаковывать аптечку. Вчера он позаботился о сегодняшнем дне и оставил в шаговой доступности Левомеколь с бинтом, поэтому долго искать не пришлось. Илья, словно храбрый боец, без единого звука, но с невероятно страдальческим выражением лица вытерпел перевязку, которую друг старался провести очень аккуратно. За ночь мазь подействовала хорошо, поэтому ничего страшного с ожогами не случилось. Если делать такие перевязки раза два в день, то через неделю уже почти ничего не останется от прежних ран.       Закончив с медициной, Эмир стал складывать всё обратно, а Макаров направился к котятам, выпуская их из переноски. Кашоков минуты через две влетел в комнату сразу к шкафу и распахнул дверцы.       – Ты чего? – Илья немного испугался такой резкости.       – Что мне надеть?       Эмир выглядел немного растерянно, словно всерьёз задумался над тем, как он выглядит здесь, в глухой деревне. Макаров тихо цокнул языком, но всё же решил помочь.       – Там я на третьей полке видел джинсы, судя по модели, из девяностых. На второй полке где-то лежит футболка с «Iron Maiden». Тебе должна быть как раз.       – Но я же их не слушаю…       – И что? Какая разница? – Макар подошёл к другу, периодически бегая глазами с его лица на шкаф, а со шкафа – обратно. – Здесь людям без разницы, я думаю.       – А там, надеюсь, рисунок не с обложкой какого-нибудь альбома?       – Нет, просто надпись. Ну это и хорошо, а то бабульке не понравилось бы. А то с чем-нибудь вроде «Эд Хантер» прийти было бы неудобно.       Илья вернулся на кровать, на которую не так давно выпустил котят. Они сейчас увлечённо разглядывали всё вокруг, Ночка мяла подушку, а Иван пытался разодрать кончик покрывала, что получалось, слава всем богам, не особо успешно. За несколько дней, проведённых в домике, котята успели заметно подрасти и окрепнуть, и сейчас совершенно не были похожи на те жалобно пищащие грязные комочки шерсти, худые и голодные. Теперь это были здоровые животные, и, кажется, очень даже счастливые.       Эмир быстро переоделся, обрадовавшись тому, что джинсы были широкие, и на нём сидели прекрасно. Сейчас он выглядел как какой-нибудь поклонник хэви-метала девяностых или конца восьмидесятых, не хватало только длинных волос и цепи где-нибудь на бедре.       – О, тебе идёт, прикольно, – улыбнулся Макаров, разглядывая друга.       – Я рад. Так, давай, складывай котят, и пойдём. Наверное, эта бабушка нас уже ждёт.       Илья быстро утрамбовал животных в переноску, пообещав им скоро вернуться, оставил Ночку, как самую ответственную, «за главного», и, схватив мобильник, направился в сторону двери. Кашоков пошёл следом.       Путь к домику Тамары (отчества, она, к сожалению, не сказала вчера) в памяти был словно выгравирован, и с каждым шагом воспоминания о вчерашнем пожаре всё сильнее ударяли по сознанию. Эмир считал каждый свой шаг, как обычно люди с бессонницей считают каких-нибудь овец, прыгающих через забор, только для того, чтобы успокоиться и постараться перестать думать о том, что произошло.       Где-то на половине пути стал заметен пепел в траве, и с каждым пройденным метром его становилось всё больше. Илья искренне удивился тому, насколько был широк радиус пожара. Вчера ему казалось, что в огне было максимум домиков пять, но, видимо, сегодня, оценивая обстановку трезво, чистым взглядом, они ещё много каких деталей узнают.       На горизонте показался сгоревший вчера лес. Комики ускорили шаг, желая посмотреть на последствия беспощадного пламени, и, когда дошли до расстояния метров в триста от периметра, который вчера так усердно тушили мужики, просто не смогли сначала поверить своим глазам. Перед ними были обгоревшие, чёрные, как уголь, деревья без единого листочка; земля была покрыта толстым слоем пепла и золы, так, что наступаешь, казалось, в одеяло; сгоревшие дома были похожи, скорее, на груду острых обугленных досок, которые выглядели жутко и пугающе. Повсюду лежали обломки шифера, какие-то обгоревшие части, может, предметов обихода. Стояла тишина, даже птиц не было слышно. Примерно на километр здесь всё умерло.       – Ужасно… – прошептал Кашоков. Кончики пальцев похолодели от созерцания сотен мёртвых деревьев.       – Не то слово. Ладно, пойдём. Что было, то прошло. Дом этой бабушки, кажется, в двухстах метрах отсюда. Нам направо.       Илья направился в нужную сторону молча, но, пройдя с десяток шагов, заметил, что что-то не так, и обернулся.       – Эй, ты чего там? – он заметил, что Кашоков не сдвинулся ни на шаг с места, где стоял, и продолжал смотреть вдаль.       Не получив ответа, Макар вздохнул и подошёл к другу.       – Что такое? – он приобнял Эмира за плечи. Тот поднял голову к нему, заглядывая в глаза, словно ища в голубых океанах поддержки. Их лица находились где-то сантиметрах в пятнадцати друг от друга, и Илья немного смутился, но взора не отвёл.       – Мне очень жаль все эти деревья, – сказал Кашоков тихо, слегка дрожащим голосом, – и людей, у которых сгорели дома.       – Эмир, ну это жизнь. Иногда случается то, чего мы никак не хотим. Мы постарались, насколько это было возможно, повлиять на огонь, но эта стихия неумолима. Мы сделали всё, что могли. Дальше – не наша борьба, не нам решать, что будет, а что нет. Если события справить можно, то нужно стараться изо всех сил это сделать, а вот если нельзя, то остаётся только наблюдать. Пойми, – он, поддавшись порыву чувств, ведь любовь никуда не делась, прижал к себе Кашокова чуть сильнее, – разное бывает. Этот километр сгорел, но десятки, сотни других километров остались. Иногда нужно жертвовать чем-то, чтобы получить то, чего желаешь. Пойдём?       – Пойдём. – Эмир немного успокоился, и, медленно вывернувшись из объятий, побрёл к дому бабушки Тамары.       С глазомером и ориентированием в пространстве у Макарова никогда проблем не было — через двести метров они вышли к нужному дому.       Он выглядел как обычный деревенский домик: деревянные доски, выкрашенные в бледно-зелёный цвет, были уложены достаточно плотно, очерчивая стены; черепичная крыша вся была покрыта сажей, но всё равно оставалась хорошей и приятной глазу. Возле дома находилась небольшая бочка, в которой сейчас почти не было воды, так как не шли дожди. Чуть поодаль от домика была выстроена пергола, уже немного побитая временем, но всё ещё прекрасная. Лак, которым она была покрыта, чтобы дерево не сгрызли муравьи, немного почернел от времени, но эту картину скрашивал лимонник, который своими лианами расползся по всей длине и высоте постройки. Весь участок был усыпан самыми разными цветами и декоративными растениями, начиная от ремонтантной розы и гортензии и заканчивая ирисами и багульником.       – Тук-тук, есть кто дома? – Илья подошёл к крыльцу и заглянул в маленькое окошко возле входной двери.       Послышался какой-то шорох, и через несколько секунд дверь, обитая мягкой тканью, отворилась. На пороге стояла та самая старушка в неизменном жёлтом платке.       – Ой, сыночки, здравствуйте! – она улыбнулась и принялась обнимать гостей, – проходите в дом, проходите, не стойте на пороге, родные. Валентин, ставь самовар!       – Тамара, ну сейчас же, у меня куча тарелок. Обожди, милая, – послышалось откуда-то изнутри.       – Мы не помешали? – осведомился Эмир.       – Нет, что вы! Как раз вовремя. Пойдёмте.       Она прошла в дом.       Обстановка был до того уютной и спокойной, что невольно хотелось остаться здесь дня на два. На стенах – персиковые обои с висящими на гвоздиках картинами Куинджи и Левитана; маленькая кухня совмещалась с гостиной, посреди которой стоял деревянный лакированный стол овальной формы, а по бокам – четыре стула; далее был проход в спальню, видимо, и там угадывались очертания старых окон с ажурными занавесками. Рядом со столом стоял высокий шкаф с фарфоровым сервизом, который сейчас мужчина лет семидесяти, уже даже дедушка, аккуратно доставал с верхней полки. Воздух здесь был не такой, как на улице – немного душновато, да и небольшие окошки пропускали не особо много света, но в этом доме было приятно находиться, несмотря на такие мелочи.       – Садитесь за стол, милочки, – сказал дедуля приятным голосом. Длинная седая борода его выглядела по-домашнему, да и в целом гармонировала с его внешним видом. Глаза его, глубоко посаженные, смотрели на гостей с благодарностью и добротой. – Меня Валентин Романович зовут. А жену мою – Тамара Николаевна.       – Очень приятно с вами познакомиться! – улыбнулся Макаров, – меня зовут Илья, а это – мой друг, Эмир.       – Хороший ты человек, Илья. Я уже не могу ходить далеко, артрит проклятый доконал, а вот ты молодец, огонь с мужиками погасил. Мы с Тамарушкой за тебя свечку поставили, честно сказать.       – Валя! – старушка смутилась, – ну что ты! Сидите, сидите, — она заметила, как Эмир попытался было помочь кому-нибудь из стариков, совершенно не зная, за что возьмётся, — Я сама.       Она сняла с крючка на стене связку баранок и положила на стол, быстро взяла чашки из рук мужа и поставила возле каждого места за столом. Затем быстрым шагом подошла к кухонному столику, застеленному клеёнкой с одной стороны, взяла оттуда тарелку с румяными блинами, которые ещё вчера обещала напечь, и вернулась. Валентин закрыл дверцу шкафа и направился на кухню за самоваром. Самовар был просто неописуемо красивый: позолоченный, он отливал всеми цветами, которые только были в доме. На нём были какие-то узоры, написанные от руки серебристого цвета краской.       – Что, нравится? – улыбнулся дедушка Макару, – а знаешь, я этот самовар Тамаре подарил на свадьбу нашу.       – Как здорово! А как вы… – не успел Илья закончить фразу, как его ненарочно перебила старушка, подошедшая к столу с алюминиевой ложкой в руках.       – Ой, а как мы с ним познакомились! Ох уж там было, конечно, своих историй куча! Хотите послушать?       – Хотим, – в унисон ответили комики.       – Это было жарким летом. В июле, числах в двадцатых… — начал дедушка.       Валентин Романович в свои двадцать два уже успел побывать в десятках городов необъятной России-матушки, работая матросом на судне. Он свою профессию обожал, ровно как и остальные моряки его училища. Преимущество ему давал высокий рост и атлетическое телосложение – можно было без проблем заниматься любой тяжелой работой.       Лето в 1968 году выдалось жарким, даже возле моря чувствовался зной и духота. Хотелось не то, что одежду с себя снять, а даже кожу, чтобы только стало хоть немного прохладней. Валентин стоял, облокотившись о перила на набережной, и глядел вдаль, наблюдал за тем, как волны перекатываются барашками и сверкают, искрятся на солнце. Короткие светло-русые волосы его изредка колыхал ветер, почти сразу же затихая.       – Поберегись! – раздалось сбоку, а в следующую секунду послышался жалобный скрип резины и громкий звук падения чего-то тяжёлого.       Матрос обернулся с ужасом и непониманием в глазах и увидел, что в двух шагах от него лежит новенький велосипед, а рядом со средством передвижения – прекрасная девушка, в полосатой маечке и летних шортах. С головы её во время падения слетела пляжная плетёная шляпка. Валентин сразу же подбежал к девушке, помогая ей подняться, и отметил у себя в голове необычайную красоту её синих, словно океан, глаз, обрамлённых длинными ресницами.       – Девушка, ну чего ж вы так? Сильно ушиблись? – в голосе его прослеживалось беспокойство.       – Честно? Да. Кажется, подвернула лодыжку, да и ссадин вон сколько… Молодой человек, извините, не справилась с тормозами, – она опустила взгляд, заправляя густые каштановые волосы за ухо. Голос у неё был не высокий и не низкий, мелодичный и очень приятный.       – Что вы! Давайте же я помогу вам до дома дойти? Вы сами-то, небось, ни себя, ни велосипед не дотащите, – он мягко улыбнулся, ожидая ответа незнакомки.       – Хорошо. Спасибо вам! Меня Тамарой звать. А вас? – она заинтересованно разглядывала парня.       – Валентин. Очень приятно познакомиться. Интересная вы девушка, Тамара! Вон как гоняете посреди улицы! – моряк рассмеялся, и она подхватила его смех.       В тот момент Валентин понял, что судьба не просто так столкнула его с этой чудаковатой девушкой на велосипеде.       – Вот так! И теперь мы с ней, гонщицей, уже почти шестьдесят лет вместе. На первое свидание знаете, куда пошли? В горы! Так-то. Но мы-то не сразу друг другу признались в любви, ох, не сразу! – старик мечтательно подпёр голову худой рукой, улыбаясь.       – Да, – ответила Тамара Николаевна, – около двух месяцев пытались хоть что-нибудь из себя выдавить, думали, невзаимно! Дурость юношеская, что уж с неё взять?       – Правда? – заинтересованно спросил Илья, не замечая, как друг прижался к нему плечом, хотя места за столом было достаточно.       – Правда, сынок, – глаза Валентина сверкнули, – я ещё в первую встречу в неё влюбился, а думал, что она – нет. Сдружились мы с ней быстро, но как тут быть другом, если дама приглянулась? Думал, думал много, однажды даже хотел в рейс пойти, чтобы забыть чувства к ней, но не получилось.       – Почему? – тут уже в разговор вклинился Кашоков.       – А потому что он мне тоже понравился сразу! – ответила старушка за своего мужа, – я ведь точь-в-точь как он себя вела. То бегу от него, то возвращаюсь, глупая. Мы с ним гулять тогда ходили на набережную, где познакомились. Там он мне сказал, что должен уехать на полгода. Представляете? На полгода!       – Да. Я в тот день подумал, что больше никогда её не увижу, и так печально стало, так тяжело на сердце. А она мне и говорит, мол, любит меня! Я сначала опешил, не понял ничего, а потом, тугодум, всё-таки нашёл в себе силы признаться. Так что потом через месяц уже и свадьбу сыграли, а на рейс вместо меня другого парня поставили. Хотя у меня до этого была девушка когда-то, но как только я увидел Тамару, то понял, что она – единственная моя судьба.       – Я сначала подумала, что это всё несерьёзно, – продолжала бабушка, улыбаясь, – а потом засел мне этот паразит в сердце! – она рассмеялась, и муж подхватил её смех, – и вот уже сколько лет душа в душу живём.       – Нужно, даже если кажется, что всё обернётся против тебя, делать шаг. Хоть первый, хоть сто первый, – несколько серьёзным тоном произнёс Валентин Романович, – иначе никогда не узнаешь, был ли какой-то человек тем самым или той самой. Понимаете, товарищи?       – Понимаем, – снова в унисон.       – Во-от. Это правильно. Есть у вас сейчас кто на примете? Между нами только, – полуулыбка расцвела на его старческих губах.       – Ну, можно сказать и так, – первым ответить успел Макаров.       – Значит, даже если ты думаешь, что эта милая дама тебя не выбрала, всё равно приходи к ней и говори, что любишь. Твоя истинная судьба может скрываться даже в том человеке, от которого взаимности ну никак не ждёшь, понимаешь, Илья?       – Да.       – Хорошо, хорошо. Ты не бойся ничего. Если твоё сердце кого-то выбрало, значит, и с обратной стороны такая же ситуация. Из миллиарда душ всегда найдутся две половинки одного целого, что мы называем любовью.       – Валечка прав, он уже многим такие советы давал, – сказала Тамара, – так что прислушивайтесь, пока молодые!       Она улыбнулась мягко, в сине-голубых глазах её отражалась вселенская любовь.       Остаток чаепития прошёл за непринуждённой беседой на десятки различных тем. Комики рассказывали о своей профессии, знакомили стариков с тем, что сейчас популярно у молодёжи, а те, в свою очередь, повествовали о былых временах в Советском Союзе, о том, как текла жизнь простых граждан. Беседа шла легко, и старшее поколение с лёгкостью понимало, о чём говорит младшее, ведь в свои времена они были такими же точно.       Эмир сидел спокойно и разговаривал о космических открытиях, которые совсем недавно представили в массы организации космического исследования, но в это время сердце его, по ощущениям, делало двести ударов в минуту, ведь уже как с час он сидел вплотную с другом, и лишь сейчас осмелился перейти все мыслимые и немыслимые границы дозволенного. Он, продолжая что-то отвечать про Энцелад, аккуратно, боковым зрением найдя руку Макарова под столом, накрыл её своей и сразу же чуть повысил тон, как будто это могло его спасти. Зачем, почему, для чего он так сделал – даже самому себе на этот вопрос он бы не смог дать вразумительного ответа. Наверное, так подействовал рассказ стариков об их знакомстве и долго скрываемых чувствах, ведь у них с Макаром сейчас была практически идентичная ситуация. Щёки сразу же загорелись пламенем даже более жарким, чем вчерашний пожар, а общая температура тела повысилась градуса на полтора, казалось. Бедный орган, качающий кровь, так и норовил пробить рёбра, размолотить их просто в щепки, и выпрыгнуть из груди, но пока что всё было ещё более-менее под контролем, хоть и достаточно жалким.       Самый кошмар и почти что предобморочное состояние наступило тогда, когда Илья незаметно развернул кисть ладонью кверху и обхватил руку Кашокова, чуть сжимая и поглаживая большим пальцем тыльную её сторону. Причём лицо его оставалось невероятно спокойным, и казалось, что он с прежним интересом слушает, как Тамара Николаевна рассказывает о поездке на Байкал одной чудесной зимой.       Весь мир Макарова сейчас сосредоточился на ощущениях, а именно на миллионе вопросов «почему?», тихой панике и бесконечной, просто немыслимых масштабов любви к этому забавному и странному мужчине рядом, который старательно делал вид, что ничего не происходит. Илья бы произнёс самую чудовищную в своей жизни ложь, если бы сказал, что Эмир просто так накрыл его руку своей, просто так сидит и почти трясётся от страха быть то ли пойманным, то ли раскрытым, то ли ещё чего. Кто ж его поймёт? Одно Макар точно знал – его чувства обязаны быть взаимными, иначе Кашоков был отодвинулся как минимум на метр, к другому краю стола, и точно бы не касался его. Он такой человек, не особо тактильный с людьми, которые для него просто друзья.       Нужно было как-то грамотно подвести к признанию, но как? Быстро произнеся что-то вроде «Да вы что? А с ним что потом случилось?» на историю от Валентина, Илья продолжил думать. Кажется, друг говорил, что хотел бы ещё раз на рыбалку сходить. Что ж, это могло бы стать отличным местом для откровений. Судя по прогнозам синоптиков, благоприятная погода должна быть вечером, часов в пять-шесть, а для рыбы и подавно. Закат, тишина, лёгкий ветерок и длинные тени от деревьев, в озере плещутся мелкие рыбки, водомерки рассекают водную гладь, птицы едва слышно тянут свои мелодичные песни. Благодать и романтика. Решено.       У стариков, рассказывающих, казалось, про всю свою жизнь, комики сидели часов до четырёх, и за это время успели выпить весь чай, так что Валентину приходилось вновь ставить самовар. Тамара вспоминала молодость, ярко скрашиваемую событиями и любовью, способной вознести к небесам, рассказывала о поездке в Японию и Германию вместе с мужем, Валентин повествовал об Алтае и диковинных видах Кабардино-Балкарии, и вот тут в оживлённый разговор включился Эмир, вспоминая родной Нальчик.       – Ну, мы вас, наверное, задерживаем, – подытожил историю дедушка, откладывая баранку в сторону, на расписное блюдце, – у вас есть планы какие-то?       – Нам бы только котят покормить, а то они весь день, считай, одни, – ответил Илья.       – Ой, идите, конечно, милочки, что ж вы раньше-то не сказали? – всполошилась Тамара.       – Не переживайте, всё в порядке. Нам приятно было с вами пообщаться! – улыбнулся Кашоков ласково.       – Взаимно, дорогие вы наши, взаимно. Спасибо тебе, Илья, что спас наш дом от пожара. Ленку, нашу невестку тоже, она такая хорошая, знаешь. Спасибо, дай Бог тебе и твоему другу здоровья, – принялась рассыпаться в комплиментах и благодарностях старушка, – давайте я вас провожу?       – Спасибо, Тамара Николаевна, мы, наверное, сами дойдём.       – Благодарим вас за радушный приём! Ещё как-нибудь с вами встретимся! – Эмир умел располагать к себе людей, даже если скажет два слова за несколько часов.       Не так долго прощаясь со стариками, комики наконец вышли с участка и, не сговариваясь, направились к дому. Каждому понравилось сегодняшнее времяпровождение, и общая атмосфера деревни стала казаться ещё более уютной и приятной, нежели раньше. И хотя до посещения добродушных стариков здесь было комфортно, они смогли привнести больше красок в жизнь простых городских жителей.       – Может, как вернёмся в дом, посмотрим какой-нибудь фильм? Как думаешь? – поинтересовался Макаров, пиная камушек, до этого спокойно лежавший на тропинке.       – Можно. А какой? – у Кашокова за спиной – запас фильмов, превышающий терабайты памяти, но если просят что-то «на свой вкус», всё просмотренное резко испаряется, а в голове ощущаются одинокое «перекати поле» и звуки сверчков.       – Я всё хотел посмотреть, но никак руки не доходили. «Иллюзию обмана» давай глянем?– Эмир с облегчением выдохнул, благодаря друга за то, что он избавил его от задачи выбирать кино.       – Давай! Как раз хотел пересмотреть недавно.       В дом вернулись часам к пяти, по дороге разглядывая буквально каждый листочек на дереве. Илья останавливался около интересных цветов, которые раньше никогда и не видел даже, рассматривал их по пять минут каждый, ещё и Кашокова за собой на землю утаскивал, объясняя, чем фиолетовые точки на лепестках одного цветка отличаются от таких же, казалось, точек на лепестках другого. По пути Эмир чуть не наступил на какую-то очень большую жабу, но вовремя посмотрел под ноги. Земноводное было не особо счастливо тому, что его бесцеремонно подняли на руки и принялись разглядывать, расплылось по ладоням, как игрушка-лизун, популярная лет десять назад, изредка издавая непонятные звуки, похожие то ли на кваканье, то ли ещё на что-то. Кашоков всегда любил подобных представителей фауны, и поэтому с момента «встречи» с жабой настала его очередь запихивать в голову друга тонны информации о земноводных. В итоге жабку решили выпустить в какой-то густой куст, возле которого земля была достаточно влажная для комфортного проживания. Комикам понравилось в каждом моменте, в каждом метре находить для себя что-то новое, изучать и рассказывать, обмениваясь информацией.       Дома ждали котята, самостоятельно выбравшиеся из переноски и успевшие, по всей видимости, что-то натворить. Так и было – на сиденье стула была длинная затяжка от когтей, хотя никто из комиков не понял, как вообще котята смогли забраться туда, и пластмассовый ковшик, стоявший на полу, был свёрнут на пол. Благо, в нём было не так много воды, которую Макар забыл вылить на улицу, так что в быстром темпе последствия самоуправства в доме были устранены.       – Чур ты делаешь животным еду! – крикнул Илья, улыбаясь во все тридцать два.       – Вот ты… – Кашоков не договорил, – ладно. Тогда с тебя ужин, ха!       А вот эта задача уже повышенного уровня сложности, почти что со звёздочкой. В холодильнике остались куриные голени, и, слава всем богам, вареники с творогом, потерявшиеся в закромах морозилки.       – Эмир! Будешь вареники с творогом?       – Буду! – отозвался Кашоков из комнаты, переодеваясь.       – Супер, – прошептал Илья и залил воду в кастрюлю, усаживаясь на мягкий стул рядом.       Эмир уже отточенными движениями приготовил котятам «ужин», отмечая, что они, скорее всего, уже достаточно взрослые для того, чтобы кормить их жидким кормом хотя бы.       – Нужно будет, когда приедем в город, – почему-то он сказал именно «в город», а не «домой», – закупиться в зоомагазине чем-нибудь вроде Pro-Plan’а. Чё думаешь?       – Думаю, что это хорошая идея. Ой! – Макар в секунду оказался у плиты и переключил огонь на «поменьше», ибо вода вспенилась и начала вытекать из кастрюли. – Кстати, вареники уже готовы. «Садитесь жрать, пожалуйста!»       – Пха-ха, я обожаю отсылки, – Кашоков рассмеялся и ушёл в комнату кормить животных, – я скоро.       – О’кей, жду.       Пятнадцати минут ему хватило для того, чтобы успокоить котят, накормить их и немного поиграть, пока они не начали грызть ему пальцы, помыть бутылочку из-под смеси и сесть за стол, шумно выдохнув.       – Ничего себе ты скорость, – удивился Илья, втыкая вилку в вареник.       – Да, я такой, – Эмир комично пригладил короткие волосы к затылку и посмотрел, как настоящий «мачо».       – Ешь уже, альфа-самец. Остынет всё.       Кашоков рассмеялся и приступил к еде. Котятам сегодня спать не хотелось, поэтому через пять минут после того, как друзья сели ужинать, они выползли из переноски, комично упав на мягкую подушку, и разошлись в разные стороны, виляя хвостами и порой заваливаясь на бок. Совсем малыши ещё, казалось, хотя едят, как взрослые. Ночка запищала, остановившись у стула Эмира, и принялась царапать его когтями, оставляя практически незаметные следы.       – Так, ты чего тут забыла? Драть можно только ковёр, – комик аккуратно отлепил животное от стула и поставил на коврик, – а то хозяин нам потом выдаст по полной программе за исцарапанные стулья.       Кошка послушалась и переключилась на ковёр, а вот Ванька, наплевав на всевозможные правила приличия, разогнался и с разбегу прыгнул на покрывало, свисающее с кровати, а с него уже забрался наверх, оставляя заметные затяжки.       – Ну что мне с ним делать? – вздохнул Макар, – не слушается совсем, подлец.       – Да оставь его, пусть поиграет ребёнок.       – Ладно, – он вернулся к еде, – но вседозволенности тоже быть не должно.       Примерно через полчаса прелестные вареники с творогом закончились, к большому сожалению комиков, ибо они были бы совсем не прочь ещё одну такую порцию себе сварить.       Сейчас Кашоков забрался на кровать играя с котиком бечёвкой, которую нашёл в шкафчике за стеклянными дверцами, а Илья пошёл мыть посуду, мысленно нарекая себя домохозяйкой.       – Эу, Эмир! Ты когда с Иваном наиграешься, поищи фильм, пожалуйста, – донеслось с кухни вместе с шумом воды.       – Хорошо, – ответил мужчина, взяв котёнка на руки, – какой же ты смешной, ей-богу.       Ванька уставился на комика огромными, круглыми голубыми глазами и тихо пискнул, едва слышно. В силу возраста он ещё был немного неустойчив, и поэтому, даже сидя на ладонях Кашокова, продолжал слегка покачиваться из стороны в сторону и вертеть головой.       – Ладно, беги, – Эмир поставил его на пол, наблюдая, как тот быстро засеменил ногами в сторону подушки на полу. Удостоверившись, что животное в безопасности, он взял свой ноутбук, соединил его с сетью через телефон и принялся ждать, когда откроется браузер, чтобы начать искать нужный фильм.       Вскоре Макаров вернулся с кухни, вытирая руки полотенцем, которое кинул на стол со словами: «Потом уберу», и прыгнул на кровать, которая тут же жалобно заскрипела. Эмир рефлекторно зажмурился, боясь, что друг снесёт его куда-нибудь в сторону, но этого не произошло, поэтому он выдохнул и продолжил вбивать в поиске «иллюзия обмана смотреть бесплатно 1080 качество»       – А-ха-ха-х, тебе сколько лет, чувак? – рассмеялся Илья, глядя в экран ноутбука, – я думал, так только люди 50+ пишут.       – Уверен, люди 50+ не особо разбираются в том, как искать фильмы на пиратских сайтах, – глухо отозвался Кашоков, – о! Нашёл!       – Класс.       Макар устроился поудобнее, почти вплотную к другу, и увлечённо стал глядеть в экран, на котором появилась заставка кинокомпании. Эмир прибавил звук и немного приглушил свет, так, что вся комната погрузилась в полутьму.       Первые несколько минут фильма пролетели почти незаметно, и что Илья, что Эмир увлечённо следили за событиями на экране. Сердца у обоих ускорили ритм биения раза в два, из-за того, что комики сидели чересчур близко друг к другу, прижимаясь плечами. Даже ноутбук лежал посередине на коленях.       В какой-то момент Макар почувствовал дискомфорт, а позже, прислушавшись к своему телу, понял, что его правая рука, которая находилась вплотную к другу, занемела от своего неудобного положения – кровь слишком слабо поступала в конечность. Решив устранить «неполадку», Илья аккуратно, стараясь не потревожить друга, вытащил правую руку и положил к себе на колени, слегка разминая.       – Что такое? – Кашоков отвлёкся от просмотра и уставился вопрошающе на товарища.       – Да рука затекла, блин… – как-то немного стушевавшись, ответил Макаров.       – Это не проблема. Давай её сюда, – Эмир аккуратно взял друга за правую руку и принялся мягко массажировать предплечье, радуясь тому, как же удобно и хорошо сложились обстоятельства. Даже никакого повода не требовалось, чтобы взять Илью за руку, ну чудо ведь!       Старательно делая вид, будто это обычный дружеский массаж, и вообще он смотрит фильм, Кашоков перешёл от предплечий к кисти, уже даже не надавливая на мягкие ткани, чтобы эритроциты как-то задвигались, а просто стал медленно и очень нежно гладить друга по руке. Впрочем, Макар был совершенно не против такого расклада, а когда Эмир невзначай переплёл их пальцы, не говоря ни слова, то вообще отключился от реальности. Сознание полностью сосредоточилось на ощущениях. Теперь он был полностью уверен в том, что его любовь взаимна, и хотя сегодня днём капля сомнения всё же закралась в душу, то сейчас всё встало на свои места. Завтрашняя прогулка к озеру под кодовым названием «повторная рыбалка» должна будет обязательно состояться.       Когда фильм закончился, Илья уже спал, утомлённый переизбытком чувств на одну человеческую душу.       – Эй, вставай, – Кашоков потрепал друга по плечу, но в ответ – тишина. – Вставай, ты чё?       – Ау? А я не спал, – Макаров кое-как открыл один глаз и взглянул на друга. Спустя пять секунд он испуганно отодвинулся, ведь едва его зрение сфокусировалось, он обнаружил, что лицо Эмира находится менее чем в десяти сантиметрах от его собственного. Было ли это случайностью, или тот специально так наклонился, Илья не знал, но решил перестраховаться. Кашоков слегка разочарованно опустил глаза.       – Фильм закончился. Пошли спать? – тихо произнёс он, закрывая ноутбук.       – Конечно. Ты иди, я скоро. Нужно покормить котят. Иди, иди, я тебя догоню, – уговаривал он с неистово бьющимся сердцем, наблюдая за тем, как Кашоков спрыгивает с кровати и как-то невесело подходит к лестнице на второй этаж. Спустя пару минут шаги стихли. «Лёг спать уже» – подумал Макаров.       Вряд ли он сам сегодня уснёт спокойно. Сердечный ритм понемногу начинал приходить в норму, но вот эмоции, вьющиеся в душе со скоростью похлеще, чем у смерча, не утешали.       – Ладно, завтра сымпровизирую, – прошептал Илья, держа в руках котёнка и бутылочку с их необычной едой. «Разве этот порошок вкусный?» – недоумевал комик, наблюдая за тем, как Ночка с удовольствием пьёт молокозаменяющую смесь.       Минут через двадцать, закончив все бытовые дела, Макар наконец лёг в постель, беря с собой телефон, чтобы перед сном разгрузить мозг какой-нибудь ерундой из соцсетей, но вскоре, почувствовав, что сон уже дышит ему в затылок, отключил мобильник и дал ночным грёзам завладеть сознанием.